Курсовая работа: «Новый курс» Ф. Д. Рузвельта и его политическое значение

Курсовая работа студентки 1 курса очного бюджетного отделения группа 9114

Кубарской А. С.

Иркутский государственный университет

Иркутск, 2006.

Введение.

Для своей курсовой работы я выбрала данную тему так, как считаю ее весьма интересной и актуальной. Действительно, этот бесценный опыт не имеет прецедентов не только в американской, но и мировой истории и экономической политике. В первой четверти XX века США были в числе ведущих государств мира и наиболее благополучной в экономическом отношении стороной. С переходом промышленного капитализма к монополистическому, центр мирового экономического развития переместился из Европы в Северную Америку. США развивались быстрее всех и производили больше всех. Их доля в мировом производстве постоянно увеличивалась. Еще сильнее позиции США укрепились после первой мировой войны, а в частности за счет значительных прибылей от поставок странам Антанты вооружения и боеприпасов. Быстро росло промышленное производство, интенсивно расширялся основной капитал, увеличивался экспорт. Экономические успехи послужили рождению теории «просперити» вечного процветания этого государства. Однако, она оказалось «великой иллюзией».

И, для того, чтобы понять психологию экономической политики Ф. Рузвельта, немного о нем.

Величайший президент США 20 столетия, один из крупнейших лидеров своей эпохи. Франклин Рузвельт дал вдохновляющий пример решений именно тех проблем, которые и сегодня определяют суть человеческого бытия, сердцевину политики, экономики и общественной жизни – проблем, которые служат для нас как источником величайших надежд, так и причиной глубочайших страданий. Два предельно острых кризиса – Великая Депрессия и Великая война – выпали на его долю, и он сумел совладать с ними. Это удалось ему не в последнюю очередь потому, что он проявил исключительную моральную силу, превратив в первейшее национальное достоинство и государственную доблесть сострадание, сочувствие к гонимым и порабощенным не только в своей стране, но и во всем мире. «Правительства имеют право ошибаться, президенты могут делать ошибки, но бессмертный Данте говорит нам, что бессмертная – Божья справедливость взвешивает грехи хладнокровных и грехи людей с горячей кровью на разных весах. Лучше допускаемые время от времени ошибки правительства, которое живет в духе милосердия, чем постоянная индифферентность правительства, замерзшего во льду собственного безразличия» - говорил Рузвельт. Он восстал против механической интерпретации демократии, против отождествления прогресса с техническими новшествами, против принижения гуманизма как «непрактичной догмы». вопреки прагматическому (если не сказать циничному) духу своего времени он поставил нужды человека выше любых материальных достижений. [1]

Рузвельт стал руководить своей страной в момент резкого ослабления ее социальных основ, в эпоху вызванного депрессией 1929-1933 годов расшатывания духовных устоев общества. Испытания этого периода не имеют прецедентов в истории США. В год, когда Рузвельт пришел к власти, 15 миллионов безработных стояли очередях, седьмая часть населения жила за счет благотворительности, 4,5 тысячи банков в стране закрылись, половина сборочных автомобильных заводов останавливались. На Великих озерах, вчера кишевших торговыми судами, замерзло всякое движение. Были закрыты шахты, ржавело железнодорожное полотно. И стало исчезать, на чем всегда стояла Америка, - ее упрямая вера в воплощение мечты.

Кто-то должен был найти в себе силы, кто-то должен был сохранить пламя, кто-то должен был сберечь веру в свою страну. Рузвельт вызвал буквально из небытия острое сострадание к лишенным крова, работы, отодвинутым жизнью, к потерпевшим поражение в яростной схватки за выживание. Он дал Америке новую веру в достижимость недостижимого, в спасительность труда, в отчаянное везение тех, кто засучил рукава, чем обеспечил себе неоспоримое место в национальном пантеоне. [2]

Идеи менее важны, чем факты, опыт учит лучше, чем теории. Рузвельт скептически относился к макросоциальным обобщениям и не любил предвзятых идей. Он считал, что жестоко декларируемые истины так или иначе заставляют страдать несогласное меньшинство и что жизнь богаче и шире любой догмы. Рузвельт любил эксперименты и говорил, что был бы доволен, окажись он прав лишь на 60%. Идея «должна работать», а не пожирать своих противников. Новая идея социальной защиты не должна препятствовать индивидуальному самовыражению. В век идеологического безумия, в десятилетия левого и правого экстремизма для подобной веры в себя требовалось немалое мужество. Он совершил свою социальную революцию, но не на крови своих жертв, а на пути борьбы с проблемами. (Он всегда гордился тем, что никогда не использовал силу.) Его знаменем был эмпиризм, а не идеология. И американцы действительно (цитируя Джефферсона) попробовали чернила там, где другие с такой же легкостью проливали кровь.

В первые годы правления Рузвельт был связан боязнью правящего класса Америки, напуганного опытом Версаля, перенапрячь силы во внешнеполитической борьбе. Насколько мрачны были перспективы положения США в мире, можно судить по прогнозу высшего военного органа – Объединенного комитета начальников штабов, который на рубеже 30-х и 40-х годов не исключал возможности поражения США в войне и даже потере независимости. В параграфе восьмом документа, подписанного в середине 1941 года председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Маршаллом и адмиралом Старком, прямо говориться, что, «если Германии удастся покорить всю Европу, она сможет пожелать затем установить мир с Соединенными Штатами на несколько лет, чтобы закрепить свои завоевания, восстановить свою экономику и увеличить свои военные силы, с тем чтобы завоевать Южную Америку и одержать военную победу над Соединенными Штатами. Весьма вероятно, что в течении такого периода «мира» Германия будет стараться подорвать экономическую и политическую стабильность стран Южной Америки и создать марионеточные режимы, благоприятно относящиеся к закреплению на этом континенте германской военной мощи. При этих условиях у Германии будет больше шансов разгромить Соединенные Штаты».

