ж

РЕФЕРАТИВНАЯ РАБОТА

ПО ИСТОРИИ НА ТЕМУ:

«ДВОЙНАЯ ТРАГЕДИЯ»

Студентки

гр. 1-36 ПВМ

Спивак М.

2004 г.

СОДЕРЖАНИЕ

1. 1937 год «Революция сверху».

2. 1941 год. Великая Отечественная.

3. Единый военный лагерь. Жертвы войны.

4. 1945 год. Победа. Итоги войны.

5. Новые репрессии.

6. Сталинизм в общественно-политической жизни страны.

Понятием сталинская «революция сверху» многие историки определяют из­менения в советском государственном и социально-экономическом строе, кото­рые произошли в годы трех довоенных пятилеток. Хотя по ряду параметров это определение можно оспорить, его широкое использование, конечно, не слу­чайно с одной стороны, ломка 30-х гг. действительно носила коренной револю­ционный характер. С другой – главной движущей силой этой революции была политика советского руководства и Сталина.

Исходным пунктом сталинской «революции сверху» были события конца 20-х гг., когда на волне кризиса хлебозаготовок, Политбюро под руководством Сталина приняло курс насильственного изъятия хлеба в деревне. В статье опубликованной в «Правде» 7 ноября 1929 г., к двенадцатой годовщине Ок­тябрьской революции, Сталин объявил истекший 1929 г. годом «великого пере­лома» - «решительного наступления социализма на капиталистические эле­менты города и деревни, он призвал продолжать эту политику, форсировать индустриализацию и коллективизацию. При помощи колхозов сталинское ру­ководство рассчитывало получить в деревне дешевый хлеб для нужд огромного индустриального строительства.

Летом 1930 г. начались аресты так называемых буржуазных социалистов из центральных хозяйственных ведомств – крупных ученых и экспертов, играв­ших заметную роль в годы НЭПа и в силу этого сочувствовавших группе Буха­рина. Вскоре усилиями ОГПУ, которые внимательно направлял Сталин, было подготовлено досье о целой сети связанных между собой «контрреволюцион­ных организаций». В сфальсифицированных материалах утверждалось, что «трудовая крестьянская партия» (ТПК), которую возглавляли известные ученый Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов, Л.Н. Юровский и другие, опираясь на под­держку белоэмигрантских организаций, намеривалась захватить власть в ре­зультате вооруженного восстания, и что ТПК была связана с «союзом меньше­виков», которое якобы создали бывшие меньшевики под руководством В.Г. Громана, Н.Н. Суханова, В.А. Базарова, и с «промышленной партией», органи­зованной группой инженеров во главе с профессором Л.К. Рамзиным. Разраба­тывалась версия «договора» и в Красной Армии.

Одновременно в ОГПУ готовили дело о «вредителях рабочего снабжения». В сентябре 1930 г. в газетах было опубликовано сообщение о расстреле 48 «вре­дителей» - специалистов ведомств, занятых снабжением населения продуктами питания. Вокруг этого была развернута шумная пропагандистская кампания. Наученному продовольственными трудностями народу внушали, подлинные виновники выявлены и теперь дело пойдет на поправку. Такая же кампания была проведена в декабре во время процесса по делу «промпартии». Аресты в Мо­скве дали сигнал к массовым репрессиям, где также в большом количестве фальсифицировались дела о «контрреволюционных организациях».

Массовые репрессии и утверждение режима личной власти

Период с августа 1936 г. до конца 1938 г. во всех исторических исследова­ниях характеризуется как время массовых репрессий, «большой террор». На­чальной его точкой традиционно считается судебный процесс по делу так назы­ваемого антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра, проходивший в Москве 19-24 августа 1936 г. Всех 16 подсудимых – заслужен­ных старых большевиков, в том числе Г.Е. Зиновьева – приговорили к рас­стрелу за шпионаж, вредительство и террор, за причастность к убийству Кирова и подготовку ликвидации Сталина и его соратников. Все эти обвинения были сфабрикованы руководителями НКВД, действия которых, как показывают до­кументы, направлял лично Сталин.

После этого процесса репрессии обрушились на многих членов партии, кото­рые когда-либо примыкали к оппозиции или сочувствовали им. Сталин не до­верял этим людям и решил избавиться от них. Проводил эту чистку новый нар­ком внутренних дел Ежов, сменивший на этом посту Г.Г. Ягоду в сентябре 1936г.

Первые результаты репрессий подвел известный пленум ЦК ВКП (б), прохо­дивший в феврале - марте 1937 г. Накануне пленума покончил жизнь само­убийством (или, по некоторым версиям, был убит) Г.К. Орджоникидзе, кото­рый болезненно переживал, аресты в своем окружении и пытался убедить Ста­лина смягчить террор. На самом февральско-мартовском пленуме, как показы­вает опубликованная в последние годы стенограмма, никаких протестов против репрессивной политики не было. Одним из центральных пунктов пленума было обсуждение дела Н.Н. Бухарина и А.И. Рыкова, обвиненных в контрреволюци­онной, террористической деятельности. Фактически пленум санкционировал их арест. В выступлениях Сталина и других членов ЦК говорилось о необходимо­сти продолжать борьбу с не разоблаченными еще врагами.

11 июня 1937 г. были приговорены к расстрелу известные военачальники М.Н. Тухачевский, А.И. Корк, И.Э. Якир и другие – по обвинению в подготовке заговора. Проведенные затем массовые аресты и увольнения в Красной Армии лишили ее значительной части офицерского корпуса.

