Статья: Первая дама естественной истории

Ольга Александровна Валькова, кандидат исторических наук,

Сергей Юльевич Витте, вспоминая о своей бабушке, сидя на коленях которой он научился читать и писать, заметил: «Елена Павловна была совершенно из ряда вон выходящая женщина по тому времени в смысле своего образования; она очень любила природу и весьма усердно занималась ботаникой. Будучи на Кавказе, она составила громадную коллекцию кавказской флоры с описанием всех растений и научным их определением. Вся эта коллекция и весь труд Елены Павловны были подарены наследниками ее в Новороссийский университет» [1]. Высказывание Витте кажется необычным, ведь листая исторические сочинения, посвященные российским женщинам, жившим в первой половине XIX в., мы можем встретить биографии особ королевской крови, великосветских красавиц, блестящих хозяек салонов, дерзких возлюбленных или добронравных благотворительниц, наконец, матерей семейств. Мы можем найти биографию любительницы искусств и литературы, но почти никогда — естествоиспытательницы. Неудивительно, что постепенно в отечественной историографии сложилось твердое убеждение в том, что в России женщин, интересовавшихся естественными и точными науками, просто не существовало вплоть до 60-х годов XIX в. Однако биография Елены Павловны Фадеевой (1788–1860) служит ярким опровержением подобного заблуждения, хотя, к нашему великому сожалению, до нас дошли всего лишь осколки и обрывки сведений о жизни этой, по-видимому, выдающейся женщины: осколки, из которых почти невозможно составить целостную картину.

Мемуарные источники свидетельствуют о том, что в первой половине XIX в. увлечение естественными науками встречалось среди представителей мужской части российской аристократии, хотя и не было широко распространено. Хорошо известные литературные произведения того времени (как, например, «Горе от ума») говорят о том, что общество относилось к этому без особого энтузиазма и даже с некоторым неодобрением. Женщины же, осмелившиеся выставить на показ заинтересованность данным предметом, подвергались осмеянию и порицанию. Далеко не каждая дама могла позволить себе афишировать интерес к естественной истории, поскольку он выходил далеко за рамки предписанных для нее жестких правил поведения. К числу этих немногих принадлежала и Е. П. Фадеева.

Можно сказать, что за свою долгую жизнь Елена Павловна сыграла несколько ролей, каждая из которых раскрывала ее характер с новой, иногда неожиданной даже для близких друзей и знакомых стороны. Так, со времени своего замужества, большую часть жизни, она была супругой крупного чиновника, «первой дамой» тех мест, где им приходилось жить, что подразумевало некоторые обязанности, например, занятие благотворительностью. Она, конечно, являлась матерью и воспитательницей своих детей, а впоследствии и внуков, хозяйкой дома, управляющей семейными имениями, когда семья владела ими, поскольку супруг был занят службой. Все это роли обычные и привычные для женщины ее круга. Однако одновременно она была ученой: великолепно образованной, обладавшей обширными познаниями, страстной любительницей естественных наук, прежде всего ботаники. И в этом качестве ее знали и уважали представители научного мира, в то время как остальной мир даже не подозревал о ее необычных увлечениях. Позднее одна из ее внучек, В. П. Желиховская, ставшая известной писательницей, как-то заметила об этой «двойной» жизни своей бабушки: «Е. П. Фадеева при всех своих глубоких знаниях и ученых занятиях была так непритязательна в обращении, так искренна и обходительна со всеми, что многие простые смертные, знавшие ее по годам за ласковую, веселую собеседницу, — иные за прекрасную хозяйку, другие — за хорошую рукодельницу, — все за добрую помощницу, всегда готовую услужить и советом, и делом, часто и не подозревали ее глубоких знаний и ученой деятельности. И наоборот: не раз люди науки, хорошо знакомые с ее кабинетом и разнообразными коллекциями, открывали в изумлении рты, когда нянька вызывала ее покормить ребенка или являлась ключница за наставлениями... Потому-то и сказала я, что мало кто знал ее вполне» [2]. Было ли подобное поведение вызвано истинной скромностью или нежеланием бросить тень на доброе имя мужа, но Фадеева действительно никогда не афишировала своих научных занятий перед непосвященными. Охотно принимая в своем доме профессиональных ученых и путешественников, поддерживая многолетнюю переписку со многими из них, пользуясь репутацией серьезного исследователя, она никогда не публиковала никаких научных работ, никогда не выступала публично, действительно стараясь не привлекать внимания к своим научным занятиям, отнимавшим большую часть ее времени и сил. Возможно, история не сохранила бы никаких следов этой ее деятельности, но усилия ее детей и, даже в большей степени, воспитанных ею внуков воспрепятствовали этому.

