| Москва и Московская губерния в период перехода России к империализму
А.И.Казанский, А.К.Казанская, Н.А.Сундуков
Развитие марксистского движения в Москве и Московской губернии
В 90'х годах ХIХ века стачечное движение в Москве и Московской губернии усилилось. Отчетливо выделялись организаторы стачек. Фабриканты, заводчики увольняли руководителей стачек — «зачинщиков», «подстрекателей» — с заводов, фабрик, включали в «черные списки», власти высылали их из пределов Московской губернии, сажали в тюрьмы. Этими мерами царское правительство хотело сдержать движение рабочего класса, а оно все более росло и укреплялось.
К середине 90-х годов в Москве уже действовала значительная группа подготовленных марксистов: С. И. Мицкевич—врач, автор многих агитационных листовок и брошюр для московских рабочих, М. Н. Лядов (Мандельштам) — один из организаторов первой Московской маевки, А. Н. Винокуров — врач, видный организатор и пропагандист и другие.
С осени 1893 года в ряды первых московских марксистов вошли А. И. Ульянова-Елизарова, М. Т. Елизаров, Д. И. Ульянов. Из передовых рабочих Москвы наиболее активными участниками первых марксистских кружков были С. И. Прокофьев — помощник машиниста Брестской (ныне Калининской) железной дороги, Ф. И. Поляков — ткач, К. Ф. Бойе — токарь, А. Д. Карпузи — слесарь, Е. И. Немчинов — слесарь и другие.
Благодаря деятельности первых марксистов в 1894 году на фабриках и заводах Москвы имелся уже ряд рабочих социал-демократических кружков. Такие кружки были на заводах Гужона, Бромлея, Листа, на Прохоровской мануфактуре, а также в мастерских Казанской, Курской и Брестской железных дорог. В начале 90-х годов были организованы первые социал-демократические кружки в Орехово-Зуеве, Серпухове, Коломне и Подольске.
В 1895 году под влиянием созданного В.И. Лениным Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» в Москве организуется Московский рабочий союз. Руководители союза указывают на необходимость борьбы со всем самодержавно-помещичьим строем России, начинают соединять теорию марксизма с практикой рабочего движения.
В 1895 году московские рабочие впервые праздновали 1 Мая. Близ станции Вешняки собралось 300 человек с тридцати фабрик и заводов Москвы. 1 Мая 1896 года в Москве снова состоялось празднование Дня международной пролетарской солидарности. На это празднование за городом пришло 600 московских рабочих.
Летом 1896 года рабочий союз широко развернул свою деятельность. Им была установлена связь с 55 фабриками и заводами и в тысячах экземплярах распространялась революционная литература.
К этому времени Московский рабочий союз установил связь со многими центрами рабочего движения — Киевом, Вильной, Ригой — и оказывал большое влияние на рост движения в городах и городских поселках Центрального промышленного района России. В начале 1898 года московская социал-демократическая организация приняла наименование Московский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». В марте 1898 года Московский «Союз борьбы» вместе с Петербургским, Киевским и Екатеринославским союзами подготовил созыв I съезда РСДРП в г. Минске. Вскоре после съезда почти весь руководящий состав Московского «Союза борьбы» был арестован.
Осенью 1898 года был образован Московский комитет РСДРП. В него вошли: А. И. Ульянова-Елизарова, М. Ф. Владимирский, А. В. Луначарский и другие. Московский комитет выпустил ряд прокламаций и подготовил воззвание к 1 мая 1899 года, в котором призывал московских рабочих к политической борьбе с самодержавием и буржуазией.
Революционная работа пустила глубокие корни среди московских рабочих. Они поняли, что без борьбы нельзя избавиться от гнета капиталистов и помещиков. В 1896 году московские рабочие в связи с 25-летием Парижской коммуны послали французским рабочим адрес. Указывая на исторические заслуги революционной Франции, они писали: «Русские рабочие, поднявшие революционное знамя, обагренное кровью стольких мучеников... вооружившись идеями научного социализма, стали под общее красное знамя пролетариата всего мира... Мы питаем надежду, что недалека та минута, когда будут разорваны оковы абсолютизма и русский пролетариат сможет открыто выступать на арене всемирной истории».
Под адресом подписалось 605 рабочих 28 фабрик и заводов Москвы.
17 августа 1893 года двадцатитрехлетний В.И.Ленин покинул Самару (ныне Куйбышев) и направился через Москву в Петербург. Тотчас после выезда его из Самары полицмейстер сообщал начальнику Московского охранного отделения:
«Состоявший под негласным надзором полиции бывший студент Владимир Ильич Ульянов выбыл из города Самары в Москву, о чем имею честь донести вашему превосходительству и покорнейше просить распоряжений об учреждении за Ульяновым негласного надзора полиции».
