Борис Годунов
.
Пушкин А.С.
Автор посвящает памяти Н. М. Карамзина
Кремлевские палаты (1598 года, 20 февраля). Князья Шуйский и Воротынский.
Они рассуждают о том, что “народ еще повоет да поплачет, // Борис еще поморщится немного,.. // И наконец по милости своей // Принять венец смиренно согласится...”. Воротынский не верит, что Борис захочет стать государем. Шуйский рассказывает, как он двенадцать лет тому назад был послан в Углич расследовать убийство царевича Димитрия, все указывало на участие в нем Годунова, “...И,.возвратись, я мог единым словом // Изобличить сокрытого злодея”. Но Годунов смотрел в глаза, “как будто правый”. И Шуйский не смог выступить против Бориса. Воротынский удивляется, неужели кровь младенца не беспокоит убийцу? Шуйский уверен:
Перешагнет; Борис не так-то робок!
Какая честь для нас, для всей Руси!
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач,
Возьмет венец и бармы Мономаха...
Они решают “народ искусно волновать”, чтобы избавиться от Годунова.
Красная площадь
Народ
Народ в ужасе из-за отказа Бориса вступить на трон: “О боже мой, кто удет нами править? // О горе нам!” Духовенство призывает народ угово-1Ить царицу благословить Бориса на царствование.
Девичье поле. Новодевичий монастырь
Народ
Собравшаяся толпа не понимает, что происходит. Боясь оплошать, люди [повторяют друг за другом: стараются заплакать и падают на колени. “Бо-
Вот черни суд: ищи ж ее любви.
В семье моей я мнил найти отраду,
Я дочь мою мнил осчастливить браком —
Как буря, смерть уносит жениха...
И тут молва лукаво нарекает
Виновником дочернего вдовства
Меня, меня, несчастного отца!..
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:..
...все я!
Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою.
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда — беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрек,
И все тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
Корчма на литовской границе
Мисаил и Варлаам, бродяги-чернецы,
Григорий Отрепьев,мирянином;хозяйка
Хозяйка угощает всех вином. Мисаил беседует с Григорием о причине грусти молодого человека, а между тем литовская граница рядом. Но Григорий уверен: “Пока не буду в Литве, до тех пор не буду спокоен”. Мисаил и Варлаам не понимают, чем так привлекательна для Григория Литва. Они сами покинули монастырь и теперь им везде хорошо. “Литва ли, Русь ли”, монахи пьют и веселятся, приглашая Григория с собой, но он отказывается и узнает у хозяйки дорогу в Литву; хозяйка уверена, что он сможет добраться до Луевых гор к вечеру, если не остановят царские заставы. Григорий испуган: кого ловят? Хозяйка слышала, что кто-то из Москвы сбежал. Она объясняет, что стражники стоят только на дорогах, а в Литву можно попасть по любой тропе, не только торной дорогой. Входят дозорные, они интересуются посетителями корчмы, хотят поживиться за счет монахов. Пристав достает царский указ о сбежавшем из Москвы Гришке Отрепьеве, он подозревает Мисаила. Григорий читает указ. Там сказано, что Отрепьев впал в ересь, сбежал к литовской границе, “царь приказал изловить и повесить”. Дается и словесный портрет Григория, а он, глядя на Варлаама, дает его описание: “А лет ему вору Гришке от роду... за 50. А росту он среднего, лоб имеет плешивый, бороду седую, брюхо толстое...” Приставы готовы схватить Варлаама, но тот выхватывает у Григория бумагу и читает: “А лет е-му от-ро-ду... 20... А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой...” Приставы подступают к Григорию, он выхватывает нож, от неожиданности они расступаются, и Григорий выскакивает в окно.
Москва. Дом Шуйского
Шуйский, множество гостей. Ужин.
Шуйский предлагает гостям выпить последний раз за государя. Мальчик читает молитву, потом все расходятся. Оставшийся Афанасий Михайлович Пушкин сообщает хозяину о полученном от племянника из Кракова письме, в котором сказано, что убиенный в Угличе Димитрий жив: Кто б ни был он, спасенный ли царевич,
Иль некий дух во образе его,
Иль смелый плут, бесстыдный самозванец,
Но только там Димитрий появился.
Шуйский не сомневается, что это самозванец. Если народ узнает о нем, “быть грозе великой”. Бояре сговариваются пока молчать.
Царские палаты
Царевич чертит географическую карту, царевна, мамка царевны Ксения тоскует о недавно умершем женихе. Мамка утешает, что будет и другой жених. Входит Борис, он искренне жалеет дочь, интересуется занятиями сына:
Учись, мой сын: наука сокращает
Нам опыты быстротекущей жизни —
Когда-нибудь, и скоро, может быть,
Все области, которые ты ныне
Изобразил так хитро на бумаге,
Все под руку достанутся твою. С докладом входит Семен Годунов, он сообщает о прибывшем к Пушкину гонце из Кракова. Борис приказывает гонца перехватить, Семен уже послал своих людей. Приходит Шуйский, он рассказывает царю о появившемся в Кракове самозванце под именем царевича Димитрия. Борис приказывает перекрыть литовскую границу и спрашивает Шуйского, бывшего тринадцать лет назад в Угличе, не произошла ли тогда подмена царевича? Шуйский уверен: “Нет, государь, сомненья нет: Димитрий // Во гробе спит”. Борис понимает: “Так вот зачем тринадцать лет мне сряду // Все снилося убитое дитя!.. // Ох, тяжела ты, шапка Мономаха!”
