Реферат: Формирование Литвы

1. С незапамятных времён у Варяжского моря по нижнему течению Западной Двины, по Неману и области Нижней Вислы жили литовские племена корсь, летьгола (латгалы), зимогола, жмудь (жемайты), литва, голядь, ятвяги, прусы. По своему языческому быту они были родственны восточным славянам. Болота и леса, покрывавшие землю этих племён, долгие годы препятствовали их общению. С соседними народами.

Литовские племена под натиском немцев в XIII в. стали стремиться к объединению и группировались около своих и русских князей для того, что бы дать отпор завоевателям. Разрозненная до тех пор литва стала складываться в государство. Выразителем объединительных стремлений у литовцев явился князь Миндовг (или Миндове). Захватив русский город Новгородок (или Новгородек) в верховьях Немана, он основал в нём своё княжество и распространил свою власть на некоторые части литвы, жмуди, ятвягов и на русские волости: Полоцкую, Витебскую и отчасти Смоленскую. Покоряя Русь с помощью своих литовцев, он с помощью русских распространял своё влияние и господство среди литовских князьков. Воюя с немцами, он двигал против них в одном ополчении и литву, и русских. Так, он первый из литовских князей старался сблизить враждебные прежде племена русские и литовские и на их соединении построить своё государство. Это государство было ещё очень непрочно и слабо; но оно давало литве защиту от немцев, а русским – прибежище от татар, и потому оно держалось. Миндовг всю свою жизнь воевал с немцами, то уступая им, то снова поднимаясь на них. Когда это было для него выгодно, он согласился принять крещение от немцев и за это получил от папы королевскую корону. Когда же обстоятельства переменились, он вернулся к язычеству и снова обрушился на немцев. Так же и по отношению к Руси Миндовг менял приёмы своей политики. Являясь порою решительным завоевателем, он иногда готов был на соглашения. Встретив могучего противника в Данииле Галицком, он замирил его уступкою некоторых земель и брачным союзом, отдав свою дочь в жёны Шварну Данииловичу. Не смотря, однако, на свою гибкость, Миндовг не кончил добром. Недовольные им литовские князья убили его в 1263 году, но по большей части сами погибли от мести Мидовгова сына Войшелка.

В княжестве Миндовга начались после его смерти продолжительные смуты, и самое княжество Литва уменьшилось вследствие отпадения от него многих волостей. Прошло полстолетия, раньше чем в Литве утвердился порядок и снова образовалась сильная княжеская власть: с 1316 года в Литве действует князь Гедимин, основатель династии Гедиминовичей, образовавший из литовских и русских земель большое сильное государство. При Гедимине в Литве уже существуют города, укреплённые по правилам военного искусства: Литовские рати хорошо устроены и вооружены. Русские люди служат в войсках Гедимина и начальствуют ими; они ездят в посольства от имени литовского государя; они управляют городами и волостями. При дворе Гедимина слышится русский язык, потому что он сам был женат на русской и детям своим устраивал браки с русскими же. Сам себя он считал не только литовским, но и русским князем. Он подчинил себе все русские княжества от Полоцка до Киева, а управлял обширным княжеством сначала из неприступного города Троки (Трокский замок стоял посреди озера), а затем из Вильны, построенной им на реке Вилии, притоке Немана.

Две трети всех земель Гедимина были русскими землями. Население русских земель само охотно шло под власть обруселых Гедиминовичей.

Западный германо-романский мир, пережив период феодального дробления и тщетных попыток сохранить и возродить единство в форме Священной Римской империи, строит в XIV веке новое политическое здание национальных государств. Как ба то ни было на западе идёт в XIV веке кристаллизация политического быта. Такая же «кристаллизация» идёт (если допустимо это выражение) и на северо-восточной окраине Европы: объединяется северо-восточная Русь, строится на великорусской племенной почве Московское государство, противопоставляя своё национальное политическое единство татарскому и литовскому мирам.

