В.Л.Хайт, член-корреспондент РААСН Ю.П.Волчок, советник РААСН
Создание и начало реализации нового Генерального плана пробудили исследовательский интерес к истории градостроительства Москвы. Методически продуктивнее было бы переориентировать этот интерес с рассмотрения планировочных схем территории или обсуждения достоинств и недостатков радиально-кольцевой структуры на осмысление процессов реализации генпланов. В логике перехода «от старого к новому» — от предшествующего этапа градоустройства к нарождающемуся в недрах его — ощущаются объективные закономерности. Сам факт обращения к понятиям либо градостроительства, либо градорегулирования в разные периоды реализации генпланов подтверждает наличие такой закономерности.
Все градостроительные планы Москвы в советское время определялись как планы реконструкции. Сегодня очень важно осмыслить, когда, как и почему энергия их реализации накапливалась в критическую массу, всякий раз разрушавшую действующий Генплан изнутри и приводившую к неизбежной, обычно скоропалительной необходимости разработки концепции следующего. Хотя каждый из них изначально декларировал преемственность в развитии идей градостроительной политики, только корректируя некоторые тактические установки в процессе его реализации, темпы роста города и его населения всегда опережали расчетные. Постоянные диспропорции были характерны для всех разделов генпланов: город выходил за установленные территориальные границы, прирост населения превышал все расчетные нормативы.
Если в появлении деструктивности, всякий раз преобразующей действующий Генплан, заложены объективные закономерности, тем более необходимо понять их, научиться работать с ними, постоянно корректируя и развивая конструкцию тактических задач его реализации. Строго говоря, именно в этой возможности саморегуляции — одно из принципиальных отличий ныне действующего Генерального плана от его предшественников. Очень важно разумно распорядиться такой возможностью. В ходе разработки нового Генплана сложились условия, когда можно думать и о стратегии, и о тактике градостроительного проектирования, то есть о создании действующего механизма застройки реально существующего живого города и в то же время — о его проблемах на перспективу.
С этой точки зрения обращение к истории формирования новых идей в логике развития действующего (того или иного) Генплана представляет сегодня не только академический, но и вполне практически живой интерес. За последние десять лет радикально изменились социально-экономические условия градостроительства, но планомерное развитие города началось не на десятилетия, а на века раньше, пережив слом не одной экономической формации и множество с разной интенсивностью меняющихся идеологических программ, формирующих градостроительную политику в Москве. Наконец-то необходимо изучить закономерности «переходного периода» от настоящего к будущему, от действующего Генплана к последующему.
Как только Москва стала центром собирания русских земель, а затем столицей Русского государства, обозначилась одна из важнейших задач княжеской, царской, позже императорской власти — укрепление, строительство, украшение и посильное благоустройство города. В Кремле, в центре и на периферии Москвы строились княжеские и царские дворцы, храмы, здания правительственных учреждений, прокладывались улицы, расчищались площади, разбивались сады. Эта работа почти не прерывалась, даже когда, по словам А.С.Пушкина, «перед новою столицей померкла старая Москва, как перед новою царицей порфироносная вдова».
История становления и развития процессов регулирования города, его планировки и застройки прослеживается по последовательному составлению планов Москвы, начало которому четыре столетия тому назад положил Борис Годунов. После введения Петром Великим самоуправления в городах (1699) в соответствии с его Указом в Москве была учреждена ратуша, ведавшая сборами с горожан, судом над ними и, что не менее важно, благоустройством города. Серией царских Указов (1704, 1708, 1718) запрещалось строительство деревянных домов «на погорелых местах» в центре Москвы и устройство деревянных крыш. В Кремле и Китай-городе разрешалось «строение» только «каменных домов и мазанок» (1718). Владельцев земельных участков принуждали даже к продаже «дворовых мест, если они не в силах построить каменного здания». Особое значение в этих Указах придавалось соблюдению красных линий — расположению домов «подле улиц и переулков, а не внутри дворов». Регламентировалась и ширина улиц и переулков. По Указу «О делании в Москве каменных мостовых» (1705) каждый въезжавший в город должен был привезти камни для мощения улиц.
