| С. Я. Бугаева
Облик административно-деловой, общественной и культурной жизни горного города Екатеринбурга до середины XIX в. определял горный чиновный мир во главе с главным начальником заводов "хребта Уральского". В штат горного правления, находившегося в самом центре Екатеринбурга, входило более 200 человек. Этот горно-административный монстр высоко возвышался над всем остальным городским начальством. Зенитом могущества горного ведомства были 30 - 50-е гг. XIX в. - времена генерала В. А. Глинки, когда горные инженеры надели военные мундиры и получили чрезвычайные права по управлению крепостным Уралом. Тогда же на них, как писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, пролилось "благословение божие", скрытое в земных недрах". Так назвал писатель екатеринбургскую золотую лихорадку. "Конечно, - рассуждал Д. Мамин-Сибиряк, - горные чины развернулись не на свое казенное жалованье /.../ Да и как было не жить, когда, с одной стороны, одно крепостное право что стоило, а с другой - золотые, или только позолоченные набобы не могли обойти горную чиновную семью. Тут и ревизоры, и отводчики, и контролеры, и исправники, и безымянная тьма чиновничьей мелочи - все ловили удобного момента" [1].
В 1860-е годы все рухнуло одно за другим: крепостное право, военные чины, власть над гражданским населением и непререкаемый авторитет. В тотальной переоценке ценностей конца 50-х - начала 60-х гг. горным начальникам вменялись в вину бюрократизм, казнокрадство, чинопочитание, кастовость и многое другое.
Перестройка горного ведомства наряду с внешней имела и невидимую сторону изменения сознания, общественной и профессиональной культуры горных инженеров. Фасадом реорганизаций было введение новых, теперь уже гражданских, мундиров сужение функций рамками производственно-хозяйственного управления, освоение опыта службы в предпринимательских хозяйствах. Потребовались огромные усилия по преодолению в уральском обществе стереотипов восприятия инженеров лишь как "печальной памяти деятелей казенного горного дела".
Одними из первых, кто попытался преодолеть государственно-ведомственный потолок общественной службы, были горные инженеры Н. А. Полков и П. К. Штейнфельд, учредившие первую еженедельную политическую и литературную газету - "Екатеринбургская неделя".
Н.А.Полков, управитель Каменского казенного завода и П. К. Штейнфельд были однокурсниками, выпускниками Горного института 1860 г.
П. К. Штейнфельд - горный деятель, редактор-издатель газеты "Екатеринбургская неделя"
П. К. Штейнфельд появился в Екатеринбурге в 1876 г., имея за плечами большой опыт работы на разных казенных заводах. В это время главным механиком горного правления работал его старший брат, Н. К. Штейнфельд. Видимо, он и поспособствовал назначению Павла Капитоновича на должность окружного механика Екатеринбургского завода, а в 1878 г., перейдя на службу в военное ведомство, освободил для младшего брата место главного механика уральского правления.
Это было время общественного оживления, усиления натиска на либеральные реформы Александра II со стороны и правых, и левых. Голос в защиту идей либерализма звучал негромко и в узких аудиториях. Пропаганда идеалов всеобщего счастья носила наступательный характер. В таких условиях за перо брались люди, далекие от журналистики.
Инициатором издания "Екатеринбургской недели" обычно называют Н. А. Полкова. Сын Штейнфельда Владимир Павлович в письме к краеведу Черданцеву (1939 г.) подтверждает это: "Идея издания в Е[катеринбур]ге первого периодического органа принадлежит Н[иколаю] А[лександрови]чу (Полкову. - Б. С.), но выношена была совместно с отцом /.../ Он был в больших приятельских отношениях с ним [2].
Первое ходатайство Н. Полкова в Главное управление по делам печати относится к 1877 г. Из прошения видно, что редакторство газеты Полков брал на себя, а вторым редактором просил утвердить А. А. Клопова, юриста по образованию. Эта кандидатура, после запроса в III отделение, сразу же была отклонена.
В 1878 г. Н. Полков, не дождавшись официального разрешения на издание газеты, неожиданно умер. Дальнейшие хлопоты по изданию взяла на себя вдова А. А. Полкова, дочь горного инженера А. Х. Зигеля. В письме к Н. А. Иосса она так объясняла свою позицию: "Пользуясь тем, что находятся люди, желающие издавать газету, я /.../ хлопочу об ней, как о лучшем памятнике, потому что, какова она ни будет, пользу краю принесет и одним этим уже осуществит его последнюю мысль" [3].
