Природа — это сфера, поглощающая пространство романа. Чтобы понять причины поведения Живаго в определенных ситуациях, нужно разобраться в значении для него природы и ее месте в произведении.
Вся жизнь Живаго — инстинктивное стремление раствориться в природе, не сопротивляться ей, вернуться в детство, где “внешний мир обступал Юру со всех сторон, осязательный, непроходимый и бесспорный, как лес... Этот лес составляли все вещи на свете... Всей своей полузвериной верой Юра верил в Бога этого леса как лесничего”. Даже христианство здесь неизбежно природно: то Иисус представляется “человеком-пастухом в стаде овец на заходе Солнца”, то цветы провожают Живаго в мир иной, потому что “царство растений — ближайший сосед царству смерти. В зелени земли сосредоточены тайны превращения и загадки жизни”.
Отойдя от Бога, а тем самым и от природы, в пору своей молодости, Живаго во время гражданской войны, когда “кончились законы человеческой цивилизации” и давление разума ослабело, возвращался в природу через любовь к Ларе. В романе “природность” любви постоянно подчеркивается: “Они любили потому, что так хотели все кругом: земля под ними, небо над их головами, облака и деревья”. Да и сама Лара появляется в образе то лебедя, то рябины, а в конце концов становится ясно, что для Живаго Лара — воплощение самой природы: “Юрий Андреевич с детства любил сквозящий огнем зари вечерний лес. В такие минуты точно и он пропускал сквозь себя эти столбы света. Точно дар живого духа потоком входил в его грудь, пересекал все его существо и парой крыльев выходил из-под лопаток наружу...” “Лара!” — закрыв глаза, полушептал или мысленно обращался он ко всей своей жизни, ко всей Божьей земле, ко всему расстилавшемуся перед ним, солнцем озаренному пространству”.
Именно тем, что Лара для Живаго олицетворяла всю природу, можно объяснить его инстинктивное к ней стремление. Он должен был в ней раствориться, как тогда в лесу, когда он прилег на лужайке и “пестрота солнечных пятен, усыпившая его, клетчатым узором покрыла его вытянувшееся на земле тело и сделала его необнаруженным, неотличимым в калейдоскопе лучей и листьев, точно он надел шапку-невидимку”. Растворяясь в природе, человек уравнивается в правах с животными: они единоправные братья даже с насекомым: “Бабочка незаметно стушевалась на ней (на сосне), как бесследно терялся Юрий Андреевич для постороннего глаза под игравшей на нем сеткой солнечных лучей и теней”.
Возвращение в лес, к началу, когда все были равны, — единственный выход для Живаго как творческой личности, в противном случае он постоянно будет чувствовать ущербность своего существования. Он и Лара — единое целое, этого требует природа, этого требует его душа. Поля, “сиротеющие и проклятые без человека”, вызывают у Живаго ощущение жарового бреда: он видит, как по ним “змеится насмешливая улыбка диавола”; в то время как в лесах, “красующихся, как выпущенные на свободу узники”, обитает Бог, и на человека нисходит состояние просветления, выздоровления.
Пастернак заставляет Живаго и нас, читателей, чувствовать не только внутренние проявления природы, но и внешние, некоторые из них становятся постоянными вестниками радости или несчастья. Они предвещают будущие события “потому, что герои находятся в системе природы, на них она распространяет свои законы, в ее власти и ведении их будущее и прошлое”.
|
