|
В России труды этого крупнейшего русского военного стратега не переиздавались с довоенных времен, а в США по его книге «Стратегия» преподают и сегодня. В этой работе убедительно и аргументированно раскрывается взаимосвязь военных и экономических целей каждой войны.
Александр Андреевич Свечин
***
Александр Андреевич Свечин (1878-1938) — один из нескольких русских военных стратегов, признанных в мировом масштабе. В России его труды не переиздавались с довоенных времен, а в США по его книге «Стратегия» преподают и сегодня. В конце 20-х — начале 30-х годов Свечин в серии своих печатных работ аргументированно предсказал весь ход Великой Отечественной войны.
Свечин понимал в современной стратегии и тактике едва ли не лучше всех в РККА. Он абсолютно точно и аргументированно предсказал весь начальный этап второй мировой войны. Свечин считал, что Польша будет первым объектом гитлеровской агрессии, из-за того что расположение ее войск будет крайне выгодным для немецкого удара. Еще в 1924 году Свечин выступил против мнения о том, что будущий агрессор будет наносить главный удар по наиболее экономически развитым регионам Советского Союза. Свечин первым выдвинул тезис о том, что на начальном этапе будущей войны политические цели противника будут преобладать над экономическими. Особенную тревогу у Свечина вызывала судьба Ленинграда. Он предостерегал против дальнейшей концентрации промышленности и населения в этом гигантском городе, крайне уязвимом для окружения в силу его географического положения.
В начале 1930-х годов Сечин был обвинен в потворстве организаторам готовящейся интервенции в СССР. Александр Андреевич был заключен в концлагерь сроком на 5 лет. Непосредственным поводом для ареста было поддержание Свечиным знакомств с бывшим царским генералом, крупным и разносторонним военным специалистом Снесаревым, арестованным раньше. Снесарев был личным врагом Сталина еще со времен Гражданской войны.
Свечина освободили, но без извинения, без снятия судимости, разрешив «свободное проживание по СССР». Он был восстановлен в кадрах армии, но в течение нескольких лет не получал определенной должности, состоя в распоряжении Разведупра Генерального штаба.
В 1936 году Александр Андреевич был назначен помощником начальника кафедры военной истории Академии генштаба. Незадолго перед этим, он получил звание комдива (генерал-майора). Но милость фортуны была недолгой: в 1938 году его арестовали во второй раз. Основанием для ареста была написанная Свечиным собственная биография: он написал, что у него есть родной брат Михаил, бывший царский генерал: «В гражданской войне он активного участия не принимал, но эмигрировал — работал в Ницце, во французском банке скромным бухгалтером…»
Было еще одно более роковое обстоятельство, отраженное в личном деле Свечина его собственной рукой: «В январе 1917 года я принял предложение Колчака (тогда командующего Черноморским флотом) принять командование 2-й Черноморской дивизией, формируемой для захвата Константинополя…» Свечин был быстро осужден и отправлен в лагеря, где вскоре умер.
«Несмотря на то, что мне скоро исполнится 59 лет, язык мой остается несдержанным и выкладывает все, за исключением, разумеется, доверенной мне военной тайны», — написал он перед своим вторым арестом.
Предлагаемый текст являет собой отрывок из наиболее известной работы А. А. Свечина «Стратегия», в котором убедительно и аргументированно раскрывается взаимосвязь политического военного искусства с экономическими и деловыми целями каждой войны.
***
Наступление и оборона в историческом масштабе
Неподвижность, состояние равновесия в системе человеческих группировок представляет иллюзию, разделяемую лишь некоторыми пацифистами и отсталыми государствоведами. Различный темп и направление развития экономической жизни дают перевес одним государствам и нациям над другими. Этот перевес находит себе самое различное выражение — в виде расширения экономической деятельности, накопления материальных запасов, большего прироста населения, лучшего технического оборудования территории, возможности содержать большую и лучше снабженную вооруженную силу, организации более сильной центральной власти и усилении единства государства, расширении зависимости, в которой от него находятся другие государства.
На фоне этого политико-экономического процесса у различных группировок возникают свои классовые, национальные и местные, колокольные интересы; является необходимость борьбы в целях защиты последних. Господствующий в государстве класс склонен рассматривать свои интересы, как государственные, и прибегает к помощи государственного аппарата для отстаивания их.
Политическое искусство
Всякая борьба за свои интересы только тогда может вестись достаточно сознательно и планомерно, если будут уяснены ее цели. Эти цели, приведенные в систему, образуют программу — определенный идеал данной группировки. Такие программы иногда восстанавливаются только историком; иногда они существуют в письменном виде, но по своей одиозности не оглашаются. Часто их оглашают в умышленно искаженном виде, чтобы иметь возможность втянуть в данную группировку возможно большие массы.
Организации отдельных группировок, в целях борьбы за определенную программу, называются политическими партиями, так как политика, это — искусство ориентировать борьбу в целях проведения программы определенной группировки. Поскольку в основе каждой программы лежат экономические интересы, и экономика является основой развивающегося исторического наступления, мы можем видеть в политике «концентрированное выражение экономики». Только те движения, в основе которых лежат реальные интересы, могут получить крупное значение. Даже такой националистический писатель, как генерал фон дер Гольц, признает, что чистый патриотизм представляет сырой порох, и массы им не взрываются.
