Сегодня, пытаясь применить преславутую “американскую ментальность” к нашему и искушаемому свободного капитализма потерянному сознанию, стоит вспомнить и о тех, кто покорил Америку на заре века – за долго до октябрьских катаклизмов и последующих волн иммиграции. Например о забытой легенде немого Голливудского кино - русской американке Алле Назимовой.
Ее творческая карьера, на первый взгляд, может показаться идеальным воплощением Американской мечты. Невысокая, хрупкая актриса Московского МХАТа стала звездой Бродвейских театральных подмостков и Голливудских киностудий, известной именно как Назимова безо всяки подделок под стиль “рюсс”, всех этих “...офф” и прочие. Приезжавшей из своего особняка на съемочную площадку приме, обращались почтительно и с боязнью: “Мадам” – суровый нрав актрисы был известен. И лишь близким друзьям позволялось ее называть “Аллой”. Неутомимая “мадам” долгое время была самой высокооплачиваемой актрисой “Метро”, финансируя собственные проекты и играя, естественно главные роли, она контролировала буквально все – от сценария до подбора актеров на второстепенные роли. Недоброжелатели завидовали ее энергии и таланту, остальные – боготворили.
Одаренная ученица школы Станиславского, она реформировала традиции театральной Америки. Ее называли второй Дузе, а Теннеси Уильямс, еще студентом видевший ее в “Приведениях” Ибсена, признавался: “Эта было одно из тех незабываемых впечатлений, которые заставили меня писать для театра. После игры Назимовой хотелось для театра существовать”.
Но ее роман с Голливудом, вопреки принятому мнению, сложился не так счастливо. Назимова была столь яркой индивидуальностью столь оригинальна и своеобычна была ее актерская манера, что почти все картины с ее участием оказывались намного ниже уровня самой актрисы. Назимова была звездой, чей свет выжигал все окружающие.
Алла Назимова единственная в длинном ряду талантливых русских актеров пытавших счастье за океаном – вместе с Анной Стен, Ольгой Петровой, Иваном Мазжухиным, Акимом Тамировым, Михаилом Чеховым, - добилась прижизненной славы, с последующим полным забвением.
Божественная Алла посвятившая себя заветной мечте русских кино подвижников Ермольева и Протозанова с их Русской золотой серией для французского товарищества “фильм Д’Ар” – доказать, что молодое киноискусство может сравниться с другими искусствами, а в чем то даже превзойти их... И в 1929 году, снова возвращаясь к театру, горестно обронившая: “Ах, если бы смогла сжечь свои фильмы – до последнего дюйма. Я стыжусь их”
Что же мы знаем о сей легенде ?
В солнечной и беззаботной Ялте, в семье зажиточного еврейского аптекаря Левинтона по знаком Близнецов 22 мая 1879 года родилась дочка. Своей черной, как смоль шевелюрой Алла была обязана не только еврейской кровью, но и, по слухам, испанской – в ее роду были дворяне по фамилии Лавендера. Европейское воспитание в ее среде было хорошим тоном – 6 летнюю Аллу посылают в частную католическую школу в Швейцарию, в Монтре. Способная ученица быстро осваивает несколько европейских языков, но пока ее больше влечет к музыке. Вернувшись через несколько лет на родину, она поступает в Одесскую консерваторию, где изучает игру по классу скрипки фортепиано, под руководством таких корифеев, как Чайковский и Римский – Корсаков.
Но театр притягивает к себе как магнит. Отныне ее мечта быть актрисой, жить для театра. Консерватория забыта, а экзамены в Московское Филармоническое училище, в класс Немеровича – Данченко, выдержаны с блеском, через 3 года за роль в выпускном спектакле- “Маленький эльф” Ибсена – она получает золотую медаль, почетную награду Академии. Драматургия Ибсена помогла Назимовой состояться, и очень символично, что ее успех начался именно с этой роли, но с начало на целый год подвизается на “выходах” во МХАТовских спектаклях, учится у Станиславского и лелеет честолюбивые мечты о будущем. Тогда же Аделоида Левинтон берет себе театральный псевдоним – Алла Александровна Назимова. Встреча в Костроме с Павлом Орленевым приобретавший в то время все большую известность резко изменила ее жизнь. Они поженились. Орленев был на 10 лет старше Назимовой. Неисправимый романтик, актер “нутра” и вдохновения, он странствовал по необъятным Российским просторам со своими спектаклями, лишь редко выступая в обеих столицах – к академизму Московских и Петербургских театров относился настороженно. Говорили, что не было такого медвежьего угла, в котором не выступала его труппа. В последствии Орленев с радостью примет Октябрьский переворот, станет подлинным просветителем театральной провинции, но позже разочаруется в своих усилиях.
