P.M. Бикметов
В последние годы отмечается повышенный интерес в социальных науках к региональной проблематике. Президент РАПН М. Ильин, говоря о проблемах развития отечественной политологии, выделяет область, в которой достигнут определенный прогресс, это политическая регионалистика. Он отмечает, что в этой области наработан значительный материал: "Складываются горизонтальные связи между специалистами по регионалистике, в т.ч. компаративной, чему способствуют усилия многих университетских кафедр, а также новых исследовательских центров. Здесь прежде всего выделяется Нижегородский исследовательский фонд, который организовал уже два всероссийских конгресса по политической регионалистике".1
Причины повышения интереса к региональной проблематике во многом обусловлены тенденцией повышения роли российских регионов в современной России. Французский политолог М. Мендрас считает: "Повышение роли провинции в России — не новое явление. Что является новым в этом процессе — это то, что центральные элиты теперь считают его необратимым и не знают, как его регулировать и приспособиться к нему."2
Профессор МГИМО(У) Т. Зонова отмечает взаимосвязь процессов, происходящих в России с общемировыми тенденциями: "Процесс регионализации приобрел новые импульсы. Речь идет о повышении роли регионов в архитектонике европейского континента, в развитии европейской интеграции и общеевропейском сотрудничестве, которое прежде тормозилось жестким противостоянием двух систем. Взаимосвязь современного мира обусловила высокую степень общности этого процесса как для Западной, Центральной и Восточной Европы, так и для России".3
В западной общественной науке интерес к проблеме регионализма проявился гораздо раньше. Один из признанных авторитетов в области регионалистики норвежский политолог С. Роккан отмечал: "...события двух последних десятилетий превратили "регионализм" и "этнонационализм" в предметы политической и академической моды в исследованиях индустриальных обществ Запада. Не без основания, поскольку в этих странах в 60-х и 70-х годах процветал явный "региональноэтнический" протест против режимов и политических центров. ...Подобные течения и события заставили политические науки вновь пересмотреть некоторые свои конструкции, так как они вызывают сомнения в обоснованности преобладающих теорий социальной мобилизации, экономического развития, политической интеграции и по поводу необходимости и успешного влияния перераспределительных политик".4
А. Сергунин полагает, что достижения западной регионалистики (regional study) связаны с развитием комплексного подхода, в результате чего она приобрела статус самостоятельной дисциплины. По его мнению, в российской науке процесс интеграции регионалистики еще не завершился, и исследования в этой области ведутся в рамках различных общественных наук экономики, географии, этнографии и пр".5
Несмотря на обилие современных отечественных публикаций, посвященных проблеме регионализма, большинство их носит эмпирический характер в рамках отдельных научных дисциплин. При этом можно отметить явный недостаток работ методологического характера. Как правило, российские исследования региональных проблем не включают в себя кампаративистского подхода, а имеют характер case study. ... Таким образом, в отечественной регионалистике не сложился комплексный, целостный подход к исследованию данной проблематики.
Методологические предпосылки исследования регионализма.
Центральное место в теории регионализма занимают понятия "регион", "регионализм", "регионализация". Однако в современной общественной науке эти понятия имеют неоднозначную трактовку.
С. Борисов выделяет наиболее распространенные характеристики понятия "регион", который исследователи определяют как:
"населения региона в целом;
« политико-административный истеблишмент региона;
конкретный руководитель или сложившаяся группировка в региональном руководстве;
отдельная ветвь или уровень региональной власти;
территориальное подразделение общенациональной или трансрегиональной корпорации или социального сообщества в регионе. Характер таких корпораций сообществ может быть предельно разнообразен: финансовая или экономическая структура; политическая организация (партия, движение); этническая группа; профессиональная или отраслевая корпорация, конфессия и т.д. вплоть до криминальных сообществ".6
Л. Олех отмечает полисемичность понятия "регион", содержание которого, по его мнению, зависит от отражения конкретного среза жизни. Он выделяет следующие факторы, определяющие многозначность этого понятия:
физико-географическая составляющая, т.к. "регионы привязаны к географической и социальной среде. Они имеют устойчивое или неустойчивое взаимодействие с природой и более широко — с космосом";
взаимозависимость культур, "как цели социального развития, ориентированности на человека, ее человекотворческого начала, и цивилизации, представляющей средство, с помощью которого можно достигнуть освобождения человека или оставить его в рабстве, в зависимости от того, насколько удачно используется цивилизационный инструмент";
« определенное политико-административное содержание.
