М.В. Репина, Российский университет дружбы народов, Москва
Культура третьего тысячелетия — это культура синтеза. Сегодня особенно важно увидеть единое в многообразии его проявлений, научиться слушать, чувствовать, понимать и принимать другого, познавая себя как часть мира и мир как часть себя. Реальный путь к этому — диалог, диалог человека с человеком, человека с природой, человека с историей, человека с культурой. Диалог культур приходит к нам через со-знание, со-творчество, со-переживание, со-стояние, со-бытие.
Жизнь — это и пространство смыслов. И смысл раскрывается в диалоге, диалоге культур. Это ярко проявляется в творчестве современных писателей.
Уже сказано и понято, что сегодняшняя культура есть форма одновременного бытия и общения людей различных — прошлых, настоящих и будущих — культур. Культура — это изобретение «мира впервые», при этом каждый индивид есть — потенциально — целостная, способная бесконечно развивать себя культура. Действительно, «культура нововременного мышления — это культура «втягивания» всех прошлых и будущих культур в единую цивилизационную лестницу» (В.С. Библер). И литература эффективно способствует такому объединению.
Не менее важным является феномен стирания национальных и государственных границ, свойственный нынешнему культурному и образовательному процессу (в экономике его чаще называют глобализацией). Именно на рубеже XXI века произошло смещение и сближение современных культур Запада и Востока, Севера и Юга, Европы, Азии, Африки, Латинской Америки, сближение и взаимообоснование этих спектров в сознании и мышлении каждого современного человека, а современная личность существует, сознает и мыслит в промежутке многих культур. В литературе Виктор Пелевин и Харуки Мураками — ярчайшее тому подтверждение.
Харуки Мураками — японец, почти постоянно живущий за рубежом. Последний десяток лет он переезжает из Греции в Италию, из Европы в США — и продолжает писать, писать по-японски, в среднем — по толстому роману в год, не считая культурологических эссе, рассказов и переводов англоязычной литературы. Виктор Пелевин — наш соотечественник, явно склонный к перемене мест, путешественник-отшельник. Его работоспособность также не подлежит сомнению: романы, рассказы, эссе занимают несколько томов.
И о том, и о другом можно сказать: старшее поколение их не любит, молодое — боготворит. И те, и другие — фактически за одно и то же: Пелевин и Мураками своими романами, да и самим своим существованием, нарушили целый ряд стереотипов, укоренившихся в сознании.
Они не угодили никому. «Западников не устраивает его, Пелевина, скептическое отношение к ценностям Запада, к идеалу сытого буржуа. Патриоты-почвенники не приемлют его «мистический индивидуализм» и иронично-отстраненное отношение к социальной реальности. «Творческая интеллигенция» не может простить ему внезапный успех и популярность. «Постмодернистам» и циникам не нравится его вполне серьезное, искреннее отношение к трансцендентным ценностям и экзистенциальным вопросам. Приверженцев православия возмущают его эксперименты с экзотическими религиозными доктринами. Защитники отечественного культурного наследия не могут смириться с тем, что он относится к нему свободно и творчески, пытается его оживить и встроить в контекст эпохи. Но самое главное, пожалуй, что нарушение ценностных установок отдельных интеллигентских сообществ происходит, с их точки зрения, несовместимым, взаимоисключающим образом. В мире пелевинских текстов подвергаются сомнению не просто отдельные штампы и стереотипы нынешнего интеллигентского сознания, но сами базовые бинарные оппозиции, на которых оно держится, которые составляют его фундамент, — именно поэтому Пелевин не устраивает никого, именно поэтому остракизм был таким полным и жестким» — эти слова критика Дм. Корнева в равной степени применимы и к В. Пелевину, и к Х. Мураками.
Недавно переведенный на русский язык роман Харуки Мураками «Охота на овец» стал исключительно популярным произведением в молодежной среде России, и можно предположить, что читательские аудитории Пелевина и Мураками в значительной степени совпадают.
Пелевин, кажется, является одним из самых читаемых писателей современной России. Он немало позаимствовал у массовой литературы, научной фантастики, фэнтези, то есть «жанровой» литературы. Во многих его работах, начиная с рассказов, опубликованных в первом сборнике «Синий фонарь» и заканчивая последним романом «Generation П», используется нереалистическое, развлекательное построение сюжета. Но постмодернизм открыл перед ним более широкие перспективы. В результате он получил малую букеровскую премию за «Синий фонарь» и начал сотрудничать с таким престижным журналом, как «Знамя» («Жизнь насекомых» и «Чапаев и Пустота» были среди прочих опубликованы впервые именно там). Итогом стало формирование такого таланта, который в состоянии перейти границу, разделяющую две литературы — серьезную и массовую. Собственно говоря, место, занимаемое Пелевиным в современной русской литературе, сопоставимо с тем, которое принадлежит Мураками в литературе сегодняшней Японии. Оба они являются посредниками, перекидывающими мостик через пропасть, разделяющую «серьезную» и «несерьезную» литературу.