С Аллой возникла любовь с первого взгляда, но в их отношениях присутствовал и профессиональный оттенок – Орленев сразу поверил в Назимову – актрису, расчетливую и сильную партнершу. Они были оба похожи даже внешне – оба тоненькие, небольшого роста, гибкие и изящные; с выразительными голубыми глазами, обрамленными длинными ресницами. Их энергии и темперамента хватило бы на целую труппу: 15 часов ежедневной работы в театре – разучивание ролей и репетиции днем, вечером спектакли – для них все это было предельно естественным. Плюс бесконечные переезды, гастроли в провинциях... Дилемму каждой талантливой дебютантки Российского театра начала века – оставаться в столичной труппе на “выходах”, на вечных вторых ролях, или сразу же стать примадонной провинциальных театров – Алла решает просто. Орленев постепенно делает из нее “звезду”, помогая получить более 200 – т ролей в театрах Костромы, Херсона, Вильно. Они были неразлучны и на сцене – если Орленев играет Дмитрия в “Братьях Карамазовых”, то Назимова – Грушеньку (не смотря на жгучую южно-европейскую красоту Аллы мало соответствующий облику инфернальной красавицы,Достоевского), если он – Хлестакова, то она – Анну Антоновну...
Новомодное турне наших именитых деятелей искусства по русскоязычным еврейским общинам Америки – изобретение не нашего трудного времени. Первыми русскими гастролерами были, оказывается, Орленев и Назимова. Их козырной картой стала пьеса Чирикова “Евреи”, написанная по следам недавних погромов и полная местечкового колорита. Еврейская местечковая беднота в начале века делилась на искавших спасений либо в революции, либо в эмиграции, преимущественно в новый свет. Их конфликт и их смерть в погроме составляет содержание этой пьесы, со скрипом прошедшая царскую цензуру.
23 марта 1905 года после успешных гастролей в Берлине и Лондоне труппа Орленева давала первый спектакль в нью йорском Нижнем Ист Сайде в театре “Геральд Сквер”. Российский антисемитизм – беспроигрышная карта Нью Йоркской бедноты, но всех покорила вдохновенная игра блестящей пары. Окрыленные успехом, они все вырученные деньги тратят на ремонт театра на 3-ей улице Ист Сайда, дав ему пышное название “Русский Лицеум”. В течении сезона 1905/06 годов в его репертуаре Гоголь и Чехов, Ибсен и Достоевский, Стринберг и Гаубтман. Лицеум стал небольшим очагом европейской классики в сердце Дикой Америки, а восхищенные критики сравнивали Назимову с Элеонорой Дузе.
Но дело шло к банкротству. Идеалист Орленев ради коммерческого успеха переходить на коммерческие шоу и водевили не собирался, а содержать экспериментальный театр для полунищей американской интеллигенции было нерентабельно. Меценаты – миллионеры и среди них госпожа Вандербильд, сперва щедро финансировали его спектакли, да и сборы были хорошими. Гастроли в Чикаго и Бостоне субсидировали Эндрю Карнеги и Джон Пирпоинт –Морган. Но постепенно Орленевская независимость стала отпугивать меценатов и в конце концов актер провел 2 дня в тюрьме для должников.
Перед Американским вояжем Назимова абсолютно не верила в успех, лишь энергия мужа подвигла ее на эту поездку. Освоившись за год и увидев как оценивают ее игру американцы, наслушавшись лестных предложений от театральных импресарио, актриса принимает решение. Разумеется ни сразу. Она была многим обязана Орленеву, который сделал из нее профессиональную актрису. Она же пробудила в нем интерес к западной драматургии. Разорвать же такой тандем было бы трагедией для обоих. Назимова пробовала убедить Орленев в остаться с ней, но Орленев настаивал на возвращение в Россию. В решении Назимовой, в которой никак не мог поверить нечастный Орленев, проявился весь твердый и честолюбивый характер актрисы.
