А.А. Тишков (Проект ГЭФ "Сохранение биоразнообразия России", Москва)
Стиль, выбранный для данной статьи, не оставляет мне возможностей для детализации проблем сохранения степного биоразнообразия, хотя позволяет актуализировать и выделять чисто прикладные стороны в их решении.
Снова, как и столетие назад, Россия стоит на пороге экономических, административных и земельных реформ. И также, как и для судьбы степной зоны 1903 г. (распаханной, покрытой метастазами растущих оврагов, выжженной засухами и палами, сбитой неумеренным выпасом), для степей 2003 года актуальны фактически те же вопросы: какой выбрать путь хозяйственного развития, чтобы сохранить природу степей? Возможна ли гармония в степном хозяйствовании человека? Где предел воздействия человека на степную биоту? Что будет, если мы потеряем степную зону как географический феномен?
"Наши степи прежде и теперь" близки только по природоохранной проблематике, но существенно различаются по природному потенциалу. Сто лет назад его еще хватало, чтобы позволить степям сравнительно быстро восстанавливаться и демонстрировать пример неисчерпаемого богатства живой природы "евразийского степного коридора". В.В. Докучаев был абсолютно прав, когда писал при обосновании заповедывания степей и создания в европейских степях научных стационаров (Каменной Степи, Старобельского или Деркульского, Великоанадольского участков): "Чтобы реставрировать степь, по возможности, в ее первозданном виде, чтобы вообще убедиться в том могущественном влиянии, которое может оказывать девственный травянистый покров на жизнь и количество грунтовых и поверхностных вод, чтобы не дать окончательно обестравить наши степи (как обезлесили лесостепную Россию), чтобы сохранить этот оригинальный степной мир потомству навсегда; чтобы спасти его для науки (а частью и практики), чтобы не дать безвозвратно погибнуть в борьбе с человеком целому ряду характернейших степных растительных и животных форм, государству следовало бы заповедывать ... на юге России больший или меньший участок девственной степи...".
Но сейчас, после того, как было отпраздновано столетие создания первого степного заповедника (Аскания-Нова) мы понимаем, что само по себе заповедывание оказалось совершенно неэффективным средством сохранения собственно степей - ни на равнинах, ни, особенно, в предгорьях и низкогорьях. В первом случае степная растительность на водоразделах представлена суммарно несколькими тысячами гектаров, а основное внимание при создании "степных" заповедных территорий обращалось на интразональные экосистемы (лесные, водно-болотные, пойменные, меловых обнажений и пр.). Во втором случае при создании горных ООПТ в регионах, где нижние пояса представлены степями, ориентировались исключительно на высокогорья и среднегорья, что привело к почти окончательной утрате такого уникального явления, как девственные степи предгорий и низкогорий.
Неэффективна по своей методологии и методикам реализации покровительственная охрана редких видов степной флоры и фауны. Прежде всего из-за того, что принимая разные меры по восстановлению популяций, разведению редких видов и реинтродукции, мы забываем, что для восстановленного поголовья требуются определенные степные местообитания, желательно нефрагментированные и достаточные в кормовом, миграционном и защитном отношениях. Разве мелкоконтурные и кластерные ООПТ - "острова" в аграрном и индустриальном ландшафтах степной зоны - достаточны для этого? Не выброшены ли на ветер деньги, потраченные на разведение и реинтродукцию степной биоты?
Тысячу раз прав А.А. Чибилев, когда наряду с заботами (и успехами!) по созданию крупных степных ООПТ с завидным терпением и постоянством пропагандирует сохранение традиционных форм степного природопользования как основы для сохранения давно уже адаптированной к экстенсивному хозяйству степной биоты. Но мы-то, пожившие в советские времена и знакомые не понаслышке с нашим братом-бюрократом, знаем: только скажи ему, что степному биоразнообразию хорошо при крупноконтурном, но малопродуктивном и полуразваленном аграрном производстве, как он примет все дословно, заформализует и постарается на том искать свою выгоду. В худшем случае - направит те крохи природоохранного финансирования, которые могли бы достаться степям, в русло бездонного госбюджета сельского хозяйства.