Но политика является и «искусством маневрировать миллионными массами»; действительно, в обстановке противодействия других группировок только в исключительно благоприятных случаях политика получает возможность избрать прямой путь к цели; очень часто политике приходится выжидать, отступать, избирать окольные пути и вести за собой при этом массы. Искусство политика, действующего на основе выработанной уже программы, заключается в том, чтобы указывать ближайшие цели для конкретной работы. Политика, которая игнорировала бы эти ближайшие цели и все внимание уделяла бы конечному идеалу, представляла бы печальное перерождение практического искусства в социологию или философию истории. Воображаемая логическая линия, соединяющая последовательные этапы, которых мы стремимся достигнуть, и ориентирующаяся на идеал программы, называется политической линией поведения.
Господствующему в государстве классу приходится не только бороться внутри государства за проведение определенной программы, т.е. вести определяемую его интересами внутреннюю политику, но и отстаивать свои интересы в сношениях с другими государствами, т.е. вести внешнюю политику. Последняя, очевидно, определяется, прежде всего, внутренними интересами данного класса и является логическим продолжением внутренней политики. Но она зависит и от направления политики других государств. Господство правящего класса только тогда является прочным, когда он не слишком узко толкует свои интересы; гегемон, ведущий внешнюю политику, не может, не вызвав гибельного кризиса, жертвовать интересами общего исторического целого.
Политика — внешняя и внутренняя — является руководящим мотивом решений истории.
Насилие
Политическая борьба, проникающая все существование человечества, ведется обычно в рамках условий, созданных господствующими классами, т.е. в рамках законности. Бывают, однако, моменты, когда создается обстановка, при которой эта борьба обращается в насилие.
Если дело идет о внешней политике, то нарушаются нормы международного права; обиженная сторона, располагающая достаточной силой, не всегда ограничивается простым протестом, и политическая борьба принимает форму войны. Если дело идет о внутренней политике, то обращение к насилию со стороны одного из негосподствующих классов или негосподствующих национальностей выливается в гражданскую войну. О насилии господствующего класса мы не говорим, так как оно имеет место каждый миг существования государства и составляет сущность его бытия.
Пацифистский уклон философского мышления XVIII века, в связи с непониманием исторического процесса, приводил к тому, что войны рассматривались в плоскости права, как несправедливое нападение сильного на слабого; идеал XVIII века заключался в сохранении существующего политического равновесия.
Однако, в современной действительности сам мир, прежде всего, является результатом насилия и поддерживается насилием. Каждая граница государства является результатом войны; и очертание на карте всех государств знакомит нас со стратегическо-политическим мышлением победителей, а политическая география и мирные договоры являются и стратегическим уроком. В каждом углу центральной Европы мы встречаем «ирреденту», т.е. захваты территории, не возвращенные по принадлежности, противоречащие стремлению народов к самоопределению.
… Было бы ошибочным приписывать происхождение войн недостаткам различных правительств — монархических или республиканских. Причины войн лежат в экономическом неравенстве, в противоречии между интересами отдельных группировок, во всех условиях исторического процесса, и, прежде всего, в частной собственности на орудия производства. И гражданские и внешние войны являются пока неизбежными издержками истории.
Война — часть политической борьбы
Таким образом, внешние и гражданские войны не представляют чего-либо самодовлеющего, а образуют только часть непрерывного политического взаимодействия человеческих группировок. В течение самой войны политическая жизнь ведущих ее государств не прекращается, а продолжается.
Война является только частью политической борьбы. Политическое искусство заключается в том, чтобы отстаивать интересы определенной группировки среди всех других. Оно работает в атмосфере скрещения многих сил; хотя экономика и определяет в основном их вражду, содействие или нейтральность, однако, в различные моменты не только меняется напряжение встречаемого противодействия или помощи, но даже союзник может стать врагом, и наоборот. Военное искусство принципиально признает лишь две стороны на баррикаде, возводимой войной: наша и неприятельская. Но в течение военных действий приходится весьма серьезно учитывать интересы третьих политических группировок, не занявших еще определенных позиций на нашей или неприятельской стороне, и заботиться о сохранении единства в нашем лагере и о разложении неприятельского; это чисто политические задачи, и решаться они должны политикой; так как руководство военными действиями представляет лишь одну, хотя а существенную часть этого политического решения, то оно должно подчиняться требованиям политики.
Борьба за экономическую боеспособность
Из изложенного следует, что вся международная жизнь в мирное время представляет сплошное столкновение интересов отдельных государств, ведущих непрерывную экономическую борьбу. Нас интересует та сторона этой борьбы, которая имеет в виду военные интересы. Для стратегии далеко не безразлично то или иное решение экономических задач. Современная политическая мораль гласит: хочешь мира, готовься к войне. Каждое государство, чтобы не быть застигнутым врасплох, уже в мирное время стремится установить у себя известное согласование между своим хозяйственным развитием и экономическими предпосылками успешного ведения войны. Подобное стремление ведет к тому, что экономика, развиваясь, планомерно приспособляется к задачам, которые выпадут на нее с началом войны. Уже одно ожидание войны, подготовка к ней, деформирует экономику, изменяет соотношение между отдельными частями народного хозяйства, заставляет применять иные методы.
