Татьяна Колтакова
«Великих музыкантов я достойна славы» – гласит надпись на одной из бронзовых медалей, выпущенных в 1729 году во Франции Королевской Академией надписей и словесности. На этой медали сохранился единственный портрет Элизабет-Клод Жаке де ла Герр (1665–1729) – удивительной женщины, сумевшей добиться невероятного успеха на музыкальном поприще. В трактате Эврара Титона дю Тийе «Французский Парнас» (1732), где были увековечены в строгом иерархическом порядке все наиболее значительные деятели французской культуры, воспроизведено изображение этой медали наряду с портретами пяти самых знаменитых композиторов эпохи Людовика XIV – Люлли, Кампра, Лаланда, Маре и Детуша. Уже сам этот факт свидетельствует о том, что Элизабет де ла Герр принадлежала к числу первых музыкантов при французском дворе.
Женщина-композитор, достигшая высших ступеней музыкального Парнаса, – явление чрезвычайно редкое во все времена. История музыки насчитывает сравнительно немного имен выдающихся музыкантш. Среди них – Хильдегарда фон Бинген, Франческа Каччини, Барбара Строцци, Фанни Мендельсон, Клара Шуман. В целом они, конечно, менее известны, чем их коллеги-мужчины и не только потому, что писали «дамскую» музыку. Зачастую их творчество никто, кроме них самих, не рассматривал как нечто серьезное, и подчас дамам, занимавшимся музыкой, приходилось проявить недюжинную силу воли, чтобы отстоять свое право сочинять.
Так, например, случилось с Лавинией Фуджитой, ученицей Антонио Вивальди, которая училась в одной из венецианских консерваторий – L’OspedaledellaPietа. Ее сочинения – кантаты, концерты, оратории – производили настоящий фурор, но свое авторство Лавиния держала в секрете и подписывалась именем учителя. Своему другу гобоисту Орсола она писала: «Ты же понимаешь, что я не могу поступать иначе, никто не станет воспринимать меня всерьез и мне не разрешат сочинять. Музыка других авторов – словно речь, обращенная ко мне, я должна ей ответить и слушать притом мой внутренний голос. И я слышу его и знаю, что музыка, которая мне принадлежит, отличается от музыки всех остальных»[1]. И все же в один прекрасный момент инкогнито Лавинии Фуджиты было раскрыто. «Создалось так много шума, что сам дож оказался в курсе всей этой истории; говорят, правители воздевали руки к небесам. Уже предсказывают, что консерватория утратит свой кредит, что правители отберут у Pietа привилегию хора, низведут всех учениц, невзирая на их заслуги, до положения простых служанок, чтобы они исполняли самую черную работу. Таким образом столько невинных пострадают из-за одной ослушницы»[2]. Лавинию приговорили к полному отречению от музыки и напрочь запретили прикасаться к нотной бумаге. В результате всей этой шумихи ей пришлось бежать из Венеции, переодевшись в мужской наряд.
Безусловно, жизненные обстоятельства не всегда складывались для женщины-композитора так печально. Примером совсем иного рода стали судьбы двух современниц – Франчески Каччини и Барбары Строцци. Они получили известность в основном благодаря своим отцам. Франческа была дочерью композитора Джулио Каччини, Барбара – приемной дочерью поэта Джулио Строцци, сотрудничавшего с Клаудио Монтеверди. Обе они вращались в кругу интеллектуальной элиты своего времени. На стихи Дж. Строцци Барбара сочинила мадригалы, опубликованные в 1644 году. А Франческа Каччини, следуя примеру своего отца, с большим успехом поставила в 1625 году собственную оперу-балет «Освобождение Руджеро с острова Альцины». Подобное достижение позднее повторили ее французские последовательницы. Но им, правда, не требовалось преодолевать чересчур сложные преграды.
Во Франции XVII–XVIII веков (и особенно при дворе короля-мецената Людовика XIV) искусство музыкантов ценилось независимо от того, к какому полу они принадлежали. «Когда ученость и мудрость соединяются в одном человеке, я не помню более о том, что это женщина, я восхищаюсь» – писал Лабрюйер[3]. Это утверждение равным образом касается как музыки, так и других видов искусств. Французская литература XVII века немыслима без Мадлен де Скюдери или влияния так называемого «кружка жеманниц». Можно вспомнить и об Анне Дасье, сделавшей знаменитый перевод поэм Гомера и впоследствии избранной членом Академии изящной словесности. Немалый вклад во французское искусство внесли выдающаяся портретистка Мари-Луиза-Элизабет Виже-Лебрен, а также Мари-Анна Колло, ученица Фальконе, участвовавшая в создании статуи Петра I в Петербурге (именно она вылепила голову этой скульптуры).