Краков. Дом Вишневецкого
Самозванец и раЪег1 Черниковский
Самозванец обещает: не пройдет и двух лет, как вслед за ним Русь признает власть католической церкви. Священник благодарит самозванца за столь приятную перспективу. Григорий призывает пришедших к нему русских беглецов и поляков идти войной на Русь. Курбский рассказывает о своем знаменитом отце, угасавшем в Больший, мечтавшем вернуться на родину; теперь сыну представилась такая возможность. Самозванец обещает беглецам:
Мужайтеся, безвинные страдальцы, —
Лишь дайте мне добраться до Москвы,
А там Борис расплатится во всем.
Все кричат:
В поход, в поход! Да здравствует Димитрий,
Да здравствует великий князь московский!
Замок воеводы Мнишка в Самборе.
Ряд освещенных комнат. Музыка
Вишневецкий, Мнишек
Мнишек рад, что Димитрий увлекся Мариной, “дочь моя царицей будет?” Танцуя с Димитрием, Марина назначает ему свидание. Окружающие обсуждают Димитрия и его планы.
Ночь. Сад. Фонтан
Входит Самозванец, он смущен любовью к Марине. Марина требует, чтобы он открыл ей самые заветные мысли, “чтоб об руку с тобой могла я смело // Пуститься в жизнь...” Димитрий готов отказаться от всего ради ее любви:
Твоя любовь... что без нее мне жизнь,..
В глухой степи, в землянке бедной — ты,
Ты заменишь мне царскую корону,
Твоя любовь...
Но Марине важен титул Димитрия:
...Знай: отдаю торжественно я руку
Наследнику московского престола,
Царевичу, спасенному судьбой.
...Другого мне любить нельзя.
Он открывает Марине всю правду о себе: “...Одна любовь принудила меня // Все высказать”. Теперь же он будет свято хранить эту тайну:
Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла.
Царевич я. Довольно, стыдно мне
Пред гордою полячкой унижаться. —
Прощай навек. Игра войны кровавой,
Судьбы моей обширные заботы
Тоску любви, надеюсь, заглушат.
...Но — может быть, ты будешь сожалеть
Об участи, отвергнутой тобою.
Марина рада:
Наконец
Я слышу речь не мальчика, но мужа.
С тобою, князь, она меня мирит.
Безумный твой порыв я забываю
И вижу вновь Димитрия.
Очисти Кремль, садись на трон московский,
Тогда за мной шли брачного посла;..
Самозванец решается: “Заутра двину рать”.
Граница литовская
(1604 года, 16 октября)
Князь Курбский и Самозванец, оба верхами
Полки приближаются к границе
Курбский счастлив ступить на землю предков. Самозванцу же отравляет радость осознание предательства: “...я Литву // Позвал на Русь, я в красную Москву // Кажу врагам заветную дорогу!..” Полки переходят
границу.
Царская дума
Царь, патриарх и бояре
Царь посылает Трубецкого и Басманова против Самозванца. Патриарх рассказывает Борису историю пастуха, исцеленного от слепоты святыми мощами Димитрия в Угличе. Он “тихую молитву сотворил, // Глаза... прозрели...” Патриарх советует перенести святые мощи Димитрия в Кремлевский Архангельский собор, “народ увидит ясно // Тогда обман безбожного злодея,..” Шуйский возражает против этого: “Не скажут ли, что мы святыню дерзко // В делах мирских орудием творим?” Он предлагает поговорить с народом, Борис согласен.
Равнина близ Новгорода-Северского
(1604 года, 21 декабря)
Битва
Русские войска бегут от ляхов, православные, отказываются идти войной на законного царевича.
Димитрий приказывает трубить победу:
Ударить отбой! мы победили. Довольно; щадите русскую кровь. Отбой!
Площадь перед собором в Москве
Народ
Люди ждут выхода Бориса из храма, они говорят о Димитрии, как о законном царе. Приходит юродивый Николка, мальчишки его дразнят, а потом отнимают копеечку и убегают. Юродивый плачет и жалуется Борису, появившемуся из храма:
Борис, Борис! Николку дети обижают... Николку маленькие дети обижают... Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.
Борис просит Николку помолиться за него. Николка же уверен:
Нет, нет! нельзя молиться за царя Ирода — богородица не велит.
Севск
Самозванец, окруженный своими
Самозванец беседует с русским пленным, от которого узнает, что Борис “очень был встревожен” победой Димитрия. На Москве ежедневные казни, расправы с недовольными, “тюрьмы битком набиты”. Димитрий призывает своих сторонников идти на Москву, поляки робеют.
Лес. В отдалении лежит конь издыхающий
Лжедмитрий, Пушкин
Ляхи рассказывают Самозванцу о своем поражении. А Лжедмитрий спокойно ложится и засыпает.
|