Почему в стране есть Лесной кодекс, но нет Степного кодекса, хотя степи, занимая существенно меньшую площадь, по вкладу в экономику страны дают не меньше, а даже больше, чем леса? Проблема не очевидна для лиц, принимающих решения в стране. Это они определили, что за сохранение степных экосистем вне ООПТ федерального уровня отвечает аграрное ведомство. Да не просто отвечает, а определяет те оставшиеся крохи нераспаханных земель по большей части как "естественные кормовые угодья" - сенокосы или пастбища. Ну не дает ему покоя сама мысль, что степь может быть просто степью, как лес - лесом, а тундра - тундрой (так было и с болотами, которые в нашем народном хозяйстве относились либо к торфяному фонду, либо - к лесомелиоративному, но не рассматривались как просто болота). Это наши региональные аграрные органы единым росчерком пера объявили неудобьями степные лога - уникальные рефугиумы флоры и фауны и раздают их направо и налево для организации садовых товариществ и под особняки вокруг крупных промышленных центров. На их совести и десятки тысяч дамб на малых и средних реках степной зоны, которые окончательно погубили эту речную сеть, превратив ее в сезонно пересыхающую, лишенную природных пойм сеть "переплюек".
Выход вроде бы напрашивается один - передать заботы о биоразнообразии государственному природоохранному ведомству и его территориальным органам. Но оно готово заниматься только "своим" - федеральными ООПТ, Красной книгой, в лучшем случае - быть уполномоченным в отношении реализации Федерального Закона "О животном мире". А здесь - столкновение интересов.
Вот и создается впечатление, что некуда податься со своими заботами. К тому же небогаты степи проникающими в душу рекламными символами - это не Арктика с белыми медведями, не тайга бескрайняя, где каждое шестое дерево бореальных лесов мира - наше, не Дальний Восток с тиграми и не Байкал с его перспективой мировой поилки. Пишем, говорим с трибун, разъясняем для отечественных и мировых доноров, что природоохранные инвестиции нужны староосвоенным степным регионам России. Здесь и на каждый вложенный рубль (доллар) получишь 5-10 рублей эффекта, причем сразу, а уж про биоразнообразие и говорить нечего: инвестировал в оптимизацию землепользования - значит снизил нагрузки на периферийные земли хозяйств с полуприродными пастбищами и логами; вложил средства в повышение продуктивности пашни - значит отпадает необходимость в низкопродуктивных угодьях, освоении целины и старой залежи. А тут еще очевидная выгода от восстановления черноземов и степных перелесков. Вот где реальное связывание избыточного атмосферного углерода.
Восстановление черноземов при установлении щадящих режимов использования агроландшафта - эффективное средство стабилизации глобального баланса углерода и, соответственно, климата. В этом случае у собственника земли, занятого аграрным производством, возникает реальный стимул думать не о расширении пашни, а о повышении ее продуктивности. Высвободившиеся земельные ресурсы становятся "полигонами" для экологической реставрации, восстановления степей и черноземных почв или лесовосстановления. По данным Г.В. Добровольского, запасы гумуса при восстановлении деградированных распашкой и эрозией черноземов центра и юга России могут составить до 350-500 т/га и более в метровой толще (сейчас не менее 70-80 % всех черноземных почв потеряли до половины своего гумуса). По данным А.С. Исаева и Н.Г. Коровина, объемы годичного депонирования углерода лесной растительностью центра и юга Европейской России превышают 1,25-1,50 т/га в год, что в 3-4 раза выше, чем в сибирских и дальневосточных лесах. И это естественно, так как леса здесь омоложенные, быстро растущие и дают, в отличие от старовозрастных лесов, высокую "чистую продукцию".
Да, не повезло степям с тиграми и белыми медведями. Зато есть дрофа, стрепет: Вот, тарпана с помощью селекционных действий реанимируют. Сурка из Красной книги убрали как восстановившего свою численность и расселившегося по степной зоне. Но зато сайгака впору в Красную книгу включать. Для такого вида тридцать с небольшим тысяч - численность недостаточная, так как любые климатические аномалии и браконьерство способны в несколько лет полностью уничтожить популяцию. Не надо далеко ходить - почти миллионное в середине 1990-х годов стадо дзерена в Монголии за последние пять лет настолько сократило численность, что стоит вопрос о полном запрете охоты на него. В Китае этих антилоп почти не осталось, а в России - от силы несколько сот особей. Подымем на щит сайгака, дзерена, дрофу - может обратят внимание на проблемы охраны степей? Но не слышат! А может и слышать не хотят?