С определенного момента репрессивные акции приобрели массовых характер и обрушились не только преимущественно на правящие группы, но и широкие слои рядового населения. 2 июля 1937 г. Политбюро санкционировало отправку следующей телеграммы: «Замечено, что большая часть наших кулаков и уго­ловников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений… ЦК ВКП (б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через «тройки», а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были переписаны и высланы в районы по указанию НКВД…»

На основании этих указаний в НКВД был подготовлен оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». Приказ предписывал начать операцию, с 5 по 15 августа и закончить в четырехмесячный срок. Все репрессируемые разби­вались на две категории: первая – подлежащие немедленному аресту и рас­стрелу, вторая – подлежащие заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Всем областям, краям и республикам доводились лимиты по каждой из двух категорий. Всего было предписано арестовать 259 450 человек, из них 72 950 расстрелять. Эти цифры были заведомо неполными, так как в перечне от­сутствовал ряд регионов страны. Приказ дал местным руководителям право за­прашивать у Москвы дополнительные лимиты на репрессии. Кроме того, за­ключению в лагеря или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.

Частью «большого террора» стали многочисленные процессы над «вредите­лями» и «шпионами» в Москве и на местах. Осуществлялись массовые депор­тации «неблагонадежного элемента» из пограничных районов. Самой крупной была высылка корейского населения Дальневосточного края в Казахстан и Уз­бекистан. Все эти акции планировались в Москве, утверждались в Политбюро и осуществлялись на основе специальных тщательно разработанных приказов НКВД. Сохранились также многочисленные прямые документальные свиде­тельства того, что Сталин был не только главным вдохновителем террора, но постоянно непосредственно руководил этими акциями.

По поводу общей численности жертв «большого террора» в литературе до сих пор идут споры. Проблема заключается в том, что историки не располагают необходимыми статистическими данными и комплексными исследованиями наличных опубликованных и архивных материалов. В последнее время были обнародованы и используются подсчеты, сделанные еще в 50-60-е гг. для высшего руководства СССР. Согласно этим данным, за 1937-1938 гг. было арестовано более 1 млн. 370 тыс. человек, из них более 680 тыс. расстреляны (судя по всему, подсчеты касались осужденных по политическим статьям). Эти цифры, однако, нуждаются в критическом анализе. Неизвестно, каким образом и на основе, каких первичных данных они были получены. Очевидно, что в категорию арестованных не включались сотни тысяч депортированных и ссыльных, а в категорию расстрелянных не попадали многие тысячи арестованных, погибших от пыток во время следствия и т.д. В целом при любых подсчетах получается, что жертвами террора стали несколько миллионов человек. Численность расстрелянных и погибших в застенках НКВД приближается к одному миллиону.

17 ноября 1938 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б), за­прещавшее проведение «массовых операций по арестам и выселению» и осуж­давшее «нарушения законности» 24 ноября от должности наркома внутренних дел был освобожден, а вскоре арестован и расстрелян Н.И. Ежов. Новым нар­комом назначен Л.П. Берия. Благодаря этим переменам смогла получить сво­боду небольшая часть жертв террора. Под руководством Берии была произве­дена новая чистка в органах НКВД, однако в самой основе эта карательная ма­шина осталась неприкосновенной.

Однако на самом деле массовые репрессии нанесли стране непоправимый урон, деформировав, а в ряде случаев и извратив, смысл и последствия даже объективных достижений страны в экономике, социальной трансформации, в сфере народного образования, науки и культуры. В последующие два предво­енных года пришлось лихорадочно наверстывать упущенное и восстанавливать разрушенное в период террора. Большинство специалистов считали, что по­следствия террора, особенно разрушение кадрового костяка армии, были одной из первостепенных причин тяжелых поражений в первые годы войны.

Массовые репрессии 1937-1938 гг. были завершающим этапом сталинской «революции сверху». Благодаря им окончательно укрепилась политическая система, которую называют режимом личной власти Сталина. В ходе репрессий была уничтожена большая группа высших руководителей страны. Оставшиеся в живых, включая даже самых близких соратников Сталина, потеряли своих со­трудников, родственников, сами находились под постоянной угрозой репрессий и утратили остатки былого политического понимания. Принятие принципиаль­ных политических решений окончательно перешло в руки Сталина.

Великая Отечественная. Перестройка власти.

На рассвете 22 июня фашистская Германия напала на Советский Союз. На­падение оказалось неожиданным для большинства частей и соединений Крас­ной Армии. Враг встретил в ряде случаев упорное сопротивление погранични­ков и красноармейцев, но оно не смогло остановить заранее подготовленные фашистские полчища.

Над нашим народом нависла смертельная опасность. Фашистские лидеры тщательно планировали будущую политику на оккупированной территории. Ее основу составляли: уничтожение государственности, физическое истребление политических руководителей и партийных активистов, экономическое ограбле­ние, ликвидация интеллигенции и национальной культуры, расистская поли­тика – от полного уничтожения одних народов до порабощения остальных.

В первые же дни советское руководство приняло ряд мер для организации отпора врагу. 22 июня в 12 часов 15 минут по радио с заявлением от имени пра­вительства выступил нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов. В заявле­нии выражалась уверенность, что Красная Армия и весь народ «поведут побе­доносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу», что в этой войне весь наш народ должен быть сплочен и един как никогда». Заявление за­вершалось словами, ставшими историческими: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

Война потребовала перестройки всей жизни страны. Слова лозунга: «Все для фронта, все для победы!» стали основным смыслом и содержанием этой пере­стройки.