В Москве Владимир Ильич остановился у своих родных. Семья Ульяновых — старшая сестра В. И. Ленина А. И. Ульянова-Елизарова, ее муж М. Т. Елизаров, брат Д. И. Ульянов, младшая сестра М. И. Ульянова — в течение десяти лет (с 1893 по 1902 год) проживала то в Москве, то под Москвой (в Кузьминках или Подольске). А. И. Ульянова познакомила Владимира Ильича с работой первых московских марксистских кружков. В эти же дни В. И. Ленин занимался в библиотеке Румянцевского музея (теперь Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина).
30 августа 1893 года В. И. Ленин выехал из Москвы в Петербург, продолжая поддерживать самую тесную связь с Москвой. В 1894 году Владимир Ильич снова приехал в Москву. 9 января он выступил на собрании, на котором развернулись горячие споры между народниками и марксистами. Большинство собравшихся были народники. Со стороны марксистов, кроме В. И. Ленина, присутствовали А. И. Ульянова-Елизарова, М. Т. Елизаров, В. Д. Бонч-Бруевич и другие.
С рефератом от народников выступил В. В. (В. П. Воронцов). Реферат его содержал резкие выпады против марксистов. С ответом народникам выступил В. И. Ленин, давший им решительный бой. Ленин произвел на участников собрания громадное впечатление.
Выступление В. И. Ленина имело большое значение для разгрома народничества и развития марксистского движения в Москве. Вот что пишет А. И. Ульянова-Елизарова: «Помню, что брат, тогда двадцатитрехлетний юноша, стоял с толпой молодежи в дверях в другую комнату и сначала произнес несколько реплик, а затем взял слово. Смело и решительно, со всем пылом молодости и силой убеждения, но также вооруженный и знаниями, он стал разбивать доктрину народников, не оставляя в ней камня на камне... Большинство стало смотреть на него как на серьезного противника. Марксистское меньшинство ликовало, особенно после второго слова Ильича в ответ солидному народнику. Диспут этот с живостью обсуждался в кружках молодежи, многих из которых Владимир Ильич переубедил и толкнул на путь марксизма».
Именно об этом собрании московский обер-полицмейстер сообщал 20 января 1894 года департаменту полиции:
«Января 9 числа сего года на конспиративной вечеринке в доме Залежской, на Воздвиженке... известный основатель теории народничества писатель В. В. (врач В. П. Воронцов) вынудил своей аргументацией Давыдова (марксиста) замолчать... защиту взглядов последнего принял на себя некто Ульянов (якобы брат повешенного), который и провел эту защиту с подлинным знанием дела».
В эти же дни пребывания В. И. Ленина в Москве на квартире А. Н. Винокурова (Большой Овчинниковский переулок) состоялось совещание руководителей рабочих кружков, на котором Ленин поставил перед московскими марксистами задачу создания единой организации. Он указывал, что наступило время перехода от пропаганды к агитации среди широких масс московского пролетариата.
В начале сентября 1895 года В. И. Ленин приезжал в Москву, а из Москвы выезжал в Орехово-Зуево. Вот что он пишет об этой поездке: «Чрезвычайно оригинальны эти места, часто встречаемые в центральном промышленном районе: чисто фабричный городок, с десятками тысяч жителей, только и живущий фабрикой... Раскол народа на рабочих и буржуа — самый резкий. Рабочие настроены поэтому довольно оппозиционно, но после бывшего там недавно погрома осталось так мало публики и вся на примете до того, что сношения очень трудны. Впрочем, литературу сумеем доставить».
Вскоре после посещения Орехово-Зуева вышла в свет брошюра В. И. Ленина «Объяснение закона о штрафах, взимаемых с рабочих на фабриках и заводах». В ней Владимир Ильич дал анализ причин знаменитой Морозовской стачки 1885 года в Орехово-Зуеве, изложил основные этапы ее развития и показал историческое место стачки в рабочем движении России.
В. И. Ленин внимательно следил за деятельностью Московского рабочего союза, рекомендовал ему литературу, давал советы по руководству начавшимся массовым рабочим движением. После ареста в декабре 1895 года Ленин, находясь в тюрьме, а затем в ссылке, не прерывал связи с Москвой. По окончании ссылки в конце февраля 1900 года он прибыл в Москву. Здесь перед московскими социал-демократами Ленин изложил план создания общерусской политической газеты. Такой газетой стала ленинская «Искра».