По мнению Олеха, "в первом приближении регион определяется как самодостаточный социальный организм, находящийся в единстве со средой, обладающий физико-географическими, культурно-цившшзационными, эколого-экономическими, этнически-историческими, политико-административными и правовыми свойствами и выступающий средством формирования и функционирования федерации".7
Олех критически относится к практике отождествления региона с территорией (областью, краем). Он считает, что " во-первых, регион это не только территория, но и население на ней. Во-вторых, регион это не только ряд административных единиц, которыми являются область и край. Регион это всевозможные и целесообразные уровни административного деления, обеспечивающие данному социальному организму необходимые для нормального существования и функционирования уровни "самости", самодостаточности".8
Упрощенный подход к рассмотрению региона как чисто внутригосударственному территориальному образованию характерен для многих современных российских исследователей. Например, А. Магомедов использует понятие "регион"как тождественное понятию "субъект Российской Федерации", также в качестве синонимов им используются понятия "провинция", "земли" и "локальные сообщества".9
Понятие "регион"используется не только в области научных исследований, но и в практике управления, поэтому его определение дается и в официальных документах. В указе президента № 803 "под регионом понимается часть территории Российской Федерации, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий. Регион может совпадать с границами территории субъекта Российской Федерации либо объединять территории нескольких субъектов Российской Федерации".10 В западной Европе официальные инстанции предпочитают, исходя из практических соображений, не давать четкой дефиниции региона. Поэтому регион предстает как «экологическая зона», «географическая территория» или «геополитическая единица». Советник Министерства иностранных дел Финляндии Кари Моттола определяет Северную Европу как «геополитический регион», состоящий из Скандинавских и Балтийских стран, Северо-Запада России, а также «в определенном институционном контексте из Польши и Северной Германии». Он указывает также, что Северная Европа как регион имеет сложную структуру и вбирает в себя: а) развитое «нордическое сообщество безопасности»; б) союзные связи по линии НАТО и ЕС; в) сеть невоенных организаций (Совет Балтийских государств, Совет Евроарктики и Баренцева моря и т.д.)"
Узость методологического подхода российских исследователей, рассматривающих проблемы регионализма через систему взаимоотношений центра и периферии, приводит к тому, что проблема региональной идентификации, позиционирования происходит только по данной властной вертикали, горизонтальные связи, взаимоотношения с другими регионами, позиционирование с ними остаются вне анализа. По нашему мнению, политическая идентификация региона должна определяться отношениями "Центральная власть — региональное руководство", "региональная власть — органы местного самоуправления", "регион-регионы", а также взаимоотношениями региональной власти с институтами и структурами гражданского общества, а также развитием международных контактов регионов.
Попытки выработки единого подхода к терминологии и типологизации регионов предпринимались на международной конференции по проблемам регионализма и федерализма в Нижнем Новгороде в 1994 г. Одни исследователи предпочитают определять "регион" как хозяйственноэкономическую общность (например, российский Волго-Вятский регион, германский Рур, американский Средний Запад и т.д.), другие — как географически-административную единицу (область — в России; земля — в Германии; штат — в США и пр.), третьи — как историко-культурную область (Поволжье, Северная Россия в РФ; Новая Англия в США и т.д.).12
Дискуссии, связанные с экспликацией понятия "регион", характерны и для западной общественной мысли. Попытку классификации определений "региона" западными исследователями предпринял А. Макарычев.13. Он выделяет следующие трактовки этого понятия:
Философская — в качестве автора этой трактовки он приводит Ф. Броделя, для которого регион был аналогом особого «мира» с присущим только ему менталитетом, образом мышления, традициями, мировоззрением и мироощущением.
Историческая точка зрения, идущая с эпохи средневековья. В этот период территории, которые исследователи называют микрорегионами, в Европе были часто «привязаны» к церковному приходу или епархии, в Латинской Америке — к муниципалитету или городу. Так называемые макрорегионы, существовавшие в Южной Америке в форме вице-королевств и «аудиенций», трансформировались после Войны за независимость в современные государства. [Magnus Morner. Region and State in Latin American Past. The Johns Hopkins University Press, 1993. P.7.]
Географические интерпретации, несущие в себе наследие Халфорда Маккиндера. [Halford J. Mackinder. Democratic Ideals and Reality. NDU Press Defense Classic Editions. Washington, D.C., 1996.] Например: «Регион — это географический термин для описания такого типа окружающей среды, в котором географические элементы соединены друг с другом определенными и постоянными отношениями». «Регионы — это те зоны, которые заключают в свои рамки существенную однородность доминирующих физических условий и, соответственно, преобладающих укладов обитания». «Регион — это комплекс, состоящий из земли, воздуха, флоры, фауны-и человеческого населения, которые могут рассматриваться в их особых отношениях друг с другом и которые составляют вместе определенную и характерную часть поверхности земли».
Формально-юридическая трактовка региона как субъекта Федерации или иной субнациональной единицы, чьи права и обязанности определены Конституцией государства или иными законами.
Синтетический подход, например определение Энна Маркузена: «Регион — это исторически эволюционирующее, компактное территориально сообщество, которое содержит в себе физическое окружение, социоэкономическую, политическую и культурную среду, а также пространственную структуру, отличную от иных регионов и территориальных единиц, таких, как город или нация». [Ann Markusen. Regions: Economics and Politics of Territory. Rowman and Littlefield Publishers, 1987, P. 17, 251.]
Подход западных исследователей, отказавшихся от попыток универсального определения региона, устраивающего абсолютно всех, высказывает Кристофер Арви: «Расплывчатость термина означает, что он лавирует между несколькими школами, не интегрируя их. Как элемент государственного администрирования, регион является предметом изучения национальной истории; как «город-регион», он входит в городскую историю; как «национальная культура», он включен в политическую историю народов, добивающихся создания собственного государства; как «промышленный регион», он -— часть экономической истории». [Christopher Harvie. The Rise of Regional Europe. London and New York: Routledge, 1994. P.5.J
«Релятивистская», или функционалистская позиция, занятая американским исследователем Уолтером Айзардом и его последователями, и которая импонирует самому Макарычеву, заключается в том, что как дефиниция регион исчезает, стоит нам только углубиться в чисто пространственное теоретизирование. Он возвращается в качестве концепции, необходимой для обоснования наших доктрин. Другими словами, «иерархию регионов определяет только научная проблема... Регион детерминирован тем вопросом, изучением которого мы занимаемся». [Andrew M. Isseman. Lost in Space? On the History, Status, and Future of Regional Science // The Review of Regional Studies. Vol.23. ?1. Summer 1993. P.5 —6.]