Наша территория к этой исторической эпохе нашла свой политический центр не там, где искала его в XIII веке, – не в Галицко-Волынской области и не в Новогрудке Миндовга, а в Вильне Гедимина. Тут во времена Витеня (с середины 1290-х годов до 1320 года) и его брата и преемника Гедимина (1321–1341 гг.) завершено в новой форме и на иных основаниях здание, заложенное Миндовгом. Территория государства охватывала ближайшим образом то, что позднее выступает как великое княжество Литовское. Под Литовской землёй разумелась не только исконная территория литовского племени, а и соседние русские земли, занятые и отчасти колонизованные литвою в XIII веке, а именно: Чёрная Русь (по левым притокам Немана) с городами Новгородком, Волковыйском, Слонимом, Сгитовом, Городном. Тут находим, как только встречаем более обильные сведения о внутреннем быте этой области, большое количество имений литовских панов и бояр, созданных военнослужилой колонизацией Чёрной Руси. Так, самое сердцевина Литовско-русского государства представляет собой уже довольно сложное по составу этнографическое и социально-политическое целое, объединяя мелкие волости и общины литовские, управлявшиеся в доисторическое время местными вождями и обломки древнерусских земель.

Новое государство строилось на весьма ещё первобытной экономической основе. Господствующее значение лесных промыслов, элементарного скотоводства и сельского хозяйства при ничтожном развитии торговли устраняло возможность развития городского быта, сколько-нибудь подобного наблюдаемому в древней Руси. Землевладение, естественно, – господствующий источник благосостояния и социальной силой. Так определялось сходство условий социально-экономического быта Литвы и Руси.

С другой стороны, сложные и напряженные условия, вызвавшие к исторической жизни и деятельности великое княжество Ли­товское, выросшее в борьбе на несколько фронтов, создавали по­требность в сильной военной организации, которая обеспечивала бы наличность постоянно готовых к бою военных сил. Сочетание ука­занных политических и экономических условий литовской жизни вело к развитию той же связи военного дела и военной службы о. землевладением, которое составляет одну из характернейших особенностей русского строя в удельное время, после упадка город­ской организации с ее городовыми полками. В организации своей военной силы литовская власть опирается на крупное землевладение панов и служилых княжат, не только не стремясь по началу упразд­нить или ослабить их вотчинную (местнополитического характера) силу, но пользуясь ею как готовой организационной ячейкой для возводимого ею здания новой, более широкой государственности. Эти вотчины — панские и княжие — разного происхождения. В собственно Литве и на Жмуди можно видеть в них территории прежних дробных племенных единиц, как в их владельцах, панах литовских, потомков прежних племенных династов. Их местное значение, их власть над местным населением могли только усилиться, вследствие объединения Литвы под главенством виленского вели­кого князя. Ранее, по-видимому, в пору доисторическую, следует представлять их себе ограниченными значением племенных сходок, иногда выбиравших вождя, и советом старейшин. Литовское объединение сделало их панами-вотчинниками подобно удельным князьям русским того же времени.

Далее возникают новые панские вотчины путем подъема новин и колонизации по инициативе панов-воителей, которые, «ополонив­шись» во многих походах, сажали челядь свою на землю, ведя ее трудом свое хозяйство. По мере расширения и лучшей организации этих хозяйств они на захваченные земли привлекают и гулящую бедноту, ставя ее в зависимое положение от землевладельца. Это сидевшее на владельческой земле население попадало под вотчин­ную юрисдикцию и вообще опеку владельца, усиливая его значе­ние в общем складе тогдашнего общественного строя.

Наконец, источником возникновения таких вотчин в эпоху великокняжеской власти становятся земельные пожалования князей.

При всё возраставшей силе центральной власти различие проис­хождения вотчинных прав естественно нивелировалось, тем более, что прочность и сохранение, например, за потомками или вообще наследниками вотчинных владений, происшедших не от пожалова­ния, требовали подтверждения владенных грамот великим князем и защиты их прав великокняжеской властью. Роль этой власти, как основного источника права в строящемся заново обществе, давала ей возможность проводить свои требования, обусловливая всякое право, всякое владение и их защиту служением себе, своим интере­сам, т. е. интересам новой литовской государственности. И опять-таки надо сказать, что отношения в Литовской земле (отчасти, ко­нечно, и под прямым влиянием русского соседства и быта инкор­порированной Черной Руси) развивались в том же направлении, как в русских удельных княжествах, где власть княжая, избавленная от вечевой общины и принявшая территориальный характер, ста­новится основным источником права в удельном княжестве и орга­низует свою военную силу с помощью потомков дружины — бояр-вотчинников, стремясь в более крупных политических комплексах свести к тому же положению служилых князей с обращением их уделов в вотчины княжат как слоя того же землевладельческого и служилого боярства.