Она проводила корабль увезший Орленева в Норвегию, и в одиночестве вернулась в джунгли Манхэттена.
Когда же следующей осенью Орленев вновь собирался на гастроли в Америку с Ибсеновским “Брандом”, его настигла отчаянная телеграмма Назимова: “Прошу тебя, оставь мне этот единственный уголок в мире, а у тебя и без Америки много места !”, велика сила любви. Актер без колебаний отменяет поездку. Американский уголок был подарен Орленевым созданной им самим русской Дузе...
Затеряться в манхэттоновских джунглях актрисе не пришлось, театральный продюсер и владелец театров Л.Шуберт, видевший ее русские спектакли, упрашивал выступить у него в любой роли – разумеется, на английском.Обучала ее языку и ставила произношение мать знаменитого гриффитовского актера Ричарда Бартельмеса, тогда еще малыша Дика.
13 ноября 1906 года в театре “Принцесс” состоялся дебют англоязычной актрисы Аллы Назимовой в одной из лучших своих ролей - Гедды Габлер. Театральный Нью Йорк был покорен, газеты писали, что эта “хрупкая русская превзошла всех нынешних любимцев публики”. Вскоре большинство всех Ибсеновских пьес, принесших ей заслуженную славу, она играет в театре на 39 – ой улице, который Шуберт называет в ее честь.
“В ролях Аллы Божественной, в ее трактовке Ибсена, любопытствующие американцы видели образы загадочного, потревоженного политическими бурями Левиафана – России. Разваливающейся империи еще предстоит воздвигнуть, подобно строителю Сольнесу воздушные замки на каменных осколках фундамента.
Пережить “феминистический” бунт, распад до ныне крепкой семьи, разрушенной с такой же легкостью, как угольный дом. Истребить в себе все человеческое и повести своих прихожан вперед, вверх, к ледяным вершинам, где выситься недостижимая церковь. Тревога и боязнь неведомого будущего – вот что сквозило в игре “русской Дузе” экзотического славянского цветка, пышно расцветшего на американской почве”.
В промежутках между серьезными ролями Хильды в “Строителе Сольнесе”, Риты Алмерс в “Маленьком Эйольфе”, Гедды Габлер, актриса позволяла себе передышки в мелодрамах и водевилях. В “Графине – Кокетке ” и “Красавица” (“Белла - Донна”) уже появляются штрихи к имиджу женщины – вамп. С мелодраматическим антивоенным водевилем “Невесты войны” Назимова устраивает гастроли по всей Америке, а по ее возвращению режиссер Герберт Бреннон предлагает Назимовой сыграть главную роль в его будущем фильме.
Шел первый год мировой войны, Европа была охвачена пожарами, и даже в далекой Америке не было ни чего важнее пацифисткой темы. Джоан – Назимова, вдова убитого на фронте офицера и не может больше видеть, как погибают в военной мясорубке мужчины. Она беременна, но рожать детей для военного Молоха больше не хочет. Кульминация фильма – где она призывает всех женщин рожать солдат на неминуемую смерть и толпа женщин на заднем плане поддерживает ее ликующими криками. Джоан подносит к виску пистолет и стреляет. Толпа поднимает ее тело вверх и устремляется вперед к королю.
Картина была снята на студии “Айдеал” под Нью Йорком, в Нью Джерси. В картине снимался Чарльз Брайант, сыгравший столь важную роль в судьбе актрисы. Он стал ее любовником (пожениться они не могли, поскольку Орленев развода не давал) и партер во многих фильмах. Он же тактично совлекал Назимову на путь коммерческого успеха, критикуя ее приверженность к классическому репертуару.
В отечестве слагались легенды об ее успехах, газеты печатали язвительные фельетоны о новой американке. Комиссаржевская, ездившая с гастролями в Нью Йорк, не получала такой вдохновительной поддержки как труппа Орленева. Считали, что успеху госпожи Комиссаржевской очень вредил патриотизм. Госпожа Назимова, играющая по английски натурализованная артистка – раздувается всемирно и в отличае от первой Назимова поняла высоко мещанский характер страны “желтого дьявола”. Она живет в особняке неприступною царицей, скрывающейся от взоров публики.