Одной из важнейших задач было надлежащее функционирование военной экономики. Сверхцентрализация в чрезвычайных условиях поднялась до мак­симального уровня, что оказалось в целом эффективным. Ни в одной стране экономика не была до такой степени милитаризована. Фактически все остав­шиеся в тылу граждане СССР были мобилизованы на трудовой фронт. Сущест­венным элементом государственно-принудительной экономике был подневоль­ный труд заключенных (около 1,5 млн., треть из них – политические), ссыль­ных, перемещенных лиц, особенно из репрессивных народов, военнопленных, а также освобожденных из немецкого плена советских военнопленных. Они обычно использовались на самых тяжелых работах.

По одним только принудительно-административными мерами невозможно было решить проблему кадров, как, впрочем, и другие проблемы перестройки жизни на военный лад. Это показал провал попыток немецко-фашистских за­хватчиков создать на оккупированной территории эффективную экономику. Несмотря на жестокие меры принуждения и массовые репрессии, эти попытки провалились, по признанию самих немцев, вследствие массового саботажа на­селения, не желавшего работать на потребителей. В советском тылу трудя­щиеся в массе своей чувствовали себя такими же защитниками Родины, как и солдаты на фронте. Объективно обусловлено было осознание каждым, от нар­кома до рабочего, ответственности, личной заинтересованности в приближении победы над врагом, что являлось главным стимулом колоссального напряжения всех сил народа.

Перевод народного хозяйства на военные рельсы приходилось осуществлять в чрезвычайно сложных условиях. Мобилизации в армию изъяли из народного хозяйства наиболее трудоспособных мужчин и часть женщин. В результате ка­тастрофического хода войны была утрачена территория, на которой проживало 45 % населения, производилось две трети продукции тяжелой промышленно­сти, более половины продукции земледелия и животноводства. Эвакуация из угрожаемых районов оборудования, материальных и культурных ценностей, населения стала важнейшим звеном в перестройки экономики. Эвакуированные предприятия срочно восстанавливались на новых местах.

В середине 1942 г. перестройка экономики на военный лад завершилась, а в конце его Советский Союз превзошел Германию по выпуску военной продук­ции, и этот перевес непрерывно возрастал.

Первыми жертвами были евреи и военнопленные. Заранее спла­нированные массовые казни осуществлялись особыми командами, так называемыми Einsatzgruppen. Именно они обычно занимались истреблением евреев, кото­рые традиционно жили многочисленными группами в западных районах СССР. Все киевские евреи, например, как полагают, были уничтожены в скорбно зна­менитом овраге Бабий Яр. Аналогичные акции имели место в Керчи, Таллинне, Львове, Минске, Риге и многих других городах. Среди военнопленных в со­ответствии с приказом, отданным накануне вторжения, уничтоже­нию подле­жали «политические руководители и партийные функцио­неры». Практически же, как только пленных военнослужащих вы­страивали в пункте сбора, разда­валась команда: «Комиссары, ком­мунисты и евреи, шаг вперед!» Вышедших из строя тут же расстре­ливали. Чтобы попасть в их число, достаточно было просто иметь «интеллигентный вид», поскольку все зависело от произвола немец­ких офицеров.

Впрочем, участь остальных была не многим лучше. С ними обра­щались хуже, чем с бродячими собаками. Часовым было приказано стрелять по ним при малейшем подозрительном движении. Разме­щали их, где попало, зачастую под открытым небом, просто за ко­лючей проволокой, и нередко неделями не давали никакой еды. Ра­неным не оказывалось медицинской помощи. Из немец­кого докумен­та видно, что во многих случаях их преднамеренно старались умерт­вить голодом и холодом. Перевозившие пленных поезда приходили к месту назначения набитые трупами. Пленных травили ядом или убивали иными способами, потому что в них видели обузу, лишних едоков — и только. Зимой 1941/42 г. смертность в лагерях военно­пленных достигла масштабов настоящего массового истребления. Как свидетельствует тот же документ, они умирали «как мухи», сот­нями тысяч; смертность колебалась в пределах от 30 до 95 % в за­висимости от лагеря. Так продолжалось до тех пор, пока немцы по­лагали, что победа уже у них в кармане. Впоследствии они предпочли ис­пользовать военнопленных в качестве дешевой рабочей силы и да­же жалели задним числом, что дали погибнуть столь многим из них. Тем не менее, они продолжали обращаться с ними так же бесчело­вечно (был даже отдан приказ, выжигать у них на теле клеймо, но приказ этот как будто не был приведен в ис­полнение). Кормили военнопленных настолько плохо, а работа была столь тя­желой, что число жертв среди них продолжало оставаться очень большим. Чис­ленность военнопленных была очень высокой: 5 млн. человек, из которых 3,3 млн. человек, взятых в плен в первое лето* . В неволе по­гибло около трех с по­ловиной миллионов. Их смерти, рассматривается как самое тяжкое преступле­ние, совершенное немцами, но второй мировой войне, после истребления ев­реев.

Следующей задачей немцы ставили себе экономическое ограбле­ние оккупи­рованных территорий. Как только стало ясно, что война затягивается, эта за­дача сделалась главной. Не выполнением зани­мался обширный аппарат, в кото­ром согласованно действовали госу­дарственные ведомства и частные компа­нии. Возглавлявший всю эту деятельность Геринг без обиняков заявил: «Я хочу набить мешок, и намерен сделать это со всей основательностью». Два типа ре­сурсов в особенности влекли к себе немцев: продовольствие и нефть. Не брез­говали они и прочим: сырьем, лесом, углем, а там, где им удавалось пускать в ход заводы и фабрики, — также и промышленной продук­цией. Но особенно безотлагательным было их стремление заполу­чить продовольствие. Оккупаци­онная армия уже и так снабжалась на месте. Но немецкие планы были куда бо­лее обширными: в основе их лежала надежда, что еще до конца 1941 г. все воо­руженные силы Германии смогут перейти на продовольственное снабжение за счет России. «Единственная верная политика, — заявил нацистский гла­варь Борман, — это та, которая обеспечивает нам максимум снабже­ния». Это озна­чало: отобрать у крестьян все вплоть до последнего зернышка. Естественно, что исключения не было сделано и для укра­инской деревни, хотя в какой-то момент некоторые из нацистских руководителей лелеяли замыслы о предоставлении украинцам относи­тельно привилегированного положения, чтобы противопос­тавить их русским.