Проложить пути к гегемонии в капиталистическом мире Америке помогли потенциальные соперники. Когда в мае 1940 года немецкие танковые колонны сомкнулись севернее Парижа, повернули на юг и загнали правительство Петэна в Виши, случилось необратимое: Западная Европа стала терять свое место центра мирового политического влияния. В течение трех недель рухнула французская империя, исчезли как силовые узлы мира Голландия и Бельгия, вся энергия Великобритании обратилась на самозащиту. Победа нацизма в невероятно короткие сроки изменила и политическую карту мира. Смогла бы огромная мощь США трансформировать в политическое влияние без этого глобального катаклизма? Возможно, для этого нужно было бы преодолеть господствовавшие в мире европейские силовые центры. В этой обстановке экономика США встала на путь непрерывного пятилетнего расширения. Началось развертывание 12-ти миллионной армии, строительство крупнейшего военно-морского флота, самой большой в мире военной авиации.[3]

Власть под руководством Рузвельта получила необычайные полномочия и возможности. Во времена Джорджа Вашингтона президент мог осуществлять только свои функции (да еще и жаловаться на скуку, как это делал первый президент) с небольшим числом помощников. Депрессия 30-х годов и, конечно же, начало мировой войны показали недостаточность прежнего аппарата исполнительной власти. Акт реорганизации 1939 года способствовал созданию гораздо более масштабной исполнительной службы президента. Хозяин Белого дома обзавелся такими мощными рычагами власти, как Бюро федерального бюджета, Служба экстренного управления и Отдел военной мобилизации и реконверсии. Государственная машина США начала приспосабливаться к колоссальным задачам нового времени. Огромный аппарат федеральной власти находился в полном подчинении хозяина Белого дома. Централизация процесса принятия внешнеполитических решений стала беспрецедентной. Причем Франклин Рузвельт контролировал исполнительную власть дольше, чем кто-либо другой в американской истории, - двенадцать с лишним лет.

Во время жесточайшей из всех воин, когда Франция пала, а Британия одиноко стояла перед ставшим коричневым континентом, Рузвельт сумел преодолеть появившийся у его соотечественников страх и чувство обреченности. Вопреки победам нацизма он провозгласил 6 января 1941 года «четыре присущие человечеству свободы», а через четыре дня вопреки всем традициям ввел ленд-лиз, благо которого почувствовали и Британия, и Россия. Уже в январе 1941 года Черчилль получил заверения Рузвельта: « Мы победим в этой войне вместе. Никаких сомнений на этот счет. Мы пройдем этот путь, заплатив любую цену». Когда Гитлер напал на Россию, Рузвельт провозгласил себя нашим союзником (не буде этого забывать!). Будь на месте Франклина Рузвельта иной политик, история могла пойти бы другим путем.

Он ликвидировал в союзной дипломатии, поставив на службу стране такую индустрию и такую армию, подобных которой не имел ни один государственный деятель Америки. Он затронул потаенные струны своего народа, знал нужное слово, как мобилизовать огромную силу. Уже в 1940 году Рузвельт отдал приказ о проведении детальных исследований тех проблем, которые должен был принести с собой послевоенный мир его, несомненно, волновали открывшиеся перспективы. Глобальный вакуум – вот предпосылка быстрого распространения американского влияния. Не будет большим открытием сказать, что Франклин Рузвельт видел гораздо дальше многих своих соотечественников. Уже в конце 30-х годов он осознал неизбежность мирового конфликта, а также то, что США не остануться в стороне.

Рузвельт дал Америке социальный мир внутри страны и главенствующее положение вовне, новый социальный порядок и новую международную систему. Он обновил страну, сохранив все лучшее от прежних поколений. Этот человек создал Организацию Объединенных Наций. «У него был дар делать нужное дело в нужное время. И величайший дар вкладывать душу в наиболее позитивные импульсы своего времени», - сказал великий историк Алан Невинс.

В условиях нестабильности капиталистической экономики безработицы, прогрессирующей инфляции, необеспеченности неимущих и малоимущих слоев населения сохраняется потребность в государственном регулировании, одной из форм которого вступает деятельность буржуазного государства в социальной сфере.

«Новый курс» - это время интенсивного роста государственного аппарата, усложнения его структуры и функций. Только за первые два года рузвельтовского руководства число федеральных служащих увеличилось почти на 25 процентов[4] , было 35 крупных самостоятельных ведомств (независимых министерств) и множество более мелких в составе традиционных министерств. Окончательно сложилась «четвертая ветвь» государственного управления, представленная административными органами, а в праве возникла новая отрасль – административное право. Одной из главных причин стремительного роста была необходимость реализации социальных программ.

Под влиянием «нового курса» деформировалась система отношений центрального правительства с субъектами федерации и их политическими подразделениями. В этом его социальные программы сыграли ведущую роль. Так же как принятое конгрессом законодательство, как правило, влекло за собой встречное законодательство штатов, условием выполнения программ являлось взаимодействие федеральных, штатных и местных органов. Отсюда широкий выход Вашингтона на периферию, усиление его диктата федерализма. Наблюдающийся в ХХ веке процесс превращения местного самоуправления в разновидность государственного управления шел в годы «нового курса» форсированными темпами. Параллельно ему развивались унитарные тенденции.

В США о «новом курсе» постоянно пишут и много – историки, специалисты в области политических наук, экономисты, социологи, юристы. Естественно, профиль работы в каждом конкретном случае накладывает свой отпечаток на освещение темы, но есть и общие моменты, в значительной мере нивелирующие «ведомственные» различия в подходах к ней. В их числе – взгляд на «новый курс» как на период становления в США «государства благоденствия». Разногласия по этому поводу, как их суммирует бывший советник президента Рузвельта Р. Моли, касаются лишь того, каким этапом «нового курса» - первым (1933-1935 гг.) или вторым (1935-1938 гг.) – датировать превращение США в общество, где «сильные» через систему налогообложения и государственных расходов помогают «слабым», снабжая их «всем необходимым для жизнеобеспечения». Так как в буржуазной литературе к «государствам благоденствия» принято причислять не только США, «новый курс» нередко изображают событием мировой истории, оказавшим решающие воздействие на некое всеобщее, свойственное всем развитым капиталистическим странам движение к этому «новому типу» государства.

В свою очаредь историки, главным образом из числа неолибералов (А. М. Шлезингер-младший, У. Э. Лехтенберг, Ф. Фридел и др.), уделяют повышенное внимание личности 32-го президента. Всемирно подчеркиваются его способности принимать решения, «чувство ситуации и перспективы», «иммунитет против доктринерства» и т.п. и, напротив, оттесняются на задний план или вовсе игнорируются его объективные чины «нового курса». Смещению акцентов способствует засилье биографического жанра в исторической литературе о «рузвельтовской эре».[5]

В самих реформах историки-неолибералы подобно политологам усматривают свидетельство надклассового характера американского государства, нейтральности институтов власти; по их мнению, благодаря «новому курсу» США сумел сохранить за собой лидирующее место в «демократическом мире». Выводы, перекликающиеся с официальными пропагандистскими установками, не редкость даже в солидных университетских изданиях. У Р. Хофстедтера, например, они облечены в изящную форму парадокса, у М. Эйноди и ее лишены.