Всё это надо иметь в виду, чтобы понять судьбу Литовско-русского государства после Гедимина. Он еще при жизни наделил своих сыновей княжинами. Монивид получил литовский Кернов и на Чёрной Руси Слоним; остальная Чёрная Русь с Новгородком досталась Кориату; Ольгерду, князю витебскому, на Литве – Крево; Кейстут получил Троки и земли Городенскую и Берестейскую; Наримунт – Пинскую; Вильно с пригородами и великим княжением Гедимин назначим младшему, Явнуту. По-видимому, без всякого надела из отцовских владений остался Любарт. Ему предстояло большое дело: утвердить за Литвою галицко-волынское наследство.

Из многих сыновей Гедимина два сосредоточили в своих руках власть в Литве. Это были великий князь Ольгерд и жмудский князь Кейстут. Дружные между собою они поделили управление так, что Ольгерд знал русское население Литовского государства, а Кейстут – литовское. Ольгерд, живя в Вильне, был, так сказать, обращён на восток и действовал против северо-восточной Руси; Кейстут, живя в Троках, был обращён на запад и действовал против немцев. Поэтому русские знали Ольгерда больше, чем его брата; они очень хвалили ум и таланты Ольгерда, говоря, что это был сдержанный и хитрый политик, воевавший «не столько силою, елико мудростью». Кейстута же хорошо знали немцы: они изображали его доблестным рыцарем, храбрым и милостивым, прямодушным и честным. Оставаясь язычником по вере, Кейстут был христианином по духу. Об Ольгерде же никто хорошо не знал, какой он держался веры. Поддерживая друг друга во всех своих делах, Ольгерд и Кейстут, с одной стороны, задерживали немцев в их движении на восток, а с другой стороны — продолжали начатое их отцом собирание Руси. Война с немцами имела вид постоянных взаимных набегов, которые у немцев называ­лись «рейзами». Целью таких рейз было напугать врага и нанести ему возможно больше вреда, а затем без урона вернуться домой. Обе стороны — и немцы, и литва — не шли далее таких набегов. Немецкое завоевательное движение остановилось, и немцы были при Кейстуте довольны уже и тем, что держались на ранее захваченных ими мес­тах. В отношении Руси южной Ольгерд достиг больших успехов. Он овладел Чернигово-Северскою областью и Брянском; Киев и Во­лынь были им окончательно подчинены. Не довольствуясь южными русскими областями, Ольгерд покушался утвердить свое влияние в Новгороде и Пскове и поддерживал Тверь против Москвы. Но в се­верной Руси Москва была уже настолько сильна, что могла остано­вить замыслы Ольгерда. Встретив такого смелого и упорного про­тивника, как великий князь Дмитрий Иванович Донской, Ольгерд должен был уступить.

Таковы были дела Ольгерда и Кейстута. Положив предел завоева­ниям немцев, они собрали под своею властью, можно сказать, всю южную и западную Русь, освободив ее от владычества татар и дав ей единую сильную власть. Очень было важно, что эта власть была рус­скою по своей культуре и по своим приемам. Русским людям пред­ставлялось, что Гедиминовичи восстановляют старую русскую силу и старый русский порядок на коренных русских местах — в области верхнего и среднего Днепра. Образованное Гедиминовичами могу­чее Литовско-Русское государство, казалось, имеет блестящее буду­щее. Однако дальнейший ход событий не оправдал тех надежд, с ка­кими смотрела на литовских князей вся юго-западная Русь.