Как ни пытался выделить чисто экологические проблемы степной зоны, а получались все аграрные с экологическим оттенком. А тут еще как ураган надвигаются рынок земли и структурные реформы управления, связанные с разделением полномочий федеральной, региональной и местной властей. Нет, не выдюжить степной зоне и ее биоте, если все это навалится разом.
Поэтому возникла необходимость сформулировать "десять приоритетов" сохранения биоразнообразия степей - для тех, кто решился-таки побороться за исчезающий биом. Они, в некоторой степени, близки к отдельным "Малавским принципам", определяющим экосистемный подход в сохранении живой природы и место в нем населения (Тишков, Петрова, 2002). Кроме того, в них заложены некоторые идеи и использованы уроки, которые проявились в повседневной практике природоохранной деятельности МСОП в степных регионах (Desertification and ecological problems:, 2002).
Приоритеты в сохранении биоразнообразия степей
Первый приоритет - экологизация аграрного производства, которое должно быть сконцентрировано, и оптимизация землепользования, которое должно быть исключительно дифференцированным. Здесь главный методологический подход - сохранение биоразнообразия в процессе его использования, а главный метод - дифференциация режимов использования земель в степной зоне, среди которых по площади желательно преобладание полуприродных и природных экосистем. Тогда существование высокопродуктивной пашни снимает нагрузки с прилегающих земель, обеспечивает резерв для их экологической реставрации, позволяет снизить пресс выпаса на полуприродные травяные экосистемы. Конечно, современная тенденция развития аграрного сектора экономики такова, что уже более 10 лет здесь идет параллельное сокращение площадей сенокосов и пастбищ, рост нагрузок на сохраняемые в аграрном производстве травяные экосистемы. Только в России с 1990 по 2000 г. площадь аграрных земель уменьшилась почти на 30 млн га, в том числе пашни - на 12 млн га, а травяных угодий на 15-16 млн га. На Украине этот процесс был развит в несколько меньших масштабах, но и они были таковы, что позволили в последние 4-5 лет существенно увеличить площади охраняемых природных территорий - создать шесть новых крупных национальных парков и заповедников непосредственно на аграрных степных и лесостепных землях (Подольский, Святые Горы, Ровненский и др.). К сожалению, пока в России собирались и обосновывали развитие степных ООПТ, залежи стали вновь распахивать, начал формироваться рынок земли, все громче раздаются голоса о необходимости скорейшего решения вопроса о собственности.
За счет приватизации, зарождения рынка земли, акционирования произошло масштабное перераспределение аграрных земель. Трансформация земельных отношений развивалась в три этапа. В 1991-1993 гг. наблюдался этап "административного передела", когда земли колхозов делились на паи и поступали в "фонды перераспределения". В степной зоне размеры паев редко превышали 1-2 га. О какой внутрихозяйственной оптимизации и щадящем режиме использования здесь может идти речь?! Всего в этот период 11,9 млн собственников получили в паи 118 млн га. Правда, разброс площади владений оказался значительным - от нескольких соток до сотни гектаров (Post-socialist countries:, 2001). По данным Росземкадастра, на 1 января 2001 г. в частной собственности находилось 125,5 млн га общей площади земель сельхозназначения, в том числе в собственности граждан - 119,1 млн га, в собственности юридических лиц - 6,4 млн га.
Более половины новоявленных владельцев отдали паи в аренду. Только 4 % начали создание собственных хозяйств. На этом этапе появились возможности для "криминального и бюрократического распределения" земли. В 1992 г. был принят закон "О плате за землю", но он не работал, так как за этим не последовало принятие специальных актов и нормативов. В 1994-1995 г. начался второй этап - "административного рынка земли". В конце 1994 г. постановлением Правительства РФ введена цена на землю, равная 200-кратной ставке земельного налога, и определены методы ее расчета. Но в отсутствие реального рынка земли сделки с землей носили характер "смены арендаторов" для установления новых землепользователей. Третий этап - "ожидания свободного оборота земель" начался после экономического кризиса 1998 г. Практически остановилось развитие фермерских хозяйств, расширилось отделение паев и даже выкуп (аренда) сельскохозяйственных земель для личного хозяйства. Несколько укрепились бывшие колхозы и совхозы, а ныне АО и СПК, так как возрос спрос на отечественную аграрную продукцию. Новый Земельный кодекс (2001) разрешил куплю-продажу земель. Можно прогнозировать новый виток перераспределения земель, часть которых уже сейчас могла бы стать элементами будущей степной экосети. Что, будем ждать или будем действовать?