От работ неолиберлов отличны книги и статьи, которыев гарвардском библиографическом указателе значатся под рубрикой «неортодоксальных» исследований о «новом курсе». По сравнению с продукцией доминирующей в американской историографии неолиберальной школы, число их невелико, тон же сугубо критический. Критика, однако, ведется с различных, порою диаметрально противоположных позиций. Если Э. Ю. Робинсон полагает, что Рузвельт, пойдя на поводу у «всякого рода радикалов», выбил Америку из привычной колеи, изменил режим ее жизни в худшую сторону, то П. Конкин и другие «новые левые», заявившие себе на волне молодежного бунта 60-х - начала 70-х гг., указывают на поверхностный характер тогдашних преобразований и упущенные возможности для проведения подлинных реформ. Неолибералов «новые левые» обвиняют в презентизме. Те, не оставаясь в долгу, упрекают оппонентов в том, что в отличие от них, неолибералов, они не выработали позитивной трактовки «нового курса», ограничившись его негативной оценкой. Что касается обвинения в искажении исторический правды в угоду потребностям сегодняшнего дня, то О. Л. Грехэм, ссылаясь на авторитеты, делает заявление, равносильное признанию: «Даже если бы результаты 30-х годов не были так угрожающе обременены современным значением, все равно теоретики истории, такие как Чарльз Бирд, Карл Беккер и Бенедетто Кроче, категорически утверждали, что идеал объективности недостижим».

В марксисткой литературе «новый курс» рассматривается в единстве двух его важнейших сторон: во-первых, как политическая линия, которая несла известные уступки трудящимся, формировалась под сильным воздействием их борьбы, и, во-вторых, как метод управления страной, не выходивший за рамки приемлимых для господствующего класса средств осуществления своей гегемонии. Именно такой подход присущ ленинскому пониманию буржуазного реформизма. Исходя из него, историки-марксисты видят в «новом курсе» не только систему государственных мероприятий, но и время широких народных движений, стремительно развивавшихся в антимонополистическом, а иногда и в антикапиталистическом направлениях.

Создание убедительной концепции «нового курса» является крупным достижением советских историков. Монографии В. И. Лана, В. Л. Малькова, Д. Г. Наджафова, Н. В. Сивачева, Н. Н. Яковлева выявлены его истоки и классовый смысл; частным вопросам внутренней политики этого периода посвящены исследования В. П. Золотухина, Е. Ф. Язькова и других. Основное внимание авторы этих работ уделяют социально-политической истории предвоенного десятилетия: рабочему и общедемократическому движениям, борьбе фермеров, мелкобуржуазных городских слоев – тем самым, благодаря которым стало возможной связанная с «новым курсом» полоса реформаторской деятельности.

Успехи отечественной историко-правовой науки намного скромнее. Статья Б. С. Громакова – едва ли ни единственная работа о рузвельтовских реформах, выполненная историком-юристом. Правда, к отдельным государственно-правовым сюжетам «нового курса» обращались гражданские историки, но их усилия в этой области, сами по себе успешные, были направлены преимущественно на изучение трудового законодательства и движения за введение социального страхования, что, разумеется, не исчерпывает его государственно-правовую проблематику. Таким образом, государственно-правовой аспект «нового курса», в отличии от социально-политического, остается слабо исследованным в советской американистики. Социальные программы администрации Рузвельта относятся к темам, не получившим освящение в историко-правовой науке.

Социальное обслуживание в том виде, в каком оно существует в современных США, включает регулирование трудовых отношений, социальное обеспечение (страхование и вспомоществование), жилищное строительство, охрану интересов потребителей и т.д.

В 30-е годы, когда обозначились в большинстве своем эти направления, правительственные социальные программы, независимо от области, в которой они реализовались, так или иначе служили инструментом помощи, нуждающимся и сокращении безработицы. По словам С. Ленса, это была «первая в истории США организованная война с бедностью».

Великая депрессия.

Действительность опрокинула эти надежды безоблачной жизни США. В 1929г. разразился экономический кризис, который продолжался до 1933г. включительно и сильнее всех поразил именно США. Обвал на нью-йоркской бирже 29 октября 1929 года знаменовал начало новой эпохи. За несколько часов Уолл-стрит потерял на падении курса акций более 10 миллиардов долларов. По своему характеру он представлял циклически кризис перепроизводства, когда вследствие недостаточной покупательной способности населения произведенная масса товара не нашла сбыта и оказалась нереализованной. В итоге нарушился процесс общественного воспроизводства , разорились многие торговые и промышленные предприятия, транспортные компании, банки. К 1932 г. промышленное производство США сократилось в целом на 46%, а по отдельным видам продукции значительно больше: производство чугуна на 79%, стали на 76%, автомобилей на 80%. Из 279 доменных печей в числе действующих оставалось только 44 печи, кризис вызвал массовую волну банкротств. За 1929-1933 гг. Потерпели крах 135 тыс. Торговых, промышленных и финансовых фирм, разорились 5760 банков. Убытки корпораций только в 1932 г. составили 3,2 млрд. Долл. Обороты внешней торговли сократились в 3,1 раза. Страна была отброшена к уровню 1911 г. Неизбежное последствие циклического кризиса ухудшение положения трудящихся. Резко снизился их жизненный уровень. Падение курса акций затронуло от 15 до 25 млн. Американцев. Охваченные паникой люди стремились разменять банкноты на золото. Росло число безработных, несколько миллионов были полубезработными. С членами семей безработные составляли почти половину всего населения. Заработная плата снизилась более чем вдвое. Многие лишились жилья, возникли «гуверовские городки» поселения безработных на окраинах городов, выстроенные из ящиков и строительных отходов. Население голодало только в Нью-Йорке в 1931 г. от голода погибли 2 тыс. человек.[6]

Эра беспечного благополучия закончилась, наступили суровые времена. Рузвельт, как и большинство американцев, считал поразившее экономическое несчастье временным. Из-за врожденного оптимизма он верил в это дольше других. Ему понадобилось довольно много времени, чтобы осознать: экономико-социальный кризис – это всерьез и надолго. От месяца к месяцу депрессия нарастала, становясь «Великой». Рассуждая о причинах депрессии, известный экономист Дж. К. Гелбрейт назвал в качестве основной прежде всего то, что 5 процентов населения владеет третьей частью личных доходов страны. В период с 1929 по 1932 год валовой национальный продукт страны упал с 103 миллиардов долларов до 58 миллиардов. Доход на душу населения снизился с 847 до 465 долларов. На протяжении трех лет с начала краха еженедельно в среднем сто тысяч трудящихся теряли свои рабочие места. Численность безработных достигала 24 процентов всей рабочей силы в 1932 году (12 миллионов человек).