Во времена Людовика XIV в музыкальном мире Парижа было очень много знаменитых дам – в первую очередь, конечно, актрис Королевской Академии музыки, но не только. Большой известностью пользовались клавесинистки, в особенности мадемуазель Сертен, которой покровительствовал Люлли (она имела привилегию исполнять в своих концертах переложения из опер великого флорентийца)[4]. Во многом именно женщины-исполнительницы сделали французскую клавирную школу одной из лучших в Европе. Франсуа Куперен даже утверждал, что столь изящный и утонченный инструмент как клавесин естественным образом предназначен для женщин. Его дочь Маргарита-Антуанетта Куперен стала первой придворной клавесинисткой и была приглашена Людовиком XIV преподавать игру на этом инструменте королевским дочерям. Благодаря некоторым клавесинисткам XVIII столетия обрели известность многие сочинения французских композиторов того времени. Так, к примеру, с легкой руки принцессы де Шабей стала популярной 15-я сюита из Третьей книги для клавесина Франсуа Куперена; мадемуазель Буком (будущей супруге композитора Жана Жозефа де Мондонвиля) обязаны своей славой пьесы для клавесина Жана Филиппа Рамо и 1-я книга пьес для клавесина Жана Дюфли.
Не менее славились своим искусством и французские органистки XVII– XVIII веков. Пять талантливых исполнительниц принадлежали к семейству Куперен. Одна из них – Мари-Мадлен Куперен – занимала пост постоянной органистки в своем монастыре дю Бюиссон близ Парижа. Другая – Элизабет-Арман Куперен не только преподавала орган в Монмартрском аббатстве, но также была приглашена открыть новый орган Сен-Луи в Версале в 1710 году. В тот момент ей было всего 24 года. Жанна-Франсуаза Дандриё с большим успехом замещала своего брата Жана-Франсуа в церкви Сен-Бартелеми и привлекала «любителей этого инструмента в дни великих праздников»[5].
Женщины-композиторы проникали подчас и на сцену Королевской Академии музыки в Париже. В 1736 году там состоялась премьера оперы-балета «Гении, или Характеры любви», написанной мадемуазель Дюваль, в то время игравшей в оркестре этого театра. А почти полвека спустя – 15 марта 1784 года в Парижской Опере был представлен «Акт из балета Тибул и Делия» Анриэтты-Аделаиды Виллар де Бомениль.
Однако путь в театр для французских женщин-композиторов открыла в конце XVII столетия Элизабет Жаке де ла Герр. К тому времени она уже была довольно известной клавесинисткой. Еще в 1677 году «Галантный Меркурий» писал о ней: «Если б мы жили во времена, когда еще были сильфы и гномы, можно было бы не сомневаться, что это создание – их племени. Все те, кто играет на клавесине, а таких очень много, не перестают удивляться ей и восхищаться, как и все прочие, и подпадать под ее магию, которой не обладает никто иной»[6]. Впоследствии Жаке де ла Герр начала сочинять музыку, причем в разных жанрах.
15 марта 1694 года – спустя всего лишь семь лет после ухода Люлли, в то время как Королевская Академия музыки все еще пребывала в растерянности, – состоялась премьера музыкальной трагедии Элизабет Жаке де ла Герр «Кефал и Прокрида» на либретто Жозефа-Франсуа Дюше де Ванси.
