| Новосибирская Государственная Академия
Экономики и Управления
Меценатская деятельность
в среде российских предпринимателей
Реферат подготовила
студентка II курса
группы Ю-92:
Лисичкина К.В.
Новосибирск – 2001г.
План:
1.
Введение…………………………………………………………..1
2.
Морозовы………………………………………………………….2
3.
Третьяковы………………………………………………………..4
4.
Бахрушины………………………………………………………..5
5.
Найденовы………………………………………………………...6
6.
Щукины……………………………………………………………7
7.
Заключение………………………………………………………..9
8.Список литературы……………………………………………….
Введение.
Неотъемлемой частью жизни российского торгово-промышленного класса была благородная культурная деятельность, покровительственное отношение к науке и искусству. Этому святому делу отдали дань представители купеческого сословия. Для иных из них деятельность на этом поприще была истинным подвижничеством, а не средством утоления мелкого тщеславия, тем паче наживы. Пожалуй, эта сфера деятельности – одна из самых славных страниц в истории российского купечества, которую не смогли зачеркнуть все годы коммунистического режима. Только она облагораживает облик в целом инфантильной русской буржуазии, не сумевшей избежать грядущей социальной катастрофы.
Для подтверждения этого утверждения можно привести слова одного из признанных во всем мире деятеле в области театра – К.С. Алексеева-Станиславского:
«Я жил в такое время, - пишет он, - когда в области искусства, науки, эстетики началось большое оживление. Как известно, в Москве этому немало способствовало тогдашнее молодое купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и, наряду со своими торгово-промышленными делами, вплотную заинтересовалось искусством».
В московском купеческом родословии было два с половиной десятка семей, которые нужно поставить на самых верхах генеалогической лестницы. Это были те, которые занимали почетное положение в народнохозяйственной жизни и помнили о своих ближних: помогали страждущим и неимущим и откликались на культурные и просветительные потребности. Все эти семьи можно разделить на несколько категорий.
На первом месте надо поставить пять семей, которые из рода в род сохраняли значительное влияние, либо в промышленности, либо в торговле, постоянно участвовали в общественной – профессионально-торговой и городской деятельности и своей жертвенностью или созданием культурно-просветительных учреждений обессмертили свое имя. Это были Морозовы, Бахрушины, Найденовы, Третьяковы и Щукины.
Во вторую группу нужно отнести семьи, которые также играли выдающуюся роль, но которые к моменту революции сошли с первого плана, либо отсутствием ярких представителей, что для этой группы особо характерно, либо выходом из купеческого клана и переходом в дворянство. Это были семьи Прохоровых, Алексеевых, Шелапутиных, Куманиных, Солдатенковых, Якунчиковых. Далее надо поставить семьи, в прошлом занимавшие самые первые места, но бывшие либо на ущербе, либо ушедшие в другие области общественной или культурной жизни. Таковыми были семьи Хлудовых, Мамонтовых, Боткиных, Мазуриных и Абрикосовых. Следующую группу составляют семьи, которые в последние годы были более известны общественной деятельностью их представителей, чем своей коммерческой активностью. Это Крестовниковы, Гучковы, Вишняковы, Рукавишниковы, Коноваловы.
В заключении можно привести характеристику этой части московского купечества, какую дает ей В.В. Стасов в своей известной статье, посвященной П.М. Третьякову и его галерее. Он свидетельствует, что в течение первой половины настоящего столетия выросла иная порода людей купеческой семьи, у которых, невзирая на богатство, всегда было мало охоты до пиров, до всякого жуирства и нелепого прожигания жизни, но у которых была вместо того великая потребность в жизни интеллектуальной, было влечение ко всему научному и художественному. И вот эти люди ищут себе постоянных товарищей и знакомых в среде интеллигентной, истинно образованной и талантливой, проводят много времени с писателями и художниками, интересуются созданиями литературы, науки и искусства. Одни из них накопляют в своем доме богатые собрания книг и рукописей, другие – не менее богатые коллекции картин и всяких художественных произведений. Одни сами становятся писателями, другие – людьми науки, третьи – художниками и музыкантами, четвертые заводят типографский станок и печатают целые библиотеки хороших книг, пятые создают публичные галереи, куда открывают доступ всем желающим. И всегда, во всем стоит у них на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу.