Ухудшающееся положение трудящихся давало шанс выдвинуться демократической партии – ведь республиканец Герберт Гувер ничего не мог сделать для улучшения их положения. Требования перемен становилось едва ли не всеобщим. Страна начала искать альтернативу. Поиск нового национального лидера не мог не привлечь внимание к трудоголику и оптимисту, всегда улыбающемуся губернатору крупнейшего штата, чей вздернутый кверху мундштук на газетных фотографиях стал узнаваемым для множества читателей в стране.

Аграрный кризис. Попытки Гувера осуществить государственное кредитование банков.

Промышленный кризис переплетался с аграрным. Сбор пшеницы упал к 1934 г. на 36%, кукурузы на 45%. Цены на сельскохозяйственные продукты снизились на 58%, а более 40% фермерских доходов шло на погашение задолженности и налоги. За годы кризиса разорились около 1 млн. Ферм, они были принудительно проданы, и фермеры лишились собственности на землю.

Для сдерживания падения цен и сокращения предложения продуктов на рынок их уничтожали пшеницу сжигали в топках паровозов и пароходов, молоко из цистерн выливали в водоемы, картофельные и хлопковые поля заливали керосином или запахивали.

В США в этот период утвердилась философия «американского индивидуализма», не признающего государственного регулирования экономики, его вмешательства в дела частного бизнеса, хотя в годы первой мировой войны оно применялось. Вступивший в должность президента Герберт Гувер (1874-1964) первоначально ограничился введение торгового протекционизма, считая, что кризис будет преодолен автоматически и страна справится с ним за 60 дней. В 1930 г. для резкого сокращения ввоза товаров в США был принят высокий таможенный тариф. В ответ на это другие страны тоже повысили ввозные пошлины.

Положение в стране ухудшалось, она была охвачена массовыми выступлениями, организовывались походы голодных и безработных. В Вашингтон в 1931-1932г. поход ветеранов первой мировой войны (1932г.); фермеры Среднего Запада бойкотировали закупки сельскохозяйственной продукции, противились принудительной продажи ферм, участвовали в голодных походах. Был создан Национальной Совет безработных. В 1930г. состоялось общенациональная демонстрация, в которой участвовали 1,2 млн. безработных. В горной, текстильной, автомобильной, швейной отраслях развернулось стачечное движение. Оно становилось все более массовым. В 1933г. численность стачечников превысила 1 млн.[7] человек. В этих условиях, в целях предотвращения банкротства, Гувер с конца 1931г. предпринял попытки государственного кредитования банков, промышленности, транспортных предприятий. Для этого была создана Национальная кредитная корпорация с капиталом в 3,5 млрд. долларов, которая в январе 1932г. была преобразована в Реконструктивную финансовую корпорацию. Для оказания помощи крупным фермерам было организованно правительственное «Федеральное фермерское бюро». Задачи этого бюро заключались в поддержании уровня цен на сельскохозяйственную продукцию. Деятельность бюро не увенчалась успехам и, в конечном итоге, привела к дезорганизации рынка и дальнейшему разорению фермеров. Социальные противоречия продолжали обостряться. К марту 1933г. число безработных достигло 17 млн. человек.

Таким образом, обещания Гувера быстро преодолеть кризис оказалось невыполненным. Неудивительно, что на президентских выборах 1932 г. Гувер, на правление которого выпала «Великая депрессия», оказавшись не в состоянии принять эффективные меры по ее преодолению, проиграл своему сопернику, кандидату демократической партии Ф. Рузвельту.

Обозреватель Артур Крок сравнил атмосферу в американской столице в день инаугурации с «настроением в городе, осажденном врагами». Перед Капитолием собралась стотысячная толпа. Командовал инаугурационным парадом генерал Макартур, и он ожидал беспорядков. На стратегических высотах были установлены пулеметы. Черная толпа в промозглую погоду ждала полудня. Наконец часы Капитолия пробили двенадцать.

Этим серым мартовским днем Рузвельт, без пальто и шляпы, расправив свои широкие плечи, положил руку на семейную, трехсотлетнюю библию и обратился к верховному судье Чарльзу Эвансу Хьюзу. Библия была открыта на тринадцатой главе первого послания апостола Павла коринфянам: «Даже если я говорю не на языках людей и ангелов, но не владею даром милосердия, то я всего лишь глухой колокол, или дребезжащий кимвал. И если даже я обладаю даром порицания, и все тайное мне ведомо, и если даже исполнен я глубокой веры, так что могу двигать горы, но не владею даром милосердия и любви, то я – ничто».

Рузвельт произнес слова, которых ждали все: «Наступило время сказать правду, всю правду открыто и смело. Нет никакой необходимости избегать честной оценки условий нашей жизни сегодня… Менялы убеждали со своих высоких мест в башне нашей цивилизации». Задача сейчас – поставить социальные ценности выше, чем денежные доходы. И речь идет не об этике только, не о словах. «Наша страна требует действий, действий сейчас, немедленных действий… Наша великая нация выстоит в этом испытании, как она выносила все прежние, она оживает и будет процветающей… Единственное чего мы должны боятся – это самого страха, безымянного, бессмысленного страха, который парализует усилия, необходимые для превращения отхода в наступление… Я испрошу у Конгресса самые широкие полномочия, чтобы начать войну с несчастьем, я испрошу такие полномочия, как если бы напал внешний враг».

Очевидно, что такие слова президента вызвали у толп собравшихся одобрение. Перед ними стоял президент, который был готов действовать

«Новый курс».

Решение аграрного вопроса.

Рузвельт представил конгрессу обширную программу преобразований («сто дней»), а тот вне себя от паники, порожденной общим положением в стране, вотировал законопроекты без обсуждений. Знаменитая стодневная законодательная лихорадка стремительно напуганного конгресса началась 16 марта 1933 года, когда был одобрен закон о Реконструкции сельского хозяйства (ААА). Уоллес и Тагвел постарались спасти дошедшие до отчаяния фермерские массы. Это был очень специфичный закон, обеспечивающий выплату фермерам компенсаций за незасев своей земли. Средства для выплат собирались в виде налога на тех, кто обрабатывал сельскохозяйственную продукцию. «Новая и неисследованная тропа», - сказал Рузвельт. Разумеется, здравый смысл восставал против уничтожителя урожая или поголовья скота. Министр сельского хозяйства Г. Уоллес говорил от имени многих: «Я надеюсь, мы никогда не прибегнем к этому снова. Уничтожать колосящуюся пшеницу – выступать против самих оснований, базовых инстинктов человеческой природы». Но уже через четыре месяца он сам рекомендовал уничтожить 6 миллионов свиней. Для преодоления аграрного кризиса закон предусматривал меры повышения цен на сельскохозяйственную продукцию до уровня 1909 – 1914 гг. В их числе:

Сокращение посевных площадей и поголовья скота (о чем говорилось выше). За каждый незасеянный гектар фермеры получали компенсации и премию, средства, которые мобилизовались за счет налога на компании, налога на муку и налога на хлопчатобумажную пряжу. К моменту введения такой меры существовавшие цены на зерно делали более выгодным его использование в качестве топлива, и в некоторых штатах зерно и кукурузу сжигали вместо дров и угля.[8]

Чрезвычайные меры по финансированию государством фермерской задолженности, которая к началу 1933 г. достигла 12 млрд. долл., и продажа разорившихся ферм с аукционов прекратилась.