В мае 1879 г. А. А. Полкова была утверждена в правах издательницы, а П. К. Штейнфельд первым редактором [4]. 39-летний Павел Капитонович к тому времени один раз попадал в поле зрения политического сыска. В обзоре за 1875 г., сделанном майором корпуса жандармов по Екатеринбургскому уезду, П. К. Штейнфельд подозревался в связях и сочувствии политически неблагонадежным Н. Д. Сушиной и В. П. Обреимову [5]. Сообщение осталось без последствий.
О старшем лесничем уральских заводов В. Н. Мылове, сначала цензоре, а затем втором редакторе (утвержден в 1882 г.) В. Штейнфельд сообщает: "Отец с ним был в приятельских отношениях, их сблизила газета "Екатеринбургская неделя", в которой он нередко пописывал, к тому же был и первым назначенным Питером цензором ее. Последнее обстоятельство служило довольно часто причиной разногласий и столкновений его с отцом /.../ В критические минуты, когда отец подсовывал В[ладимиру] Н[иколаеви]чу могущую вызвать недовольство властей статейку, а В. Н. категорически отказывался ставить свою визу, отец всегда апеллировал к Ольге Николаевне и она умела вымаливать у мужа нужное разрешение"... [6] Как видно, провинциальная цензура носила тогда семейно-дружеский характер.
Самую значительную часть материала газеты составляла информация о горнозаводской, земской, культурной жизни края. Но просто информационная роль ее не устраивала.
С самого начала издания редакция "Екатеринбургской недели" заявила о своей задаче стать "голосом целого общества /.../, лучшего мыслящего меньшинства". Вот несколько отрывков из передовиц газеты:
1880. № 1: "Газете нашей желаем успеха в поисках за "общественным мнением" и, отыскав, что не легко, стать верным и свободным его выразителем".
1881. № 8: "Старые основы и не думают уступать своего места другим, новым, более отвечающим нашему положению в общей семье цивилизованных народов Европы /.../ новая жизнь требует новых условий жизни".
1883. № 1: "Мы обходим молчанием многое, что не может не обращать на себя нашего внимания/.../ Не могут же не понимать в административных сферах того, что шушуканье несравненно вреднее отзывается на настроении общества, чем прямое, откровенное высказывание вашей задушевной мысли/.../ Постараемся /.../ сузить сферу замалчиваемых вопросов/.../"
1883. № 5: "Мы понимаем, что можно быть недовольными данными условиями жизни и бороться путем убеждения /.../ Но мы отказываемся принять разумным требование немедленного упразднения того, что есть, без заранее обдуманного плана - чем заменить существующее /.../ Где участвуют силой, там либерализму нет места".
1883. № 35: "Надо идти на мировую с тем мнимым врагом человечества, который зовется капиталом... Капитал совсем не такой враг человечества, как его считают; по крайней мере и он составляет необходимое звено в цепи социальных условий /.../ Вопрос должен заключаться не в том, чтобы объявлять капиталу войну /.../, а в том, чтобы оградить общество от таких действий капитала, которые наносят обществу вред /.../ Придумать какие-либо общие меры для выведения труда из зависимости от капитала никогда не удастся. С такой мечтой давно пора расстаться, как и с мечтой о таком устройстве общества, при котором на долю всех доставалась бы одинаковая доля счастья".
1885. № 2: "Возьмите, например, вопрос об образе правления /.../ Россия присутствует при ошибках остальных народов, а потому ей легче устроиться образцовым образом /.../ Самою существенною частию, требующей реформы, являются наши министерства /.../. Поставив в более самостоятельное положение, /.../ избавив от необходимости испрашивать беспрестанно Высочайшего соизволения, /.../ позаботиться о постоянном контроле за их действиями /.../
1885. № 9: "Мы не сторонники народного самодержавия в том смысле, в каком понимают его приверженцы республиканского режима /.../ Лишь при единоличной самодержавной власти главы государства и возможно мирное преуспеяние страны /.../ Необходимо употребить все меры для того, чтобы оградить монарха от /.../ ошибок. В Земском соборе и Комитете министров, а также в проектированном нами порядке издания Высочайших повелений мы и видим радикальное средство для ограждения монарха от ошибок, а государство от последствий таких ошибок /.../ Монарху необходимо знать правду, знать взгляды народа /.../
В деле Главного комитета по делам печати под названием "По изданию "Екатеринбургской недели" [7] содержатся доносы добровольных и официальных цензоров. Так, в заявлении управляющего горными заводами В. Д. Черкасова сообщалось, что "не из лучшей части общества газета находит своих читателей среди масс заводского и сельского населения, для которых весь интерес газеты исчерпывается тем, в какой степени ловко и сильно "пропечатали" ту или иную личность... Главному управлению /.../, конечно, не известен внутренний смысл и действительное значение издания г. Штейнфельда, понятное лишь местным жителям". Напротив этого места чиновник цензорного ведомства отметил: "К сожалению так, потому что никто не читает" [8].