Внешняя торговля
Малые государства, вследствие сравнительного однообразия производимых ими товаров, находятся в очень большой зависимости от внешних рынков. Румыния в мировую войну страдала от избытков нефти и пшеницы и вынуждена была выписывать себе военное снаряжение из Франции далеким кружным путем через Архангельск. Размер территории малых государств не позволяет найти уголков, где военная промышленность их могла бы беспрепятственно работать во время войны. Это заставляет их в большинстве случаев отказаться от попытки подготовиться к самостоятельному ведению войны путем создания на своей территории особого экономического целого и держаться более естественных путей хозяйственного развития. Поэтому малые государства часто обгоняют в хозяйственной области большие континентальные государства, облачающиеся уже заблаговременно в тяжелые доспехи боевой экономики.
Большое континентальное государство находится в несравненно меньшей зависимости от внешнего рынка; его промышленность работает преимущественно на своем сырье и преимущественно для внутреннего рынка. Тенденция к обособлению в отдельный хозяйственный организм ведет, однако, весьма часто к повышению себестоимости продукции, так как многие отрасли производства приходится организовать при менее выгодных, по сравнению с другими пунктами земного шара, экономических предпосылках. Такое производство приходится защищать покровительственными таможенными пошлинами и льготными железнодорожными тарифами.
Для всякого государства, не имеющего возможности, в случае войны, обеспечить за собой свободу морских сообщений, политика покровительственных пошлин является желательной с точки зрения военной экономики, так как она подготовляет государство к предстоящей ему более или менее тесной блокаде. Принцип свободы торговли могла сохранить до последнего времени лишь одна Англия; но это было результатом ее господства на морях и возможности обеспечить в течение войны беспрепятственный подвоз в свои порты. Подводная блокада уже вынудила Англию временно, на вторую половину мировой войны, перейти к самому энергичному покровительству сельскому хозяйству (обеспечение для сельских хозяев высоких хлебных цен, выписка 5 тысяч тракторов Фордзон и т. д.). Если бы чрезвычайно выгодное положение Англии в отношении свободы морских сообщений было поколеблено успехами подводных лодок и воздушного флота, то и Англии, конечно, пришлось бы перестроить в корне свою экономическую систему.
Германия в 1902 г. стала на путь высоких хлебных пошлин. Германские аграрии утверждали, что высокие хлебные цены, удовлетворяя их классовым интересам, в то же время значительно повысили экономическую боеспособность страны. Приводимые ими статистические данные, быть может, не вполне беспристрастные, все же неопровержимо, свидетельствуют о связи между хлебными ценами и урожайностью. За 12 лет (1895-1907), в связи с поднявшимися ценами, количество крупного рогатого скота в Германии увеличилось на три миллиона голов, свиней — на 5,3 миллиона, урожай ржи — с 6,6 миллиона тонн на 12,2, пшеницы — с 2,8 милл. тонн на 4,65, ячменя — с 2,4 милл. тонн на 2,67, овса — с 5,2 милл. тонн на 9,7, картофеля — с 31,7 милл. тонн на 54,1. Несмотря на быстрый рост населения городов, Германия в 1900 г. покрывала иностранным продовольствием 16% общей потребности, а в 1906 г. — только 10%. Голодная блокада в течение мировой войны в конце концов сломила Германию; но если бы таможенная политика не развила почти вдвое ее сельского хозяйства, то она была бы вынуждена капитулировать, не дождавшись урожая 1915 г.
Развитие промышленности
Мобилизация промышленности значительно облегчается предшествующей экономической подготовкой. Каждое государство, вступающее в борьбу с Англией, будет отрезано от мирового источника азотистых солей — чилийской или индийской селитры, без коих невозможна фабрикация пороха и каких-либо взрывчатых веществ. Этим обусловливается огромное значение производства азота из воздуха для всякого государства, ведущего самостоятельную политику.
Значение красочной промышленности точно так же вырастает, так как ее оборудование и полуфабрикаты весьма пригодны для изготовления химических отравляющих веществ. Естественно, что все государства мира стремятся теперь производить анилиновые краски у себя дома и более или менее следуют примеру Англии, установившей в 1920 году (Deys Stuff act) ввоз в Англию красок лишь с особого каждый раз разрешения. Война поглощает огромное количество меди; следовательно, на производство меди на медноплавильных заводах нельзя смотреть лишь под углом зрения экономической выгодности или убыточности.
Отметим здесь же основное противоречие германской политики: постройка большого линейного флота выражала стремление Германии вступить в соперничество с Англией за господство на морях, за свободу торговли; а покровительственные хлебные пошлины знаменовали континентальное направление политики, изготовку к борьбе с Россией. Эта недостаточная целеустремленность германской политики облегчила Англии задачу политического окружения Германии и, в конечном счете, привела к разгрому последней. В борьбу с Англией Германия могла вступить, только будучи на русском хлебе; в борьбе же на континенте наличность большого флота, пугавшего Англию, могла явиться только помехой. Александр Македонский, намечая в свое время завоевание Персии, не раздробил своих средств и на постройку флота и на организацию сухопутной армии.