Проведение этого закона в жизнь привело к тому, что запахали 10 млн. акров засеянных хлопком площадей, уничтожили ¼ всех посевов. За один год действия ААА было забито 23 млн. голов рогатого скота и 6,4 млн. голов свиней. Часть мяса, молока, пшеницы и других продуктов питания превращались в удобрения, часть шла на прокормление голодавших (таким образом решался «голодный вопрос»). Американские фермеры радовались, если наблюдались неурожаи (в 1934 году в США жесточайшая засуха и песчаные бури существенно сократили урожай). [9]

Таким образом удалось поддержать цены и улучшить положение в аграрном секторе, доходы фермеров к 1936 году выросли на 50 %. Благодаря займам многие фермерские хозяйства справились с кризисом. Однако, 10% всех ферм (600 тыс.) разорились и были проданы с молотка. Это оставило на экономической арене наиболее конкурентоспособных. Меры, предусмотренные законом о регулировании сельского хозяйства, прежде всего, затрагивали мелкие фермерские хозяйства, так как крупные фермеры могли сокращать посевы за счет малоплодородных земель, компенсируя эти потери улучшением обработки хороших земель, покупкой сельскохозяйственных машин и удобрений, добиваясь повышения производительности и увеличения получаемых продуктов. Льготными кредитами могли также пользоваться конкурентоспособные фермы, не обремененные долгами. Крупные сельскохозяйственные монополии и фермы имели большую прибыль от повышения цен. Благодаря этому процесс компенсации земельной собственности усилился. [10]

Трудовые лагеря для безработных.

31 марта Рузвельт провел через конгресс законопроект, который ему был особенно дорог – о создании Корпуса гражданской консервации (ССС). Этот закон дал работу 250 тысячам безработных молодых людей в национальных парках и лесах, а всего через ССС прошли 2 миллиона молодых американцев, одевших зеленую униформу. ССС представлял собой охватывающую всю территорию страны сеть трудовых лагерей, где безработные, преимущественно из числа молодежи, получали кров, одежду, питание, медицинское обслуживание и, кроме того, скромное денежное содержание (30 долларов в месяц) при условии, что большую часть они будут отсылать своим семьям (25 долларов в месяц). Взамен они должны были выполнять различные работы, связанные с лесонасаждением, предотвращающим эрозии почвы, благоустройством парков, заповедников и т.п. За их эффективность отвечали генерал Макартур и полковник Джордж Маршалл. От Флориды до Канады было посажено 200 миллионов деревьев.[11] Для управления этими работами планировалось создание специального органа, но во избежании громоздкости в исполнении и роста бюрократии, администрация встала на путь использования четырех традиционных министерств – военного, труда, внутренних дел и сельского хозяйства.

Кроме молодежи, являвшейся основной частью контингента Корпуса, программа распространялась на индейцев (14,5 тыс.), безработных лесников (25 тыс.) и ветеранов (25 тыс.).

Создание федерально-штатной системы помощи.

«Акт 1933 г. о чрезвычайной федеральной помощи» признавал безработицу и связанную с нею нуждаемость национальной проблемой и делал помощь жертвам кризиса общей компетенцией центральных властей, субъектов федерации их политических подразделений, и в этом главное его отличие от «Акта 1932 г. о чрезвычайной помощи и строительстве», видевшем в социальном вспомоществовании прерогативу штатных и местных органов. В связи с падением кредитоспособности штатов функции РФК, выступавшей в роли банка по отношению к ним, подлежали ликвидации. Вместо займов вводились безвозвратные дотации. На которые конгресс ассигновал 500 млн. долларов. Половину этих денег следовало употребить на дотации из расчета 1 федеральный доллар на каждые 3 доллара средств штата и местных властей, истраченные за предшествующий квартал; другие 250 млн. составляли дискреционный фонд. Тем самым создавался механизм давления на субъекты федерации, призванный активизировать деятельность по оказанию помощи. В этих целях была использована grant-in-aid («дотация в помощь») в иных областях практиковавшаяся федеральным правительством ранее, например в дорожном строительстве. Взяв на себя обязательства по долевому финансированию вспомоществования, Вашингтон настаивал на том, чтобы штаты и муниципалитеты сохранили в «разумных пропорциях» свое участие в нем.

Если закон о СКК обходил молчанием административные вопросы, то «Акт 1933 г. о чрезвычайной федеральной помощи» учреждал социальный орган – Управление чрезвычайной социальной помощи по главе с администратором, назначаемым президентом «по совету и с согласия сената».

Апогея система достигала в начале 1935 г., когда было зарегистрировано 5,5 млн.случаев получения помощи (около 20 млн. человек). Однако даже в лучшие свои времена она не распространялась на всех, кто в ней нуждался. Вне системы оставались многие семьи низкооплачиваемых рабочих, чья заработная плата вследствие наступления предпринимателей на уровень трудящихся оказалась недостаточной для самообеспечения. Неохваченными были и те из безработных, которые не оставили надежды на получение работы и всеми силами оттянуть неотвратимо надвигающийся «конец». «Одна из величайших трагедий депрессии, - писал печатный орган Национальной муниципальной лиги, - состоит в том, что мы…не увидели людей, которые отчаянно боролись, чтобы сохранить свою независимость от государственной помощи». Искусственное занижение истинных масштабов нуждаемости получило одобрение ФЕРА, оправдавшего его необходимость дать «настоящую поддержку» клиентам вспомоществования. Курс на интенсификацию повлек за собой увеличение среднемесячного пособия с 15 долл. в мае 1933 г. до 35 дол. в июле 1935 г., но в жертву ему были принесены объективные потребности в более значительном расширении вспомоществования.

Что касается спецпрограмм, то в большинстве своем они же носили экспериментальный характер. Их время пришло позже, в 1935 г., когда некоторые из них вследствие реорганизации переросли в более крупные мероприятия. Обращение к спецпрограммам ФЕРА, следовательно, позволяет проследить генезис ряда начинаний второго этапа «нового курса», а также органов, созданных для их реализации.