В 1901 году в ночь на 1 марта были арестованы виднейшие деятели московской партийной организации: М. И. Ульянова, М. Т. Елизаров, а вскоре за ними И. И. Скворцов-Степанов и другие. В Москву был направлен Николай Эрнестович Бауман — активный корреспондент «Искры».
Таким же энергичным корреспондентом являлся Иван Васильевич Бабушкин, работавший в Орехово-Зуеве. «Искра»,— писал Бабушкин секретарю «Искры» Н. К. Крупской,— читается нарасхват, и, сколько доставлено, вся находится в ходу». В феврале 1902 года Н. К. Крупская просит И. В. Бабушкина: «Напишите о положении местной работы. Как идет работа, много ли сознательных рабочих вовлечено в движение, как ведутся с ними занятия, достаточно ли литературы и как относятся рабочие к «Искре».
Московские социал-демократы, сторонники «Искры», встречали сочувствие и материальную поддержку среди московских выдающихся деятелей науки и искусства. Квартира артиста В. И. Качалова была явкой, куда адресовались письма В. И. Ленина и Н. К. Крупской. Большое содействие московским искровцам оказывал Алексей Максимович Горький.
Московская социал-демократическая организация в своей работе руководствовалась указаниями В. И. Ленина. Несмотря на гонения царского правительства, она развернула большую работу среди рабочих Москвы и губернии, пользовалась их большим доверием.
Подпольная работа партии подготовила рабочих к открытой революционой борьбе. В мае 1896 года в ознаменование коронации Николая II в Москве решено было устроить народное гулянье.
Тысячеустая молва разнесла слух по всему городу, что на Ходынском (теперь Октябрьском) поле, за Тверской заставой, готовится что-то сказочное: царь велел привезти горы сластей и гостинцев, настроить лавок с бочками пива и меда. Будут, мол, показывать ученых попугаев, слонов, обезьян, диковинных птиц из Индии и Китая, раздавать выигравшим в лотерею лошадей и коров. И все, чего ни захочешь, получай даром.
Всю ночь шли люди на Ходынку. Шли не только москвичи, но и крестьяне из подмосковных деревень. Ходынское поле уже не могло вместить всех желающих. На рассвете толпа хлынула к лавкам. Образовалась давка. Раздались испуганные крики: одни проталкивались за гостинцами, другие старались вырваться прочь. А сзади толпа напирала с неудержимой силой. Людей вдавливали в будки и узкие проходы между ними.
«Прижатые к стенам люди валились скошенным сеном,— рассказывает очевидец.— Уже лежали мертвые, опрокинутые у самой стенки. За ними, упираясь в стенку руками, стояли и ждали участи следующие жертвы. Слышно было, как хрустят кости и ломаются руки».
К полудню на Ходынском поле остались только сотни обезображенных трупов. Они лежали в рытвинах, в ямах, в оврагах, у палаток. Тут же, на поле, валялись узелки с гостинцами. В каждом узелке эмалированная кружка с царским гербом, два-три пряника, пара пирожков и кусочек колбасы — все засохшее и старое. Весь день и всю ночь пожарные и полицейские убирали трупы.
Судебное следствие определило число пострадавших в две тысячи шестьсот девяносто человек. Из них умерло тысяча триста восемьдесят девять. Главному виновнику катастрофы, генерал-губернатору Москвы, дяде царя, народ дал позорную кличку «князь Ходынский».
Так отпраздновал свое восшествие на престол последний из русских императоров.
В 1900 году в Московской губернии произошло 13 стачек; в них участвовало 4202 рабочих. Число стачек и участников в них все время растет. В феврале 1901 года московские рабочие впервые вступили на путь массовой политической борьбы, на путь открытых политических демонстраций. Наряду с экономическими требованиями рабочие Москвы начинают выдвигать политические. Стачки все чаще проходят под лозунгами: «Долой самодержавие!», «Восьмичасовой рабочий день!», «Да здравствует политическая свобода!»
Вслед за Москвой начались стачки в губернии: на Глуховской мануфактуре (около Богородска), фабрике Попова (ст. Завидово), Реутовской мануфактуре.