Приведенную Макарычевым классификацию можно отнести к искусственному типу классификаций. Однако она дает некоторое представление о существующих интерпретациях понятия "регион".
По нашему мнению, приверженцем функционалистского подхода является профессор Дортмундского университета Л. Рэмхальд, который называет регион супертермином, включающим в себя ряд основополагающих признаков определенную территорию, население, общность истории, природных условий, решаемых задач. Все остальное зависит от тех задач, которые решает исследователь. Если он больше заинтересован в изучении экономических аспектов, то будет тяготеть к рассмотрению региона через призму имеющихся там хозяйственных связей. Если более важным представляется этнокультурное рассмотрение, то регион анализируется, прежде всего, с точки зрения той территории, на которой проживает определенная этническая группа. Возможно и комбинированное использование критериев, если сама задача носит комплексный характер.14 Например, Нижегородская область или Бавария это не только административные единицы России и Германии, но и единые экономические, этнические, историко-культурные комплексы со своей спецификой. Их выделение в качестве административных единиц — не случайный шаг, а итог длительного исторического развития (в противоположность, например, административному делению США, где границы многих штатов особенно на Юге и на Западе — проводились "по линейке").
Можно отметить, что функционалистская позиция в определенной степени отражается в характеристике региона, которая приведена в энциклопедии "Британника": "Регион — в социальных науках, гомогенная в определенном отношении территория, которая отличается от соседних территорий или областей. Регион выступает в данном случае идеальной конструкцией (идеальным объектом, в оригинале "intellectual construct", прим. Б.Р.), созданной путем отбора особенных, специфических критериев и игнорирования других рассматриваемых особенностей, являющихся несущественными." Регион отличается от территории, которая является обычно более широким понятием, обозначающим часть поверхности Земли. Это отличие вытекает из того, что "границы территории произвольны и устанавливаются для удобства. В отличие от этого границы региона определены его однородностью (гомогенностью) и связностью его частей... Для выделения регионов могут быть использованы как отдельные единичные критерии, так и комплексные, многопараметровые, что требует использования многих научных дисциплин. Наиболее распространенные критерии выделения региона, используемые в социальной науке, — этнические, культурные, или лингвистические, климатические или топографические, индустриальные (производственные) или городские, экономические (по хозяйственной специализации региона), выделение в качестве административных единиц (стандартные области в государстве), и международных политических образований."15
С точки зрения методологии, интересным представляется подход к экспликации определения "региона" английских ученых Дилана Гриффитса и Криса Ланигана, которые при определении региона делают специальную оговорку, что дефиниция дается в соответствии с целями конкретного исследования. Они определяют регион как "...внутригосударственную территориальную единицу (полностью ограниченную в пределах территории государства), и которая превосходит территорию местного органа власти (местного самоуправления), но уступает территории государства. Таким образом, регион относится к промежуточному уровню, стоящему между правительственным и местным уровнями и может быть назван "meso-областью". Идентификация региона в данном случае не обязательно вытекает из административно-территориальной единицы, т.к. рассматриваемая конкретная территория может не включать в себя культурные или конкретные уровни административной и законодательной автономии.16
Близкое определение региона используется и Клаусом Штольцом: "Политический уровень следующий за центральным государством, и находящийся перед органами местной власти является регионом... термин „национальный" относится исключительно к центральному государственному уровню".17
Подобное понимание региона вытекает из определенной классификации типов государственного устройства, которое несколько отличается от общепринятого в российской общественной науке (унитарное, федеративное и конфедеративное устройства государства). В энциклопедии "Британника" в статье "Конституционное право" ("Constitutional Law") выделяются следующие типы государственного устройства: федеративное, регионалистическое (regionalist), и унитарное государства.18 При этом отмечается, что различать два первых типа бывает достаточно трудно, поскольку, во всех современных государствах существуют два явно выделяемых уровня управления: центральное правительство и местные органы власти. Но во многих государствах между этими двумя уровнями может существовать еще и третий, состоящий из органов власти, представляющих интересы регионов. Распределение полномочий среди различных уровней органов власти — важный аспект конституционного устройства государства. В государствах с тремя уровнями управления распределение полномочий между центральным и промежуточными органами власти изменяются. Государства, сформированные через союз прежде независимых государств, обычно предоставляющие значительные полномочия органам законодательной, исполнительной и судебной власти на промежуточном уровне, относятся к федеративным, например, Швейцария, Германия. Государства с тремя уровнями управления, предоставляющие значительно меньшую часть полномочий промежуточному уровню, относятся к регионалистическим. Этот тип государственного устройства связан с предоставлением полномочий органам власти на промежуточном уровне, и органам местного самоуправления, при первоначальном централизованном унитарном типе. Примером регионалистического типа государств является Италия, после принятия конституции в 1948 г. Советский Союз, по мнению авторов статьи в "Британнике", относился к этому типу государственного устройства.
По нашему мнению, полисемичность понятия "регион" обусловлена сложностью и многоаспектностью самого феномена региона.