В мае 1884 г. пермскому губернатору пришла бумага с предупреждением для цензора (в это время обязанности цензора выполнял тюремный врач Сердобов) о возможности судебной ответственности: "И доныне продолжают помещать оскорбительные статьи, касающиеся домашней жизни частных лиц и известия, заключающие в себе явную ложь и клевету... Предупредить Штейнфельда, что если направление его газеты не изменится, то цензирование будет перенесено в Казань" [9].
2 апреля 1885 г. Совет Главного управления по делам печати заслушивал вопрос "о вредном направлении газеты "Екатеринбургская неделя". В протоколе этого заседания было отмечено, что "предосудительное направление /.../ начало обнаруживаться еще с 1882 г. /.../ Предупреждение издателя газеты коллежского советника Штейнфельда /.../ нисколько не повлияло на перемену в направлении издания". Далее подробно был доложен проект преобразования государственного устройства, помещенный в "Екатеринбургской неделе" в №№ 2-4 за 1885 г. "Номера, в которых напечатаны указанные статьи, высылались чиновником, цензирующим "Екатеринбургскую неделю" в Главное Управление не тотчас /.../, как бы следовало, а спустя две-три недели, вследствие чего Главное Управление не могло принять надлежащих мер к прекращению появления подобных статей" [10], - сообщалось членам Совета Главного Управления. Единогласное решение карающего органа было жестким: перенести цензуру в Казань или Москву.
За "Екатеринбургскую неделю" вступился екатеринбургский городской голова И. Симанов. В прошении на имя управляющего министерства внутренних дел он писал: "Наше городское общество как громом было поражено известием о том, что единственная наша газета поставлена в условия, почти невозможные для выхода в свет /.../ В семь лет установилась как между нашей думой и между губернской администрацией такая солидарность с редактором "Екатеринбургской недели", что мы все уверенно обращались к его содействию повлиять желательным путем на общество" [11].
В августе 1885 г. было разрешено цензуру на передовые, руководящие статьи перенести в Пермь, а остальной материал подвергать проверке в Екатеринбурге. Но в октябре 1885 г. из Главного управления вновь пришло нарекание в адрес газеты за то, что курсивом под передовой статьей была помещена подпись цензора: "печатать разрешается за теми исключениями, какие сделаны /.../ в количестве 97 строк. Цензор Алфиопов. г. Пермь. 30 сент. 1885 г."
Штейнфельду вновь поставили на вид "все неприличие его поступка" с предупреждением, что газету ждут "строжайшие меры". 4 ноября 1885 г. П.К.Штейнфельд передал право издания Г. А. Тиме в полную собственность, а через полгода издание перешло к А. М. Симанову, родственнику городского головы. В послужном списке в графе об образовании нового издателя значилось: "неоконченная екатеринбургская гимназия, как у оказавшего на годичных испытаниях неудовлетворительные успехи".
Так для горного инженера П. К. Штейнфельда окончилась попытка выйти за пределы своей основной профессии, чтобы стать выразителем мнения общества.
В декабре 1885 г. пермский губернатор телеграфировал в Главное управление: "Штейнфельд уволился". Действительно, в послужном списке П. Штейнфельда с 1886 г. появилось название новой малозначащей должности - чиновник по особым поручениям. Позже бывший редактор и главный механик стал заведовать Екатеринбургской лабораторией и золотосплавочною, прожив в Екатеринбурге до 1897 г.