Таким образом, оккупанты не смогли создать даже видимости функциони­рующей экономики па захваченных советских территори­ях. У местного населе­ния, особенно в городах, были отняты даже самые элементарные потребитель­ские блага. Сопротивление жителей, саботаж, демонтаж оборудования перед отступлением — все это до­вершало картину. Меры выкачивания добра нем­цами становились все более беспощадными, но результаты так и не смогли удовлетво­рить оккупантов. Подсчитано, что за вычетом снабжения собственно оккупационных войск Германия смогла взять в захваченных областях лишь не­многим больше того, что она могла бы получить без войны, пользуясь обыч­ными каналами торговли. В отместку немцы в мо­мент отступления пытались вывезти все, что оставалось, и унич­тожить все то, что не могло быть вывезено.

Наконец, еще одна задача, которую поставили перед собой гит­леровцы, за­ключалась в депортации в Германию еще сохранившего трудоспособность со­ветского населения с целью использовать его как рабочую силу в своем хозяй­стве. Вначале они пробовали вербовать добровольцев и, особенно в Западной Украине, сумели обольстить немало людей обещаниями лучшей жизни. Не­много времени, однако, потребовалось для того, чтобы обманутые увидели, что уготованное им положение не слишком отличается от положения военноплен­ных. Никто больше не соглашался ехать в Германию, и немцы перешли к при­менению силы. Началась настоящая охота на людей, напоми­навшая, по свиде­тельству немецкого источника, «самые мрачные пе­риоды работорговли». Ис­кали преимущественно молодежь, но не ща­дили и пожилых, в том числе жен­щин; их зачастую насильно отры­вали от детей и принуждали делать аборты в случае беременности. Под дулами автоматов, подгоняя ударами бичей, их гнали по улицам городов, а потом набивали в железнодорожные составы. Де­ревням, которые не поставляли установленного числа людей, грозило сож­же­ние; и многие были сожжены. У тех, кто прятался, разрушали дом и конфиско­вывали жалкие остатки имущества. Перед отступ­лением оккупанты делали по­следнюю попытку угнать с собой всех трудоспособных мужчин. В Германии депортированные должны были ходить с особой отличительной нашивкой па одежде, жить в специ­ально отведенных для них лагерях и трудиться, как ка­торжные. По данным советских источников, численность их в общей сложно­сти превышала четыре миллиона (по немецким документам — около трех мил­лионов). Как и в случае с военнопленными, большинству из них суждено было погибнуть.

Суммируя вместе все эти обстоятельства, можно получить пред­ставление о том, как жилось людям на обширной территории, окку­пированной немцами. Недостает только последней детали. Гитлеров­ская политика вызывала у насе­ления все более сильное сопротивле­ние, размах и ожесточенность которого по­стоянно нарастали. Немцы пытались подавить его с той исключительной бес­пощадностью, кото­рая была заранее запланирована ими. Потом к этому стали прибав­ляться страх перед пребыванием во враждебной стране и ярость из-за невозможности совладать с подобным противодействием даже самыми жесто­кими мерами. Массовые казни становились все более частыми. В каждой из стран, оккупированных нацистами во время второй мировой войны, есть свои селения-мученики, где жители были уничтожены, а дома разрушены: Лидице — в Чехословакии, Орадур — во Франции, Мардзаботто — в Италии. В СССР они насчиты­вались сотнями: не было такого города или района, где не проис­ходило бы массовых убийств. Всем известны названия немецких ла­герей смерти: Освенцим, Маутхаузен, Дахау, Бухенвальд. Множество аналогичных лагерей было устроено на советской земле: под Ригой, Вильнюсом, Каунасом, Львовом, Минском — если ограничиться лишь самыми крупными лагерями. Подсчитано, что жертвами оккупации стали примерно 10 миллионов советских граждан. Существует, од­нако, другая, еще более впечатляющая советская оценка. До войны во всех областях, подвергнувшихся затем немецкой оккупа­ции, прожи­вало в общей сложности 88 млн. человек; к моменту освобождения в них оставалось 55 млн. человек, причем большая часть недостаю­щих была убита или депортирована (остальные были призваны в Красную Армию или эвакуированы на восток). В таком городе, как Орел, из 114 тыс. жителей, живших там до войны, оставалось 30 тыс. То же было и в других мес­тах. Эта леденящая кровь картина и открывалась взору советских солдат при наступлении.

Понятно, что поведение захватчиков в СССР не могло вызвать симпатий у местного населения, да немцы, впрочем, и не ставили перед собой такой задачи. Это не означает, однако, что оккупанты совсем исключали из своего военного арсенала политические сред­ства. Напротив, по мере того как война принимала затяжной харак­тер, они все усердней старались использовать любые проявле­ния противоречий и размежевания в рядах противника в надежде осла­бить его. Успехи их в этой области были скудными как из-за того, что подобная задача была слишком далека от истинных целей окку­пации и применявшихся для их достижения методов, так и из-за недооценки действительной силы советского строя.