Княжна Елена Павловна Долгорукая родилась 11 ноября 1788 г. в одной из самых известных российских семей. Ее отцом был князь Павел Васильевич Долгорукий (1755–1837), екатерининский генерал, вышедший в отставку в начале царствования Павла I, в 1796 г., в чине генерал-майора; матерью — княгиня Генриетта Адольфовна Долгорукая, урожденная де Бандре. Так получилось, что с самого своего рождения Елена Павловна жила и воспитывалась в доме родителей своей матери, дедушки и бабушки де Бандре, находившемся в городке Ржищеве, неподалеку от Киева. И именно там в 1812 г. она познакомилась с Андреем Михайловичем Фадеевым (1789–1867), одним из младших сыновей дворянского рода Фадеевых, мужчины которого традиционно служили в российской армии еще со времен Петра I, хотя и не выслужили особых чинов и наград, и в 1813 г. вышла за него замуж. Брак этот был воспринят окружающими как мезальянс. Однако дети и внуки Фадеевых яростно протестовали против подобной трактовки событий, заявляя, что единственной причиной брака была взаимная любовь [3]. Прекрасные связи молодой жены, точнее ее родственников, позволили А. М. Фадееву начать гражданскую карьеру (традиционная для его семьи военная служба Фадеева не прельщала), которая, как показало будущее, сложилась вполне удачно [4].

Известно, что ко времени знакомства с женихом научные интересы княжны Долгорукой уже были вполне сформированы. По сведениям автора некролога Е. П. Фадеевой, опубликованного в газете «Кавказ» 15 сентября 1860 г., большое влияние на юную княжну оказала некая соседка, помещица графиня Дзялынская, близкая знакомая бабушки Елены Павловны: «Елена Павловна с самого начала полюбила естественные науки и из них в особенности ботанику. Независимо от врожденной охоты к положительному знанию, эту страсть возбудила в ней соседка по имению ее бабушки, графиня Дзялынская. С тех пор ботаника сделалась любимою наукою всей ее жизни...», — пишет автор некролога, по-видимому, близко знавший не только Е. П. Фадееву, но и всю семью, но так и оставшийся неизвестным [5]. Более определенно говорит об истоках увлечения Фадеевой и ее глубоких, поражавших окружающих познаний, ее внучка, уже упоминавшаяся нами Желиховская, выросшая в доме Елены Павловны: «С самых молодых лет она любила серьезные положительные знания и неустанно училась», — пишет она в одном из очерков. Чуть более подробно она же рассказывает об этом в автобиографической повести «Мое отрочество», посвящая в ней Елене Павловне Фадеевой отдельную главу «Наша бабушка и ее кабинет»: «...я мало знаю наук, которых бы она (Е. П. Фадеева. — О.В.) не изучила основательно. История, география, ботаника, археология, нумизматика — во всем она была специалист! Все эти знания она приобрела не с помощью дорогих учителей, а лишь благодаря собственному неустанному труду, любознательности и настойчивому рвению к познаниям. Хотя она принадлежала к одному из первых княжеских домов России, но отец ее, князь Павел Васильевич Долгорукий, был человек небогатый; бабушка детство и юность свою провела почти безвыездно в деревне и всеми необычными своими знаниями исключительно обязана себе одной» [6. с. 60].

В своих воспоминаниях супруг Елены Павловны А. М. Фадеев упоминает, что она получила «наилучшее воспитание, в соединении с серьезным, многосторонним образованием» [7]. Известно, что Фадеева не только великолепно играла на фортепьяно, но и сама обучала музыке дочерей и внучек; прекрасно рисовала, что очень пригодилось ей для занятий ботаникой; говорила на немецком, итальянском, французском, польском и, можно предположить, английском языках, поскольку неоднократно встречалась с английскими учеными и путешественниками и вела с ними многолетнюю переписку, знала латынь.