В марте 1902 года произошла крупная забастовка на фабрике Коншина в Серпухове. Из Москвы высылаются в Серпухов войска. Забастовка была подавлена. § 26. 1905 год в Москве
Расстрел рабочих 9 января 1905 года в Петербурге всколыхнул всю Россию. Всюду начались забастовки. Московский комитет РСДРП (б) обратился к рабочим и трудящимся Москвы и губернии с воззванием: «Настал час расплаты с врагами. Довольно голода, довольно полицейских цепей, довольно кровопролитной бойни-войны... В Петербурге бросили работу на всех фабриках и заводах, наши петербургские товарищи вышли на политическую демонстрацию. Пролилась кровь, прольется кровь и еще, пока не будет низвергнуто самодержавие. Товарищи, бросайте и вы все работу и на улицу с криком: «Жить в свободе или умереть в борьбе. Долой войну! Долой самодержавие!»
С 10 по 17 января в Москве бастовало 105 фабрик и заводов, более 44 тысяч рабочих. По призыву большевиков к забастовке московских рабочих присоединились рабочие губернии. Прокламации, листовки, воззвания изо дня в день выпускались десятками тысяч. Царское правительство производило обыски и аресты передовых рабочих, сажало их в тюрьмы. По распоряжению церковных властей в московских церквах попы молились «об усмирении крамолы» и распространяли среди рабочих особое обращение — «Доброе слово к царелюбивому народу русскому». Это обращение было клеветой на революционных рабочих. Оно называло их «смутьянами», «бунтовщиками», «внутренними нашими врагами». Можно себе представить значение церковной пропаганды, если учесть, что в Москве в то время было 563 церкви, 42 часовни и 25 монастырей. В них насчитывалось около четырех тысяч попов, дьяконов и до двух тысяч монахов и монахинь. Но сознательные рабочие уже отвернулись от этих благодетелей. Наивная вера в «царя-батюшку» была расстреляна на улицах Петербурга.
Московская организация большевиков в 1905 году состояла из 9 районных комитетов: Замоскворецко-Хамовнический, Рогожский, Лефортовский, Басманный, Сокольнический, Бутырский, Пресненский, Городской, Железнодорожный. Каждый район делился на подрайоны. Во главе каждого района стоял организатор, входивший в Московский комитет партии и ответственный перед ним в своей работе.
Московский комитет поднимал весь пролетариат на решающую битву с самодержавием путем организации всеобщей стачки и перехода от нее к вооруженному восстанию.
Во всех районах создавались боевые отряды. Они снабжались оружием. Рабочих обучали пользоваться этим оружием.
Подпольная типография на Лесной улице была создана по указанию В. И. Ленина в 1905 году. Над входной дверью висела вывеска: «Оптовая торговля кавказскими фруктами Каландадзе». Типография находилась недалеко от Бутырской тюрьмы, рядом размещался батальон конвойной команды, который обслуживал тюрьму. Типография не вызывала поэтому никаких подозрений охранки.
Работать в подпольной типографии приходилось в тяжелых условиях: сырость подземелья, полумрак, отсутствие вентиляции вредно влияли на здоровье. Находиться в типографии можно было не более 2—3 часов.
Напечатанную литературу укладывали в ящики, сверху заполняли их фруктами и отправляли в склад для хранения «товаров». Из склада «крамольная» литература выдавалась проверенным товарищам-пропагандистам. Они и распространяли ее среди рабочих. Владимир Ильич внимательно следил за работой типографии, радовался ее успехам.
За год своей работы (с августа 1905 года) подпольная типография благодаря хорошей конспирации оставалась неизвестной полиции. Она была закрыта в июле 1906 года.
В 1923 году типография была реставрирована. Там теперь филиал Музея революции СССР.
Московским комитетом РСДРП было решено начать всеобщую политическую стачку 7 октября в 12 часов дня. Рабочие Казанских железнодорожных мастерских начали политическую забастовку точно в установленный срок. Машинисты и рабочие паровозного депо Казанской железной дороги гудками паровозов провозгласили начало забастовки на линии. Забастовали рабочие мастерских Ярославской железной дороги. 8 октября прекратилось движение поездов на Ярославской, Курской, Рязано-Уральской (теперь Казанская) железных дорогах. На другой день, 9 октября забастовала Брянская (теперь Киевская) дорога. В тот же день было прекращено движение на Брестской и Виндавской (теперь Рижская) дорогах, а также на Савеловской ветке.
Поезда, идущие в Москву, уже не доходили до города. Пассажиры сходили на пригородных станциях. Вокзалы в Москве были закрыты и охранялись. Весь московский железнодорожный узел замер.
Правительство, испуганное размахом стачки, послало в Москву министра путей сообщения для переговоров с железнодорожниками. Забастовщики не только отказались вступить с ним в переговоры, но и не пожелали везти его обратно в Петербург. 12 октября забастовали железнодорожники Петербургского узла, а через несколько дней прекратилось движение на всех железных дорогах России.