Ольгерд умер (1377), оста­вив много сыновей. Из них великим князем стал Ягайло. Лишенный тех талантов и той выдержки, какими отличался его отец, Ягайло не умел с достоинством пользоваться своею властью. Между ним и его дядею Кейстутом началась усобица, вызванная вероломством Ягай­ла: Ягайло оказался в тайных сношениях с немцами против своего знаменитого дяди. Кейстут низложил Ягайла, но не лишил его жиз­ни. Выбрав удобную минуту, Ягайло восстал против дяди, хитростью заманил его в свои руки и приказал удавить (1382). Сын Кейстута Витовт, вместе с отцом попавший в руки Ягайла, успел убежать из своей тюрьмы и скрылся у тевтонских рыцарей. От них он, однако, вернулся на родину, помирился с Ягайлом и получил некоторые земли своего отца.

Так бесславно и преступно провел Ягайло первые годы своего княжения. В 1385 г. из Польши ему было сделано предложение жениться на польской королеве Ядвиге и соединить Польшу и Литву. У польского правительства были веские побуждения желать этого брака. С прекращением династии Пястов (1370) в Польше воцарился родственный Пястам (по женской линии) король венгерский Людовик, а после его смерти (1382) была признана королевою его малолетняя дочь Ядвига. Переход власти в руки Ядвиги не обошел­ся без смут и кровопролития между польскими панами; точно так же много смут вызвал вопрос о том, кого выбрать в мужья молодой королеве. Надобен был жених, не столько приятный невесте, сколько полезный Польскому государству. Такого и нашли польские па­ны в лице Ягайла. Женившись на Ядвиге, он должен был о6еспе-чить Польше союз и содействие своего княжества. Это было важно для поляков в двух отношениях. Во-первых, между Литвой и Поль­шей шла тогда долгая вражда за рус9кие волости Волынь и Галич. Литва овладела Волынью, покушалась на Галич и постоянно держа­ла Польшу в страхе угрозою своих нападений. Эта опасность унич­тожалась в случае брака Ягайла с Ядвигою. Во-вторых, немцы, ов­ладев литовскими землями на Балтийском побережье, дали себя знать и полякам. Тевтоны овладели Польским Поморьем, отодви­нули Польшу от моря и овладели торговым движением по Висле, на устьях которой они засели. Поляки вели с немцами такую же народную войну, как и Литва. Соединив силы обоих народов про­тив общего врага, можно было надеяться на прочный успех. Таковы были причины, заставлявшие поляков желать унии с Литвою.

Предложение поляков было принято Ягайлом с радостью. Он согласился на всё поставленные ему условия, чтобы только соединить в своих руках два, государства. Его обязали самого принять католичество и крестить в католичество языческую Литву. Отец и дед Ягайла отличались религиозным безразличием и терпимо­стью; понятно, что и он легко переменил греческое православие на римскую веру. Пропаганда католичества давно была знакома Лит­ве: Литву присоединяли к своей вере немцы; легко было Ягайлу допустить такую же пропаганду со стороны поляков. Сверх того, Ягайло согласился на соединение (унию) Литвы и Польши в одно государство и обещал свою помощь для возвращения Польше от­нятых соседями земель. В 1386 г. совершился брак Ягайла и Ядвиги, и началась уния Литвы и Польши. Ягайло стал польским коро­лем с именем Владислава. Произошло общее крещение литовцев в католичество, сопровождавшееся уничтожением языческих капищ, священного огня, «знича» и других принадлежностей старого куль­та. Скоро сказались и политические последствия заключенной унии. Соперничество и борьба Польши и Литвы за южнорусские области прекратились. Ягайло даже помог своими войсками поля­кам вернуть к Польше занятые венграми города Червонной Руси — Галич, Львов и др. Наконец, соединенные силы западной Руси, Литвы и Польши нанесли в 1410 г. страшное поражение Тевтонскому ордену на границе Пруссии и Польши, при деревнях Грюнвальде и Танненберге. Эта знаменитая битва, в которой русское и польское славянство победило германцев, составляет эпоху в исто­рии Ордена и Польши. Могущество Ордена пало, и завоевания его прекратились; значение Польши и соединенной с нею Литвы не­обыкновенно поднялось,