Заблаговременная заготовка заграничного сырья (при невозможности располагать своим сырьем) представляет огромные затруднения, связанные с выделением крупных мертвых капиталов, которое затруднит самое богатое государство. Иногда можно выйти из затруднения путем предоставления льгот частной инициативе по завозу и хранению на складах данных продуктов. Так, в Германии, перед мировой войной, существовал проект создания в Кенигсберге и Данциге обширных элеваторов для беспошлинного и льготного завоза и хранения русского хлеба, в ожидании выгодных цен. Этот проект мог несколько облегчить продовольствие Германии в случае войны, но он не был осуществлен из-за сопротивления германских аграриев, опасавшихся постоянного давления больших видимых запасов на хлебные цены. Идея свободных портов может в будущем дать многое для повышения наличного товарного фонда.
Экономические позиции за рубежом
В эпоху империализма капиталистические отношения перерастают рамки отдельных государств, и капитал захватывает позиции далеко за рубежом своего государства. Экономическая активность является признаком экономического расцвета. Эксплуатация колоний, пароходные линии между иностранными портами, участие в прибыльных заграничных предприятиях — железных дорогах, банках, промышленности, плантациях, организация на чужбине мощных складов товаров, помещение денег в иностранные займы — все это типичные проявления империализма.
Экономическая активность позволяет проявляющим ее государствам в мирное время значительно расширить свое политическое влияние и даже поставить слабые в экономическом отношении государства в вассальные к себе отношения (Англия и Португалия). Но обширные экономические позиции за рубежом имеют и обратную сторону, поскольку они не могут быть защищены вооруженной силой и подрывают экономическую боеспособность государства.
Географическое распределение промышленности
Мы окажемся перед тем же, по существу, вопросом, если перенесемся от правового понятия границы между двумя государствами к военному представлению о рубеже, более или менее надежно прикрывающем лежащую позади территорию при имеющихся в стране вооруженных силах и своим удалением от врага обеспечивающем от бомбардировок и других покушений неприятеля.
Важно добиться группировки всей военной промышленности и развития промышленных центров именно в хорошо защищенных своим географическим положением районах, притом по возможности ближе к источникам топлива и сырья. Угрожаемые пограничные районы, будучи перегружены промышленностью, крайне стесняют маневрирование, требуют выделения крупных сил и дорогой долговременной фортификационной подготовки для своей защиты и, несмотря на это, часто будут отданы во власть противника. Сосредоточение французской промышленности, особенно металлургической, на севере Франции крайне невыгодно сказалось на ведении французами войны. К счастью Франции, ее важнейшие военные заводы — Шнейдера оказались расположенными в центре (Крезо) вне занятого немцами района, а огромную потребность в стали обеспечил подвоз из Америки. Наличность лотарингской промышленности (Саарский угольный бассейн), быть может, склонила немцев отказаться от разумного плана Мольтке старшего — ограничиться, при борьбе на два фронта, обороной против Франции.
Точно так же опасным представляется сосредоточение целой отрасли промышленности в одном пункте.
В Париже сосредоточена вся французская авиационная промышленность, вся оптическая промышленность все мастерские точной механики и почти три четверти производства автомобилей. Известное рассредоточение увеличило бы способность Франции к обороне. Угроза Силезскому промышленному району в начале ноября 1914 г. со стороны русских армий вынудила Людендорфа начать, не дождавшись двух недель до прибытия больших подкреплений с Западного фронта, Лодзинскую операцию, что спасло, быть может, две-три русские армии от полной катастрофы. Для царской России такую же невыгоду представляла группировка промышленности в западных губерниях (Лодзь, Варшава, Белосток, Шавли, Рига); часть ее пришлось отдать неприятелю, часть удалось эвакуировать, загромоздив, однако, железнодорожный транспорт — в момент особенной его важности для военных целей. Точно так же весьма невыгодным являлось то обстоятельство, что в довоенное время Петроград снабжался преимущественно английским углем, а западные губернии — углем из Домбровских копей, лежавших на границе Силезии и утраченных нами в первый же день войны. Отсюда возникла дополнительная нагрузка, с началом войны, Донецкого угольного бассейна, который не был подготовлен к ней мирным развитием, и весьма солидное дополнительное обременение транспорта.
В настоящее время некоторые сомнения вызывает ленинградская промышленность. Царское правительство умудрилось сосредоточить в Петрограде много учреждений, не стесняясь тем, что оно вступало при этом в борьбу с природой. Ленинградская промышленность в 1925 г. представляла 14,6% всей промышленности СССР. В том числе в Ленинграде было сосредоточено: 56% резиновой промышленности, 48% — электротехнической, свыше 13% — металлической промышленности, главным образом, столь важная для мобилизации промышленности постройка двигателей дизель, станков, оборудования.
Ленинград теперь является у нас таким же пограничным городом, как во Франции перед мировой войной — Нанси. Положение этой древней столицы Лотарингии сильно стеснило свободу действий французских армий в августе и сентябре 1914 г. Невыгоды стратегического положения Ленинграда еще усугубляются удалением его от источников топлива, хлеба и сырья. В мирное время это удаление отражается лишь на повышении себестоимости ленинградской продукции, что отчасти компенсируется хорошим фабричным оборудованием, наличием традиций производства, квалифицированных рабочих и жилищной площади. Но в военное время придется считаться уже не только с накладными расходами, но с разрушающим транспорт длинным пробегом вагонов с сырьем, топливом и продовольствием, что представляет весьма нежелательное осложнение военной экономики.