К рабочим фабрик и заводов присоединялись рабочие и служащие городских предприятий и учреждений. Остановились трамваи и конки, забастовали рабочие водокачки за Крестовской заставой и газового завода в Нижнем Сусальном переулке, прекратила подачу тока электростанция на Раужской набережной и другие городские предприятия. Бастовало более 100 тысяч московских рабочих и железнодорожников. Город за городом присоединялся к политической стачке.
14 октября забастовка охватила Петербург и распространилась по всей стране. Так началась по почину рабочих Москвы всероссийская политическая стачка, охватившая все основные промышленные центры страны.
«Россия стала страной революционной практики», — заявил В. И. Ленин, внимательно следивший за московскими событиями и руководивший деятельностью московских большевиков.
Силы контрреволюции спешили расправиться с восставшими рабочими. Министр внутренних дел направил всем губернаторам, в том числе и московскому, телеграмму: «Ввиду участившихся случаев уличных беспорядков прошу принять решительные меры подавления, не останавливаясь применением вооруженной силы».
Московские власти организуют воинские части для подавления бастующих рабочих. Действия властей встретили полную поддержку московских капиталистов. «Столпы» московской буржуазии — Рябушинский, Абрикосов, Гоппер, Крестовников, Гучков и другие — используют штрейкбрехеров для работы на заводах и фабриках.
На помощь жандармам и казакам спешила церковь. При церквах были организованы «приходские комитеты порядка» — вооруженные банды черносотенцев для борьбы с забастовавшими рабочими и для организации погромов.
Напуганный размахом всероссийского революционного движения, царь пошел на уступки и 17 октября издал манифест, но в первый же день свободы царское правительство организовало расстрел демонстраций, избиение революционных рабочих. По всей стране начались погромы.
Н. Э. Бауман, член МК РСДРП, работал в Москве и пользовался горячей любовью московских рабочих. Две недели он прожил у известного артиста В. И. Качалова, а потом неоднократно скрывался у него от охранки. В. И. Качалов, вспоминая Н. Э. Баумана, говорил, что это был один из самых лучших, самых чистых и светлых людей, промелькнувших в его долгой и богатой встречами жизни.
Бауман поражал своей исключительной жизнерадостностью, талантливостью натуры, широтой интересов живого, творческого ума. Пламенность и непримиримость революционера соединялись в нем с душевной мягкостью, добродушием. Он очень любил искусство, хорошо его понимал, любил и умел о нем говорить.
После освобождения из тюрьмы Бауман сразу включился в активную революционную работу. 18 октября 1905 года днем, когда Н. Э. Бауман шел во главе демонстрации освобождать революционеров, заключенных в Таганской тюрьме, он был убит черносотенцем, агентом охранки.
Гроб с телом Н. Э. Баумана был установлен в актовом зале Высшего технического училища (Теперь это училище носит имя Н. Э. Баумана). Два дня тысячи людей проходили в суровом молчании мимо погибшего революционера. По всей Москве шли митинги, звучал голос московских большевиков: «Мщение, товарищи! Пора смести с лица русской земли всю эту грязь и гадость, позорящие ее, пора нам взяться за оружие для решительного удара. Готовьтесь к вооруженному восстанию, товарищи, и не давайте черной сотне безнаказанно вырывать борцов из рядов наших».
Московский пролетариат 20 октября провожал в последний путь павшего на боевом посту борца. Украшенный цветами и зеленью гроб несли товарищи, колыхалось красное знамя Московского комитета РСДРП, окруженное боевыми соратниками покойного. Эту группу охраняла цепь вооруженных дружинников.
На Театральной площади (теперь площадь Свердлова) к похоронной процессии присоединились рабочие делегации городов России. Похороны Баумана стали событием общероссийского масштаба. Когда демонстрация поравнялась со зданием консерватории, «вдруг совершенно неожиданно,— по словам одного из участников похорон, — покрывая весь шум, все звуки улицы, уносясь в синеву неба, зазвучали торжественные звуки похоронного марша:
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
Любви беззаветной к народу!
Процессия, как один человек, остановилась. Молодые голоса звенели в воздухе:
Вы отдали все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу!»
Вечером при свете факелов на кладбище состоялся траурный митинг. Ораторы призывали к борьбе, к вооруженному восстанию.