Таким образом, цели, которые преследовала уния, были, несом­ненно, достигнуты; антагонизм Литвы и Польши уничтожен; общий враг их поражен. Польша от унии получила несомненные выгоды. Для Литвы же уния вместе с добрыми последствиями принесла и очень дурные. Она внесла в Литву семена внутренней вражды и раз­ложения. До 1386 г. в Литовско-Русском государстве было две народ­ности (русь и литва) и две религии (православие и язычество). Пра­вославно-русское население, по приблизительному счету, занимало девять десятых всех земель государства и отличалось несравненно высшей культурой, чем языческая литва. Понятно, что литовцы ис­пытывали на себе сильнейшее влияние русской гражданственности; и они подчинялись ему охотно, потому что соединение того и друго­го народа под одною властью совершалось исподволь и без острой вражды. Литовско-Русское княжество, казалось, должно было стать сплошь православно-русским государством. Уния же 1386 г., сделавшая правительство княжества католическим, поставила в Литве рядом с православием римскую веру, ему враждебную. Православие в Литве преобладало численно; католичество же стало там господст­вующим исповеданием, потому что государь Литовский сам его принял и обязался его распространять. Таким образом, в Литовском государстве появилась возможность религиозной вражды и столкно­вений из-за веры. С другой стороны, католичество принесено было в Литву поляками и сопровождалось поэтому польским культурным влиянием. Польское духовенство, польские придворные и чиновни­ки появились в Литве и сменили собою русских приближенных кня­зя. Они принесли с собою латинский и польский языки на смену русского, польские нравы и обычай взамен русских. Ягайло и его двор не только окатоличились, но и ополячились. Так как народное большинство в старой Литве и вся Русь не хотели отставать от своих прежних привычек и обычаев, то неизбежно возникла вражда куль­турная и национальная. Вот эта-то вражда и была тяжелым послед­ствием унии. Население Литвы и западной Руси не сочувствовало Ягайлу и поднялось против него.

Став королем польским, Ягайло не мог уже непос­редственно управлять Литовским княжеством и назначил своим на­местником, со званием "великого князя", одного из своих братьев (Скиргайла). Но другие удельные князья литовские начали борьбу с Ягайлом и Скиргайлом и привели дело к тому, что великим князем Литовским, в ленной зависимости от Ягайла, стал сын Кейстута Витовт (1392). Ему удалось укрепиться во власти так, что он смирил и забрал в свои руки всех удельных литовских князей и в то же время

упразднил совсем свою личную зависимость от Ягайла. На съездах польской и литовской знати в 1401 и 1413 гг. была окончательно ус­тановлена династическая уния Литвы и Польши, и Витовт признал себя лишь пожизненным владетелем своего княжества. Но это не ме­шало ему быть полновластным государем и вести самостоятельную политику. Необыкновенные способности и ум Витовта позволили ему стать прямым преемником Гедимина и Ольгерда. Он присоеди­нил к Литве Смоленское княжество (1395); при нем границы Литвы достигли небывалых пределов: они доходили до двух морей: Балтий­ского и Черного. Литва «от моря до моря» — так обозначался обык­новенно объем государства Витовта. Стремясь расширить свое по­литическое влияние, Витовт вмешивался в дела всех русских земель: Новгорода и Пскова, Твери, Москвы, Рязани. Московский великий князь Василий Дмитриевич, несмотря на то, что был женат на доче­ри Витовта Софии, должен был выступить против притязаний свое­го тестя на восточные и северные русские земли. По уговору между ними, р. Угра (левый приток Оки) была назначена границею между московскими и литовскими землями. Так далеко зашел на восток Витовт! Он пытался подвести под свою власть даже Золотую орду, изнывавшую тогда от междоусобий. Но ордынский правитель Едигей нанес Витовту решительное поражение на р. Ворскле (левый приток Днепра) и тем прекратил его притязания. Подвиги Витовта сделали его народным героем литовцев. Время его считалось эпохою наибольшего расцвета и могущества Литвы. Но в эту же самую эпоху, появились первые признаки и внутреннего распада в молодом Ли­товском государстве.