Коренная ломка в хозяйственных вопросах вызывает тяжелые, болезненные явления. Но мудрая экономическая политика, последовательно проводимая в течение десятилетий, может постепенно перенести центр тяжести промышленности в районы, более выгодно расположенные с точки зрения. Экономических условий ведения войны. Крайняя осторожность при воздействии на естественный ход экономического развития все же неравносильна предоставлению ему возможности расти стихийно. Политика установления цен и железнодорожных тарифов, распределения заказов и кредита, строительства новых путей сообщения, жилищной площади, фабрик должна постепенно, но твердо вести к указанной цели.
Нефть Баку и Грозного может быть переработана на месте, что вполне удовлетворило бы требования стратегии; но в экономическом отношении как будто представляется выгодным направить значительную се часть к портам Черного моря, по нефтепроводам, и здесь перерабатывать на перегоночных заводах. Однако, продукция последних, столь важная для военных целей (бензин, полуфабрикаты для взрывчатых веществ и т.д., окажется под угрозой господствующего на море флота. Вопрос о выгоднейших пунктах переработки нефти может быть, очевидно, решен лишь при внимательном подсчете не только экономических, но и военных плюсов и минусов.
Точно так же постройка могучих источников электрической энергии — Днепрострой, Свирстрой — которым в будущем суждено индустриализировать целые районы, требует не только предварительной технической и экономической, но и компетентной стратегической экспертизы.
Размах экономической борьбы
Экономические цели войны подчиняют себе усилия на всех фронтах борьбы, образовавшихся в войне.
Экономическое оружие обоюдоостро, и часто наносит одновременно себе такие же раны, как и противнику. Мы это говорим не в смысле широкой экономической философии, например, в том, что конкуренты Германии, разгромив последнюю, потеряли свою лучшую покупательницу.
Надо каждый раз основательно взвесить, чьи потери от развития враждебных действий будут серьезнее и иметь более решающее влияние на исход войны. Германия в мировую войну запретила вывоз во враждебные страны, через посредство нейтральных стран, своих анилиновых красок и медикаментов. Конечно, текстильная промышленность Антанты почувствовала известные затруднения, английские ситцы временно стали удивительно линючими; врачи, прописывая рецепты, стали испытывать некоторые затруднения; но, в общем, мероприятия Германии не нанесли ли больше ущерба ей самой, подорвав ее монопольное положение в этих отраслях промышленности и лишив ее на время войны выгодных статей вывоза?
Каждое экономическое наступление вызывает к жизни противодействующие силы. Нельзя отрицать известного воодушевления, с которым различные классы русского народа отнеслись в 1914 году к началу войны с Германией. Между тем, войне предшествовали полуторавековые мирные соседские отношения. Мы объясняем это воодушевление тем, что Россия с XVIII века представляла поле наступления немецкого капитала, труда и культуры. Русская буржуазия таила зависть к более дельной германской буржуазии, к преуспевающему в России немецкому фабриканту или булочнику. Помещики жаловались на высокие хлебные пошлины, проведенные немецкими аграриями, крестьяне думали о дележе земель немцев-помещиков и колонистов. Германофобские чувства охватили даже значительную часть интеллигенции. Один из учеников Дельбрюка, петроградский профессор истории Митрофанов, излил своему наставнику перед самой войной очень широко распространенные в русской провинции враждебные немцам мелкобуржуазные настроения. Родина славянофильского шовинизма, Чехия, не пропиталась ли она враждой к Германии еще в XV веке из-за попыток колонизации ее немцами?
Чтобы помешать поставкам Соединенными Штатами военного снаряжения Антанте, Германия попыталась организовать в Америке, в широких размерах, саботаж; устраивались несчастные случаи на заводах, перекупалось необходимое для них сырье, производился умышленно брак, среди рабочих сеялось возбуждение. Германия связалась с ближайшим недругом Соединенных Штатов — слабой Мексикой. Эта неумная политика привела к тому, что Германия скомпрометировала 20 миллионов граждан Соединенных Штатов, немцев по национальности; им пришлось доказывать, что они американцы, а не немцы, и презирают немецкие способы борьбы. Результатом было то, что 20 миллионов немцев потеряли возможность проявлять какую-либо политическую активность и не могли возвысить свой голос против вступления Соединенных Штатов в войну с Германией. Немецкая экономическая активность дала только лишнее оружие врагам, Вильсон, объявляя войну своим посланием 2-го апреля 1917 г., мог сослаться: «прусское самодержавие повсюду затеяло преступные интриги против нашей промышленности и нашей торговли. Его интриги едва не посеяли смуту в нашей стране».
Вполне возможно, что экономическое наступление не представит выгод ни для одной из воюющих сторон, и военные действия будут развиваться без параллельных схваток на экономическом фронте. Такова была война в 1870 году: слабейшая в экономическом отношении Пруссия ограничивалась действиями на вооруженном фронте, а богатая Франция не могла обострять экономической борьбы, так как ее военные дела шли плохо, и в руках немцев находились ценные залоги.