Второй приоритет - создание экономических и социальных стимулов для экологизации аграрного хозяйства. Инвестиции в аграрный комплекс страны за последние 10 лет в общем объеме государственных инвестиций снизились с 16 до 3 %, а капитальные вложения сократились в 65 раз! Но и эти небольшие научные, технические, материальные и финансовые вложения оказываются малоэффективными, так как не учитывают приоритет развития аграрного комплекса в сторону устойчивости производства и необходимость его экологизации. Аграрному хозяйству степной зоны нужны реальные льготы для случаев, когда фермер или руководитель крупного хозяйства становится на путь сохранения и восстановления живой природы на своих землях. Проект ГЭФ "Сохранение биоразнообразия" (1997-2003) поддержал в Волгоградской и Нижегородской областях несколько акций фермеров, которые создавали "микрозаповедники", внедряли методы "биологического производства" и пр. Но в целом все они умышленно шли на колоссальные издержки, которые могли бы быть покрыты за счет продуманных экономических стимулов и финансовых механизмов. Например, посредством льготного кредитования, механизмов залога и экологического страхования (Новые финансовые механизмы..., 2002). Здесь не идет речь о непосредственных платежах-компенсациях, например, при гибели скота от воздействия охраняемых диких хищных животных или выплат крестьянам за поддержание экстенсивного хозяйства (что широко практикуется в европейских странах). На данном этапе достаточно поддержать инициативы землепользователей по предоставлению участков своих земель в качестве элементов региональной экосети, с установлением на них щадящего режима эксплуатации (например, определенных умеренных пастбищных нагрузок, сезонности использования, создания буферных и заповедных территорий, убежищ и пр.). Не надо только говорить, что наши крестьяне не пойдут на это - еще как пойдут. Надо научить, заинтересовать, дать примеры позитивной практики. Вспоминаю, как это развивалось в Канаде - сначала со скрипом, а когда от призывов перешли к льготам, то почти на всех фермерских участках стали появляться облесенные "клинья". Они несколько смешно смотрелись с самолета, но дали очевидный эффект для сохранения биоразнообразия.
Третий приоритет - широкомасштабная экологическая реставрация. Нет ничего актуальней для практики сохранения биоразнообразия степей, чем восстановление местообитаний степных растений и животных. Агроландшафт стал прибежищем многих, не только обычных, но и редких степных видов. По нашим оценкам, только животных - представителей Красной книги здесь около полусотни. Но не следует забывать, что именно утрата местообитаний - главная причина деградации степной биоты. Да и для формирования экосетей необходимы "антифрагментационные" действия, которые должны обеспечить непрерывность степных экосистем. Мы уже неоднократно писали о результатах экспериментов по экологической реставрации и даже делали обзор этой проблемы применительно к степной зоне (Тишков, 2000), но сейчас речь может идти только о широкомасштабных мероприятиях. Самые низкозатратные и эффективные из них - обеспечение залежногорежима и снижение пастбищных нагрузок. Более инвестиционно емкие, но эффективные в отношении восстановления "биосферных функций" (а значит и "экосистемных услуг") - работы по стимулированию вторичной сукцессии за счет подсева семян и ухода за восстанавливаемой растительностью (путем сенокошения, умеренного выпаса, регулируемых палов и пр.). Для этого требуется разработка регионально адаптированных схем экологической реставрации, создание региональной сети питомников дикой флоры и пр. Сами представления о стимулировании процессов остепнения старых залежей, введении щадящих режимов их использования (в качестве сенокосов и пастбищ) и даже идеи о создании новых ООПТ на бывших пашнях претерпели существенные изменения за последние сто лет. Но это важнейший элемент строительства степных экосетей, который мог бы стать как раз крупной ареной для приложения сил экологических НГО, а также инвестиционно привлекательной сферой деятельности для международных природоохранных доноров.