В 1722 году была издана Инструкция Московской полицмейстерской канцелярии о контроле над благоустройством города и обликом городской застройки, обобщавшая всю серию предшествовавших Указов. Пункт 1 гласил, чтобы «все было строено по указу по улицам линейно и никакое б строение из линии не выдавалось». Пункт 3 требовал в течение 2—3 лет застроить пустующие участки, а пункт 4 — соблюдать сплошную каменную застройку вдоль улиц («на скольких саженях по улицам каменным строением не застроено учинить опись и описав подать в Сенат ведения и в которых дворах где каменного строения по улицам не застроено то впредь по улицам какое строение строить о том определение учинить будет впредь»). Пунктом 17 устанавливалось: «в Китае в Белом городах и в Земляном и в Немецкой слободе по всем большим и знатным улицам строить каменные мосты против своего двора с противным двором пополам...», а пунктом 18: «Когда оные мосты в Москве зделаны будут и оные починивать тем же кто строил а ис полицмейстерской канцелярии смотреть дабы как строением так и починкой содержаны были по указу». Пункт 33: «ему ж обер-полицмейстеру смотреть накрепко чтоб через Москву-реку и другие обретающиеся при Москве реки и нужные места и протоки были мосты... смотрение тех мостов иметь в Москве и слободах...»
Цитаты в данном случае (см. подробнее: Саваренская Т.Ф., Бондаренко И.А., Швидковский Д.О. и др. Архитектурные ансамбли Москвы ХV—ХХ веков: принципы художественного единства. М.,1997) приводятся не ради придания тексту «исторического аромата», а как подтверждение, что уже в те времена была создана система Указов, сформулировавших и законодательно поддерживавших основные идеологемы застройки города — функционально-планировочные, эксплуатационные и «построечные». Спустя девять лет (1731) императрица Анна Иоанновна издает знаменательный Указ «О сделании плана Москвы», с которого фактически ведет начало регулярное градостроительство древней столицы: «Понеже Москва аккуратного плана не имеет и дома строят непорядочно, того ради указали мы всей Москве, большим и малым улицам сделать аккуратно план. А покамест оный сделан не будет... вновь никакого деревянного строения никому не делать». Разработка плана и точная геодезическая съемка города продолжались несколько лет под руководством архитектора Ивана Мичурина, в 1739 году план (известный как «Мичуринский») был опубликован.
Установления по градорегулированию начинают обретать традицию. Императрица Елизавета Петровна издает Указы «О строении в Москве домов по плану и о наблюдении, чтобы улицы были шириной восемь сажен, а переулки четыре сажени» (1742) и «О недопущении впредь застраивать в Москве площади и о сломе находящихся на оных строений» (1753). Появилась должность «архитектора при полиции» (князь Д.В.Ухтомский), который руководствовался инструкцией «Должность архитектурной экспедиции», находившейся «под главной дирекцией генерала полицмейстера». Каждый застройщик должен был просить позволения от Экспедиции, представив в нее два чертежа, и Экспедиция, «буде никакого сумления не явится, то апробировать, а буде что неисправно, оное поправя и апробировав же, отдать один чертеж тому просителю с роспискою, а другой оставить в Экспедиции, чтоб точно против оного строение произвожено было».
При Екатерине II была утверждена Комиссия для строения Санкт-Петербурга и Москвы (1762), создан Департамент для составления общего плана Москвы (1774), выпущен «Проектированный городу Москве план» (1775). Начали проводить мероприятия по улучшению санитарного состояния города и охране природы: принимается решение об очистке реки Неглинной (1777), построен Мытищинский водопровод и проложен Водоотводный канал (1802), появляется «Положение о лучшем сбережении ближайших к Москве шести казенных рощ и об утверждении в них лесного хозяйства» (1804). В 1807 году Александр I заказывает Веймарскому географическому институту новый план Москвы.
Сразу после изгнания Наполеона I из Москвы в городе создается Комиссия для строений (1813—1843). В августе 1813 года одобряется новый проектный план (автор В.И.Гесте), однако вскоре он был отменен и Комиссия разработала новый «Прожектированный план столичного города Москвы» (1817, издан в 1819 году), в соответствии с которым были позднее разбиты парадные площади, проложены и засажены бульвары. Вспомним, как говорили о Москве: «Пожар способствовал ей много к украшенью». Важнейшими не только мемориальными, но и градостроительными мероприятиями царствований Николая I и Александра II стали создание храма Христа Спасителя с благоустройством прилегающей территории и реконструкция Кремля со строительством нового Большого Кремлевского дворца, Оружейной палаты и других сооружений. В 1853 году издается «План регулирования застройки», Москве высочайше разрешено городское самоуправление (1863), появляется «План регулирования 17-и полицейских частей Москвы» (1886).Новый этап разработки планировочной документации по развитию, реконструкции и застройке Москвы начался после Октябрьской революции и переезда в первопрестольную советского правительства. С этого времени все авторы проектов переустройства столицы начали рассматривать в качестве объекта проектирования не только город, но и его окружение. Б.В.Сакулин составил план технико-экономической организации Москвы и трех колец расселения, ее окружающих, среди которых формировался «зеленый пояс» (1918). Проект «Большой Москвы» (в радиусе 120 км от границ города) предложил С.С.Шестаков (1921—1925). Архитектурная мастерская (бюро) по планировке центра и окраин Москвы (создана в 1918 году) разрабатывала первые эскизы реконструкции города. В 1923 году был издан подробный проект — фактически первый план реконструкции Москвы советского времени (под руководством И.В.Жолтовского и А.В.Щусева).