Таким образом, поскольку феномен региона изучается различными научными дисциплинами, то можно отметить различие не только в подходах в рамках этих дисциплин, но и в рамках одной науки. Важно констатировать, что проблема определения понятия региона, его полисемичность обусловлена сложностью и многоаспектностью этого явления. Такого рода объекты исследования предполагают системный подход, включающий различные аспекты и уровни его анализа. Однако анализ различных аспектов этого феномена должен быть обусловлен целями и задачами исследователя, задан рамками определенной теории. И в этом случае, можно утверждать, что большинство российских исследований носит одноаспектный, односторонний характер. "Отработка этого понятия, — как отмечает Л. Олех, — а также разработка методологии регионализма еще предстоит. Это сложная социально-философская и социологическая проблема."19 Следовательно, для понимания сущности региона как сложного объекта необходима реализация всестороннего, целостного подхода.
Основания регионализации.
Конец двадцатого века актуализировал проблемы регионализации. Послевоенная Западная Европа столкнулась с требованиями национальных меньшинств на предоставление культурной автономии, включающей в себя развитие языка, религии, национальных, исторических, культурных особенностей. Кроме того, они стали требовать введения своих праздников, возрождения национальных традиций, одежд, обрядов и, в конце концов, обретения своих прав. Требование прав в силу своего юридического характера превращает проблему меньшинств и регионов из внутригосударственной в международную, поскольку это ставит задачу международного политического признания меньшинства.
Многие исследователи видят причины регионализации в кризисе современного государства нации, которое, по их мнению, уже не способно с прежней эффективностью выполнять свои функции и вынуждено передавать значительную часть своих полномочий, с одной стороны, наднациональным организациям (например, Европейскому союзу), а с другой регионам. Передача полномочий и ресурсов на региональный уровень считается адекватным ответом на стоящие перед обществом проблемы, ибо местные власти всегда ближе к конкретным людям".20
Концепция Стейна Роккана21, которую можно было бы определить как традиционный регионализм, объясняет истоки и причины регионализации и кризиса государства в самой истории возникновения и становления государства-нации. Из исторического анализа норвежский политолог выводит условия развития и причины возникновения региональных вызовов государству, которые он рассматривает через исторически меняющиеся типы отношений центра и периферии.
В течение большей части XX века идея государства-нации была широко признанной нормой территориальной организации. Роккан отмечает: "Организации и деятели, которые требовали отделить региональную группу от "национального" населения и стремились к некоторым территориальным изменениям и политической автономии, в течение долгого времени осуждались как заблудшие преступникитеррористы или же высмеивались как эксцентричные и вызывающие раздражение анахронизмы".22
По мнению Роккана, в индустриальных странах Запада в 60-х и 70-х годах начал формироваться явный "региональноэтнический" протест против центрального правительства. Региональные движения возникли в Норвегии, Бельгии, Испании, Великобритании, эта тенденция коснулась даже таких стран, как Франция и Швейцария. Появление этого феномена заставило политические науки пересмотреть некоторые свои теории, так как они вызывали сомнения в обоснованности преобладавших учений социальной мобилизации, экономического развития, политической интеграции.
Роккан выделяет три основных подхода к изучению проблемы региональных и национальных меньшинств, сложившихся в политической науке:
внутригосударственная версия теории международной экономической зависимости и маргинальности (внутренней колонизации), где задача сохранения этнического своеобразия возлагается на культурное разделение труда;
подход, ориентированный на поддержание этнических различий через признание существующих границ, поскольку они закрепляют и различие в поведении, закрепленное территориальной демаркацией;
и более широкий подход, который уделяет больше внимания дихотомии между центром и периферией, пытаясь поместить этническое разнообразие в общие рамки геополитического положения, экономической мощи и степени участия в принятии решения.
Большинство государств Западной Европы многонациональны, и это служит основанием для политического самовыражения национальных меньшинств. Причины и истоки проблемы регионального/этнического протеста лежат в трех параллельных процессах изменений, которые оказали влияние на Европу. К таким процессам Роккан относит: во-первых, непрерывную интернационализацию территориальных экономик и постоянное размывание межгосударственных границ путем возрастающей диффузии сообщений, идеологий и стилей организации.
Во-вторых, увеличение спроса на ресурсы и кадры для государственного аппарата каждой страны, что потребовало расширения сферы социальных и образовательных услуг и увеличило поддержку менее продуктивных секторов экономики и регионов, и это, в свою очередь, повысило стоимость потребностей инфраструктуры.
В-третьих, значительное увеличение выступлений периферии, регионов и местностей против национальных центров, появление требований меньшинств по поводу культурной автономии, создания отдельных органов территориального управления и участия в принятии решений. Простейшей моделью, связующей эти три процесса изменений, может служить следующая схема:
Возросшая интернационализация региональных ресурсов - Уменьшение под контрольных центру экономик - Возросший региональный протест
Эта модель имеет определенную ценность для изучения общих направлений изменений во времени для каждой, отдельно взятой страны; но она не способствует пониманию источников различия в отношениях между центрами и перифериями и между регионами в Европе. По мысли Роккана, для этого требуется более широкая историческая перспектива. Поэтому большинство исследований 70-х годов включали в себя возрождение проблем этничности, актуальных в период пред-модерна. Эти проблемы стали занимать определенное место в идеологии европейских партий, не случайно, многие современные региональные движения и партии ведут свою родословную с этого периода. С другой стороны, в регионах, где сейчас базируются такие организации, всегда существовала некоторая политическая демонстрация регионального недовольства, однако такая повышенная мобилизация регионального протеста не свойственна всем областям, существуют регионы, которые демонстрируют стабильное понижение региональной мобилизации, например: Шлезвиг, Эльзас, Бавария. По мнению Роккана, подобные противоречивые тенденции служат обоснованием традиционной точки зрения, что предыдущее поражение сепаратистских или этнонационалистических движений может быть отнесено к объединяющим функциям политических партий на ранних этапах массовой политики. С точки зрения политических партий, это означает шаг к усилению контекстуальных рамок, в границах которых происходит региональная мобилизация. Но центр до сих пор занимает решающие политические позиции в определении направления регионализации, ее содержании, и в определении возможных перспектив успеха.