Усиление Витовта и его вокняжение в Литовском государстве бы­ли последствием того недовольства, которое возбудила уния с Поль­шею среди русского и литовского населения Литвы. Поддерживая Витовта в его борьбе со Скиргайлом и Ягайлом, это население пока­зывало, что не желает идти под польско-католическое влияние, а же­лает самостоятельности и обособленности в своей политической жизни. Казалось бы, что при таких условиях роль Витовта очень про­ста. Ему следовало бы опереться на сильнейшую часть подвластного ему населения — на православно-русскую народность — и обратить свое государство в такое же русское великое княжество, каким была тогда Москва. Сделав свою политику русскою и обратившись к пра­вославию, Витовт мог бы стать соперником московских князей и, быть может, скорее их объединить под своим скипетром всю Рус­скую землю. Но Витовт этого не сделал, потому что, с одной стороны, он нуждался в помощи Польши против немцев, а с другой сторо­ны — в самой Литве появились люди, которые видели свою выгоду в унии и толкали Витовта к сближению с Польшей.

Чтобы понять это, надобно помнить следующие обстоятельства. По условиям унии, которые были определены польско-литовским съездом 1413 г. в местечке Городле (на р. Западном Буге), подданные великого князя Литовского, принимая католичество, получали те права и привилегии, какие имели в Польше лица соответствующего со­словия: литовские князья и бояре получали права панов, простые дружинники — слуги князей — становились в положение польской шляхты (дворянства); двор и администрация в Литве устраивались по образцу польского королевского двора, причем новые должности доставались только католикам. Те люди, которые видели для себя прибыток и честь в новых порядках, малодушно увлекались в сторо­ну Польши и католичества, стояли на стороне унии, принимали польскую веру и проводили польское влияние в свою литовско-рус­скую среду. Таким образом, у Витовта среди его собственных под­данных было уже не два, а три направления: православно-русское, старолитовское и новое — католическо-польское. Все возлагали свои надежды на популярного князя, и он ко всем относился одинаково внимательно. Все его считали своим, но он не становился прямо ни на чью сторону. Держась необходимого ему союза с Польшею, он всего ближе был к тем, кто стоял в Литве за унию с Польшей. Но он понимал, что такие сторонники Польши еще очень малочисленны и слабы, и потому сам не склонен был прямо и решительно примкнуть к Ягайлу. В конце своих дней он даже хлопотал о получении от импе­ратора из Германии королевского титула и, стало быть, о независи­мости от Польши. Но это ему не удалось. Витовт умер (1430), оставив политические и национальные партии в своей стране непримиренными, в состоянии взаимного озлобления и недоверия. Борьба этих партий и погубила мало-помалу силу и величие Литовско-русского княжества.

По смерти бездетного Витовта все его преемники избирались на великое княжение санов­никами самой Литвы и вели политику самостоятельных государей, избегая подчинения Польше. Уния оставалась только в идее; но от­казаться от этой идеи обе стороны не могли, потому что и Польша, и Литва продолжали нуждаться во взаимной поддержке против об­щих внешних врагов. Лишь при младшем сыне Ягайла Казимире (1440—1492) оба государства находились в действительной унии, так как Казимир, избранный в малолетстве великим князем Литов­ским, позднее был избран и Польским королем и таким образом сое­динил обе страны под своим скипетром. Но после кончины этого ко­роля Казимира IV («Ягеллончика») Литва опять отделилась от Польши, избрав особого великого князя — Александра Каземировича. Только в 1501г., когда и Польша избрала на свой престол того же Александра, оба государства условились вперед твердо держаться унии и избирать всегда одного государя для обеих стран. С таким трудом была, наконец, на деле осуществлена личная уния, задуман­ная в 1386 г.