Вот какой увидела Назимову актриса Мерседес де Акоста на благотворительном вечере Мэдисон Сквер Гарден.: “представляя Россию она неожиданно появилась в проходе ведущем к просторной арене, находившийся тогда на 27 улице, в костюме казака. Когда оркестр заиграл императорский гимн, она, освещенная ярким светом прожектора, развернула Российский флаг. Весь зал в тот вечер был у ее ног”.
Предложения и заманчивые контракты с Голливудом после успеха “Невест войны” сыпались как из рога изобилия. Честолюбие и властность актрисы, проявились в ее контракте с компанией “Метро” - он позволял Назимовой самой набирать съемочную группу, утверждать сценарий, режиссеров, актеров. Однако пока это могущество не позволяло ей экранизировать Ибсена и Чехова: таких элитарных вещей дельцы “Метро не поощряли.
Ее минимальная зарплата достигала 13 тыс. долларов в неделю – многие Голливудские звезды могли о таком только мечтать.
По убеждению Чарльза Браинта она пробовала себя в экзотическом амплуа, играя неврастеничных певичек парижских кабачков, индийских танцовщиц и прочих хрупких цветов “полусвета” Вся ее характерная южная внешность идеально подходили для сентиментальных мелодрам типа “Игрушки судьбы” Дж. Бейкера, где Назимова играет жертву мужских страстей или “Красного фонаря” Альберта Капеллани. Брезгливо относясь к мелодраматическим сценариям властная “мадам” играла в них, поскольку фильмы делались под нее – роли Назимовой были Альфой и Омегой таких картин.
Тема одинокой ранимой женщины, прячущейся за маской хищницы – вамп, капризна и избалована проступает уже в первой же роли для “Метро” в фильме “Чудесное явление” (1918г.)
В мелодраме Альберта Капеллани “Око за око” (1918г.), Назимова играет дочь арабского шейха, которую настигают терни судьбы, но как правило сводящийся к хэппи енду.
В мелодраме “Из тумана” (1919г.) того же Капеллани, суть в принципе малоизменена. Как видим мелодрамы Назимовой не сильно отличались одна от другой.
Не смешные и нелепые сюжеты этих мелодрам, но утонченная игра Назимовой почти сразу выдвинули ее в ряды ведущих Голливудских “ див”-в каждом списке любимых актрис ее имя стояло рядом с именами Мэри Пикфорд, Норма Толмедж, Пирл Уайт, Маргарет Кларк.
До уже коммунистической России доносятся слухи о экранной славе Назимовой. “Совкино” начало 20 –х прокатывает фильмы с ее участием на ряду с “Индийской гробницей” и “Медвежьей свадьбой”. Цензоры восхищались и уподобляли искусство актрисы танцу и понтамиме. Тело, а ни лицо – вот обаяние Назимовой.... А так же были поражены методами ее репетиций, ее энергии и самозабвению. Кровь стынет в жилах, рассказывают присутствующие на репетициях, Слыша ее иступленный крик (сцена из фильма “Из тумана”).
И вряд ли мы точно сможем определить, как сама Назимова относилась к ролям такого рода. “Мадам” любила окружать себя загадками... Ясно одно – мелодрамы периода “Метро”выдвигали на первый план именно ее, русскую экзотическую звезду, умаляя всех остальных даже неотразимого Брайанта. Что придавало Алле уверенности своей силы...
Алла Назимова посилилась в Голливуде в 1918 году – ее ежемесячные 13 тыс. долларов, позволили ей арендовать небольшую, испанского типа виллу, на Сансет Бульваре. За арендный контракт на 99 лет – актриса собиралась жить долго. Истинная красота в ее Уайльдовском понимании была всем для Назимовой. Красота в искусстве – не зря она оброщается к пьесе Уайльда “Соломея”. Красота тела – Изнурительные ежедневные упражнения, культ собственного тела до глубокой старости заставлял ее выглядеть под безжалостным светом софитов хрупкой девочкой.
Пытаясь разрушить образ “ хрупкой экзотической дивы”, Назмова порой просто провоцировала газетчиков. На вопрос интервьюера: “ Надо ли иметь детей ?” – Алла отвечала: “Только не женщинам занимающимся творчеством. Чтобы себя выразить, ей следует быть свободной.”