Анализируя их литературные приемы и стили, также можно заметить некоторое сходство: например, они оба склонны строить сюжет на наличии «параллельных миров», что является обычным средством для того жанра массовой литературы, который сейчас в России называют фэнтези. (Очень популярная серия романов в этом жанре, выпущенная издательством «ОЛМА-Пресс» (Москва) совместно с издательским домом «Нева» (Санкт-Петербург), озаглавлена «Иные миры».) В этом контексте сходство романов «Чапаев и Пустота» Пелевина и «Чудеса вкрутую, или Конец света» Мураками поражает. В первом романе существуют два пласта изложения, повествующие про различные временные периоды: один из них изображает фантастический мир после Октябрьской революции, где Чапаев представлен не столько героическим командиром Красной Армии, сколько гуру мистической восточной философии, проповедующим «пустоту»; в другом показана современная Россия, где герой, Пустота, проходит лечение в психиатрической больнице. В романе «Чудеса вкрутую, или Конец света» Мураками также присутствуют два параллельных мира. Один из них, «Конец света» — это фантастический мир, в котором герой читает сны, сокрытые в овечьих черепах, хранящихся в библиотеке. Второй мир, «Страна чудес вкрутую» — это современность, где события разворачиваются, как в лихом детективном романе. Эти миры появляются в романе попеременно, повторяясь через главу, и в финале смыкаются.
Сходство между двумя романами является, конечно же, случайным. Пелевин никоим образом не мог прочитать роман Мураками перед написанием «Чапаева и Пустоты», поскольку этот роман Мураками ранее никогда не печатался по-русски. Однако сходство между ними остается весьма примечательным, потому что оно указывает на общность позиций и предпочтений авторов. Они оба испытывают интерес к описанию параллельных миров, этому излюбленному средству жанра фэнтези; при этом в их произведениях по крайней мере половина места отводится описанию современных реалий посредством объявления одного из миров современным, наполненным явлениями общественной жизни. Можно охарактеризовать это как «промежуточность» их литературного видения мира, что на самом деле, возможно, отражает их «промежуточную» позицию между двумя литературами.
Хотя Пелевин начинал свою литературную деятельность как автор таких произведений, которые я бы назвала «научно-фантастическими», репутацию серьезного талантливого писателя создали ему публикации в «толстом» журнале «Знамя». Но позже он выпустил «Generation П» сразу отдельной книгой, минуя стадию опубликования в литературном журнале. Похоже, рамки журнальных публикаций стали тесны для его таланта.В эссе, написанном для японского литературного журнала, Пелевин рассказал об одной необычной игре, в которую ему случалось играть в юности: надо было придумывать японские стихотворения на русском языке, выдавая их за перевод с японских оригиналов, которых в действительности просто не существовало. Такая постмодернистская игра характерна для творчества Пелевина в целом. Однако главная черта, отличающая его от постмодернистов, заключается в том, что Пелевин может создать свой собственный увлекательный мир из пустоты, царящей в мире литературных обломков некогда великого здания, тогда как традиционные концептуалисты или постмодернисты лишь взирают на пустоту, угрожающую самому существованию человека в нынешних условиях, не предлагая ничего. В этом смысле писателя, проза которого снискала огромную популярность среди читателей, в число которых входят далеко не только эстеты, можно назвать наиболее заметным, соединяющим края литературной пропасти, можно назвать явлением, отражающим состояние литературы в сегодняшней России, а его произведения — отражением состояния России в литературе.
Пелевин, будучи человеком невосточным по рождению, явно тяготеет к восточной культурологии, и в этом также проявляется его сходство с Харуки Мураками: романы последнего как человека восточной культуры вполне можно прочесть сквозь призму христианства. Писатели передали на наш суд своего рода акты «прочтения» столь разных религий иными культурами...
Поскольку о романе Пелевина «Generation П» сказано уже немало, остановимся на «Охоте на овец» Харуки Мураками.Событийная канва романа такова: герой-рассказчик, совладелец маленькой фирмы, выполняющей в том числе и рекламные заказы, получает от своего внезапно исчезнувшего друга Крысы письма, повествующие о его блужданиях по провинциальным городкам, рукопись, которую никто так и не прочтет, и фотографию овец на пастбище, вокруг которой и закрутится мистико-детективный сюжет. Одна из овец на фотографии окажется «не существующей в природе» звездоносной Овцой, вселяющейся в людей для исполнения своего грандиозного плана по преобразованию человечества. В Японию она проникает, использовав для этого молодого талантливого ученого-хозяйственника Профессора Овцу, вселившись в него в Маньчжурии, неподалеку от монгольской границы, и покинув его по достижении «места назначения». В Японии она избирает Сэнсэя, чиновника невысокого ранга, и тот создает огромную и мощную организацию, контролируя политику, рекламу и акции. Однако он удовлетворяет Овцу только на этапе создания организации. Для окончательного выполнения плана Овца выбирает Крысу. Рассказчику предлагается найти сбежавшую от Сэнсэя Овцу, и его поиски составят сюжет романа, по ходу которого будут «прорабатываться» принципиальные для понимания произведения темы — например, о том, кому и чему люди дают имена. Крыса, поселившийся в доме на краю света, в зазеркалье, отделенном от остального мира переездом с плывущей под ногами землей, за неделю до прихода друга повесится, чтобы вместе с собой убить вселившуюся в него Овцу...
Итак, о чем же здесь все-таки идет речь? И что такое эта Овца, вселяющаяся в людей, — монстр, «лакомящийся их душами, как коктейлем через соломинку», или Звездоносный Овен, дарующий благословение, а, может быть, это и есть то самое «оружие возмездия» из одноименного рассказа Виктора Пелевина, или, что еще хуже, пятилапый пес «П», проснувшийся и наступивший?
Похоже, что основное здесь — это встреча с противником, начало Испытания, через которое проходят герои и Мураками, и Пелевина. Это не конфликт человека с внешним миром, но внутренний спор с самим собой: чего хочу я сам, каким я хотел бы видеть себя в этом мире. Отдать душу в лапы зверя за деньги-бессмертие-власть или остаться с дырой в кармане, но свободным душой и телом?
|