Несмотря па постоянное стремление Литвы к обособлению от Польши, в течение всего XV столетия польское влияние в Литве продолжало расти и крепнуть. Хотя литовские великие князья и

держались самостоятельно, все-таки они сами и их правители были католики по вере и в культурном отношении были уже ополячены. Пока в Литовском княжестве еще существовал старый порядок и волостные удельные князья были сильны, это не имело большого значения. Каждый князь правил своею волостью самостоятельно: если он был православный и русский по духу, то и волость его не испытывала католического и польского гнета. Но в XV ст. сила ве­ликих князей в Литве возросла, и они понемногу превратили кня­зей волостных в своих наместников и подчиненных слуг. Вместе с тем и управление волостей испытало перемены и подчинилось цен­трализации. Везде католики стали предпочитаться православным и польские обычаи — русским; везде на правительственные должно­сти стали (в силу унии 1413 г.) назначаться князья и бояре рим­ской веры. Везде, стало быть, православно-русские люди чувствова­ли свое унижение и обиду. Горше всех приходилось, конечно, той русской знати, князьям и боярам, которые превратились из госуда­рей и правителей в подчиненных и гонимых. Некоторые, более ма­лодушные, оставляли православие, принимали католичество, этою ценою делали хорошую карьеру и ополячивались. Другие пробова­ли бороться и ждали помощи от православной Москвы, которая в ту пору стала уже сильна. Они или передавались Московскому ве­ликому князю со своими волостями, объясняя свою измену Литве гонением на их веру, или же просто выезжали из Литвы в Москву на службу, пользуясь старинным правом свободных слуг «отъез­жать» от одного господина к другому. Под влиянием таких переез­дов Москва втягивалась в литовские дела, узнавала внутреннюю слабость Литвы и не раз шла войною на Литву, грозя отнять от Литвы все ее русские области. А под угрозами Москвы литовское правительство еще теснее жалось к Польше, ища у нее помощи от нового опасного врага.

Но не одна литовская знать и князья терпели от католического правительства Литвы. В первую пору своей истории Литовско-Рус­ское княжество имело русское общественное устройство, унаследо­ванное от Киевской Руси. Волостные князья были окружены дру­жиною, состоявшей из вольных слуг и холопов; в центре земщины был город с его вечем, от которого зависела волость, населенная свободным крестьянством (смердами). По правилу, установленно­му униею, все литовцы, крещенные в католичество, начинали жить на польском праве, то есть получали те права, какие имели в Поль­ше лица соответствующего сословия. А в Польше в ту эпоху уста­навливался окончательно своеобразный феодальный порядок с рез­ко обозначенными сословиями и с полным преобладанием дворян­ства («шляхты»). Города польские, по так называемому «магдебургскому праву», составляли собою особые общины, ограниченные го­родскими стенами, с правом сословного самоуправления. Шляхта польская мало-помалу обращалась в правящий класс с широкими политическими и владельческими правами. Она имела очень мало обязанностей по отношению к государству, влияла на управление государством и на избрание королей; она пользовалась правом льготного землевладения и в своих имениях получила безгранич­ную власть над крепостным бесправным крестьянством. К этим-то польским порядкам, выгодным для дворянства и ужасным для про­чей массы населения, стало приближаться Литовское государство, когда стало уравнивать в правах своих католических подданных с соответствующими разрядами польского общества.

Из старых дружин волостных князей в Литве понемногу образо­ван был многочисленный служилый класс, который обязан был не­сти военную службу и пользовался за то правом владения землею. Высший разряд этого класса заключал в себе самих волостных кня­зей и прежних «бояр», знатных их слуг. Составив служебную ари­стократию, эта знать получила общее название панов, или князей и панов. Остальные разряды служилого класса получили название шляхты. Всем этим служилым людям, в особенности же шляхте, бы­ло очень выгодно сравняться в правах с польскими панами и шлях­тою, ибо в Польше эти права были громадны. Вот почему литовская шляхта легко и охотно ополячивалась и окатоличивалась. Усвоив се­бе польские нравы и обычаи, она кабалила крестьян, овладевала зем­лями и стремилась превратиться в правящее политическое сосло­вие. Вместе с тем она служила проводником польского влияния во всех областях государственной и общественной жизни Литвы. Та­ким образом происходило разложение старого порядка и начиналась острая внутренняя рознь между всевластным дворянством и прочею бесправною массою населения.