С ненавистью к самодержавию и капиталистическому рабству, с волей к борьбе за светлое будущее расходились по своим районам участники похорон Н. Э. Баумана. Первое заседание Московского Совета рабочих депутатов было проведено 22 ноября 1905 года в Мерзляковском переулке, доме № 1, на углу Поварской улицы (теперь улица Воровского). Рабочие 134 фабрик и заводов послали своих представителей в Совет.
На этом заседании было принято воззвание, в котором трудящиеся-москвичи призывались к решительной схватке с царским правительством и с капиталистами. «День решительной битвы народа за свою свободу близок. Эта битва должна кончиться полной победой, так как у пролетариата на этот раз будут сильные союзники в лице революционного крестьянства и революционной армии. Будем же готовиться к решительному бою и да здравствует победа!»
Во всех районах Москвы были созданы Советы рабочих депутатов. Вскоре Московский Совет принимает следующее решение: «Московский Совет Рабочих Депутатов призывает московский пролетариат... готовиться к решительному выступлению, которое должно сопровождаться всенародным вооруженным восстанием и кончиться полным освобождением всего угнетенного народа».
В начале декабря на заседании Московского комитета большевиков было решено созвать широкую партийную конференцию по вопросам всеобщей политической забастовки и вооруженного восстания. На общегородской конференции большевиков присутствовало свыше 800 человек, в том числе представители большевистских комитетов РСДРП городов Подольска, Звенигорода, Волоколамска и воинских частей. Было решено предложить Московскому Совету рабочих депутатов объявить с 7 декабря всеобщую стачку, с тем чтобы она переросла в вооруженное восстание.
6 декабря Московский Совет принимает решение объявить в Москве с 7 декабря с 12 часов дня всеобщую политическую стачку и стремиться перевести ее в вооруженное восстание. Это решение было опубликовано в первом номере «Известий» Московского Совета рабочих депутатов 7 декабря 1905 года. Точно в назначенный час со всех концов Москвы понеслись заводские гудки и свистки локомотивов. Пролетарская Москва объявляла решительный бой царскому самодержавию. Дружно выступили рабочие всех районов Москвы. Забастовало около 400 предприятий, прекратили работу все типографии, не вышла ни одна газета. Остановились движение поездов и работа мастерских московского железнодорожного узла.
Вместе с московскими рабочими бастовала и Пресня. Ранним утром 7 декабря рабочие Пресни пришли на фабрики, заводы и, как всегда, заняли свои места в цехах. Но всюду чувствовалось особое, необычное настроение. И ткачи, и металлисты, и пекари, и водопроводчики — все ожидали важных событий. И вдруг над всей Пресней со стороны главных мастерских Московско-Брестской железной дороги зазвучал гудок. Рабочие поняли, что это сигнал к забастовке.
— Кончайте работу, товарищи!— пронеслось по цехам. И всюду замирал гул станков, воцарялась тишина. Рабочие Пресни дружно откликнулись на властный призыв гудка.
Теперь этот гудок находится в Музее революции СССР. Это — самый обыкновенный гудок, извещавший железнодорожников о начале и конце рабочего дня. Однако краснопресненские рабочие бережно сохранили его, как ценную революционную реликвию; как память о дне 7 декабря 1905 года.
При выпуске первого номера «Известий» в типографию явились хозяин типографии И. Д. Сытин, редактор газеты «Русское слово» Ф. И. Благов, фельетонист В. М. Дорошевич. Вместе с ними вошли местный пристав и околоточный надзиратель. Пристав и надзиратель были немедленно арестованы дружинниками, охранявшими типографию. Сытин же и пришедшие с ним были подвергнуты «почетному аресту», вплоть до конца печатания «Известий».
Когда было выпущено несколько номеров «Известий», рабочий типографии Бардин принес один из них «арестантам». И. Д. Сытин обратился к нему со следующими словами:
— Где же вы взяли бумагу и краску?
— Краска была в машинном помещении, а бумагу взяли на складе,— ответил рабочий.
— Кто же вам позволил?—спросил Сытин.
— Московский Совет рабочих депутатов.
— Московский Совет... Но ведь хозяин-то я?
— Нет,— ответил рабочий,— раз вы у нас под арестом, значит, хозяева мы.
Во многих воинских частях революционные солдаты арестовывали офицеров, захватывали оружие, избирали революционные солдатские комитеты. Так было и во 2-м Ростовском гренадерском полку в Спасских казармах (на Садово-Спасской улице). У каждой двери здания, в котором размещался полк, стоял часовой с барабаном на случай тревоги. Ни один офицер не имел права войти в казарму без разрешения комитета. Солдаты повиновались комитету, как законному начальству, строго соблюдая дисциплину и выполняя его приказы.