На момент этой премьеры Жаке де ла Герр уже была автором целого ряда произведений. Есть сведения, что среди них была и небольшая опера, сочиненная еще в 1680 году и в июле 1685 года исполненная у дофина (о чем свидетельствует «Газета маркиза Данже»[7]), а также маленькая пастораль, которая, по словам «Галантного Меркурия», – много раз повторялась перед королем. Однако оба эти сочинения (как, впрочем, и многие другие) оказались утрачены. А от «Игр в честь победы» – «балета для театра» (как определила его жанр сама Жаке де ла Герр) сохранился лишь титульный лист партитуры и либретто. Из него, в частности, следует, что балет состоял из пролога, трех частей по 8 сцен каждая и общего антре. Части (или «дивертисменты») назывались: «Похищение Орифии», «Любовь Вертумна и Помоны» и «Состязания Аталанты». Произведение посвящалось победам королевских войск при Монсе или Намюре в начале 1690-х годов. Соответственно в заключительном общем антре на сцену выходила богиня победы Виктория, и ее свита воспевала успехи французского оружия. Судя по композиции балета и составу исполнителей (кроме танцоров в балете участвовали также и певцы), «Игры в честь победы» сейчас можно было бы определить как оперу-балет.
И вот в начале марта 1694 по Парижу начали стремительно разлетаться слухи о предстоящей постановке гениальной оперы на античный сюжет под названием «Кефал и Прокрида», принадлежащей перу Элизабет Жаке де ла Герр. Однако премьера, ко всеобщей неожиданности, оказалась крайне неудачной. В итоге Элизабет окончательно отказалась от создания музыки для театра.
В эпоху «междуцарствия» во французской музыке, когда уже не стало Люлли и еще не был известен Рамо, Элизабет Жаке де ла Герр принадлежала к числу авторов, стремившихся к обновлению французской традиции. Обновление происходило во многом за счет освоения итальянских жанров – в первую очередь сонаты и кантаты. Вокруг них бушевали страсти: сторонники музыки Люлли всячески препятствовали разрушению жестких канонов французского стиля, заданных великим Батистом. Большинство новаторов проитальянского направления (в том числе Кампра, Бернье, Шарпантье) сплотилось вокруг герцога Филиппа Орлеанского (будущего регента при малолетнем Людовике XV). Однако Жаке де ла Герр не примкнула ни к одной из этих групп.
Ее сонаты были написаны уже к 1695 году. Это было время самых ранних сонат во Франции – первая французская трио-соната была создана в 1692 году («Нации» Франсуа Куперена). Себастьен де Броссар, сам автор нескольких сочинений в этом жанре, писал: «Все парижские композиторы, в особенности органисты, были в это самое время, так сказать, заражены сочинением сонат в итальянской манере»[8]
. Но сонаты эти все же значительно отличались от современных им итальянских сонат, несколько напоминая французские же сюиты. 2 сонаты для скрипки и bassocontinuo и 4 трио-сонаты, созданные Жаке де ла Герр, – типичные образцы сочинений этого рода. Некоторые из них целиком написаны в одной тональности. Количество частей их темп и характер не регламентированы. Это вполне укладывается в ту характеристику жанра сонаты, которую приводит С. де Броссар в своем знаменитом «Музыкальном словаре»: «Сонаты – это в сущности большие пьесы, фантазии или прелюдии, и т. д., развивающие все виды темпов и выразительности, с гармониями изысканными или необычными, с простой или двойной фугой»[9]
.
Что касается кантат, а их в наследии Элизабет де ла Герр насчитывается четырнадцать (11 духовных и 3 светских), то этот жанр вошел в моду во Франции с наступлением XVIII века. Источниками текстов для духовных кантат стали главным образом псалмы Давида, «Духовные кантики» Жана Расина (1695) и «Христианские стансы» аббата Жана Тестю (1692). Однако Жаке де ла Герр предпочла тексты Антуана Удара де ла Мотта – постоянного либреттиста знаменитого Андре Кампра. Первое собрание кантат на библейскую тематику («Эсфирь», «Переход через Красное море», «Яков и Рахиль», «Иона», «Сусанна»), изданное Жаке де ла Герр в 1708 году, не просто имело успех, но и вызвало восторг двух крупнейших французских газет того времени – «Газеты ученых» под редакцией аббата Биньона и «Газеты Треву», выпускавшейся орденом иезуитов. Все это симулировало дальнейшую работу композитора, плодом которой оказались еще 6 произведений («Адам», «Восстановленный храм», «Потоп», «Иосиф», «Иеффай» и «Самсон»), опубликованных спустя три года во втором собрании духовных кантат.