Аграрный кризис вызвал к жизни программы помощи бедствующим фермерам. Наиболее перспективной из них считалась начатая в 1934 году программа сельского восстановления, по которой мелким фермерам-собственникам и арендаторам, хозяйствовавшим на плодородной земле, давались небольшие краткосрочные ссуды на приобретение инвентаря, скота семян или погашение задолженности по арендной плате, а тем, кто имел субмаргинальные (нерентабельные) участки, оказывалось содействие в переселении в специально построенные для них поселки с развитыми кооперативными связями. [12]

Общественные работы.

Организовав трудовые лагеря для безработных и тут же следом, через ФЕРА – выдачу регулярных дотаций штатам на покрытие расходов по вспомоществованию, администрация Рузвельта тем не менее ни на шаг не приблизилась к той цели, которая была сформулирована в главном лозунге «нового курса» - лозунге «восстановления». На первом этапе выделилось 3,3 млрд. долл., в 1935г. 4,9, а в 1938г. еще 5 млрд. долл.

16 июня был принят «Акт о восстановлении национальной промышленности» (НИРА). Предполагалось, что предусмотренная им программа сыграет вспомогательную роль в борьбе с безработицей. Большими возможностями, как считалось, обладала новая программа общественных работ. Она включала в себя не только работы по озеленению городов и другие косметические работы, но и строительство мостов, дорог, уборку улиц и прочие работы. Путем привлечения безработного населения решался вопрос с безработицей.

Восстановление промышленности.

Как законопроект программа общественных работ шла вместе с «кодексами честной конкуренции» в рамках единого билля, обсуждение которого в общей сложности длилось месяц.

Летом 1933 г. пришел черед промышленности испытать нововведения. В 1938 году был принят закон о справедливых условиях труда, которым запрещалось использование детского труда, на предприятиях федерального значения устанавливались единые нормы заработной платы, ее минимальный и максимальный уровень, максимальные пределы продолжительности рабочей недели – 44 часа (7-8 часов в день) и количества произведенной продукции. В то же время финансовую поддержку из федеральных ресурсов получали перспективные предприятия и отрасли. В дальнейшем Рузвельт усилил нажим на монополистический капитал с целью расширения мелкой и средней частной инициативы, а также, ради гармонизирования отношений между трудом и капиталом в рамках самих монополий.[13]

«Закон о восстановлении национальной промышленности вводился на 2 года. Он предусматривал либеральные реформы в области трудовых отношений. Первоначально закон исходил из компромисса между капиталом и рабочими. Для предпринимателей имела значение отмена антитрестовского законодательства. В тоже время профсоюзы получали право на коллективную защиту. С целью добиться «классового мира», положить конец конкуренции за счет рабочих в пункте 7А «Кодекса честной конкуренции». За рабочими признавалось не только право объединения в профессиональные союзы, но и заключение коллективных договоров с предпринимателями. Тем самым рабочие удерживались от революционной борьбы. В тоже время американские монополии не забывали о своих интересах: они предписывали в Кодексах уровень зарплаты. Меры, принятые Рузвельтом в этой сфере имели огромное значение.[14]

Социальное обеспечение.

Не менее важное значение имел закон о социальном обеспечении, принятый несколько недель спустя после принятия закона Вагнера. Им вводилась система пенсий по старости и пособий по безработице. Пенсии устанавливались с 65 лет; оказывалась помощь больным и инвалидам. Пенсионные фонды формировались из взносов трудящихся и предприятий. Нормы пенсионного обеспечения устанавливались единые для всей страны. Круг получателей пособий, размеры и сроки выплат определялись законодательством штатов. Однако закон распространялся на рабочих и служащих торговли, сферы обслуживания.

Объем общественных работ расширился, численность получающих пособия увеличилась до 21,3 млн. человек. Дефицит бюджета стал быстро расти, и, в 1939 году составил 2,2 млрд. долл. после этого число сторонников кейнсианской теории в США существенно возросло.[15]

Особо следует подчеркнуть достижения администрации Рузвельта в области социального обеспечения. Он, преодолевая пропаганду «американского индивидуализма», первым из президентов США начал последовательное финансирование программ помощи социально незащищенным слоям населения. Помимо этого, в марте 1933 г. вступила в действие программа «гражданский корпус». Полмиллиона безработных юношей были примерно на год переселены в 2600 лагерей в отдельных сельских и лесных районах, где трудились на благо и за счет государства.

Спасение банковской и финансовой систем. Девальвация доллара.

Для их оздоровления запрещался вывоз золота заграницу; был прекращен обмен банкнот на золото. В США были закрыты все банки. Несмотря на то, что многие общественные деятели и политики требовали национализации банков, Рузвельт не пошел на это. В принятом единогласно «Чрезвычайном законе о банках» предусматривалось возобновление функций и получение правительственных кредитов (займов) из федеральной резервной системы, хотя это разрешалось только благополучным, т. е. наиболее крупным банкам. К концу 1933 года было вновь открыто 4/5 банков членов Федеральной резервной системы, однако 2 тыс. банков разрешение на это не получили.

Созданная при президенте Гувере Реконструктивная корпорация расширила свои операции за первые два года «Нового курса» сумма займов, выданных ею, превысила 6 млрд. долл. В результате усилилась концентрация банковской системы число банков с 25 тыс. сократилось до 15 тыс.

Для увеличения финансовых ресурсов государства и расширения его регулирующих функций в этот период США отказались от золотого стандарта, изъяли золото из обращения и провели девальвацию (обесценивание доллара). В январе 1934 года золотое содержание доллара снизилось на 41%. Девальвация доллара затруднялась активным торговым и платежным балансом. Встать же на путь массового выпуска необеспеченных золотом бумажных денег Рузвельт не считал возможным. Поэтому он нашел оригинальный путь инфляционного развития. США осуществили крупномасштабные закупки золота по ценам, превышающим курс доллара по отношению к золоту. До конца 1933 года золота было закуплено на 187,8 млн. долл. Это искусственно снизило курс доллара. Одновременно золотой запас был изъят из федеральных резервных банков и передан казначейству. Банкам взамен выдавались золотые сертификаты, приравненные к золоту и обеспечивающие банковский резерв. В начале 1934 года был принят «Закон о золотом резерве», устанавливающий новую цену на золото 35 долл. за унцию, действовавшую до 1917года. Это привело к распределению дохода в пользу промышленного капитала. Были предотвращены массовые банкротства в кредитной сфере, уменьшилась задолженность монополий правительству, усилились экспортные возможности США.[16]

Неоднозначные взгляды на политику Ф. Д. Рузвельта.

Как и у любой позиции в политике, экономике и других отраслях, не обошлось без противников.