Я хочу рассмотреть жизнь и меценатскую деятельность наиболее известных пяти семей: Морозовых, Бахрушиных, Найденовых, Третьяковых и Щукиных.
1.
Морозовы.
С именем Морозовых связуется представление о влиянии и расцвете московской купеческой мощи. Эта семья, разделившаяся на несколько самостоятельных и ставших различными ветвей, всегда сохраняла значительное влияние и в ходе московской промышленности, и в ряде благотворительных и культурных начинаний. Диапазон культурной деятельности был чрезвычайно велик. Он захватывал и «Русские ведомости», и философское московское общество, и Художественный театр, и музей французской живописи, и клиники на Девичьем поле.
Морозовы были одной из немногих московских семей, где уже к началу двадцатого века насчитывалось пять поколений, одинаково активно принимавших участие и в промышленности, и в общественности. Были, конечно, проявления и упадка, но в общем эта семья сохраняла долго свое руководящее влияние.
Основателем морозовской семьи был Савва Васильевич Морозов, начавший свою деятельность вначале XIX века, после московского пожара, когда сгорел ряд прежних московских фабрик. С этого времени под влиянием благоприятного таможенного тарифа начался подъем в хлопчатобумажной промышленности.
У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам и Иван. Тимофей Саввич был основателем одной из первых морозовских мануфактур – Никольской. Он тратил немало средств на разные культурные начинания, в частности на издательство, которое он осуществил с помощью своего зятя, профессора Ф.Г. Карпова. У Тимофея Саввича было два сына и три дочери – Савва и Сергей Тимофеевичи, Анна, Юлия и Александра Тимофеевны. Сергей Тимофеевич дожил до глубокой старости и умер в эмиграции. Ему принадлежала честь создания в Москве Кустарного музея в Леонтьевском переулке. Он много содействовал развитию кустарного искусства.
У Саввы Тимофеевича было четверо детей: Мария, Елена, Тимофей и Савва Саввичи. Мария Саввишна занималась благотворительностью, была очень добрая, но какая-то странная, видимо не совсем нормальная: любила выступать на благотворительных вечерах в балетных танцах. У Марии Саввишны это дело не ладилось. Над ней добродушно подсмеивались и называли «Мария Саввишна, Вчерашна Давишна».
Савва Тимофеевич был человеком разносторонним и многим интересовался. Он сыграл большую роль в судьбе Художественного театра. Для создания нового театра, цели и задачи которого сильно отличались от всех тогда действовавших, нужны были значительные средства, которых у инициаторов этого дела Станиславского и Немировича-Данченко просто не было. Городская дума на их просьбу не откликнулась. Богатейшие люди Москвы отделались небольшими суммами, что давало им право занимать место в первых рядах партера и щеголять перед всей Москвой своей благотворительностью. Всех этих средств явно было не достаточно для театра, который, с весьма умеренными ценами на билеты. Один С. Морозов сразу же внес 10 тысяч рублей. Всего в первый год существования театра он истратил на него 60 тысяч рублей. Постепенно его пожертвования стали для театра главным источником поступления средств. Причем следует отметить, что С. Морозов старался не выпячивать свою роль в судьбе театра. Он всячески старался сохранить коллективную форму его финансирования, убеждал других предпринимателей вносить свои деньги, хотя их скромные пожертвования существенной роли не играли.