Четвертый приоритет - поддержка традиционных форм степного сельскохозяйственного производства (Чибилев, 1992). В этом отношении очень много уже сделано Институтом степи УрО РАН, Всемирным союзом охраны природы (МСОП, офис для стран СНГ), рядом организаций Башкирии, Калмыкии, Бурятии, Волгоградской и других областей. Но не факт, что все без исключения традиционные хозяйства способны выполнять функции элемента региональной экосети. Что является особо ценным на землях традиционного степного природопользования? Конечно мозаика условий, обеспечивающая повышенную емкость и разнообразие угодий. Но, как правило, "традиционные" хозяйства в их современном виде оказываются монопрофильными (специализированными на коневодство, яководство, разведение местной породы овец или т.п.). Важно подходить более комплексно к самой проблеме, вписывать планируемые хозяйства в имеющуюся сеть региональных и местных ООПТ (таких как природные парки, буферные зоны национальных парков и пр.). Тогда они не будут выступать своеобразными "островами" в степном агроландшафте и смогут более эффективно функционировать как элементы экосети.
Пятый приоритет - создание региональных экосетей как обеспечение практики повсеместности охраны природы в староосвоенных регионах, а не механическое приращение ООПТ. Стало уже аксиомой положение, что только разнообразие типов, форм собственности, статусов, размеров и конфигураций ОПТ и ООПТ обеспечивает формирование экосетей. Но понятно, что этого мало - некоторые степные регионы имеют по 300-500 ООПТ (см.: http://www.biodat.ru/db/oopt/all/index.htm), а экосети на их основе создавать нельзя. Излишняя кластеризация и неопределенность статуса большинства ООПТ делает их непригодными для этого. Зато экологизация аграрного производства способна принести реальные плоды. При создании экосети на основе существующей системы ООПТ возникает проблема восстановления растительного покрова и экосистем в целом. По нашим оценкам, необходимость в экологической реставрации испытывают не менее 10 % нераспахиваемых земель степной зоны, способных выполнять функции элементов экосети.
В первую очередь, это касается сильно эродированных и низкопродуктивных залежных земель, образовавшихся в последние десятилетия и требующих действий по стимулированию восстановительных процессов. Проблема здесь в том, что нормальный ход залежных сукцессий требует поступления семенного материала из природных степных экосистем. Но во многих регионах площади залежей настолько превышают площади сохранившихся степных экосистем, что возникает острый дефицит этого материала и сукцессии останавливаются на сорно-бурьянистой стадии вместо того, чтобы перейти к стадии доминирования длиннокорневищных злаков и разнотравья. Другую группу элементов будущей экосети составляют естественные кормовые угодья (сенокосы и пастбища), которые также требуют проведения мероприятий по экологической реставрации. Отметим, что в условиях степной зоны именно естественные травяные угодья, сохраняющие исходное биоразнообразие и способные одновременно выполнять хозяйственные и природоохранные функции, могут рассматриваться как наиболее важный элемент экосети на водораздельных пространствах.
Шестой приоритет - проведение масштабной экономической оценки степных земель. Одна из проблем создания экосетей связана с выбором экономических механизмов для формирования и функционирования сети. Вопросы обоснования экономической выгоды заповедников, национальных парков, заказников и других перспективных элементов экосети поднимаются в литературе крайне редко (но см. материал на с. 17). В то же время, выгоды от ООПТ, выраженные через прямые и косвенные экономические оценки, очевидны. Экосеть комплексно выполняет природоохранные функции на локальном и региональном уровнях, принося прямые и косвенные выгоды как области и ее районам, так и конкретным территориям. Вместе с тем, охраняемые природные экосистемы выполняют большой объем "экосистемных услуг" глобального характера. Функцию сохранения биоразнообразия следует определить как одну из наиболее важных целевых функций экосети. Ее экономическая оценка до сих пор не проводилась в связи со слабой теоретической и методической базой. Именно поэтому такая оценка не используется в экономическом механизме хозяйствования. А значит, и перспектива развития сети ООПТне учитывается надлежащим образом в проектах экономического и социального развития.