Необыкновенная популярность, которую приобрел Рузвельт в 1933 году не означала, что противодействие ему растворилось, словно престиж Герберта Гувера. Во время пика кризиса, в первые сто дней они не смели нападать на администрацию, видя в ней один из немногих прочных столпов расшатавшегося общественного устройства. Но позже обстановка изменилась. Если бы не тот курс, который поставил перед собой Рузвельт, не его твердое слово, поддержка общественности, правильная политика, неизвестно, чем бы мог окончиться кризис для Америки.[17]

После того, как «самый радикальный закон» «нового курса» был подписан президентом, а поправки НАП к нему были отвергнуты, организация промышленников начинает яростную кампанию против политики реформ. Эта пропагандистская кампания преследовала дворянскую цель: отнять голоса избирателей у Рузвельта в 1936 году, вдохновив предпринимателей на своеобразный общенациональный бойкот закона Вагнера и сопротивление кампании по созданию профсоюзов.[18]

Заключение.

«Взрыв» активности буржуазного государства в 30-е годы не был изолированным, а тем более уникальным эпизодом в истории США. Несмотря на то, что эта активизация первоначально рассматривалась даже сторонниками государственного вмешательства в качестве аномалии, безусловно необходимого, но все же временного отклонения от принятого в период «просперити» режима функционирования государства, всего лишь средства для возвращения к «нормальности», эталоном которой служили 20-е годы, - несмотря на это, след, оставленный «новым курсом», оказался глубоким и неизгладимым. Прежде всего потому, что при всем конкретно-историческом концентрированном виде объективные, фундаментальные тенденции, основной из которых был наметившийся задолго до него рост государственно-монополистического капитализма. И раньше каждый очередной взлет ГМК сопровождался усилием регулирующей роли государства. Еще не раз историческая мысль будет обращена к эпохе «нового курса». Исследователь имеет перед собой огромное поле для деятельности в изучении неразработанных или сравнительно слабо разработанных важных тем и проблем истории США в предвоенное десятилетие. По выражению Э. С. Редфорда, «поступь регулирующего государства ускорилась в президентство Т. Рузвельта и перешла на бег в президентство В. Вильсона». «Новый курс» был кульминацией этого процесса. Тенденция, как известно, не иссякла и в последующем. Формы огосударствления могли претерпеть модификацию, как это было в первой половине 40-х годов, когда страна участвовала во второй мировой войне, или государственное вмешательство могло несколько ослабнуть, как это было в 50-е годы, когда у власти находились республиканцы, исповедующие неоконсерватизм с его ограниченным пониманием пределов этатизации (аналогичный спад имел место при президенте Р. Рейгане), - тем не менее, в общей исторической перспективе ГМК и в дальнейшем продолжал развиваться по восходящей линии, каждый раз порождая острую политическую борьбу вокруг связанных с ним вопросов. Чтобы подчеркнуть непреходящее значение «нового курса», вспомним слова О. Грекхэма: «Последствия Нового курса по-прежнему волнуют современную мысль. Баптизм, доктрина Реального присутствия и концепции Непорочного зачатия могут обсуждаться беспристрастно, но люди проявляют сильные эмоции при первом упоминании об экономической политике федерального правительства, субсидиях сельскому хозяйству, государственном жилищном строительстве, консервации природных ресурсов – словом всем том, что до сих пор ассоциируется с именем Ф. Д. Рузвельта».[19]

Так же как социальные программы были составной частью «нового курса», государственная практика в социальной области является важным элементом структуры современного государственно-монополистического капитализма США, что само по себе уже предполагает преемственность организационных форм и методов осуществления социальной политики. Во введении приводились примеры тех «проекций в будущее», которые имели рузвельтовские реформы. Дополним их еще несколькими.

В 1946 г. конгресс принял, а президент Г. Трумэн подписал Закон о занятости, «один из самых важных статутов во всей экономической истории страны», который ставил в обязанность главе исполнительской власти добиваться «полной занятости» и планировать размещение избыточной рабочей силы. Закон появился тогда, когда в условиях реконверсии над экономикой вновь возникла угроза спада, но почва для него была подготовлена деятельностью таких федеральных органов, как СВА, ПВА, ВПА, Бюро национального планирования (1933-1934 гг.), Комитет национальных ресурсов (1935-1938 гг.) и Бюро планирования национальных ресурсов (1939-1943 гг.).

В отличии от Закона о занятости, где речь шла о безработице и ее предупреждении, «война с бедностью», объявленная Л. Д. Джонсоном, носила комплексный характер. Итоги этой второй «войны» хорошо известны. Меньше внимания в советской литературе обращалось на тот факт, что инструменты, с помощью которых она велась, были в большинстве своем скопированы с социальных программ «нового курса». Более того, считает Дж. Р. Хьюз, заимствованием дела не ограничилось, ибо «никогда впоследствии не было депрессии, подобной депрессии 30-х гг.».

Отпечаток наложил «новый курс» и на последующее развитие государственного аппарата. Хотя департаментализация основных направлений социальной деятельности федерального правительства в 30-е гг. натолкнулась на непреодолимый барьер в конгрессе, обеспокоенном возвышением президентской власти, некоторые органы, созданные в то время, стали предтечей появившихся после войны новых министерств. Прообразом созданного в 1953 г. министерством здравоохранения, просвещения и социального обслуживания было Агентство федерального обеспечения 1939 г., прообразом возникшего в 1965 г. министерства жилищного строительства и городского хозяйства - Управление жилищного строительства 1937 г.

Неоднократно делились попытки возродить СКК. Билль о воссоздании СКК был впервые предложен законодателем 8 лет спустя после ликвидации этого учреждения. Состоялись слушания в одном из подкомитетов конгресса, закончившиеся вынесением отрицательного заключения. В 1958 году сенатор Х. Хэмфи в стремлении возродить СКК продвинулся несколько дальше: его предложение прошло в сенате, но было остановлено в палате представителей. Готовясь к президентским выборам 1960 года, Дж. Ф. Кеннеди сделал план Хэмфри пунктом «новых рубежей». В 1964 году, уже после смерти Кеннеди, план был реализован.

Содержание одного волонтера в Трудовом корпусе, созданном при Джонсоне, правительство обходилось дороже, чем студенту его обучение в Гарвардском университете, и по соображениям экономии при Р. Никсоне и Дж. Форде размеры корпуса постоянно сокращались, но в послании конгрессу в марте 1977 года президент Дж. Картер вновь напомнил о рузвельтовском эксперименте, заявив, что Молодежный корпус охраны природных ресурсов, которых он намеревался создать, «будет сходен с тем, что мы имели в период Великой депрессии».