Однажды ночью приехал дивизионный командир. Он направился к помещению одного из батальонов. Часовой у входа, простой солдат, чуть не умиравший прежде от страха при виде генерала, теперь преградил ему дорогу штыком.
— Но ты видишь, кто я?— опросил генерал.
— Вижу.
— Так пропусти.
— Не приказано пропускать офицеров.
— Кем не приказано? Бунтовщиками, мятежниками.
— Никак нет!
— А кем же?
— Полковым комитетом.
Так и не пропустил его часовой.
Десятого декабря началось вооруженное восстание московского пролетариата. Во главе восстания стоял Московский комитет большевиков. По всему городу были устроены баррикады—заграждения из бревен, столбов, ящиков, опрокинутых трамвайных вагонов; в разных местах были сделаны проволочные заграждения.
Боевым дружинам рабочих было выдано оружие, но его на всех не хватало. Тем не менее десять дней шла вооруженная борьба. У московских властей было мало надежных солдат. Они требовали из Петербурга подкрепления. Оттуда отвечали, что и там надежных войск мало. Наконец на вторую неделю боев прибыли гвардейские полки, в том числе и Семеновский. Московские улицы были очищены от баррикад и заграждений только после ожесточенной борьбы.
Дольше всех держалась Пресня. Здесь находились большая Прохоровская фабрика, мебельная фабрика Шмита и другие предприятия. Рабочие Пресни покрыли улицы баррикадами, расставили своих часовых, к ним со всего города перебирались дружинники. Пресненцы долго не сдавались. Царские войска окружили Пресню кольцом и со всех сторон обстреливали ее.
Руководителем боевых дружин на Красной Пресне был З. Я. Литвин-Седой. Несколько дней длилась ожесточенная борьба. Только тогда, когда дружинники получили приказ Московского комитета большевиков и Московского Совета рабочих депутатов прекратить борьбу, они стали уходить с Пресни.
Декабрьское вооруженное восстание в Москве было жестоко подавлено царизмом. Началась массовая расправа над безоружными рабочими. По всему городу прокатилась волна обысков, арестов, избиений, пыток, убийств. 19 декабря полковник Мин с торжеством победителя въехал на Прохоровку. Приехал, занял контору, и... заработал военно-полевой суд. Хватали всех мало-мальски подозрительных. Приводили в контору. Допрос короткий:
— В дружине был?
— Нет.
— Называй дружинников. Не скажешь—расстреляем!
Отбирали так: дружинников налево, остальных — направо. Налево — значит расстрел, направо — порка.
А в это время 13 арестованных дружинников, молодых рабочих Прохоровки, шли окруженные семеновцами к месту казни. Шли смело, гордо, спокойно. Вышли в темный, холодный, как могила, проход фабричных корпусов... Выстроили их в ряд... Солдаты приготовились... Прицелились...
— Прощайте, това...—крикнули дружинники, но раздалось — «пли». Голоса оборвались... Дружинники рухнули на снег.
Всего в Москве было убито 922 мужчины, 137 женщин. Среди убитых — 86 детей.
На Трехгорке (бывшей Прохоровке) подле ворот на стене ткацкого корпуса недалеко от места расстрела героев Пресни установлена белая мраморная мемориальная доска с надписью золотыми буквами: «В память рабочих, расстрелянных самодержавием в 1905 году. Спите, дорогие товарищи, мы за вас отомстим. Вы первые подняли знамя восстания. Мы донесли его до диктатуры пролетариата. Клянемся довести его до торжества мирового коммунизма. От рабочих Краснопресненской Трехгорной мануфактуры. 1905—1923».
В 1904 году Николай Павлович Шмит стал хозяином мебельной фабрики на Пресне. Фабрика перешла к нему по наследству после смерти отца. Убежденный революционер, Шмит сумел найти свое место в революции. Без сожаления покинул он отцовский роскошный дворец, нанял скромную квартиру на Новинском бульваре, стал жить «как все». Ходил он в простой одежде, ни в чем не позволял себе излишеств, стараясь тратить на себя возможно меньше.
Зато регулярно, из месяца в месяц, передавал крупные суммы денег в фонд большевистской организации.