Точно так же, со стороны слабых экономически России и Италии было разумно не обострять в течение мировой войны экономической борьбы с Германией. Момент возникновения экономического фронта относится здесь не к началу войны, а к более поздним периодам. Еще осенью 1915 г. в Петрограде спокойно проживало 250.000 немцев, наполовину германских подданных, продолжая свои торговые и промышленные дела; через Скандинавию русская торговля с Германией неофициально продолжалась. Для царского правительства начинать внутри России травлю ненцев было политически невыгодно. Но этого добивалась Антанта, добивалась московская буржуазия, видевшая конкуренцию себе в немецкой контрабанде, и в немецких дельцах внутри России. Начало было положено погромом немецких магазинов в Москве весной 1915 г., затем началось преследование немецких товаров, высылка лиц немецкой национальности, секвестр их собственности и т. д. Все эти меры весьма ускорили гибель старого режима.
Италия 23 мая 1915 года объявила войну Австро-Венгрии, но не Германии; с последней она осталась в торговых отношениях, так как нуждалась в подвижном составе для железных дорог, и в угле, которые поставляла ей Германия. Только через 15 месяцев, под жестоким давлением Антанты, в надежде на скорый конец войны (момент выступления Румынии) и дабы получить право на участие в контрибуции, которую будет платить Германия, Италия вступила в борьбу с Германией и на экономическом фронте, объявив последней войну. Таким образом, и во времени и в пространстве экономическая борьба может не совпадать с вооруженной борьбой.
Надо помнить, однако, что не всегда в нашей власти будет уклониться от действий на экономическом фронте; на удары противника придется отвечать соответственными мероприятиями. Экономическое оружие приобретает особенное значение, если война складывается на измор. К нему всегда особенно охотно обращаются капиталистически сильные англо-саксонские государства. В будущем войны, невидимому, будут сопровождаться такими же ужасными экономическими схватками, как борьба Наполеона I с Англией (континентальная система), или война Севера и Юга Соединенных Штатов (голодное удушье Юга), или же последняя мировая война. Чем слабее государство в экономическом отношении, тем больше внимания надлежит уделять экономическому фронту, чтобы он: не оказался прорванным.
Экономический план войны
Старая стратегическая мудрость ограничивала объем планов кампании моментом решительного столкновения. Считалось чистой предвзятостью сколько-нибудь подробно разрабатывать дальнейшие действия, так как, де, на другой день после исхода решительного столкновения придется действовать в совершенно новой обстановке. Таким образом, план кампании подробно разрабатывал лишь подготовительные операции, занятие исходного положения к решительным действиям.
Еще большую ограниченность, еще больший перенос центра тяжести на разработку подготовительных мероприятий следует рекомендовать для разработки экономического плана, так как экономический фронт войны не является самодовлеющим, и тот или иной оборот военных действий может совершенно изменить и требования, предъявляемые к экономике, и обстановку, в которой она будет их выполнять.
Однако, экономический план не должен представлять только простой перечень целей экономической подготовки; если нельзя выступать с пророчеством относительно действительного хода событий или нагромождать предпосылки на предпосылки (если на если), то экономический план все же должен намечать такую линию экономического поведения, которая не привела бы нас в тупик ни при каких возможных вариантах.
План должен основываться исключительно на действительности. Составлению его должно предшествовать всестороннее изучение своих и неприятельских экономических сил. Нужна дельная постановка экономической статистики, дополнительные исследования об экономических возможностях, экономическая разведка. Последняя должна охватывать не только возможных противников, но и все передовые в экономическом отношении страны, так как условия мировой экономики должны быть ясны для составителя экономического плана войны. Экономическая разведка является нормальным долгом агентов консульской службы или торговых представительств государства. Консулы Соединенных Штатов известны своей склонностью к применению при этом приемов тайной агентуры и шпионажа. Знаменательно, что председателем «Ара» являлось лицо, занимавшее видный пост в американской контрразведке.
Оценка наших и неприятельских экономических сил должна привести, в связи с имеющимися указаниями о политической цели войны, к выдвижению определенных задач для экономического фронта и указанию средств для их разрешения, к подсчету минимальной экономической базы, требуемой для ведения войны. Отсюда будут уже вытекать все указания: 1) по регулировке развития народного хозяйства для достижения необходимых результатов; проведение этих указаний в жизнь составляет основную задачу экономической политики; 2) по подготовке транспорта и 3) по подготовке финансовой и экономической мобилизации.
Для разработки военной стороны плана войны крайне желательно, чтобы экономический план содержал соображения по вопросам: какой период времени потребует экономическая мобилизация страны, какие пределы намечаются для производительности военной промышленности и в течение какого периода возможно поддерживать работу полным ходом, до неизбежного понижения производительности, связанного с общим экономическим истощением страны. Самые грубые, приближенные суждения по этим вопросам в отношении как нас, так и возможных противников представляют большую ценность для уяснения характера предстоящей войны.
Стоимость войны и военный бюджет
Стоимость войны, при явной тенденции к повышению по мере усложнения военной техники, представляет резкие колебания. 20 золотых франков в день на мобилизованного, это — современный минимум военных издержек буржуазного государства. Если приходится вести войну на значительном удалении (осада Севастополя), то стоимость ее имеет наклонность к возрастанию на 50%, вследствие больших транспортных расходов и необходимости оборудовать новую базу. Для такого большого государства, как Россия, издержки всегда были выше нормального уровня, из-за необходимости собирать силы и средства с громадной территории и связанных с этим значительных прогулов. Если война получает позиционный характер, то непосредственные издержки увеличиваются вдвое, вследствие меньшего использования местных средств и материального характера, приобретаемого вооруженной борьбой.