В концепции Роккана большое место уделяется определению функций центра и периферии. В рамках своего анализа он создал типологию территориальных структур, которая объединила исторические источники напряжения на каждой территории со стратегиями унификации. По его мнению, в истории выделяются два главных источника территориального напряжения: культурные, языковые, религиозные или, в обобщенном виде, "этнические" различия между центральными районами и "менее привилегированными" перифериями; и экономические конфликты между региональными центрами, борющимися за контроль над торговлей и производственными ресурсами.
Роккан определяет центры как привилегированные местности на территории, обладающие следующими признаками: это места, где чаще встречаются владельцы военных, административных, экономических и культурных ресурсов; это места, обустроенные для обсуждений, переговоров и принятия решений; это места, где собираются люди для ритуальных церемоний, для подтверждения своей лояльности; это места с наибольшей пропорцией экономически активного населения, занятого обработкой и обменом информацией. Центры — это и местности, предоставляющие услуги, и узловые пункты в коммуникационной сети. Два обобщенных показателя степени централизации и центральности (контроль и владение ресурсами, расстояниями, коммуникациями) рассматриваемых территорий вместе составляют одну ключевую функцию, заключающуюся в политическом контроле, экономическом преобладании, культурной стандартизации. Как правило, центр контролирует объем сделок между владельцами ресурсов на всей территории, поэтому он приближен к богатым ресурсами зонам внутри территории, и он способен доминировать над коммуникационным потоком через стандартный язык и ряд институтов для регулярных совещаний и представлений. Роккан подчеркивает, что: "Периферия, напротив, зависима, контролирует, в лучшем случае, только свои ресурсы и испытывает влияние случайностей даже на дальних рынках, она изолирована от всех других регионов, кроме центрального, и мало содействует коммуникационному потоку внутри территории, ее культура малозначима, фрагментарна и ограничена, периферия политически не преобладает на определенной территории. Во всех этих сферах периферия зависит от одного или более центров, и ее затруднительное положение нельзя понять, не принимая это во внимание".
Роккан выделяет два типа центров: моноцефальные и полицефальные структуры. Моноцефальность характеризует структуры, где существует явное преобладание только одного региона, или даже только одного города в политике, культуре и экономике. Полицефальность обозначает более ровное и обширное распределение характеристик и функций центра относительно территории.
Роккан считает, что для создания совершенной структуры государства необходимо объединение всех существующих различий общества в суверенную территорию. Способы формирования такого идеального государства могут включать, с одной стороны, централизующие стратегии: все регионы и периферии, каким бы ни был их культурный и экономический статус, объединены одной универсальной системой централизации. С другой стороны, стратегии федерального соглашения, где все регионы и периферии, объединяясь в один территориальный союз и подчиняясь одной системе коллективного принятия решений, по крайней мере в вопросах обороны и внешней политики, тем не менее обладают некоторыми гарантиями по защите и сохранению их основных культурных различий, а также некоторой автономией в принятии решений. Кроме выделенных основных типов стратегий существуют варианты смешанных стратегий: стандартизация только в центре или на большей части территории; отдельные и разнообразные соглашения с сопротивляющимися перифериями, которые активно выразили свою политическую волю остаться обособленными; стандартизация законов, но обеспечение равного или особого статуса для нескольких языковых и/или религиозных стандартов и др.
Стратегии унификации изменяются в соответствии с условиями каждой территории, но краткий исторический экскурс показывает, что единственной, удовлетворяющей всех стратегии не существует. Стратегии централизации действуют даже в случае явных культурных различий, в то время, как территориальные союзы с очень схожими культурами подводят к федеральному соглашению.
Данная типология центрально — периферийной структуры, по мнению Роккана, не исчерпывает богатства истории территориального построения в Западной Европе, но может лежать в основе начала систематического исследования различий в региональной политике, силы и интенсивности региональных и периферийных движений протеста. Однако сравнительный анализ современного влияния меньшинств на территориальное "государство-нацию" должен опираться на историю критических фаз цен-трального образования и попыток построения территориально обособленных областей. Если рассмотреть длинный перечень этнических или языковых меньшинств, существующих в Западной Европе, становится ясно, что только в редком .случае какое-нибудь течение смогло нарушить доминирующие формы политической активности путем превращения ...в неотъемлемую часть организационной силы, которая вторглась на государственный уровень политики. Роккан отмечает, что, каким бы ни был результат попыток создания таких форм самоопределения в будущем, утверждение или подтверждение некоторых из них может стать решительным напоминанием о малозначимой, если не искусственной, природе концепции государстванации, поскольку политические границы случайны, а не постоянны.
Фактором, который выделяет политические движения, опирающиеся на обособленные группы, является природа их требований, предъявляемых государству: они выдвигают требования по поручению тех территорий и групп, к которым себя относят, и которые могут не совпадать с государственными границами и основным населением. В то время, как не все проживающие на территории могут относить себя к такому движению, или поддерживать его, это движение может требовать либо полного, либо частичного контроля над территорией, а следовательно, и над всеми живущими там, безотносительно к их политическим убеждениям.