Шмит хотел передать свою фабрику во владение рабочих, но этого ему не позволили. Тогда он своей властью ввел девятичасовой рабочий день. Старые рабочие могли уйти на отдых, их старость была обеспечена. На фабрике были устроены врачебный пункт, столовая, библиотека-читальня. Николай Павлович мечтал построить при фабрике школу, больницу, организовать курсы, где рабочие могли бы получить общее и специальное образование. На собраниях рабочих стал отчитываться бухгалтер фабричной конторы. Так, впервые в России был произведен опыт рабочего контроля над производством.
Этого удивительного владельца фабрики вызвали на свое совещание московские фабриканты. Они кричали: — Что вы с нами делаете? Ведь мы разоримся! Шмит отвечал: — Поймите, это нам выгодно: при сокращенном рабочем дне и большом заработке труд будет продуктивнее.
Каждый день на фабрику, о которой шли легенды по России, приходили представители других заводов и десятки раз повторяли в беседах один и тот же вопрос: «А правда ли?» И когда убеждались, что правда, возвращались на свои заводы, рассказывая о порядках на фабрике Шмита.
Не удивительно, что многие рабочие фабрики стали революционерами-большевиками. Тем из них,- кто отлучался по делам большевистской организации — на охрану собраний, митингов, манифестаций, записывали полный рабочий день. А профессиональным партийным работникам выплачивалось жалованье.
В ночь на 18 декабря 1905 года жандармы ворвались в дом на Новинском бульваре. В квартире Шмита все перевернули, но ничего, что могло бы служить уликой или вещественным доказательством его вины, не обнаружили. Шмита арестовали.
К нему в тюрьму часто приходила сестра Лиза. В одно из свиданий с ней, зная, что ему уже не вырваться из застенка, брат сказал ей: — Чувствую, Лиза, затевается надо мной расправа. Если умру, все, что досталось нам от отца, передай Ленину, большевикам... Знай, этим людям принадлежит будущее...
А на следующее утро Николая Шмита нашли в камере с перерезанным горлом... Палачи разделались с узником... Приехал прокурор, составили акт. «Умер от самоубийства», — гласило заключение врача.
Елизавета Павловна свято выполнила завещание брата. Все наследство было передано в партийную кассу в Париже.
Расправившись с рабочими Пресни, войска под командованием полковника Римана отправились на усмирение рабочих и железнодорожников Казанской дороги. Риман был здесь полновластным хозяином. В руках у него был строгий приказ: «Отыскать главарей, арестованных не иметь и действовать беспощадно!»
И отряд семеновцев выполнил приказ своего начальника. Не успел еще поезд остановиться в Перове, как солдаты набросились на рабочий поселок. Хватали по списку и просто так — по одному только подозрению. Суд и расправа производились тут же, на месте, на глазах отцов, жен, матерей.
После Перова семеновцы двинулись дальше, оставляя на каждой станции следы ужасных зверств. Так добрались каратели до станции Люберцы. Здесь повторилась та же картина. Искали дружинников и особенно одного из руководителей их — машиниста Ухтомского.
В Люберцах солдаты рассыпались по селу. Шарили в каждом доме, не скрылся ли где Ухтомский. После бесплодных поисков солдаты отправились пировать в трактир. Вдруг у подъезда остановились крестьянские розвальни. Это Ухтомский, проезжая через Люберцы, намеревался зайти в трактир. Он ничего не знал о пребывании здесь карателей. Товарищи не успели предупредить его об опасности, как кто-то крикнул: — А вот сам Ухтомский! Легок на помине.
Прежде чем Ухтомский выхватил револьвер, солдаты схватили его и повели к станции. Офицер, просмотрев список приговоренных к смертной казни и сличив фотографическую карточку со стоящим шеред ним Ухтомским, вскрикнул: — Вы машинист Ухтомский! Вы будете расстреляны.
— Я так и думал, — хладнокровно, ответил Ухтомский. - Я знал, что, если попадусь в ваши руки, вы расстреляете меня. Я так спокойно чувствую себя потому, что ежеминутно готов к смерти.. Теперь, перед смертью, я скажу вам, кому вы обязаны тем, что поезд с дружинниками благополучно ушел, спасая участников и руководителей боевой дружины и членов стачечного комитета. Когда все дороги в Москве были захвачены войсками, я вывез дружину, несмотря на то что около станции «Сортировочная» на огородах вы угрожали мне пулеметами. В этом опасном месте, на совершенно открытой местности, удобной для обстрела пулеметами, я развил скорость поезда до 70 верст в час. Я сам управлял паровозом. Вы ранили тогда шесть человек, но ни одного не убили. Все спаслись и находятся далеко. Вам не догнать их.
Вместе с тремя рабочими Люберецкого завода Ухтомский был расстрелян.
|