Первый год своей совместной жизни (1813) Фадеевы прожили в Ржищеве, в доме бабушки Елены Павловны, затем Фадеев получил место в Нижегородском Губернском правлении. В Нижнем Новгороде, однако, супругам не очень понравилось, и вскоре Фадеев выхлопотал должность в Новороссийской конторе иностранных поселенцев, располагавшейся в Екатеринославе 1. В 1817 г. Фадеева назначили ее управляющим, и Екатеринослав стал местом жительства семьи Фадеевых на следующие пятнадцать лет. Впоследствии Фадеевым несколько раз приходилось бросать насиженное место и переезжать вслед за новой должностью главы семьи: Нижний Новгород, Екатеринослав, Астрахань, Одесса, Саратов, Тифлис — все эти города становились поочередно местами их жительства. И каждый раз большая часть хлопот по переезду огромного семейства (только количество дворовых людей Фадеевых доходило до пятидесяти человек), не говоря уже о детях и даже внуках, ложилась на плечи Е. П. Фадеевой. Например, в 1834 г. в связи с реформированием Новороссийской Конторы иностранных поселенцев и с назначением А. М. Фадеева в новый «попечительский комитет» по делам переселенцев, Фадеевым пришлось бросить хорошо налаженную жизнь в Екатеринославе, в котором они провели около 16 лет, и переехать в Одессу. Вот как описывает Фадеев это событие: «Множество забот и хлопот, неизбежных при переезде целым домом с одного места на другое и при новом обзаведении полного хозяйства, не миновало и нас; и после прежних долговременных домашних порядков, трудно было вступить в непривычную колею. <...> Однако... Елена Павловна принялась с неутомимою деятельностью и разумным знанием дела за устройство нашей деревеньки. В самый короткий срок она сделала все, что было возможно, и при очень ограниченных затратах достигла удивительно успешных результатов. Она развела прекрасный сад, большие огороды, насадила виноградники, рощу, построила мельницу, все необходимые постройки и службы и в течение нескольких месяцев превратила дикую запущенную деревушку в образцовое хозяйственное учреждение и приятное летнее местопребывание» [8].

Сам Фадеев часто находился в разъездах по делам службы, Елена Павловна же оставалась дома, обустраивала хозяйство, вела его, рожала и выхаживала детей (она родила как минимум пятерых, из которых четверо дожили до совершеннолетия, и каждого кормила сама в течение двух лет). Все это несомненно занимало большую часть ее времени. По воспоминаниям родных, она вставала в 6 часов утра и не ложилась до 12 ночи: «никогда, никому из домашних не приводилось видеть ее праздной», — писала Желиховская.

Тем не менее с юности и до последних дней жизни Фадеева находила время для научных исследований. Она собрала значительный гербарий кавказской флоры, так же как и растительности других регионов, в которых ей приходилось жить длительное время; сама, при помощи имевшейся у нее научной ботанической литературы, давала строго научные определения собранным растениям; делала их реалистичные рисунки, составившие в итоге 50 объемных томов. Любопытно, что юная внучка Елены Павловны, которую та не раз просила помочь в собирании растений, очень рано поняла разницу между занятиями бабушки и, например, любовью к цветам ее гувернантки: «...наша бабушка и старая гувернантка обе очень любили цветы. Обе ими бывали постоянно окружены. M-me Pecquoeur с раннего утра начинала перебирать свои букеты... Но бабушка их любила совсем иначе! Она не для того их собирала, чтоб только любоваться ими и наслаждаться их запахом: она их срисовывала, высушивала, определяла и составляла из них коллекции... Нельзя было не дивиться ее познаниям и искусству...» [6. с.91-92].

На протяжении многих лет Фадеева вела переписку с отечественными и зарубежными учеными. Среди ее корреспондентов, например, были: президент Лондонского географического общества Родерик Мурчинсон 2, геолог, палеонтолог и путешественник Филипп-Эдуард Вернель 3, путешественник Игнас Гомер-де-Гель 4, назвавший в ее честь одну из ископаемых раковин (Venus Fadiefei), геолог Г. В. Абих 5, натуралист Г. С. Карелин 6, академики Х. Х. Стевен 7, К. М. Бэр 8 и др.