Светские кантаты Жаке де ла Герр («Семела», «Остров Делос» и «Сон Улисса») посвящены герцогу Максимилиану Эммануэлю II Баварскому, который после поражения в войне за испанское наследство нашел убежище во Франции и жил в Сюрени – местечке под Парижем. Жаке де ла Герр познакомилась с герцогом, слывшим большим меломаном, через своего родственника Рене Трепаня, который был кюре Сюренской церкви Сен-Лефруа. Результатом этого знакомства и стали три упомянутые кантаты.
Успешной карьере Элизабет Жаке де ла Герр при дворе, вероятно, способствовало ее замужество. В 1684 году она cтала супругой органиста Марена де ла Герра и таким образом вошла в музыкальную династию ла Герр, которая была хорошо известна в Париже и с начала 1630-х годов была связана с историей королевской церкви Сен-Шапель[10]
. Однако судьба не всегда была благосклонна к Жаке де ла Герр. Блестящий расцвет ее таланта был жестоко оборван неудачей «Кефала и Прокриды», после которой она долгое время вообще не публиковала никаких своих сочинений. Более того, смерть почти всех близких ей людей (мужа, единственного сына, матери) чуть было не отвратила Жаке де ла Герр окончательно от занятий композицией. Новый прилив вдохновения пришелся на 1707–1715 годы. Именно в это время увидели свет ее кантаты и новые инструментальные сочинения. В 1715 году она пишет комический дуэт к ярмарочной комедии Алена-Рене Лесажа «Поясок Венеры». Среди последних известных сочинений Элизабет де ля Герр – серьезные и застольные песни, опубликованные в сборнике Баллара и в «Забавах монсеньора герцога Бретонского», изданных Рене Трепанем. Эти «Забавы» состояли из стихов и различных игр, предназначенных для развлечения четырехлетнего наследника престола – дофина Людовика. Трепань заказал Элизабет 4 арии для этого сборника, две из которых («Юный Амур» и «Юный Марс») использовались в играх. Трепань описывает эти игры следующим образом: «Игра начиналась песней Юного Амура, которую дофин или мадам гувернантка приказывали исполнить одному из присутствующих. После этого все аплодировали и склонялись, приветствуя дофина… Заканчивалась игра всегда песней Марса»[11]
. В остальных ариях воспевались хвалы юному дофину, поскольку однажды он должен был стать королем Франции.
После 50 лет Жаке де ла Герр не особенно стремилась к публичному признанию своего таланта. Будучи вдовой и располагая достаточными средствами для существования, она могла позволить себе музицировать и сочинять музыку для собственного удовольствия. В итоге многие ее произведения, к сожалению, так и не были опубликованы при жизни и, как следствие, затерялись впоследствии в архивах наследников.
И все же память о сочинениях Жаке де ла Герр, ее игре на клавесине и в особенности о ее вдохновенных импровизациях надолго пережила эту замечательную женщину. А в 1729 году, в год смерти Элизабет Жаке де ла Герр, была выпущена уже упоминавшаяся медаль с ее портретом, на которой в качестве девиза была выбита последняя строка четверостишия Р.П. Брюмуа:
Соперникам не уступает Терпсихора –
Ла Герр, чьи арии Париж очаровали,
Немую бронзу говорить она заставит скоро:
Великих музыкантов я достойна славы[12].
Примечания
[1] Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. – P. 15
[2]Тамже
[3]Цит. по: Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. – P. 1
[4]Кстати, омадемуазельСертентакжеупоминаетТитондюТийево «ФранцузскомПарнасе» (см.: Titon du Tillet E. Le Parnasse françois. – Paris, 1732. – P. 637)
[5]Цит. по: Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. – P. 60
[6]Цит. по: Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. – P. 24
[7]Тамже. – С. 35–38
[8]Цит. по: Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. P. 82
[9] Там же
[10] Трое представителей этой династии – сам Марен ла Герр, его отец и брат – были органистами Сен-Шапель. Тесть Элизабет Жаке де ла Герр, Мишель де ла Герр, вошел в историю и как один из создателей первой французской оперы. Его пастораль «Триумф любви» на либретто Шарля де Бея была поставлена в апартаментах кардинала Мазарини в Лувре 22 января 1655 года, а спустя два года вновь исполнена в театре Пале-Рояль.
[11]Цит. по: Cessac C. M.-A. Charpentier. – Paris, 1988. – P. 169
[12] Перевод Т. Колтаковой
|