ИТОГИ И ПОСЛЕДСТВИЯ ВОЙНЫ

Победа в Великой Отечественной войне для нашего народа, еще означала, прежде всего, ликвидацию смертельной опасности порабощения и геноцида. Народ-воин снова стал народом-тружеником, Армия была сокращена в четыре раза, миллионы солдат вернулись домой. Мирная жизнь вступила в свои права. Эти итоги войны, достигнутые напряжением всех сил народа на фронте и в тылу, были неоспоримы.

В результате победы к Советскому Союзу по мирному договору с Финлян­дией была присоединена на севере область Петсамо и признана граница, ус­тановленная после советско-финской войны 1939—1940 гг. К России отошла северная часть Восточной Пруссии с Кенигсбергом. Литовской ССР была воз­вращена область Клайпеды. Завершился процесс воссоединения земель Бело­руссии и Украины. На Дальнем Востоке к СССР перешли Южный Сахалин и Курильские острова. Еще в октябре 1944 в состав РСФСР на правах автономной республики была включена Тува, которая с 1921 г. являлась независимым госу­дарством.

Резко возрос международный авторитет СССР и его роль на мировой арене. Победа способствовала росту национально-освободительного и коммунистиче­ского движения во всем мире.

Победа в Великой Отечественной войне стала величайшим праздником нашего народа, праздником «со слезами на глазах». Почти в каждой семье в день Победы люди снова и снова вспоминают свои жертвы и тяготы, по­гибших и умерших родных и близких. Война, по официальным данным, унесла 27 миллионов жизней. Невозможно, однако, точно исчислить потери партизан, подпольщиков, народного ополчения, истребительных батальонов, других вое­низированных формирований, воинов, скончавшихся от ран после войны, лю­дей, преждевременно умерших в тылу от тяжелых условий труда, голода, хо­лода и вызванных ими болезней. А ущерб от снижения рождаемости и высокой детской смертности? Это тоже трагические итоги и последствия войны.

Жертвы были следствием не только войны, но и бесчеловечной администра­тивно-карательной системы, которая рассматривала народ как «людские ре­сурсы» и тратила их безоглядно на фронте и в тылу. Отдельная человеческая жизнь значила ничтожно мало. Высока была смертность среди заключенных. Очень много людей погибло в результате депортации репрессированных наро­дов. Исследователи, пользуясь методом демографического баланса (разница между ожидаемой численностью к началу 1946 г. и фактической послевоенной численностью), определяют совокупную величину безвозвратных потерь — жертв войны — в сумме свыше 40 млн. человек.

Огромен был ущерб, нанесенный экономическому, социальному, культур­ному потенциалу страны. Были разрушены тысячи предприятий, железнодо­рожные пути, сократились посевные площади и поголовье скота. Лежали в руинах 1710 городов и поселков, 70 тыс. деревень, без крова остались 25 млн. жителей. Силы народа были на пределе, и в день Победы он не мог не думать о новой задаче — как восстановить разоренную войной жизнь? Война оставила глубокий след в духовной жизни общества, породила серьезные проблемы, ибо выявила не только лучшее в человеке, проверяя на готовность к самопожертво­ванию и подвигу. Война неизбежно расшатывает морально-этические устои, порождает, вседозволенность, жестокость, своекорыстие.

В годы войны народ-победитель осознал свои силы, свое достоинство, свое право на лучшую жизнь, на свободу, на демократические перемены. Но боль­шинству этих надежд не суждено было сбыться. Война способствовала консер­вации политической и экономической системы тоталитарной диктатуры. Культ Сталина достиг апогея. «Победителей не судят» — ошибки и просчеты оказа­лись как бы списанными Победой. А главное — укоренились стиль и чрезвы­чайные методы военного времени: привычка действовать приказами, командо­вать, а не руководить, нетерпимость к инакомыслию, уверенность в неисчер­паемости сил и ресурсов страны, в возможность решать новые задачи старыми и проверенными методами.

Все это рождало новые проблемы на пороге нового этапа жизни страны. Но тогда, в 1945 г., всех переполняло главное чувство — радость Победы.

За героические подвиги, совершенные в годы Великой Отечественной войны, почетного звания Героя Советского Союза – высшей степени отличия в нашей стране – были удостоены более 11 600 человек. Из них дважды и более раз удо­стоились столь высокой чести 115 человек.

Среди Героев Советского Союза военного времени – 86 женщин; открыла их список отважная партизанка З.А. Космодемьянская.

В списке Героев Советского Союза военного времени можно встретить вои­нов всех видов Вооруженных Сил: свыше 8 тыс. человек являются представи­телями Сухопутных войск, более 2 тыс. человек – Военно-воздушных Сил, бо­лее 500 человек – Военно-Морского Флота.

ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ КАМПАНИЯ И НОВЫЕ ЧИСТКИ

Выступая накануне выборов 1946 г. перед своими избирателями Сталин упо­мянул о неких, не названных им победителях, которые считают, что находятся вне критики, контроля, а тем более суда. «Победителей можно и нужно судить. Это полезно не только дела, но и для самих победителей: меньше будет зазнай­ства, больше будет скромности», — наставительно произнес он под смех и ап­лодисменты. Судя по его дальнейшим словам, имелись в виду вроде бы пред­стоящие выборы, суд избирателей над правящей партией. Однако последовав­шие вскоре события показали, что это был не столько демагогический прием, сколько прямая угроза в адрес причастных к победе и пока что ему одному из­вестных лиц.