СКК был, в сущности, первой в американской истории молодежной программой федерального правительства. С созданием в 1935 году Управления по делам молодежи к ней добавились еще четыре. В середине 70-х годов в действии находилось 160 программ прямо или косвенно обращенных к молодому поколению американцев. Если позволить говорить о молодежной политики, как о особом направлении государственной деятельности, то в США у ее истоков, несомненно, стоял «новый курс».

Вполне понятно, что в основе использования опыта государственных органов, функционировавших в 30-е годы, лежит не слепая тяга к подражанию, но злободневность и острота в сегодняшней Америке тех проблем, которые пытались решить и не решила администрация Ф. Д. Рузвельта. Несмотря на периодически объявлявшиеся «походы против бедности», проблемы эти обнаружили необыкновенную живучесть, стали устойчивыми неизлечимыми недугами американского общества. Среди них на первом месте стоит безработица, источник нуждаемости миллионов американцев, генератор «бедности среди изобилия».

История «нового курса» дает ясное представление о возможностях частичного улучшения материальных и социальных условий жизни трудящихся, которые, при всех трудностях, достижимы еще в рамках буржуазного правопорядка. Но она же определенно указывает и на ограниченность, непрочность этих завоеваний при сохранении всех командных позиций в обществе за монополистической буржуазией. Только сознательная и последовательная борьба против устоев власти капитала, за революционное преобразование отношений к собственности способно принести трудящимся США подлинные, коренные перемены, вызвали страну из этого жестокого экономического и общественно-политического кризиса, пароксизм которого стремился ликвидировать с помощью серии буржуазных реформ Ф. Рузвельт.

С тех пор, как был провозглашен «новый курс», прошло более полувека, но по-прежнему актуальными для США слова, произнесенные сенатором-«прогрессистом» Р. Лафоллетом в 1935 году: «Право на жизнь, свободу и стремление к счастью (знаменитая триада Т. Джеферсона из Декларации независимости. -С. И.) не может быть обеспеченна в современном мире без права на труд».

Список литературы

Актуальные вопросы истории США и Америки в новое и новейшее время[Текст]: Сб. науч. статей.- Ленингр. гос. пед. ин-т им. А. И. Герцена. Л., 1975.-160с.

Американский ежегодник[Текст]/Отв. ред. Н. Н. Болховитинов.– М.: Наука, 1970-2002/-2004.-350с.

Берлин И. Президент Франклин Делано Рузвельт[Текст]/И. Берлин, В. В. Сапов//Вестн. РАН.-2002.-Т.72.№4.-С.353-358.

Васильев В. С. Франклин Д. Рузвельт и Джон М. Кейнс: экономическая политика в годы «великой депрессии»[Текст]/В. С. Васильев//США. Канада. Экономика, политика, культура.-2001.-№10.-С.73-85;№11.-С.96-112.

Григораш И. В. Влияние военных действий на внешнеполитический курс Франклина Рузвельта в 1939-1940 гг.[Текст]/И. В. Григораш//Вестн. Моск. ун-та.Сер.8, История.-2003.-№3.-С.94-114.

Иванов С. В. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта: социальные программы «нового курса» в США.[Текст]/ Учебник. Изд-во Саратовского ун-та, 1989.-148с.

Иванян Э. А. Белый дом: президенты и политика[Текст]/Э. А. Иванян.– 2-е изд. перераб. и доп.-М.: Политгосиздат, 1979.-383с.

Иванян Э. А. История США[Текст ]: Учеб. пособие для студентов, обучающихся по специальности. История США/ Э. А. Иванян.-М.: Дрофа, 2004.-572с.

История мировой экономики. Хозяйственные реформы 1920-1990 гг.[Текст]: Учеб. пособие/ А. Н. Маркова, А. С. Квасов [и др.]. – М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1995.

История США[Текст]: в 4т./ Отв. ред. Г. Н. Севастьянов [и др.].-М.: Наука, 1983.-347с.

Кредер А. А. Американская буржуазия и «новый курс», 1933-1940[Текст]/А. А. Кредер.-Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1988.-198с.

Мальков В. Л. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/В. Л. Мальков.-М.: Наука, 1973.- 183с.

Монархи, министры, дипломаты XIX – начала ХХ века: политические портреты, выполненные профессором С.-Петербургского университета К. Б. Виноградовым и его учениками [Текст]/ К. Б. Виноградов, А. Б. Гостенников, О. А. Науменков [и др.].-СПб.:Изд-во СПбГУ, 2002.-352с.

Тегеран-43[Текст]//Международная жизнь.-2004.-№2.-С.111-130.

Уткин А. И. Дипломатия Ф. Рузвельта[Текст]/А. И. Уткин.-Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990.-543с.

Цветков Г. Внутренне положение США в период мирового экономического кризиса 1929-1933[Текст]: Лекция/Г. Цветков.-Киев: Изд-во Киевского ун-та, 1953.- 234с.

[1] Берлин И. Президент Франклин Делано Рузвельт[Текст]/И. Берлин, В. В. Сапов//Вестн. РАН.-2002.-Т.72.№4.-С.353-358.

[2] А. И. Уткин. Рузвельт.[Текст]/Уткин А. И.-М.: Логос, 2000.- С. 7.

[3] Там же. С. 9.

[4] Historical Statistics of the United States. Colonial Times to 1957. Wash., 1960. С. 710.

[5] Иванов С. В. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта: Социальные программы «нового курса».[Текст]: Учебник/С. В. Иванов.-Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1989.-С. 8.

[6] История мировой экономики. Хозяйственные реформы 1920-1990 гг.[Текст]: Учеб. пособие/ А. Н. Маркова, А. С. Квасов. – М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1995.-С. 37.

[7] Там же.С.52.

[8] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.266.

[9] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.127.

[10] С. В. Иванов. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта.[Текст]/Иванов С. В.-М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-С.35.

[11] С. В. Иванов. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта.[Текст]/Иванов С. В.-М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-С.44.

[12] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.301.

[13] История мировой экономики. Хозяйственные реформы 1920-1990 гг.[Текст]: Учеб. пособие/ А. Н. Маркова, А. С. Квасов. – М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1995.-С.51.

[14] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.271.

[15] С. В. Иванов. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта.[Текст]/Иванов С. В.-М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-С.83.

[16] С. В. Иванов. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта.[Текст]/Иванов С. В.-М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-С.74.

[17] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.197.

[18] В. Л. Мальков. «Новый курс» в США. Социальные движения и социальная политика[Текст]/Мальков В. Л.-М.: Изд-во Наука, 1973.-С.314-315.

[19] С. В. Иванов. «Война с бедностью» Ф. Д. Рузвельта.[Текст]/Иванов С. В.-М.: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-С.128.