Но особенно увеличиваются военные издержки при недостаточной мирной подготовке. Наименее экономично всегда вели войну Соединенные Штаты, содержавшие до мировой войны лишь ничтожную армию, Им приходилось и в 1861-1865 г.г. и в 1917-1918 г.г. сразу заказывать и создавать все военное оборудование: ружья, патроны, шинели, лагери, уставы и тактические учебники, командные школы, обоз и лошадей, манежи для обучения верховой езды, стрельбища. Заказы, закупки, строительство приходилось организовывать в атмосфере чрезвычайных расценок. Приходилось приглашать поставщиков, которые, получив заказ, еще должны были строить заводы и собирать рабочих, чтобы их выполнить. Торговаться с этими поставщиками приходилось импровизированному, не сработавшемуся, малоопытному административному составу, имевшему такое же отдаленное представление, как и поставщики, о технических условиях, которым должно удовлетворять заказываемое снаряжение. И так как никаких запасов у военного ведомства не было, а нужда в них была острая, то не приходилось ни уклоняться от несолидных предложений, ни защищать интересы казны. Да и не имелось масштаба правильных расценок, которым можно было бы руководствоваться при обуздании хищнических аппетитов. Отсюда — в мировую войну день пребывания американского солдата на фронте во Франции стоил в 50 раз дороже пребывания европейского бойца. Конечно, американцы сделали капитальные затраты, а дрались очень недолго, и только половина их солдат была перевезена во Францию; тем не менее, необходимость для каждого государства оплатить, в случае войны, всю произведенную им в мирное время на военном бюджете экономию в десятикратном размере, ясна.
Когда работа на оборону ведется промышленностью в мирное время, имеются детальные чертежи, готовые образцы, лекала, производственные традиции, определенные мирные расценки, — тогда снаряжение в течение самой войны может изготовляться и гораздо скорее, и в большем масштабе, и лучшего качества, и более дешево. Поставка военному ведомству теряет характер авантюры.
Военный бюджет должен являться средством не только для подготовки могущественной армии, но и для понижения издержек будущей войны. Он должен обеспечить государству и капитальное оборудование на случай войны, и мобилизационные запасы, и значительные массы обученных в населении, дабы уменьшить в случае войны прогул на обучение в запасных частях, отрывающий в самое горячее время миллионы рабочих рук и от фронта и от работы в тылу.
Наличие мобилизационных запасов снаряжения удовлетворить современные требования войны, конечно, не может полностью, как это было еще 50 дет тому назад; то, что было изготовлено промышленностью в течение самой мировой войны, порой в десятки раз превзошло мирные запасы. Однако, необходимо, чтобы склады военного ведомства к началу войны не пустовали; наполнение их воспитает военную промышленность; они необходимы, чтобы выиграть время на мобилизацию промышленности и на приступ ее к работе полным ходом. Наличие их должно обеспечить, в случае необходимости, осуществление сокрушительного удара. Не имея запасов, придется стать на путь очень скользких мероприятий, до покупок дорогой и сомнительной заграничной контрабанды включительно.
Характеризовать военный бюджет следует процентом его, обращенным на заготовку мобилизационных запасов и капитальное оборудование (вооружение, фортификационные работы, связь и проч.). Эта часть бюджета может колебаться от — 10%) (израсходование в мирное время мобилизационных запасов обмундирования, патронов и т. д.) до + 70% всего военного бюджета. В царской РОССИИ она достигала 37%. Производительность расхода остальной части бюджета следует измерять количеством уволенных за год в запас обученных красноармейцев (и прошедших обучение на территориальных сборах) и качеством их подготовки. Современная армия есть школа, судить о ней следует по выпускам ее учеников.
Выгодные соотношения в военном бюджете могут сложиться лишь при достаточном его размере, так как нищенский бюджет, естественно, будет поглощаться кадровым составом без производительного остатка. При надлежащем распределении военного бюджета экономические перспективы войны складываются несравненно благоприятнее.
Средства для ведения войны
Фридрих Великий содержал в крепостях в мирное время два десятка миллионов пудов зерна, что обеспечивало хлебом и овсом его двухсоттысячную армию на три года, я хранил запас серебра в размере трехлетней потребности войск в жалованье; он мог себя считать экономически подготовленным к войне.
Война ведется частью за счет отложенных для нее запасов, а частью за счет средств, взятых из народного хозяйства в течение самой войны. Запасы могут быть отложены как военным, так и другими ведомствами (например, двухмесячный мобилизационный запас топлива на железных дорогах, запасы заграничного сырья и оборудования в промышленности). По мере развития производительных сил и увеличения сложности техники наблюдается тенденция к умалению значения заранее заготовленных запасов и к подчеркиванию значения экономических усилий, сделанных в течение самой войны.