Поскольку все такие движения пытаются соотнести себя и с территорией, и с группой, ясно, что исследователи должны иметь дело с двумя взаимосвязанными пространственными измерениями. Эти измерения могут быть обозначены как "членское пространство", то есть группы, обладающие некоторыми социокультурными стигматами, и "территориальное пространство", то есть группы, соотносящие с определенным географическим районом проживающие в нем. Эти два критерия могут не совпадать. Их можно с небольшим допущением связать с двумя идеальными конструкциями исторического процесса создания государств и формирования наций в Западной Европе.
Роккан предлагает связать территориальное определение пространства с династической экспансией, когда один центр и его элита путем завоевания получают эффективный контроль над обширными территориями. В результате проведения приемлемых и разумно охраняемых линий границ предпринимаются более продуманные попытки унификации. Центр старается защитить свое политическое и экономическое превосходство через эффективную систему административного контроля и создать единство из раз-нообразия путем проведения постоянной и разумной политики культурной стандартизации. Другими словами, цель отождествить центр с государством на данной территории и саму территорию, при этом конечным результатом станет чистая нациягосударство. Сами границы можно определить как линию, ограничивающую пространство, внутри которого живут друзья.
Членское определение пространства наилучшим образом может быть достигнуто путем объединения локальных групп, каждая из которых имеет определенный уровень культурного самоопределения для особых политических или экономических целей. Ведущим мотивом этого может выступать оборона. Заключая определенные договора, эти группы соглашаются на взаимную терпимость и защиту. Выполнение этого соглашения означает сохранение территориально различающегося права и культурного самоопределения, а также сохранение государства. Для членского пространства границы обозначаются с внешней стороны: они разделяют врагов. Не в пример территориальному пространству, в этом случае самоопределение зависит больше от членства в какой-либо группе, чем от принадлежности к государству. Территориальное пространство включает в себя моноцефальность, в то время как полицефальность является характеристикой членского пространства.
В созданных Рокканом идеальных конструкциях проблема противостояния центр-периферия имеет несколько вариантов решений. В частности, определенная экономическая самостоятельность может существовать и при полном превосходстве территориальной, пространственной политической централизации, а культурная стандартизация обеспечивается без государственного самоопределения, в этом случае, по существу, отсутствует и сама периферия. В государстве с абсолютным членским пространством будет не один центр, а цепь экономических и политических центров, которые могут объединяться между собой для особого культурного самоопределения. Поэтому в этих типах идеальных конструкций разграничение центра и периферии неуместно. Степень сближения этих противоположностей, которые могут быть рассмотрены как два полюса в продолжающемся формировании нации, может быть подразделена на четыре основные категории. Роккан выделяет:
1. Преобладание территориального пространства, которое обеспечивает контроль в культуре, экономике и политике. Недостатком этого типа является отсутствие региональных институтов, которые могли бы служить защитой для особого самоопределения, заниматься вербовкой или мобили-задней агентов протеста. Если протест появляется, это означает, что не существует здоровой позитивной региональной или периферийной перспективы, поскольку степень особого самоопределения (не считая государственного) либо очень мала, либо ее нет совсем. Можно отметить, что протест против центра, когда он возникает, практически стабилен в выражении; это политическая мобилизация выполняет не созидательную функцию, а скорее ведет к антицентрализации. Тенденции требования установления непосредственного преобладания территориального пространства в данном случае отсутствуют.
Территориальное пространство при доминирующем членском. Для большинства территорий самоопределение тождественно государству. Однако в обширных регионах членское самоопределение отлично от тех, которые сохранены на территории государства. В этом случае может существовать несколько видов институциональных инфраструктур или неопределенных социальных стигматов, которые закрепляют самоопределение, установленное при помощи соответствующего катализатора, и служат центральной точкой мобилизации, особенно, если они географически удалены от центра и обладают экономикой, которая отличается от остальной территории государства, слабее или подчинена экономике центра. Они могут быть определены как "периферии", которые могут иметь потенциал к порождению политического протеста.
Членское пространство при доминирующем пространственном. В этом случае превалирует идея договоренности о принятии и отклонении различных тождеств, и напряженность проявляется в результате существования одного или нескольких конкурирующих центров с территориальностандартизирующими амбициями и стремлениями. Большее разнообразие видов самоопределения и более широкий размах отдельных единиц в отношении ресурсов делают простую характеристику центра в сравнении с периферией менее приемлемой. Такой вариант больше подходит для описания территориальной политической мобилизации в контексте отношений региональной напряженности и конфликтов.
Преобладание членского пространства. В этом случае мало или совсем нет конфликтов между несколькими территориальными единицами, каждая из которых имеет свой собственный центр. Внутренние изменения не увеличивают напряженности, и территориально-политическая мобилизация направлена против структуры самого государства. Когда напряженность увеличивается в силу внешних воздействий, то обособленные регионы уста-навливают отношения с различными соседними государствами под видом самоопределения. Эти отношения могут вызвать напряженность, если два или более соседних государства проводят особую политику, направленную на достижение договоренности, или недавние члены одной общности подталкиваются через различные требования самоопределения к поддержке той или иной стороны в более широком международном конфликте, который не имеет непосредственного отношения к основной природе договора. В случае выживания структуры, договор терпимости с его отношением к увеличению членского самоопределения укрепляется.