Однако недоброжелатели все-таки не преминули упрекнуть С. Морозова за его увлечение театром, а руководителей театра – за получение денежной помощи от известного фабриканта. Так, признанный король фельетонистов, театральный критик и редактор газеты «Русское слово» В. Дорошевич напечатал статью «Искусство на содержании», осуждавшую и театр и помогающего ему «ситцевого фабриканта». Не обращая внимания на подобные мелочные уколы, Савва Морозов в апреле 1902 г. собственноручно занялся реконструкцией театра. Он лично наблюдал за стройкой, вникал во все детали и даже часто оставался ночевать здесь же, в театре, хотя совсем недалеко находился его роскошный особняк. М. Горький описал весьма характерную сцену, как, «стоя на сцене с рулеткой в руках, в сюртуке, выпачканном известью, Морозов, пиная ногой какую-то раму, досадно говорил столярам: «Разве это работа». Он и сам пилил, забивал, красил и даже разработал особую технику световых сценических эффектов.
Им были заказаны за границей многие новейшие технические приспособления для сцены и усовершенствованное электрическое оборудование. Всего строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей. Общие его расходы на Художественный театр в 1898 – 1903 годах приблизились к полумиллиону рублей. Хотя он весной 1904 г. отошел от прямого участия в делах Художественного театра, но свой паевой взнос оставил. С признательностью писал о нем Станиславский в 1910 г., что Морозов не только поддержал театр материально, но и встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной и черной работы. Вот как о нем вспоминает Станиславский:
«Несмотря на художественный успех театра, материальная сторона его шла неудовлетворительно. Дефицит рос с каждым месяцем. Приходилось собирать пайщиков дела для того, чтобы просить их повторять свои взносы. К сожалению, большинству это оказалось не по средствам…
…Но и на этот раз добрая судьба позаботилась о нас, заблаговременно заготовив нам спасителя.
…Еще в первый год существования театра на один из спектаклей «Федора», случайно заехал Савва Тимофеевич Морозов. Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды. С.Т. Морозов просмотрел спектакль и решил, что нашему театру надо помочь. И вот теперь этому представился случай.
Неожиданно для всех он приехал на описываемое заседание и предложил пайщикам продать ему все паи. Соглашение состоялось и с того времени фактическими владельцами дела стали только три лица: С.Т. Морозов, Вл. Ив. Немирович-Данченко и я. Морозов финансировал театр и взял на себя всю хозяйственную часть. Он вникал во все подробности дела и отдавал ему все свободное время… Савва Тимофеевич был трогателен своей бескорыстной преданностью искусству и желанием посильно помогать общему делу…»
Не менее положительную характеристику дает хорошо его знавший В.И. Немирович-Данченко в своих воспоминаниях «Из прошлого»:
«Среди московских купеческих фамилий, - пишет он, - династия Морозовых была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии и большой воли. Не преувеличивал, говоря о себе: если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну. Держал себя чрезвычайно независимо… Знал вкус и цену простоте, которая дороже роскоши… Силу капитализма понимал в широком государственном масштабе».
В свое время в Москве очень много говорили об участии С.Т. Морозова в революционном движении, приведшем в конце концов С.Т. к самоубийству. На революционное движение он давал значительные суммы. Когда же в 1905 г. разразилась первая революция и потом резкая реакция, - что-то произошло в его психике и он застрелился. Это случилось в Ницце.
Семьей Морозовых было создано много благотворительных учреждений, в частности университетские клиники. Самым значительным был институт для лечения раковых опухолей при Московском университете. Про эту клинику Рябушинский говорил. Что она представляла собой целый город. Далее были университетские психиатрические клиники, детская больница имени В.Е. Морозова, городской родильный дом имени С.Т. Морозова, богадельня имени Д.А. Морозова. В.А. Морозовой было устроено ее имени начальное ремесленное училище и С.Т. Морозовым – музей кустарных изделий. Наконец, Морозовыми был сооружен прядильно-ткацкий корпус при Московском техническом училище и организована соответствующая кафедра по текстильному делу.
2. Третьяковы.
Одно из почетных мест в истории меценатского движения в России принадлежит П. Третьякову, с заслугами которого перед отечественной культурой была вынуждена считаться Советская власть, оставив прежнее название основанной им галереи, а именно Третьяковской. Довольно редкое явление в годы коммунистической диктатуры. Тогда из топонимики изгонялось буквально все, что напоминало о прошлом режиме, а новые хозяева страны сражу же стремились увековечить себя не только в бронзе и граните, но и в названиях архитектурных памятников и учреждений культуры, к созданию которых они не имели никакого отношения.