Сталин собрал Военный совет, на котором были зачитаны эти показания, по­сле чего Жукова освободили от его обязанностей и послали командовать Одес­ским военным округом. На этом его заключения не кончились. За «непартий­ные разговоры» и «отсутствие партийной скромности», выразившиеся в том, что он «переоценил свою роль в Отечественной войне», его выводят из числа кандидатов в члены ЦК. Затем объявляют выговор за незаконное награждение 27 артистов. Следует еще одно, «последнее» предупреждение, а за ним предпи­сание выехать в Свердловск и принять там командование тыловым Уральским военным округом. «За присвоение и вывоз из Германии трофейного имуще­ства» (4 автомобиля, 132 картины известных живописцев, более 30 старинных ковров и т.п.) арестованы певица Лидия Русланова и ее муж-генерал. Но с пер­вого допроса стали интересоваться у них не только тем, что из этого было по­дарено Жукову, но и его «провокационными» высказываниями, «враждебными партии и государству».

Советская интеллигенция в целом разделяла общественные иллюзии, ха­рактерные для сталинского времени. Деятели культуры более или менее едино­душно славили партию, государство, вождя. Вот как характеризовал свое от­ношение к Сталину после возвращения с фронта будущий писатель и диссидент Виктор Некрасов: « Он, конечно же, понял теперь всю силу народа, поверив­шего в его гений, понял, что к потокам крови прошлого, не военного, а довоен­ного, возврата нет. И мы, интеллигентные мальчики, поверили в этот миф и с чистой душой и открытым сердцем вступили в партию Ленина—Сталина».

Гнев вождя был страшен. Еще более распалили его выдержки из зафиксиро­ванных чекистами «нездоровых», а порой и прямо «враждебных» высказыва­ний Зощенко и поэтессы Анны Ахматовой. В постановлении имелось прямое указание исключить их из Союза советских писателей и лишить права печа­таться. Так началось послевоенное идеологическое наступление на общество, наведение страха на творческую интеллигенцию.

«ЛЕНИНГРАДСКОЕ ДЕЛО» И НОВЫЕ РЕПРЕССИИ

Операция, подобная по своим масштабам той, которая будет описана, могла бы стать возможной, если бы она не сопровождалась всеобщей атмосферой страха. Органы репрессивного аппарата, политическая полиция и специальные войска Министерства внутренних дел никогда не уступали своих господ­ствующих позиций среди всех государственных учреждений и своей исключи­тельной власти, которую они приобрели в 30-е гг. Война не ограниченных пре­рогатив, не отменила их права на верховный надзор над армией, над Вооружен­ными Силами, административным аппаратом, т.е. как над каждым отдельным гражданином. Глава этих органов получил звание маршала. Воспоминания о 1936—1938 гг. еще свежи. Обширная сеть лагерей и тюремных колоний про­должала действовать. В годы войны освобождение людей из тюрьмы пре­кратилось. После победы начали освобождать небольшими партиями поли­тических заключенных, которые отбыли свои сроки. За этим следовала обычно ссылка или принудительное поселение с запретом проживать в крупных горо­дах (или же просто проживать в центральной части СССР). Начиная с 1948 г. многие из тех, кто остался на свободе, пусть и при этих ограничениях, вновь были призваны на основе простого административного распоряжения без предъявления обвинения в каком-либо новом нарушении закона. Их ссылали в еще более удаленные и трудные для жизни места, где население по большей части состояло из депортированных. Но этого момента об освобождении из за­ключения не могло быть и речи, разве лишь в редчайших случаях: действие многих приказов было продлено административным решением. В этих усло­виях даже временная отмена смертной казни, провозглашенная в мае 1947 г. (восстановлена она была в начале 1950 г.), не производила на людей сильного впечатления.

Повторный арест бывших политических осужденных совпал с общим уже­сточением репрессий, которые, хотя и не достигали прежних массовых масшта­бов 30-х гг., были достаточно широкими и порождали психоз страха. Публич­ных показательных, театрализованных процессов не проводилось. По какому-то странному правилу тех, кто с наибольшей яростью поносили на страницах печати, как, например Зощенко и Ахматову, не трогали, даже если они подвер­гались общему остракизму. Аресты производились в абсолютном безмолвии. Время от времени ударам подвергались наиболее видные социальные группы: интеллигенция, военные, те люди, которые имели какие-то контакты с ино­странцами.

АНТИСЕМИТСКАЯ КАМПАНИЯ

Наиболее ярким проявлением сталинского шовинизма в послевоенные годы стал антисемитизм. До этого в советской действительности не было ничего по­добного. Революция и большевистская власть энергично боролись с антисе­митскими тенденциями, которые на протяжении длительного времени в про­шлом насаждались среди народов империи политикой царизма. Хотя еврейский вопрос имел свою специфику, он рассматривался в СССР как часть более об­щей проблемы| совместной жизни и развития в рамках единого Союза множе­ство различных национальностей. За евреями признавалось право жить как са­мостоятельной нации, со своим языком и своими собственными культурными институтами. В 20-е гг. обсуждалась даже возможность предоставить им терри­торию, в своем роде советскую Палестину, сначала на Украине и в Крыму, а за­тем на Дальнем Востоке (в районе Биробиджана). Эти проекты, по своей сути весьма искусственные, полностью провалились.

В годы войны участь советских евреев на оккупированных территориях их была столь же ужасной, как и во всех европейских странах попавших под власть нацистов. В других районах страны евреи продемонстрировали не меньшую, чем русские, приверженность к делу Сопротивления и победы, будь то участие в боях в рядах Вооруженных Сил или труд в тылу.

СТАЛИНИЗМ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ СТРАНЫ

Вся послевоенная политика властей строилась на противоречиях между по­требностью в перестройке и возможностью сохранить неизменным политиче­ский строй.