Только экономические механизмы оказываются реальным стимулом поддержания экосети и выполнения разными ее элементами природоохранных функций. Чтобы эти механизмы работали, как раз и требуется эколого-экономическая оценка. Но если для самих ООПТ опыт такой оценки уже накоплен (например: Медведева, 1998; Принципы и методы..., 2002; Тишков, Чжан Гуаншен, 2003), то в отношении экономической оценки территорий при формировании экосетей таких оценок нет, кроме работы С.Н. Бобылева с сотрудниками (2001) применительно к водно-болотным угодьям. Существенное развитие данное направление получило после создания Методики государственной кадастровой оценки земель природоохранного назначения (см.: Мартынов и др., 2002).
Седьмой приоритет - реальное включение степных регионов в международную и национальную систему донорской поддержки на основании учета "экосистемных услуг". Здесь могут быть учтены многообразные полезности природных экосистем степной зоны. Например:
_ поглощение углерода и поддержание его глобального баланса (в среднем 1,5 т/га в год) черноземами и лесами;
_ регулирование стока и качества воды, ее аккумуляции и обеспечения населения питьевой водой (для степной полосы отмечается дефицит водных ресурсов, и создание ООПТ может оказать содействие решению этой проблемы, особенно в горных регионах);
_ сглаживание сезонных природно-катастрофических явлений, таких как аномальные паводки, сели, лавины, оползни и пр.;
_ регулирование климата и снижение его негативного влияния на население и хозяйство - восстановление растительного покрова в рамках создания экосетей способно привести к позитивным сдвигам не только местного, но и регионального климата (этот эффект был продемонстрирован массовыми лесопосадками в центральных и южных регионах страны в начале 1950-х годов, когда за счет снегонакопления, увеличения влажности почвы и испарения с ее поверхности выросла в целом влажность воздуха и количество осадков);
_ предотвращение эрозии, закрепление склонов и берегов, снижение риска стихийных бедствий;
_ сохранение биоразнообразия и генетических ресурсов экосистем, представленных всем разнообразием динамических состояний (природные и антропогенные ряды восстановления);
_ обеспечение местного населения биологическими ресурсами, лекарственными средствами, топливом и пр.
Можно уверенно сказать, что только экосистемы функционирующей степной экосети способны выполнять перечисленные выше функции и претендовать на получение компенсационных и целевых средств за это. Схемы финансирования могут быть самые разнообразные - от простой грантовой системы, участия в программах и инициативах Европейского Союза и Глобального Экологического Фонда (ГЭФ) до сложных механизмов Киотского протокола (опыт у степных регионов России в этом плане уже имеется) и участия в программах реструктуризации по схеме "обмен долгов на природу".
Восьмой приоритет - интеграция природоохранной деятельности стран (Украина, Россия, Казахстан, Монголия, Китай) в пределах Евразийского Степного коридора, которая обеспечит взаимодополняемость их национальных экосетей и объединение Панъевропейской и Центрально-Азиатской экосети. Сейчасв этом направлении на разных стадиях подготовки и реализации движутся такие проекты ГЭФ, как "Разработка экологической сети Центрально-Азиатского региона в целях долгосрочного сохранения биологического разнообразия" (2003; Казахстан, Узбекистан, Киргизстан, Таджикистан, Туркменистан), "Сохранение биоразнообразия в приграничном Галицко-Слобожанском коридоре" (2003; Польша, Украина, Россия), "Создание экологических сетей в приоритетных экорегионах России" (2002), "Подготовка стратегической программы действий (СПД) для бассейна Днепра и механизмы ее реализации" (2001; Украина, Россия, Беларусь) и др. Но все же имеется острая необходимость в финансовой поддержке развития более широких работ по территориальной охране биоразнообразия на основе экологизации землепользования в староосвоенных регионах России при формировании рынка земли. Эти работы могли бы объединить интеграционные процессы в приграничных степных районах стран СНГ.