Такого «спрессованного» изложения исторической канвы формирования градостроительного развития Москвы, наверное, достаточно для создания ощущения постоянного накопления градостроительных ценностей в объемно-пространственной и планировочной структуре города. Но дальше произошли существенные перемены, которые требуют более внимательного рассмотрения. Город вместе со страной перешел на принципы развития в условиях планового хозяйства. Но и не только это. На протяжении 1920-х годов постоянно разрабатывались предложения и проекты реконструкции Москвы, проводились конкурсы, выдвигались различные планировочные идеи, подчас весьма радикальные.
«Линейный город» Милютина или «парабола Ладовского» — наиболее известные примеры поисков стратегии развития столицы. Н.А.Ладовский параллельно с работой над градостроительной перспективой города получил авторское свидетельство на универсальный прием застройки городской структуры («универсальный каркас» Ладовского). На уровне стратегии градостроительства определялись вопросы — что и как строить. При решении тактических задач в этот момент становления города как столицы значительно количество примеров неразрывности профессионального градостроительного и объемного мышления архитектора, участвующего в застройке города. К.С.Мельников, к примеру, остался в истории архитектуры как великий архитектор-художник, но отнюдь не градостроитель. Между тем, решая задачи объемного проектирования, он не просто «подгонял» их под свое видение, а приводил в соответствие со своим пониманием сути градоустройства столичного мегаполиса, формирования его среды — в масштабе квартала, пересечения переулков, соседства нескольких домовладений. Порой делал это даже во вред себе (за корректировку заданной условиями конкурса градостроительной структуры при проектировании Дворца Труда или района показательных жилых домов для рабочих на Щипке он даже был снят с творческого соревнования).
Реальная разработка Генплана Москвы началась, как известно, с Постановления 1931 года о развитии городского хозяйства в стране, в котором особое внимание было уделено Москве. В 1935 году Генеральный план реконструкции столицы был принят (разработан под руководством В.Н.Семенова и С.Е.Чернышева). Можно по-разному относиться к нему, но по размаху намеченных работ, подходу к вопросам долговременного развития города, глубине предварительных проработок это, несомненно, уникальный документ мировой градоведческой науки и практики своего времени.
Впервые была начата комплексная реконструкция столицы на основе традиционной радиально-кольцевой структуры, при строгом идеологизированном подходе ко всем градостроительным документам. Наряду с решением важнейших проблем жизнеобеспечения города основное внимание было направлено на придание столице парадного облика — прокладку или расширение новых магистралей, застройку, благоустройство, озеленение и оформление главных улиц и набережных. Начал формироваться новый масштаб градостроительного каркаса города. Проблемы городской ткани (употребляем здесь термины и понятия, введенные в научный обиход А.Э.Гутновым) в этом Генплане разработаны значительно скромнее: общественное-общегородское было важнее личного, частного, «внутриквартального», ведь столица строилась для масс, а не для отдельного человека.
Тем не менее в том же 1935 году выходит в свет скромная книга П. и Б.Гольденбергов «Планировка жилого квартала Москвы ХVII, XVIII и ХIХ веков». Сегодня, когда составление историко-архитектурного опорного плана на участок каждого нового строительства в городе стало нормой, а квартал и домовладение — единицами градостроительного измерения, мы можем по достоинству оценить это стремление сохранить связь времен. Такой взгляд на город дополняет целостность процесса градорегулирования недостающими смыслами.
Наверное, достаточно строгой моделью для изучения общих особенностей переходного периода может стать редко вспоминаемый Генеральный план Москвы 1951 года (разработан под руководством Д.Н.Чечулина). Авторы рассматривали его как логическое продолжение Генплана 1935 года и намечали осуществить в течение 20—25 лет. Но уже в ходе разработки было внесено существенное изменение — действие плана ограничилось восемью годами (утвержден в 1952 году, рассчитан на реализацию до 1960-го). Поэтому он стал сугубо тактическим документом, решающим конкретные задачи градорегулирования. Намеченная застройка Юго-Западного района, например, даже не была начата из-за необходимости решения срочного создания качественно новой для тех лет материально-технической базы строительства. Это чрезвычайно редкий по «чистоте» случай, когда так определенно обозначилось влияние на градостроительную деятельность всего круга проблем, связанных с задачами объемного проектирования.