«Она постоянно переписывалась с Стевеном, сообщая ему порою редкие виды кавказских растений, — пишет автор некролога. — Еще незадолго до своей кончины, Елена Павловна получила письмо от этого маститого ботаника и энтомолога, который благодарит ее «за драгоценный подарок — три огромные ящика с растениями» и выражает удивление, что «дама занимается ботаникой в таком объеме. Обыкновенно, и то немногие, — продолжает он, — довольствуются небольшим числом красивых цветов». Она деятельно обменивалась дублетами из своих коллекций с коллегами и оказывала им посильную помощь в их исследованиях. «Роббер де Гель в своих сочинениях (les steppes de la mer Caspienne, la Crimée et la Russie méridionale, le Caucase и пр.) многократно упоминает о ней, как о замечательно ученой особе, во многом руководившей им в его изысканиях, — пишет Желиховская. — Lady Stanhope 9, известная английская путешественница (изъездившая весь мир в мужском костюме), в одном из сочинений своих о России говорит о ней, что встретилась в этой варварской стране с такой удивительно ученой женщиной, которая прославилась бы в Европе, если б не имела несчастия проживать на берегах Волги, где мало кто может понять ее и никто не в состоянии ее оценить...».

В своих воспоминаниях А. М. Фадеев рассказывает историю знакомства Елены Павловны с академиком Бэром, в 1856 г. приехавшим в Тифлис для изучения возможности искусственного разведения рыб в горных реках края. «Он тотчас же по прибытии явился с визитом к моей жене, давно зная о ней по слухам и сочинениям некоторых из ученых, наших знакомых, русских и иностранных, — пишет Фадеев. — Елена Павловна с удовольствием приняла его, и он часто у нас бывал. Бэр чрезвычайно интересовался огромной коллекцией ее рисунков цветов с натуры, флоры Кавказской, Саратовской и всех тех мест, где ей приходилось жить. Хотя рисунки не заключали в себе какого-либо художественного исполнения, артистического изящества в очертаниях растений, но академик именно пленялся их живой натуральностью, безыскусственной верностию изображений, отсутствием придаточных прикрас. В последнее свое посещение перед отъездом, он обратился к жене моей с убедительной просьбой, на которую у нее не достало духа согласиться. Он просил ее доверить ему на время эти книги (томов 20 большого размера в лист) и позволить взять их с собой в Петербург, чтобы снять с них копии для Императорской академии наук, ручаясь за целость и невредимость их. Он говорил, что готов на коленях молить об исполнении этой просьбы, — и в самом деле хотел стать на колени. Елена Павловна колебалась, но не могла решиться расстаться на неопределенное время с этим трудом всей своей жизни, составлявшим усладу и утешение часов ее занятий. Она сказала это Бэру, прибавив, что она вероятно уже долго не проживет, и ей было бы очень тяжело лишиться под конец жизни многолетней своей любимой работы: но что после ее смерти книги достанутся ее детям, которые ботаникой не занимаются, и она предоставит им принести их в дар нашей академии наук, если академия удостоит принять этот более нежели полувековой труд великой любви к природе и науке. Академик Бэр, со вздохом и, по-видимому, очень опечаленный, должен был покориться этому решению» 10. Помимо ботанической, Фадеева составила энтомологическую, орнитологическую, минералогическую и палеонтологическую коллекции, а также большую коллекцию монет и медалей.