Характеристики скрытой институционально-структурной поддержки в идеальных конструкциях более ясно устанавливают связь со стратегиями унификации. Исходя из централизующих стратегий и федеральных соглашений вытекает следующая классификация государственного устройства:
I. Унитарное государство строится вокруг единственного политического центра, который экономически преобладает и проводит более или менее последовательную политику административной стандартизации. Все территории государства финансируются одинаково, и все его институты находятся непосредственно под контролем центра.
П. Объединенное государство является не результатом прямого династического завоевания, так как инкорпорация частей территории государства достигается через персональный династический союз, например, путем договора, женитьбы или наследства. В этом случае интеграция менее совершенна. Пока административная стандартизация превалирует на большей части территории, последствия персонального союза влекут за собой пережитки в некоторых сферах пре-союзных прав и конституционных инфраструктур, которые сохраняют некоторую степень региональной автономии и служат агентствами вербовки местной элиты.
Механистический федерализм представлен, как и ранее, конституционным способом. Модель территориально — разнообразной структуры, принятая или не принятая центром, существует на площади всего государства. Тем не менее это модель многообразия, приспособленная к иерархической системе контроля, имеет центр, который политически и институционально сильнее, чем другие составные части.
Органический федерализм, сформированный снизу, является результатом добровольного объединения нескольких различных территорий. Эти структуры поддерживают свои особые институциональные черты, име-ют широкую дискретную власть. Контроль, осуществляемый центром, ограничен, при этом существует высокая степень институциональной автономии, свойственной составным частям государства.
В роккановской концепции показаны модели появления этнонациональных и региональных протестов по отношению к центру и возможные ответы на эти исторические вызовы регионов. Таким образом, выделенные Рокканом идеальные типы отношений центра и периферии позволяют моделировать процессы применительно к различным типам регионализации.
Приведенная концепция регионализации Роккана ставит вопрос: существуют ли универсальные механизмы регионализации, или мы имеем дело с различными моделями для каждой отдельной страны? В большинстве исследований отчественных ученых существующий опыт и теории западноевропейской регионализации обычно не соотносятся с российским опытом. В российском варианте причины регионализации, как правило, связываются с распадом Советского Союза. Как отмечает С. Ларсен, с началом перестройки "проблемы национализма (от себя добавим и регионализма — Б.Р.) внезапно (для сторонних наблюдателей) выросли до, казалось бы, бесконечного конфликта во многих областях Восточной Европы. Одновременно усилилось предубеждение против культурных меньшинств. Тоталитарная система, похоже, полностью преуспела в подавлении требований национальной идентичности и политической автономии. Точнее авторитарные режимы оказались в состоянии сдержать выход на поверхность этих проблем или наложить на них печать молчания, ужесточив контроль над проявлениями инакомыслия и сепаратизма".23 Можно еще добавить, что плановая централизованная система путем перераспределения ресурсов добилась не только выравнивания социально-экономического уровня регионов, но и их унификации. Причем экономическое районирование в СССР иногда происходило в ущерб экономической эффективности и диктовалось другими мотивами.
Кроме того, закрытость СССР, автаркистский характер советской экономики, ее неэффективное плановое народное хозяйство привели к отставанию в развитии научно-технического прогресса, изоляции государства от общемировых тенденций. Такое положение и закрытость государства не позволили развиться условиям для тех процессов регионализации, которые проявились в Западной Европе, — процессам интеграции и глобализации.
Начавшаяся в начале девяностых годов политическая и социальноэкономическая трансформация страны, в ходе которой происходил слом тоталитарной системы, освободил существовавший регионалистический потенциал, который подавлялся и замалчивался. Таким образом, нельзя сводить причины возникновения российского регионализма к распаду существовавшего государства СССР. Дело также не заключается в "злой воле" Кремля или региональных лидеров, хотя, конечно, нельзя из процесса регионализации убирать субъективный фактор. За последние годы было допущено много ошибок, в том числе и в региональной политике, в частности, отсутствие продуманной стратегии в отношении регионов. По мнению Мари Мендрас, в общественном сознании "преобладает идея, что Москва стала жертвой неправомочного действия республиканских президентов и региональных губернаторов. Такой подход наиболее неприятен самоуверенным москвичам, особенно тем, которые традиционно презирают провинциальных администраторов. Реальность, как всегда, является более сложной. Москва не является ни жертвой, ни мучителем (victimizer). Отношения между региональными и центральными акторами — не продукт исключительно борьбы за власть и прерогативу; они — также продукт уменьшения материальных ресурсов и взаимной зависимости".24 Начавшийся и нарастающий разрыв в социально-экономическом уровне российских регионов связан прежде всего с переходом на рыночные отношения и уходом от централизованной плановой системы советской экономики. Рыночные отношения вызвали структурную перестройку народного хозяйства, которая коснулась и регионов.
В настоящее время произошли существенные изменения в процессах регионализации, в том числе и по линии взаимоотношений Центр регионы. Эти изменения привели к началу формирования нового российского регионализма, подобного европейскому. Однако попытка введения четвертого уровня власти, который будет находится между двумя — центральным и региональным уровнями, безусловно, привносит определенную специфику в этот процесс, что еще больше усложнит поиск новой региональной идентичности, самоидентификации регионов.
Новый российский регионализм означает переход к универсальным механизмам и закономерностям регионализации. Осмысление этого процесса позволит преодолеть господствующее в российской политологии отождествление центральной власти, Центра с самим государством и восприятия процессов регионализации, самого принципа регионализма как крушения этого государства. Необходимо понимание того, что государство — это не только Центр, но и его регионы, субъекты Федерации. В настоящее время в России происходит процесс перераспределения полномочий внутри государства, между его Центром и регионами. Это сложный и длительный процесс, который должен стать предметом глубокого теоретического анализа в современной российской регионалистике.