С 1960 по 1966 год шла работа над составлением Технико-экономических основ (ТЭО) нового Генерального плана развития Москвы. Было принято решение о расширении границ города до Московской кольцевой автомобильной дороги (МКАД), увеличена площадь ЛПЗП столицы. В Генплане должно было отразиться новое видение пространства города, более ориентированное на человека. Но по-прежнему развитие индустриального домостроения не давало возможности в полной мере реализовать в конкретной практике проектно-строительного дела новые идеи архитекторов. Попытка заглянуть в завтра вылилась в «бум» проектирования городов будущего, эффектно проявившись в знаменитом конкурсе на развитие центра Москвы. Внешне оторванный от реальной ситуации, этот подход не только имел в виду будущее города как некую сверхзадачу, но и отчасти сориентировал дальнейшее развитие строительного производства.
Проект нового Генерального плана развития Москвы на 25—30 лет (считая от исходного 1961-го) был разработан под руководством главного архитектора города М.В.Посохина с участием крупнейших московских градостроителей того времени. Этот Генплан на период до 1985—1990 годов (с учетом прогнозов на более отдаленную перспективу до 2000-го) был принят в 1971 году. По проекту Москва была поделена на 8 планировочных зон, дробившихся, в свою очередь, на планировочные районы. Но уже в начале 1980-х ситуация в стране и городе провоцировала на существенную корректировку Генплана. Разработчикам (под руководством главного архитектора Москвы Л.В.Вавакина) пришлось формировать тактический (по замыслу) документ в условиях переходного периода. Потребовалось много времени и творческих усилий, чтобы убедиться в том, что логика преемственности на сей раз не работает. В ситуации, лишенной стабильности, постоянно менялись «правила игры». Необходимо было сформулировать систему градостроительных документов, заменивших по существу Генплан в его традиционном представлении.
В 1997—1999 годы под руководством главного архитектора Москвы А.В.Кузьмина разработан новый Генеральный план развития Москвы до 2020 года, который в настоящее время реализуется и одновременно постоянно детализируется и дорабатывается с учетом меняющихся условий. Здесь не подходят оценочные понятия «лучше» или «хуже». Речь идет о необходимости адекватного описания в градорегулирующих документах всего многообразия динамики градоустройства в современном понимании. В этом смысле вновь принятый пакет документов созвучен и с Мичуринским планом 1739 года, и с Генпланом 1935 года, преемственно связан с ними. Это своеобразный диалог стратегии и тактики градорегулирования в условиях переходного периода, который может затянуться надолго.
Генеральный план развития Москвы 1999 года привлекает, прежде всего, не радикально-реконструктивным («планировочным»), а регулятивным, в полном смысле культурно-охранительным характером отношения к столице как подлинно историческому городу. И думается, что именно такой подход, отнюдь не исключающий положений об интенсификации городского развития (в частности, о перепрофилировании и использовании в качестве резерва территорий многочисленных производственных зон), способен обеспечить устойчивое развитие Москвы.
Один из вызывающих острую полемику вопросов — отражение и воплощение в основных положениях нового Генплана столичных функций: не только громадного мегаполиса, но и экономического, научного и культурного центра великой державы. Нет полной ясности в трактовке самого этого понятия, но существуют значительные различия в подходах к решению проблемы. Некоторые критики Генплана предлагают «разделить собственность» — вычленить в неделимом функционально-пространственном организме исторического города некую зону расположения федеральных учреждений. Это трудновыполнимо с позиций экономики, финансирования, права, последующего обслуживания и развития города и противоречит вековому опыту функционирования Москвы и ее центра как многослойной структуры, издревле совмещавшей административно-правительственные, духовно-религиозные, торговые, деловые, культурные функции, имеющей на своей территории памятники культуры и архитектуры мирового значения, места проведения досуга горожан и приезжих.
На самом деле речь должна идти не о планировочном выделении и разграничении, а об обеспечении всей инфраструктурой города столичных функций. Такой подход, безусловно, требует огромных материальных, финансовых, организационных и интеллектуальных затрат со стороны как города, так и федерального центра, но зато он на десятилетия вперед обеспечит жизнеспособность и сохранение исторического образа Москвы как столицы великого государства.
Повторимся, на протяжении всего ХХ века практически все градопреобразования проводились в основном под лозунгом реконструкции (в 1920—1930-е годы они назывались социалистической реконструкцией). В последнее время появилась тенденция подмены понятия реконструкции другим — трансформация. При всей корректности такой подстановки (для обсуждения определенной группы общетеоретических вопросов вполне уместной) — на практике это приводит к серьезным деформациям в градостроительной политике. Важнейшие вопросы существования города оказываются в сфере иных, выходящих за границы градорегулирования интересов.
Рассмотрение ближайших перспектив в градоустройстве как неотъемлемого и закономерного этапа в истории реконструкции и развития Москвы методологически может помочь удержать стратегию и тактику градорегулирования в границах профессионального поля.
|