Для научных занятий у Елены Павловны был оборудован специальный кабинет, в котором хранились многочисленные коллекции и чучела животных, многие из которых были сделаны ее руками. «Своим любимым занятиям науками она предавалась всегда, запершись в своем кабинете, и здесь подолгу просиживала над книгами, над своими собраниями древностей, монет, насекомых, растений, — над своими рукописями и рисунками», — пишет Желиховская. Кабинет этот производил неизгладимое впечатление на многочисленных внуков Елены Павловны. Желиховская так описывала это удивительное место: «В бабушкином кабинете было на что поглядеть и о чем призадуматься!.. Стены, пол, потолок, все было покрыто диковинками. Днем эти диковинки меня очень занимали, но в сумерки я бы ни за что не вошла одна в бабушкин кабинет! Там было множество страшилищ. Одно фламинго уж чего стоил!.. Фламинго — это белая птица на длинных ногах, с человека ростом. Она стояла в угловом стеклянном шкафу. Вытянув аршинную шею, законченную огромным крючковатым черным клювом, размахнув широко белые крылья, снизу ярко-красные, будто вымазанные кровью, она была такая страшная!.. <...> Я и сама понимала, что чучело не могло ходить, но все же побаивалась... И не одного фламинго! Было у него много еще страшных товарищей: сов желтоглазых, хохлатых орлов и филинов, смотревших на меня со стен; оскаленных зубов тигров, медведей и разных звериных морд разостланных на полу шкур. Но был у меня между этими набитыми чучелами один самый дорогой приятель: белый, гладкий, атласистый тюлень из Каспийского моря. В сумерки, когда бабушка кончала дневные занятия, она любила полчаса посидеть, отдыхая в своем глубоком кресле, у рабочего стола, заваленного бумагами, уставленного множеством растений и букетов. Тогда я знала, что наступило мое время. <...> Заслушивалась я бабушкиных рассказов, открыв рот и развесив уши, до того, что мне порой представлялось, что набитые звери в ее кабинете начинают шевелиться и поводить на меня стеклянными глазами... <...> На одной стене все сидели хищные птицы: орлы, ястребы, соколы, совы, а над ними, под самым потолком распростер крылья огромный орел-ягнятник. <...> Но что за прелестные были в бабушкином кабинете крошечные птички-колибри!.. Одна была величиной с большую пчелу и такая же золотистая. Эта крохотная птица-муха, как ее бабушка называла, больше всех мне нравилась. Она сидела со многими своими блестящими подругами, под стеклянным колпаком, на кусте роз, которые сделаны тоже самой бабушкой. Другие колибри были чудно красивы! Их груди блистали, как драгоценные камни, как изумруды и яхонты, зеленые, малиновые, золотистые! Но моя колибри-малютка была всех милей своей крохотностью» [9]. Но не одни дети были в восторге от кабинета Фадеевой. По воспоминаниям той же Желиховской: «Многие ученые люди... нарочно приезжали издалека, чтоб с нею познакомиться и посмотреть ее кабинет...».

Искренне и глубоко увлеченная наукой, занятая руководством огромным домашним хозяйством, Фадеева тем не менее сумела воспитать нескольких людей, которые впоследствии внесли выдающийся вклад в историю нашей страны, и о которых здесь просто необходимо сказать несколько слов. Ее старшая дочь, Елена Андреевна Фадеева (1814–1842), в 16 лет вышедшая замуж за артиллерийского капитана П. А. фон Гана, очень рано завоевала известность в литературном мире, печатая художественные повести под псевдонимом Зинаида Р-ова. Белинский посвятил ей обширную статью, полную горячих похвал. В отечественном литературоведении Зинаида Р-ова признана одной из первых писательниц, отстаивавших достоинство женщины. К сожалению, она умерла в 28 лет, оставив на попечение матери троих детей. В том числе Елену Петровну Ган, ставшую без преувеличения всемирно известной под именем Е. П. Блаватской (1831–1891) и Веру Петровну Желиховскую (1835–1896), чьи очерки и повести для детей пользовались большой популярностью в конце XIX—начале XX в. Сын Е. П. Фадеевой, Ростислав Андреевич Фадеев (1824–1883), участвовал в Кавказской войне, дослужился до чина генерал-майора и стал одним из самых известных российских военных писателей второй половины XIX в., создав немало работ, посвященных «военному вопросу», проблемам российских вооруженных сил и др. Дети средней дочери Елены Павловны, Екатерины Андреевны, в замужестве Витте, также воспитывались в доме бабушки. Среди них был и будущий крупный политический деятель, премьер-министр Сергей Юльевич Витте. Все они, так же как и их не упомянутые здесь братья и сестры, были воспитаны и получили (или по крайней мере начали получать) свое образование в удивительном и волшебном кабинете своей бабушки. По отзывам самых близких людей, «Елена Павловна воспитывала детей своих с самою нежною заботливостью, заменяя им большую часть учителей. Все ее дети, а впоследствии и внуки, учились читать по-русски и по-французски и многому другому, сидя у нее на коленях. И это учение служило как бы фундаментом того солидного образования, которое достигнуто ими потом» [10].