Девятый приоритет - обеспечение комплексного управления степными экосетями на региональном уровне. Для этого потребуется разработка и апробация модели комплексного управления региональными экосетями на основе координации действий регионального управления охраной окружающей среды, земельными, аграрными, водными, лесными, рыбными и охотничьими ресурсами. До сих пор все неудачи с формированием экосетей были связаны с невозможностью координации экологических, аграрных и других ресурсных служб. Именно в степных регионах, где не так сильны хозяйствующие субъекты, эта модель может быть апробирована. Кроме того, она могла бы получить развитие в форме региональных дирекций экологических сетей и даже интегрироваться в приграничные (между регионами России) структуры. Управление территориями, имеющими разные формы собственности, целевое назначение и статус - вот камень преткновения. Это приоритетная проблема, требующая законодательной поддержки. Можно пытаться решить ее, используя региональные нормативные акты о резервировании земель для развития системы ООПТ. Но более эффективно было бы обеспечить единое комплексное управление всеми элементами экосети - равно как представленными федеральными, региональными и муниципальными землями природоохранного назначения, так и полуприродными и природными экосистемами на аграрных землях. Это было бы возможно при завершении в стране структурной реформы управления и разделении полномочий между органами государственной власти, когда у муниципальных образований появятся экономические стимулы (налоговые льготы, предпочтения при предоставлении квот и лицензий и пр.) и финансовые механизмы (налоговые отчисления и платежи в местный бюджет на природоохранные нужды) для поддержания мер по сохранению биоразнообразия.
Десятый приоритет - вовлечение местного населения в действия по сохранению природы. Ничего не удастся сохранить, а тем более создать новые ОПТ, без поддержки местного самоуправления и местных общин. Сохранение биоразнообразия осуществляется на локальном уровне, и все конфликты присоздании ООПТ, планировании землепользования, использовании ресурсов возникают из-за недоучета интересов местного населения. Пока в России фактически отсутствует гражданское общество и деградировано местное самоуправление, о создании экосетей в степных регионах речи идти не может. Экологам надо браться и за эту непростую работу. Здесь может помочь передача части полномочий по охране природы и регулированию использования биоресурсов на места. Но ждать этого придется долго - ни региональные, ни федеральные власти на это идти не хотят. Но все-таки будет восстанавливаться местное самоуправление! А ему надо будет чем-то управлять и средства на это где-то брать.
Отсюда и конфликты - заботимся о малочисленных народах Севера, создаем там "территории традиционного природопользования", а степные деревни не могут также коллективно распоряжаться землей и ресурсами, которые ранее традиционно им принадлежали. Если земли коллективного пользования (перелески, охотничьи угодья, водоемы, участки рек с поймами, сенокосы, пастбища и пр.), представленные природными и полуприродными экосистемами, сохранят свой статус в процессе текущих структурных реформ, то успех развития экосетей в степных регионах предрешен. Механизмы и возможности защиты живой природы здесь, по-видимому, не хуже, чем у государственной и частной собственности. Государственное в российской традиции воспринимается как "ничье", у него и украсть кусочек незазорно. Частная же собственность обычно ассоциируется с позицией хозяина - "что хочу, то и ворочу". А это для живой природы гибельно. Муниципальные же земли, где чаще осуществляется коллективное пользование - не государственные. Они принадлежат органам самоуправления и могут стать реальной основой для планирования региональных и локальных экосетей.
Не на все вопросы, поднятые в начале статьи, удалось ответить. Зато определены приоритеты сохранения степного биоразнообразия, лежащие в стороне от протоптанных экологами дорог. Попробуем идти в новые времена новыми путями.
Список литературы
Бобылев С.Н., Сидоренко В.Н., Лужецкая Н.В. Экономические основы сохранения водно-болотных угодий. М.: Wetlands International, 2001. 56 c.
Мартынов А.С., Тишков А.А., Копылова А.А., Морозова О.В., Царевская Н.Г. Технико-экономическое обоснование методики государственной кадастровой оценки земель заповедников // Новые финансовые механизмысохранения биоразнообразия. М.: Институт проблем рынка РАН, 2002. С.162-185.
Медведева О.Е. Методы экономической оценки биоразнообразия. Теория и практика оценочных работ. М.: Издательство "Диалог-МГУ", 1998. 120 с.
Принципы и методы экономической оценки земель и живой природы: Аналитический справочник. М.: Проект ГЭФ "Сохранение биоразнообразия Российской Федерации", Институт экономики природопользования, 2002. 101 с.
Тишков А.А. Экологическая реставрация нарушенных степных экосистем // Вопросы степеведения. Оренбург: Институт степи УрО РАН, 2000. С. 47-62.
Чибилев А.А. Экологическая оптимизация степных ландшафтов. Свердловск, 1992. 172 с.
Desertification and ecological problems of pasture stockbreeding in the steppe regions of southern Russia. M.: IUCN, 2002. 88 p.
|