В очерках, посвященных истории уральской журналистики, В. А. Павлов справедливо заметил, что "Екатеринбургская неделя" не удостоена сколько-нибудь значительного рассказа о ней" просто из-за традиции пренебрежения и замалчивания провинциальной журналистики [12]. Нам представляется, что в данном случае забвение связано еще и с предвзятым отношением к этому изданию с самого начала. Редакция "Екатеринбургской недели" не раз указывала на недоброжелательные отзывы о газете в различных изданиях. Так, в "Казанском биржевом листке" в 1881 г. корреспондент из Екатеринбурга писал: "Можно было бы думать, что время /.../ хоть понемногу будет шлифовать горно-чиновничий конгломерат /.../. Составляя плотно организованный круг (это почище некоторых монашеских орденов), горные инженеры /.../ продолжают относиться отрицательно к большинству нововведений на Урале - земству, суду, контролю, - а с теми из них, которые им особенно не по нутру, заводят борьбу соединенными силами. /.../ Явился новый орган общественности, местный печатный листок - "Екатеринбургская неделя" /.../ Газета издается семейством горного инженера, ее редактор горный инженер и даже цензор - старший горный лесничий". Подробно приведя эту характеристику, П. К. Штейнфельд горько заметил: "Уже не один раз, и притом в различных газетах приходилось мне читать корреспонденции из Екатеринбурга на тему: Штейнфельд де горный инженер, а потому в "Екатеринбургской неделе" не пишут о злоупотреблениях на казенных заводах" [13].
Самым авторитетным корреспондентом с Урала был в то время Д. Н. Мамин-Сибиряк. Именно с его легкой руки за газетой закрепилась недобрая слава.
В 1870 - 90-х гг. писатель жил в Екатеринбурге и в период редакторства Штейнфельда в газете не сотрудничал. Много позже, в 1890 г., отзываясь об одной из статей Шелгунова, где был "пропет дифирамб нашей "Екатеринбургской неделе", от которой напахнуло на г. Шелгунова "горным воздухом", Д. Н. Мамин-Сибиряк в частном письме к В. А. Гольцеву написал: "Эта газета 10 лет издается у меня под носом, и я, работая в десятках других изданий, не могу в ней участвовать именно из чувства порядочности. Сначала под редакцией Штейнфельда она писала в духе горных инженеров" [14]. В другом письме - к С. А. Кривенко, Д. Н. Мамин-Сибиряк дал аналогичную оценку: "в течение первых семи лет, когда она находилась под редакцией горного инженера П. К. Штейнфельда, служила интересам горного ведомства" [15].
Сегодня пришло время по-иному взглянуть на первый опыт местной журналистики и признать, что наш великий земляк был не совсем прав: налицо попытка выйти за пределы ведомственных интересов. Защита цивилизованного капитализма, умеренного либерализма, прав общества на свободное мнение, неприятие косности, рутины - все это делало честь новому "духу горных инженеров".
Список литературы
1. Мамин-Сибиряк Д.Н. Город Екатеринбург. Исторический очерк // Мамин-Сибиряк Д.Н. Собр. соч: В 12 т. Свердловск, 1951. Т.12.
2. ГАПО. Ф.790-р. Оп.1. Д.2618. Л.1об.
3. РГИА. Ф.945. Оп.1. Д.127. Л.7-7об.
4. А.А.Полкова была издательницей до 1883 г. и до конца 1885 г. вместе с сестрой мужа владела типографией. В 1883 г. издание было продано П.К.Штейнфельду; а типография - старшему лесничему Г.А.Тиме.
5. ГАРФ. Ф.109. 3 колл. 1875. Д.22. Л.33.
6. ГАПО. Ф.790-р. Оп.1. Д.2618. Л.5.
7. РГИА. Ф.776. Оп.6. Д.190. Л.1-189.
8. РГИА. Ф.776. Оп.6. Д.190. Л.44-45.
9. РГИА. Ф.776. Оп.6. Д.190., Л.148.
10. РГИА. Ф.776. Оп.6. Д.190. Л.119.
11. РГИА. Ф.776. Оп.6. Д.190. Л.174.
12. Павлов В.А. Очерки истории журналистики Урала. Екатеринбург, 1995.Т.2. Кн.1. С.138.
13. Екатеринбургская неделя. 1881. № 29. С.405-406.
14. Архив В. А. Гольцева. М., 1914. Т.1. С.310.
15. Якушин Н.И. Неизвестные письма Д.Н.Мамина-Сибиряка // Учен. зап. Ленинград. пед. ин-та. Т.309: Очерки по истории русской литературы. Л., 1966. С.358.
|