Даже со своими друзьями “мадам” вела себя надменно, а уж людям с запятнанной репутацией подступится к ней было вовсе невозможно. Дагмар Годвски, актриса немого кино, в своей автобиографии вспоминает встречу Нзазимовой с одним из идолов 20 – х годов на званном ужине в честь Назимовой. “Красивый брюнет Гуильельми подошел к столу сияя от восторга, но Назимова опустила голову и замерла, ее маленькая фигурка была напряжена, она сидела словно на нее нашел столбняк, конечно же ни чем хорошим это знакомство не обернулось. Синьор Гуильельми приехал в Калифорнию чтобы избежать отвратительного скандала в Нью Йорке.”
Позднее Рудольф Валентино станет прекрасным партнером Назимовой в “Даме с камелиями” (1921, реж. Рэй Смолвуд). Он станет мужем и лучшим творением знаменитой Наташи Рамбовой, урожденной Уинфред Шанесси, взявшая модное русское имя во время романа с артистом русского Императорского балета Федором Козловым. Талантливая балерина, дизайнер, смело вводившая принципы изощренного Арт Нуво в Голливудский быт, Рамбова была единомышленецой Аллы и художником – декоратором на трех ее лучших картинах – “Дама с камелиями”, “Кукольный дом” и “Соломея”.
Голливуд начала 20-х был магическим местом – больших денег энергии и славы. На вершине звездного небосклона пребывали Мэри Пикфорд и, конечно же Чаплин, Толстяк “Фатти” Арбэкль пожинал плоды экранного успеха; Уильям Харт лихо сражался с индейцами, а бравый Дуг Фербенкс вламывался в багдадские серали или несся с луком по шотландским лесам; энергичная Пирл Уайт каждый день рисковала жизнью, а печальные и трогательные сиротки Бури, Лилиан и Дороти Гиш растопляли сердца.
На этом фоне “индустрии грез” душещипательные мелодрамы русской американки приходились как нельзя более к месту. Но Назимова мечтала о большем. Она верила в возможности кино,и ее давняя мечта- совместить высокое искусство с коммерческим успехом, привнеся в стандартный голливудский продукт изящество и рафинированность европейской кинокультуры- теперь могла осуществиться. Европа должна была встретить Америку в фильмах Аллы.
И все же популярность русской звезды постепенно сходила на нет, голливудские газетчики высмеивали последние фильмы “Метро” с ее участием. Тогда было торжественно объявлено что с этого времени “Мадам” Назимова будет сниматься в картинах только по выдающимся произведениям литературы.
Назимова и Рамбова начали со скандальной “Афродиты” Пьера Луи. История обреченной любви Хризис к Диметриосу скульптору и фавориту развратных правителей Древнего Египта (действие происходит в 1 веке нашей эры), насыщенна сценами богохульства пыток, убийств, лесбийской любви и содомии – по словам Луи, он старался эпотировать мораль сытых буржуа.
Назимова уже начала подготовку к съемкам картины, когда во всех штатах был принят цензурный закон. Он гласил, что коль скоро кинематограф является индустрией, приносящей доход, то Поправка к Конституции о свободе речи на него не распространяется. Напуганные возможными обвинениями в адрес вольной экранизации “Афродиты”, боссы “Метро” предложили своей капризной “звезде” поставить не менее известный, но более приличный роман – “Даму с камелиями” Александра Дюма – сына.
Повинуясь судьбе, Назимова вместе с режиссером Рэем Смолвудом и Наташей Рамбовой, еще не пришедшей в себя после закрытия любимого проекта, в считанные недели снимает “Даму с камелиями”.
Игра Аллы, как всегда была неподражаемой, но к тому времени контроль властной и строптивой звезды на съемочной площадке уже начинал беспокоить руководителей “Метро”. Контракт был расторгнут, и Назимова, наконец то могла преступить к исполнению своей заветной мечты.
Но мечту о независимости в настоящем искусстве пришлось подкрепить материально –почти все свои сбережения Назимова вкладывает в аренду небольшой студии Роберта Брантона на авеню Мельроз и два фильма, снятые там.- “Кукольный дом” и “Саломею”.Она шла на риск, хотя прожженные голливудские дельцы со всех сторон предвещали ей банкротство.