Список литературы
1 Ильин М.В., Шмачкова Т.В. Университетская политическая наука: логика развития // Сборник статей. М.: "Полис", 1999, с. 6-7.
2 Marie Mendras How Regional Elites Preserve Their Power // Post-Soviet Affairs, Volume 15, October-December 1999, Number 4, p. 295.
3 Зонова Т.В. От Европы государств к Европе регионов? // Полис. №5, 1999, с. 155.
4 Rokkan Stein, Urwin Derek W. Introduction: Centres and Periheries in Western Europe // The Politics of territorial Identity. Studies in Europian Regionalism. Edited by Stein Rokkan & Derek W Urwin, 1982, SAGE publications, London, Beverly Hills, New Delhi, P. 1.
5 Сергунин А.А. Проблемы и возможности регионалистики // Полис, № 5, 1994, с. 149.
6 Борисов С.В. Конфликты региона-лидера с центром. Сб. статей. Эволюция взаимоотношений центра и регионов России: от конфликтов к поиску согласия / под ред. Дж. Азраэла, Э. Паина, Н. Зубаревич. М.: 1997. С. 153-154.
7 Олех Л. Г. Философия регионализма // http:// philosophy.nsc.ru/life/journals/ humscience/1 97/11 olex.htm
8 Олех Л. Г. Философия регионализма, // http://philosophy.nsc.ru/life/journals/ humscience/l_97/l l_olex.htm
9 Магомедов А.К. Мистерия регионализма. М.: МОНФ, 2000, с. 20.
10 Указ Президента РФ от 3 июня 1996 г. № 803 "Об основных положениях региональной политики в Российской Федерации", http://ieie.nsc.ru/~tacis/main_direct.htm
11Kari Mottola. Security in Northern Europe — Combining and Reinforcing National, Regional and Wider European Policies // Visions of European Security — Focal Point Sweden and Northern Europe. Olof Palme International Center, 1996. (Цитируетсяпо: МакарычевА.С. Макарычев A.C. http://www.kennan.yar.ru/materials/profi2/ partl/sect45.htm
12 Сергунин А.А. Проблемы и возможности регионалистики // Полис, № 5, 1994, с. 150.
13 Макарычев А.С. Влияние зарубежных концепций на развитие российского регионализма: возможности и пределы заимствования // Круглый стол "Влияние национальных отношений на развитие федеративного государственного устройства и на социально-политические реалии РФ", материалы конференции Института перспективных российских исследований имени Джорджа Кеннана. г. Суздаль, 27-30 июня 1997 года, http://www.kennan.yar.ru/materials/profi2/partl/sect45.htm
14 Сергунин А.А. Проблемы и возможности регионалистики // Полис, № 5, 1994, с. 150.
15 Цитируется по статье "Регион" ("Region") в энциклопедии "Британника" (Britannica), http://www. britannica. com/ bcom/ eb/ article/ 1/ 0,5716,64661+ 1 + 63057,00.html
16 Dylan Griffiths and Chris Lanigan The Strategic Uses of Regionalism: Regionalist Rhetoric in the North East of England and Wales // Paper presented to the ECPR Workshop: 'Regionalism Revisited Territorial Politics in the Age of Globalisation' ECPR Joint Sessions Mannheim 26-31 March 1999. ECPR Standing Group on Regionalism. // http://www.essex.ac.uk/ecpr/index.html
(Рассмотрение региона как "meso-области" дается в работе L J Sharpe (ed.) (1993) The Rise of Meso Government in Europe (Sage: London))
17 Idid. Klaus Stolz The Political Class and Regional Institution-Building: Conceptual Framework, Methodological Problems and (some) Ideas for Empirical Applications
18 Цитируется по статье "Конституционное право" ("Constitutional Law"), в энциклопедии "Британника", http://www.britannica.eom/bcom/eb/article/idxref/0/ 0,5716,384635,00.html
19 Олех Л. Г. Философия регионализма, // http://philosophy.nsc.ru/life/journals/ humscience/1 97/11 olex.htm
20 Сергунин А.А. Проблемы и возможности регионалистики // Полис, № 5, 1994, с. 149.
21 Rokkan Stein, Urwin Derek W. Introduction: Centres and Periheries in Western Europe // The Politics of territorial Identity. Studies in Europian Regionalism. Edited by Stein Rokkan & Derek W Urwin, 1982, SAGE publications, London, Beverly Hills, New Delhi. PP. 1.
Эта концепция С. Роккана также представлена в статье его ученика Стэна Ларсена в журнале "Полис", см.: Ларсен Ст. У. Моделирование Европы в логике Роккана // Полис, 1995, № 1, ее. 39-57.
22 Rokkan Stein, Urwin Derek W. Introduction: Centres and Periheries in Western Europe // The Politics of territorial Identity. Studies in Europian Regionalism. Edited by Stein Rokkan & Derek W Urwin, 1982, SAGE publications, London, Beverly Hills, New Delhi. PP. 1.
23 Ларсен Ст. У. Моделирование Европы в логике Роккана // Полис, 1995, № 1, с. 53.
24 Marie Mendras, How Regional Elites Preserve Their Power. // Post-Soviet Affairs, Volume 15, October-December 1999, Number 4, p. 295.
|
