Б. Самородов
Действительный тайный советник, обер-гофмейстер, министр иностранных дел, министр коммерции, член Особой комиссии для обсуждения вопроса об изменении курса медной монеты, член Комиссии для изыскания средств к скорейшему погашению государственных долгов и к изысканию новых средств для удовлетворения государственных потребностей, директор особого вспомогательного дворянского банка, директор водных коммуникаций.... И это — далеко не полный перечень государственных постов и должностей, которые в разное время занимал Николай Петрович Румянцев. Кроме того, у него были и другие обязанности: он состоял членом Императорской Российской академии, Финляндского экономического общества, литературного кружка «Арзамас», Азиатского и Географического обществ в Париже, почетным членом Философского общества в Филадельфии, Харьковского университета, Общества любителей истории и древностей российских. И непременно нужно при этом упомянуть, что Он с энтузиазмом занимался изучением истории своего Отечества и всю жизнь старательно собирал рукописные и печатные материалы, имеющие хоть какое-нибудь отношение к предмету своей страсти. К работе с огромной массой почти никем нетронутых материалов Румянцев сумел привлечь крупнейших ученых — историков, языковедов, палеографов. Этот «Румянцевский кружок» не ограничивался только кабинетными исследованиями. Его члены вели систематические поиски исторических документов в российских и зарубежных архивах. Результаты работы кружка публиковались в виде монографий, сборников, журнальных статей. Румянцев был и организатором издательской деятельности кружка.
Николай Петрович Румянцев был вторым сыном прославленного полководца графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Государственные дела постоянно отвлекали генерал-фельдмаршала от семейных забот, и домашним воспитанием троих сыновей занималась в основном мать, Екатерина Михайловна, женщина заботливая и достаточно образованная. Когда дети подросли и пришла пора думать об их серьезном образовании, Екатерина Михайловна попыталась отправить детей в какое-нибудь европейское учебное заведение. Но отец воспротивился этому. Возражал он и против намерения супруги устроить сыновей в один из пансионов Петербурга. Пришлось ограничиться освоением наук в домашних условиях. Сначала на роль учителя подыскали отставного артиллерийского офицера, неплохо знавшего только основы арифметики. Потом в доме появился учитель из Швейцарии. Его на короткое время сменил немец. Наняли француза, весьма грамотного и обладавшего некоторыми педагогическими способностями. Он давал уроки немецкого, латинского, французского языков, обучал истории, географии, математике. Николай и его младший брат Сергей учениками были усердными, о чем учитель не преминул заметить: «Эти растения обещают богатые плоды, если будут возделаны рукою искусною и опытною в науках». Но предсказание француза оказалось пророческим только в отношении Николая.
В раннем возрасте Николай в соответствии с обычаями той поры был записан в гвардейский полк, вскоре его произвели в прапорщики, он стал адъютантом полка. Но военная служба совсем не увлекала его, и он вскоре оставил армию. К этому времени Екатерина Михайловна была приглашена на службу к императорскому двору, и она со всем семейством перебралась в Петербург. Николай стал часто появляться в столичном обществе. На молодого человека обратила внимание императрица и высочайше разрешила ему присутствовать на традиционных собраниях в Эрмитаже. Там он завел ряд знакомств, в том числе и с Мельхиором Гриммом, ученым, писателем, личным корреспондентом императрицы. Гримм собирался в странствия по Европе и пригласил с собой Румянцева. В апреле 1774 года они пересекли границу Российской империи: Варшава и Карлсбад, Лейпциг и Гота.... В южной Голландии друзья расстались. Румянцев остановился в Лейдене и поступил в православный университет. Около года он слушал лекции по истории и философии. А в конце сентября 1775 года снова пустился в странствия. Побывал в Париже, Женеве (здесь он навестил престарелого Вольтера), Генуе, Милане, Флоренции, Риме, Неаполе, Берлине. И лишь через год возвратился в Петербург. А вскоре его пригласили на дипломатическую работу. Начинался длительный период его зарубежной жизни, связанный в основном с Германией. На первых порах служба показалась ему весьма интересной. Он ревностно отстаивал интересы отечества, не упускал случая вступить в спор с каким-нибудь иностранным посланником, если тот задевал честь и достоинство России. Один из биографов Н.П. Румянцева отметил, что «он до того усердно следил за интересами России, что сам Фридрих II называл его дьяволом, бешеным и не мог равнодушно говорить о нем». Но молодому дипломату приходилось выполнять и работу иного рода: он должен был доносить императрице о различных мелких событиях, происходящих в Германии, о частной жизни принцев и министров, об их настроениях. Екатерина II поручила Румянцеву «приискивать и отправлять в Россию иностранцев, обладавших различного рода техническими знаниями». Были и другие, еще более «важные» правительственные поручения, например, подобрать подходящую невесту из германских княжеских домов для будущего наследника российского престола. Все это начинало тяготить и раздражать Румянцева и он решил бросить службу и вернуться домой. В конце 1795 года ему это удалось сделать.
В декабре 1797 года скончался генерал-фельдмаршал Петр Александрович Румянцев-Задунайский. Николай Петрович стал обладателем весьма значительного состояния. Спустя некоторое время он впервые пробует заняться издательской деятельностью. В 1803 году Румянцев приступил к изданию «Санкт-Петербургских ведомостей». Газета, потребовавшая немалых начальных вложений, приносила издателю только одни убытки, но, тем не менее, она выходила до 1811 года.
В 1808 году Румянцев был назначен министром иностранных дел. Этот пост он занимал до 1814 года, когда по болезни вынужден был уйти в отставку.