Первый проект особой славы Назимовой не принес. Хотя актриса внесла в роль Норы, когда-то сделавшей ее знаменитой по обе стороны океана, все свое театральное мастерство.
Не смотря на это, а также на строгие “академические” интерьеры выполненые Рамбовой с сочетанием с необычной комбинацией неброских костюмов норвежских крестьян и меховых нарядных одежд русских бояр, прокат картины даже не окупил затрат на съемки.
Христомотийный библейский сюжет о Саломеи, падчерицы царя Ирода и дочери Иродиады, по наущению матери станцевавшей для отчима свой Эротическиий танец с Семью Вуалями, дабы получить от него на серебрянном блюде голову Иоанна Крестителя, в искусстве рубежа XIX – XX веков становится неожиданно популярным. Видимо благодоря одноактной пьесе Оскара Уайльда которую в 1893 году написал для Сары Бернар. Цензор – пуританин лорд Чемберлен запретил ставить ее на Лондонской сцене, и Уайльд, при помощи французских драматургов, и прежде всего Пьера Луи, опубликовал “Саломею” в Париже. После ареста Уайльда в 1895 по обвинению в гомосексуализме его пьеса начала свой победоносный путь сквозь рогатки цензуры всех государств и наций. В 1903 году в Германии ее ставит Макс Рейнхардт минуя все преграды. В 1905 году Рихард Штраусс пишет свою знаменитую оперу по мотивам Уайльда. Скандальная слава пьесы привлекает и Голливуд – в 1919 году выходит фильм с роковой Тедой Барой - известнейшей вамп 10 – 20 годов.
Лучший переводчик этой пьесы в России Константин Бальмонт, так писал о “Саломее”: “ Развратность семьи в которой она выросла преступления матери и отчима, захваты римлян, распад – не будь всего этого, ее любовь была бы светлым праздником …” Духовная цензура, разумеется запретила пьесу к постановке, хотя позволила публикацию. После февраля 1917 она была поставлена сразу и в Малом театре Евреиновым и а в Камерном Таировым.
Трактовка величайшего эстета, поклонника красоты сразу покоряет Назимову. Ни на йоту не отступая от пьесы, Алла Назимова своей лебединой песней попытается выразить свою собственную трагедию. Ее Саломея- резко отличается от своего корыстного, развратного, близкого окружения- от похотливого Ирода, напоминающего толстого шута (Митчел Люис),от злобной Иродиады (Роуз Дайэн), от надменных придворных. Она внутренне свободна стихийна, живет лишь одной страстью – любовью к опальному порку. Эта любовь ее противопостовляет ее ценичному сборищу предворных, как мечта самой актрисы о подленно интеллектуальном, художественно в высоком смысле этого слова киноискусстве – расчетливой корысти Голливудских магнатов. Саломея Назимовой – личность, но личность трагическая, ибо ее гибель неизбежна, если она попытается утвердить свою индивидуальность, будь то в захваченной римлянами Иудее или Голливуде века джаза.
Атмосфера фильма - плотная, вязкая и тревожная. Рисунки в стиле Бердслея покрывают стены сумрачного пиршественного зала, а в кадильницах курится фимиам, сдесь же чуть по отдаль – фарисеи, саддукеи и назаретяне. Обилие пирующих создает тягостное ощущение духоты и замкнутого пространства. Похотливые взгляды ирода на небесно легкую, почти воздушную Саломею лишь усиливает его.
Не зря Назимова ставит в титрах фильма “Пантомима по мотивам пьесы Оскара Уайльда” - ее грациозность и по кошачьи осторожные движения напоминают пантомические этюды. Гнев Саломеи и желание отмстить находят свой выход в кульминационной сцене в танце с семи вуалями которые в последствие стал популярным эротическим шоу 24 года разных столиц мира. Взаимствованным он был Идой Рубенштейн исполняя танец на Дягелевских сезонах в Париже и Алисой Коонен в спектакле Таирова.
Чтобы не дразнить цензоров и ослабить эротический накал сцены, она не раз прерывается крупными планами сластолюбивого лица Ирода. По этой же причине от вожделенной головы пророка на серебрянном блюде исходит мистический свет.