1. Противоречия социально-политического развития . Завершение войны и эйфория после первых месяцев победы вселяли надежду на либерализацию политического режима, но уже в 1946 – 1947 гг. стало очевидным возвращение к политическим методам 30-х годов, характерными шагами в этом направлении стали:

— усиление уголовной ответственности за хищение государственного иму­щества до 25 лет заключения, а также за недоносительство и разглашение госу­дарственной тайны;

— создание в министерствах и ведомствах «судов чести» - общественных карательных органов для борьбы с «проступками» советских работников;

— репрессии в отношении репатриированных в СССР бывших советских во­еннопленных и угнанных в Германию мирных жителей (около 2 млн.), боль­шинство из которых оказались в лагерях или ссылке;

— репрессии в армии, возвращение к политике депортации народов и т.д.;

— обстановка «железного занавеса» (т. е. ограничения в области политиче­ских и гуманитарных контактов с зарубежными странами в условиях внешне­торговой государственной монополии).

При этом проводились отдельные преобразования в советской судебной сис­теме и др.

С 1949 г. был, свернут процесс обсуждения проектов новой Конституции и Устава партии, развернулись массовые репрессии, достиг своей высшей точки культ личности Сталина.

2. Апогей сталинизма . Сталинский политический режим полностью иден­тифицировался с советским социализмом, а решающая роль СССР в разгроме фашизма ассоциировалась пропагандой с именем Сталина. В результате возрос международный авторитет вождя, чему способствовал также всенародно отме­чаемый в декабре 1949 г. юбилей Сталина - 70-летие. Ему удалось вновь уси­лить жесткий контроль над жизнью общества, опираясь на систему репрессив­ных органов. Сталин держал в напряжении и всю номенклатуру. Он периодиче­ски совершал перестановки в партийном аппарате. С конца 40-х годов деятель­ность Политбюро была заменена системой «троек», «шестерок», «пятерок» (пе­ред смертью Сталина это — И. В. Сталин, Л. П. Берия, Г.М. Маленков, Н. А. Булганин, Н. С. Хрущев). Члены этих внеуставных органов партийной власти беспрекословно выполняли указания вождя.

3. Новый виток репрессий . Истребив в 20—30-е годы «ленинскую гвар­дию» и часть новых партийно-советских кадров, Сталин оставлял за собой право и в дальнейшем подвергать репрессиям любого — независимо от зани­маемого им места в партийно-государственной иерархии.

— Репрессии распространились на выдвинувшиеся во время войны партий­ные, хозяйственные и армейские кадры . В 1949—1952 гг. был организован процесс по так называемому «ленинградскому делу», в ходе которого были ре­прессированы руководители Ленинградской партийной организации, включая 1-го секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) И. С. Попкова, вы­ходцев из Ленинградской партийной организации — председателя Госплана Н. А. Вознесенского, председателя Совета Министров РСФСР М. И. Родионова и др.

Еще раньше в опале оказался маршал Г.К. Жуков, обвиненный в сколачива­нии группы недовольных генералов и офицеров, неуважении к Сталину.

— Чтобы предварить выражение недовольства существующим режимом вновь оказалась востребована тактика создания образа «врага народа». Для борьбы с влиянием Запада и космополитизмом в 1947 - 1949 гг. была использо­вана идеология антисемитизма. Создание государства Израиль и первые по­пытки некоторых советских граждан на новое место жительства вызвали рез­кую реакцию руководства партии. Опале подверглись ученые, композиторы, историки, писатели и обычные инженеры, которых выгоняли с работы, а мно­гих арестовывали. Был закрыт Московский еврейский театр. Подразумевались еврейские истоки в художественной традиции формализма и модернизма. С 1948 г. готовился и в 1952 г. был проведен процесс по «делу Еврейского анти­фашистского комитета» (в состав которого входили многие выдающиеся дея­тели нашей культуры), сфабриковано «дело врачей» (1952—1953г.).

— Депортации народов. Активное неприятие социалистических идей и ста­линского режима существовало в присоединенных к СССР перед войной за­падных областях Украины, Белоруссии, Прибалтике. Здесь широкий размах приобрела деятельность различных национальных движений, до начала 50-х годов велась вооруженная борьба против насильственной коллективизации и советизации. За участие в ней народы этих республик подверглись депортациям (в Западной Украине было выселено 300 тыс. человек; в Прибалтике — 400 тыс. литовцев, 150 тыс. латышей, 50 тыс. эстонцев).

Насильственно высылались и представители других народов (в частности, молдаване).

4. Идеология и культура в послевоенный период. В рамках сталинской политической системы власть продолжала осуществлять тотальный контроль над духовной жизнью народа, используя идеологический комплекс, в состав которого входило несколько основных компонентов.

• Большой акцент делался на усиление национально-патриоти­ческого чув­ства. В массовом сознании развивалось ощущение участи в новом великом деле — восстановлении разрушенной экономики и строительстве будущего своей страны, подчеркивалась вовлеченное советских людей в события всенародного и всемирного масштаба.

• При этом пропаганда была направлена на всестороннее укрепление культа личности Сталина. Эта пропаганда пронизывала науку и образование, литера­туру и искусство.

• В ходе борьбы с возникшими проявлениями свободомыслия — были при­няты специальные постановления. Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) обвинил издательство «Советский писатель» в пере издании «порочивших со­ветскую действительность и государственный аппарат» книг «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Постановления «О журналах "Звезда" и "Ленин­град"» (1946) содержали беспощадную критику творчества М. Зощенко и А. Ахматовой. Позднее появились аналогичные постановления о журналах «Кро­кодил» (1948), «Огонек» (1948), «Знамя» (1949). Итогом этого идеологического наступления стало закрытие ряда журналов, запрещение некоторых литератур­ных произведений.