Еще перед войной с французами Румянцев и члены «Румянцевского кружка» (академик Ф. Круг, священнослужитель и ученый Е.Болховитинов, историки Н. Бантыш-Каменский, А. Малиновский, К. Калайдович, библиограф П. Строев, филолог А. Востоков и др.) начали готовить к изданию многотомный труд — «Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной Коллегии иностранных дел». Но военные события прервали эту работу. Первый том «Собрания» вышел лишь в 1813 году, а последний, четвертый том увидел свет в 1828 году. Это была и последняя книга, изданная «Румянцевским кружком». Всего же за пятнадцать лет, в течение которых продолжалась издательская деятельность кружка, было выпущено около пятидесяти книг. Тиражи их были небольшими, а материалы (бумага, кожа, шрифты) использовались самые высококачественные. Все это книгоиздательское предприятие обошлось Румянцеву в огромную по тем временам сумму — триста тысяч рублей. Собственной типографии у «Румянцевского кружка» не было, заказы выполняли лучшие заведения Москвы и Санкт-Петербурга: книги печатались у Н. Всеволожского, С. Селивановского, Н. Греча, в типографиях Департамента народного просвещения (куда в свое время было продано оборудование типографии Всеволожского) и Московского университета. Иногда Румянцев прибегал к услугам первоклассных типографий Лейпцига, Берлина. К иллюстрированию книг привлекались такие талантливые художники-граверы, как И. Клаубер, С. Галактионов, Ф. Алексеев, Е. Скотников, А. Ухтомский, А. Ческий. Среди румянцевских изданий — «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина грекороссийской церкви» Е.Болховитинова (1818), «Древние российские стихотворения, собранные Киршою Даниловым» (1818), «Исследования, служащие к объяснению древней русской истории» (1819), «Рустрингия, первоначальное отечество первого российского князя Рюрика и его братьев» (1819), «Слово о полку Игореве» (1819), «Софийский временник, или Русская летопись с 862 по 1534 год» (1820–1821), «Сведения о трудах Швайполта Феоля, древнейшего славянского типографщика» К. Калайдовича (1820), «Памятники российской словесности XII века» (1821), «Исторический и хронологический опыт о посадниках новгородских» (1821), «Летопись сибирская, содержащая повествование о взятии Сибирской земли русскими при царе Иоанне Васильевиче Грозном» (1821), «Белорусский архив древних грамот» (1824), «Иоанн Экзарх болгарский. Исследование, объясняющее историю словенского языка и литературы IX и X столетий» К. Калайдовича (1824), «Кирилл и Мефодий, словенские первоучители» (1825). Следует упомянуть и еще об одном весьма любопытном издании «Румянцевского кружка» — о «Путешествии в Южный океан и Берингов пролив для отыскания северо-восточного прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 и 1818 годах иждивением... Н.П. Румянцева... под начальством флота лейтенанта Коцебу» (1821–1823). Все расходы на организацию экспедиции взял на себя Румянцев. Специально для нее был построен небольшой восьмипушечный бриг «Рюрик», командиром судна был назначен двадцатишестилетний лейтенант О.Е. Коцебу. Именем Николая Петровича Румянцева участники экспедиции назвали один из южных атоллов в группе Маршальских островов.
Как упоминалось, в 1814 году Румянцев вышел в отставку. Он уехал в свое родовое имение на живописном берегу Сожи под Гомелем. Но в 1825 году вернулся в Петербург и поселился в огромном особняке на Английской набережной около Николаевского моста. Все залы, все кабинеты дома были заполнены рукописями, книгами, коллекциями археологических и этнографических находок, медалями, монетами и другими материалами, имевшими отношение к отечественной истории. В этом доме Румянцев и скончался 3 января 1826 года. Похоронили его в гомельском имении у церкви св. Петра и Павла. Что же касается библиотеки и коллекции, то никаких письменных распоряжений на этот счет Н.П. Румянцев не оставил. Непосредственный наследник и выразитель воли покойного, Сергей Петрович Румянцев более десяти лет (до своей смерти в 1838 году) старательно оберегал сокровища своего старшего брата. На первых порах богатейшая коллекция оставалась в особняке на Английской набережной. В мае 1831 года Николай I утвердил положение «Румянцевского музеума в Петербурге». Однако столица, где уже многие годы функционировал целый ряд культурных учреждений, в том числе и крупных библиотек (Императорская публичная библиотека, библиотеки Петербургской Академии наук, Эрмитажа, Петербургской Академии художеств) не проявила особо активной заботы о развитии и совершенствовании «Румянцевского музеума». И после тридцатилетнего бездействия было решено передать румянцевские сокровища Москве (несмотря на резкие возражения многих петербургских деятелей науки и культуры — В. Стасова, А. Востокова, Н. Благовещенского, Г. Карелина, Н. Костомарова, П. Пекарского, А. Пыпина, И. Срезневского, М. Сухомлинова и др.). Москва сразу изъявила готовность принять драгоценный дар, хотя и были серьезные материальные трудности с приобретением соответствующих помещений для румянцевских коллекций. Подыскали подходящее для музеума здание — так называемый «Дом Пашкова» на Моховой (в нем размещалась гимназия). И в 1861 году все имущество «Румянцевского музеума» из Петербурга перевезли в Москву. Со временем те разделы румянцевского собрания, которые не имели прямого отношения к книжному делу (нумизматическая коллекция, археологические находки, минералы, предметы промышленного производства и домашнего обихода) были переданы в другие соответствующие научные и культурные заведения Москвы.
(Из сборника «Выдающиеся деятели отечественного книгопечатания»)
|