Елена Павловна Фадеева ушла из жизни 12 августа 1860 г., прожив чуть больше 70 лет. В последние годы она была тяжело больна и частично парализована. Но болезнь не помешала ни ее научным занятиям (она даже научилась делать рисунки левой рукой), ни образованию внуков. Фадеева была похоронена в Тифлисе, пред стеной алтаря Вознесенской церкви.

Научно-исследовательская деятельность Фадеевой пришлась на 20–50-е годы XIX в. Прошедшая под знаком любимого увлечения, занятия, придуманного для отдохновения от домашних дел, а также скромности и даже скрытности, во всяком случае именно так интерпретировавшихся современниками, она, однако, была вполне серьезна и результативна с научной точки зрения. Часть своих орнитологической, минералогической и палеонтологической коллекций Фадеева еще при жизни подарила Кавказскому обществу сельского хозяйства. По свидетельству Витте, ботаническая коллекция Фадеевой была подарена ее наследниками Новороссийскому университету. В настоящее время дальнейшая судьба этих коллекций, к сожалению, неизвестна. Так же как неизвестна судьба альбомов с рисунками растений, подаренных, по словам родственников, Петербургскому университету. Тем не менее Елена Павловна Фадеева-Долгорукая — одна из первых (если не первая) российских женщин, профессионально занимавшихся естественными науками и завоевавшая признание научного сообщества, несомненно заслуживает места на страницах истории отечественной науки, а ее научная биография — дальнейшего изучения.

Список литературы

Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 1 (1849–1894). М., 1960. С. 19.

Желиховская В. П. // Русская старина. 1887. Март. С. 765.

Фадеева Н. А. Комментарии // Фадеев A.M. Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева. 1790–1867 гг. В 2-х ч. Одесса, 1897. С. 24.

Фадеев A. M. // Русский архив. 1891. № 2–12.

Елена Павловна Фадеева. Биографический очерк // Кавказ. 1860. № 72. С. 426.

Желиховская В. П. Мое отрочество. СПб., 1893.

Фадеев A. M. // Русский архив. 1891. № 2. С. 302.

Фадеев A. M. Указ. соч. // Русский архив. 1891. № 4. С. 465.

Желиховская В. П. Как я была маленькой. Из воспоминаний раннего детства. СПб., 1887. С. 157–163.

Фадеев A. M. Мои воспоминания // Русский архив. 1891. № 12. С. 521–522.

1 Екатеринослав — название современного Краснодара.

2 Мурчисон Родерик Импи (1792–1871) — английский геолог, специалист по палеозою, иностранный почетный член Петербургской Академии наук.

3 Верней (Вернель) Филипп-Эдуард Пуллетье де (1805–1873) — французский геолог, палеонтолог и путешественник. Член-корреспондент Петербургской Академии наук.

4 Гоммер-де-Гель Игнас (1812–1848) — французский путешественник и естествоиспытатель, в 1835 г. проводил геологические изыскания на юге России.

5 Абих Герман Вильгельмович (1806–1886) — немецкий геолог. Ординарный академик Петербургской Академии наук.

6 Карелин Григорий Силыч (1801–1872) — путешественник и натуралист, руководил исследованиями Каспийского моря.

7 Стевен Христиан Христианович (1781— 1863) — естествоиспытатель-ботаник, садовод, энтомолог Член-корреспондент Петербургской Академии наук с 22 февраля 1815 г., почетный член с 6 октября 1849 г.

8 Бэр Карл Максимович (1792–1876) — естествоиспытатель, академик Петербургской Академии наук.

9 Леди Стэнхоуп Естер Люси (1776–1839) — известная английская путешественница, автор обширных мемуаров.

10 «Все эти книги с собранием рисунков цветов и растений работы Е. П. Фадеевой в целости и свято хранились слишком 30 лет в оставшейся ее семье, очень желавшей исполнить обещание и желание, заявленное ею о передаче их в Академию наук, но не знавшей, как это устроить и к кому обратиться. В 70-х годах Р. А. Фадеев писал об этом академику Бэру, но Бэр в это самое время умер. В 1892 г. книги пожертвованы в Ботанический кабинет Санкт-Петербургского Императорского университета, принявшего этот ценный дар с большой благодарностью». — Примеч. Н. А. Фадеевой.