Атмосфера «железного занавеса» привела к борьбе против западного влияния в отечественной культуре, которую возглавил член Политбюро, секретарь ЦК ВКП (б), А. А. Жданов. ЦК ВКП (б) в постановлении от 26 августа 1946 г. под­верг критике «линию» Комитета по делам искусств за «внедрение в репертуар театров пьес буржуазных зарубежных драматургов», что рассматривалось как пропаганда реакционной буржуазной идеологии и морали», как попытка отра­вить сознание советских людей», «оживить пережитки капитализма в сознании и быту». Были лишены возможности нормальной работы выдающиеся деятели культуры — литераторы А. Ахматова, М. Зощенко за «аполитичность и безы­дейность», художники А. 0смеркин, Р. Фальк, А. Шевченко, П. Корин, М. Сарьян и др.). В 1948 г. Первый Всесоюзный съезд советских композиторов об­винил известных композиторов Д. Шостаковича, С. Прокофьева, Н. Мясков­ского, А. Хачатуряна в антинародности и формализме.

Давление на представителей советской интеллигенции вызвало кризис отече­ственной культуры в послевоенный период.

• «Лысенковщина» в науке. После ареста в 1940 г. академика Н.И. Вавилова руководство сельскохозяйственной наукой в СССР, а с 1948 г. и всей биологи­ческой наукой было передано Т. Д. Лысенко. В августе 1948 г. на сессии ВАСХНИЛ Лысенко объявил все идеи и работы прогрессивных биологов «вне закона», как лженаучные, отошедшие от дарвинизма и принадлежащие «вейс­манизму-менделизму-морганизму». Была запрещена генетика как наука. В ре­зультате деятельности Лысенко страна понесла колоссальные материальные потери. Вместо работы по выведению новых сортов селекционеры были выну­ждены заниматься опытами по «вегетативной гибридизации», «переделке при­роды» растений и даже их «перевоспитанию». Была запутана система семено­водства и опытного дела, подорваны основы агрономии. В результате советская биология и сельскохозяйственная наука в целом значительно отстали от разви­тия мировой науки.

Возобновляется «чистка» рядов партийно-советского аппарата. Фабрикуется «ленинградское дело». Руководители Ленинградской партийной организации и почти все лица, выдвинутые за последние годы по рекомендации недавно скон­чавшегося Жданова, теперь обвиняются в том, что они противопоставляют себя Центральному комитету и лично товарищу Сталину. Их арестовывают и рас­стреливают.

Апогеем репрессий стало «дело кремлевских врачей», среди которых боль­шинство составляли евреи. Их обвинили в намеренном «сокращении срока жизни» или даже прямом умерщвлении ряда сталинских соратников. Идет уси­ленная подготовка к грандиозному судебному процессу, который должен 6ыл

завершиться вынесением смертных приговоров.

Этому помешала смерть Сталина. Он явно старел. В 1952 г., на XIX съезде Коммунистической партии Советского Союза (КПСС), как с того времени стала именоваться ВКП (б), он смог произнести всего лишь 8-минутную речь, посвя­щенную заданиям братских партий капиталистических стран. С отчетным док­ладом ЦК выступил Г.М. Маленков, ставший к тому времени вторым челове­ком в партии. Он же вел и первый пленум избранного на съезде нового Цен­трального комитета, на котором Сталин вдруг заговорил о том, что он уже не в состоянии выполнять все обязанности, на нем лежащие, и попросил освобо­дить его от функций Генерального секретаря, дабы кто-то другой вел заседание Секретариата ЦК

Какой же оставил своим наследникам страну Сталин? Пройдя сквозь горнила индустриального рывка и насильственной коллективизации, самоедских чис­ток и невиданной, разрушительной войны, СССР превратился в одну из двух сверхдержав, определявших судьбы мира. Советский Союз обладал теперь пер­вой в мире сухопутной армией и второй после США по объему промышленно­стью. Добиться этого удалось благодаря созданию и укреплению невиданной партийно-государственной системы управления экономикой и обществом, спо­собной мобилизовать все мыслимые и немыслимые материальные и духовные ресурсы для достижения определенной цели.

ЛИТЕРАТУРА

1. Политическая история России – док. ист. наук, профессор В.В. Журавлев

2. История России – Р.Н. Арсланов, В.В. Керов, М.Н. Мосейкина, М.М. Смирнова

3. История Советского Союза – Д. Буффа

* Масштабы явления побудили кое-кого из западных историков написать, что в начале войны советские солдаты не хотели воевать. На первый взгляд подобное пред­положение могло бы даже получить подтверждение в той подозрительности, с какой Сталин и после войны относился к людям, вернувшимся из плена. Однако оно опро­вергается той решимо­стью, с какой советские войска бились в первые месяцы войны всякий раз, когда им пред­ставлялась возможность. Огромная масса военнопленных была захвачена немцами в ходе колоссальных операций, по окружению, осуществлен­ных ими летом — осенью 1941 г. Речь шла о целых отсеченных соединениях, потеряв­ши ориентацию и связь между собой и с ко­мандованием. Конечно, в подобных обсто­ятельствах находились и люди, которые не думали ни о чем, кромесобственного спасения. Но не они определяли общую картину. Большое число пленных это свидетельство тяжести понесенных в начале войны поражений, а также замешательства и бес­порядка, в которыхнаходилась в этот период КраснаяАрмия;неподго­товленности ее личного состава и командования.