Для Германии, Франции, России 1 месяц мировой войны обходился в 800-1500 мил. зол. руб. Нужные для войны средства могут быть добыты из народного хозяйства различными путями: 1) путем отказа от помещения излишков народного дохода над расходами в новые капитальные затраты — постройку жилищной площади, новых фабрик, новых дорог, устройство электрификации, организацию новых предприятий, размещение капитала за границей; 2) путем реализации за границей запасов золота, валюты или от заключения заграничного займа; 3) путем постепенного изъятия вложенного в народное хозяйство капитала, которое достигается посредством экономии на ремонте помещений и оборудования, сокращения оборотных средств; 4) путем уменьшения реальной заработной платы при увеличении продолжительности труда и широкой эксплуатации женского и детского труда и уменьшения расходов на народное просвещение, здравоохранение, социальное обеспечение и т. д. Война берет средства и у будущего, и у прошлого, ухудшает условия производительности труда и не оплачивает его полностью, расходует здоровье следующих поколений.
Крупный ежегодный избыток национального дохода выражается в энергичном капиталистическом иди социалистическом накоплении. Оно обычно связано с крупными затратами на новые сооружения, с вложением новых капиталов в промышленное оборудование государства. Последнее, в свою очередь, в большом государстве обычно связывается с цветущим состоянием тяжелой промышленности. При таком положении государство оказывается наилучше подготовленным к войне в экономическом отношении: действительно, Соединенные Штаты, откладывающие из ежегодной производительности труда, достигающей 135 миллиардов рублей, 12-15 миллиардов рублей, должны на время войны, в существенных чертах, лишь отказаться от экономического прогресса и направить тяжелую промышленность, вместо изготовления рельсов, балок и машин, на работу по военному снаряжению. Слабость социалистического накопления СССР и медленные успехи в восстановлении нашей тяжелой промышленности, представляют важнейшие препятствия, которые Нам необходимо преодолеть для создания вполне боеспособного экономического организма. Доведение размеров социалистического накопления, по крайней мере, до тех же 10%, производительности всего народного труда, как в Соединенных Штатах, явилось бы крупным бюджетным успехом, имеющим колоссальное значение для военной боеспособности.
Второй источник — реализация за границей сбережений или производство займов — представляет крупное значение лишь для буржуазных государств, и то при наличии хороших морских сообщений с заграничными рынками.
Третий источник — изъятие части оборотного капитала — очень важен для смягчения обусловливаемых военными условиями кризисов и толчков. Это — жирок экономического организма, который является резервом, когда нет обеда. Но в условиях нашей современной экономической действительности этот источник крайне ограничен.
Самым широким образом придется обратиться к четвертому источнику — сокращению личных затрат населения, понижению достигнутого им экономического уровня жизни, путем форсирования труда при неполноценной его оплате. Вместо каких-либо прибавок на дороговизну, нужно думать об удлинении рабочего дня, о понижении заработной платы, о постановке в рабочие смены детей школьного возраста, о соответственном повышении налогового пресса на крестьянство, буржуазию, государственные тресты. Войну ведет теперь народ, и ведет на свои средства. И воевать, это значит не только манифестировать, выражать свои чувства к враждебному режиму, нарушать мирные права населения в оккупированной территории. Воевать, это значит бороться, голодать, страдать, переносить лишения, умирать, повиноваться — и не только на фронте, но и в далеком тылу. Сокращение заработной платы в тылу находит свое оправдание и в том, что экономически сравнивает работников тыла с бойцами на фронте.
Конечно, чем выше в мирное время благосостояние населения и уровень его заработной платы, тем большие сбережения может дать этот источник. Но удивительна способность человеческих потребностей растягиваться и сокращаться; опыт 1919-1921 годов позволяет прозреть, при высоком подъеме сознания ведущего борьбу класса, возможность для государства, имеющего общий национальный доход в 10 миллиардов рублей в год, вести войну, одни издержки на которую в иных случаях были бы исчислены в 15 миллиардов в год.
Финансовое могущество далеко еще не является военным могуществом. Только в тех случаях, когда высоко культурные народы вступают в борьбу с народами, стоящими на очень низкой ступени экономического развития, и притом не имеющими лозунгов, около которых они могли бы объединиться, война может рассматриваться, как предприятие, обеспеченное превосходством техники, при достаточных денежных ассигнованиях. Юлий Цезарь, опиравшийся на высокую римскую технику и экономику, пережил в Галлии не мало трудных минут. Италия в Абиссинии и Испания в Марокко, затратив тысячи жизней и значительные средства, не подвинулись ни на шаг вперед. Уже Бюлов подчеркнул в своей стратегии отсутствие прямого соответствия между количеством денежных средств, находящихся в распоряжении государства, и количеством материальных средств (в том числе и людей, по Бюлову), развертываемых при мобилизации на границе. В августе 1870 года Пруссия, стройно развертывавшая превосходные силы на Рейне, стояла в финансовом тупике: прусская буржуазия не подписывалась на военный заем. Только ряд побед на фронте, не оставивших сомнения в исходе войны, развязал перед прусским министром финансов кошельки. А Франция, армии которой сразу попали в катастрофическое положение и терпели сплошь поражения, переживавшая внутри революцию, находилась в условиях полного финансового благополучия. Если бы исход войны диктовался банкирами, Пруссия в 1870 г., несомненно, была бы побеждена Францией. Национальное богатство Соединенных Штатов, оцениваемое в 635 миллиардов рублей, представляет чрезвычайно важную данную, определяющую экономический фронт. Но остается еще фронт классовой борьбы и фронт вооруженных схваток. Несомненно, банкиры в силах воспламенить войну; но решение ей дадут другие силы.
|