Стержень фильма – страстная пантомима Саломеи, все работает на ее “эго”. Она очень часто появляется одна в кадре, не избегая сверхкрупных планов, камера почти не двигается, позволяя зрителям сосредоточится на движениях танцовщицы. Слова не главное в фильме, его квинтэссенция – пластика Назимовой. И пьеса и ее трактовка Назимовой – один из первых экспериментов абсурдисткого искусства XX века.
Мысль о первом подлинно художественном “Европейском” фильме в “дикой” Америке заставляло ее не остонавливаться не перед какими тратами. А ведь на производство картины было израсходовано 350 тыс. долларов, по тем временам это были очень большие средства для такого камерного фильма. Но Назимову постигло преследование недоброжелателей, в связи с чем прокатчики не торопились связываться с непривычным, чересчур “художественным” проектом. В итоге прокат предпринятый “Юнайтет Артистс”, не окупил и половины вложенных в нее средств. “Дикая Орхидея декодентской страсти”, как назвал фильм рецензент журнала “Фотоплей” не смогла быть поддержана зрителями в силу глупейшей политики.
Это был крах одной из первых попыток сделать подлинно художественный фильм в Америке.
После “Саломеи” Алла решает порвать с Голливудом навсегда, но, подумав соглашается на продолжение очередных ремесленников – компаний “Ферст нейшонал” и “Витаграф” - продолжить свое эмфиральное амплуа. И снова пошли “проходные” роли – в “Уличной Мадонне” 1924 год, в “Искупленом грехе” 1925 и в “Моем сыне” этого же года.
“Мадам” предпочитает покинуть цитодель кинозвезд ради стабильной и уверенной работе на театральной сцене. Ее кинокорьера клонилась к закату.
Она возвращается на подмостки Нью-Йорка, гастролирует в Лондоне и Париже. В ее репертуаре- Чеховский “Вишневый сад”,Тургеневский “Месяц в деревне”, “Призраки” любимого Ибсена, Бернанд Шоу, Юджин О’Нил…Театралы вновь изберают Аллу своей королевой.
И только в начале 40-х она вновь приходит в кинематограф. Но теперь ее роли далеко не главные, хотя Назимова по-прежнему остается “звездой” и превращает свой выход в маленький спектакль: у Мервина Ле Роя в “Побеге” (1940), у Роланда Ли в “Мосту через реку Сан-Луис” (1944), у Винсета Шермана в “Нашем времени”(1944) с Михаилом Чеховым и множеством других русских эмигрантов, у Джона Кромвелла в фильме “С тех пор,как ты ушла”(1944). Роли породистых аристократок, преимущественно почему-то польских графинь, преследовали ее в конце жизни. В это же время Назимова начала писать мемуары, к сожалению,пока оставшимися не опубликованными…
Алла Назимова, русская американка, реформатор театра и кино Америки, умерла 30 июня 1945 года в Лос – Анджелесе, в госпитоле “ Гуд Самеритен ” от коронарного тромбоза. Ей было 66 лет.
Несмотря на приследовавшие ее неудачи, актриса сделала все что могла в своей яркой, сверкнувшей, словно комета, жизни. Не обстоятельства управляли ее судьбой- она сама. Игра Назимовой и фильмы, ею снятые – прежде всего “Соломея”,.- вошли в историю кино, как дерзкий эксперимент прививки европейского искусства к американскому коммерческому “дичку”, и не вена актрисы в том, что эксперимент провалился. На фоне других вамп прошлого- Кабирии ( “ Кабирия” Дж. Построне), Клеопатры (“ Клеопатра ” Дж. Кьюкора ), Королевы Атлантиды ( “ Атлантида” Жака Фейдора ), ее Соломея выделяется не только мастерством изобразительного решения, но и идейной трактовкой, отражающей тревоги “fin de siecle ”.
Этот шедевр Назимовой дал вдохновение целой череды “ римейков ” классического сюжета. Но ни Рита Хейуорт в фильме Уильяма Дитерлея “ Саломея ” (1953), ни Гленда Джексон в “ Последнем танце Саломеи ” Кенна Рассела (1988 ) не внесли в трактовку образа чего-то существенно нового. Хрупкая, капризная нимфетка Назимовой навсегда осталась легендой Великого Немого…
Маленькой актрисе не удалось побороть американского Левиафана. Но сегодня ясно, что без ее усилий кинематограф 20-х развивался бы несколько иначе.
|