Третьяковы происходили из старого, но небогатого купеческого рода. В сущности история рода Третьяковых сводится к жизнеописанию двух братьев, Павла и Сергея Михайловичей. Не часто бывает так, чтобы имена двух братьев являлись так тесно друг с другом связанными. При жизни их связывала подлинная родственная любовь и дружба. В вечности они живут как создатели галереи имени братьев Павла и Сергея Третьяковых.
Оба брата продолжали отцовское дело, сначала торговое, потом промышленное. Им принадлежала известнейшая Новая Костромская мануфактура льняных изделий. Они были льнянщики, а лен в России всегда почитался коренным русским товаром. Славянофильствующие экономисты, вроде всегда восхваляли лен и противопоставляли его иноземному «американскому» хлопку.
Торговые и промышленные дела Третьяковых шли очень успешно, но все-таки эта семья никогда не считалась одной самых богатых, хотя при создании своей знаменитой галереи Павел Михайлович тратил огромные средства, может быть, несколько в ущерб благосостоянию своей собственной семьи.
Оба брата усердно занимались своими промышленными делами, но это не мешало им уделять немало времени и иной деятельности: оба они широко занимались благотворительностью, в частности ими было создано весьма ценное в Москве Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых. Было и другое: Сергей Михайлович много работал по городскому самоуправлению, был городским головой. Павел Михайлович целиком отдал себя собиранию картин. Оба брата были коллекционерами, но Сергей Михайлович собирал как любитель; Павел Михайлович видел в этом своего рода миссию, возложенную на него Провидением.
П.М. Третьяков начал свою благородную деятельность в 1859 г. с приобретения 9 художественных полотен на Сухаревском рынке, а в 1892 г. он передал свое собрание великолепных картин русских и иностранных мастеров вместе с построенным для их хранения зданием городу Москве. Тогда же исполнилось самое заветное желание П. Третьякова, которому он посвятил всю свою жизнь. Подводя итоги своей деятельности на склоне лет, он писал: «Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также к обществу в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь». Передачу галереи городу П.М. хотел произвести, возможно, более тихо, без всякого шума, не желая быть в центре общего внимания и объектом благодарности. Ему это не удалось, и он очень был недоволен. Его особенно огорчил собранный в Москве съезд художников, на который он не пошел, и статья В.В. Стасова в «Русской старине». Эта статья появилась в декабрьской книжке 1893г. и произвела большое впечатление. В ней впервые было обрисовано то значение, которое имело третьяковское собирательство картин для развития русского искусства, и в частности живописи. Вот как характеризовал Стасов Третьякова как собирателя:
«С гидом и картой в руках, ревностно и тщательно, пересмотрел он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного маленького голландского, итальянского и немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и тонким знатоком живописи. И все-таки он не терял главную цель из виду, он не переставал заботиться всего более о русской школе.
От этого его картинная галерея была так похожа на другие русские наши галереи. Она не есть случайное собрание картин, она есть результат знаний, соображений, строго взвешивания и, всего более, глубокой любви к своему дорогому делу. Крамской писал ему в 1874 г.: «Меня очень занимает, во все время знакомства с вами, один вопрос: каким это образом мог образоваться в вас такой истинный любитель искусства. Я очень хорошо знаю, что любить разумом очень трудно».
Создание художественной галереи не было единственным общественно значимым делом в жизни П.М. Третьякова. Он был знаком и дружен со многими деятелями искусства, оказывал материальную поддержку членам товарищества передвижных выставок, занимался широкой благотворительной деятельностью. Но созданная им галерея сохранила навек его имя в благодарной памяти потомков.
3.
Бахрушины.
У Бахрушиных в крови было два свойства: коллекционерство и благотворительность.
Из коллекционеров были известны Алексей Петрович и Алексей Александрович. Первый собирал русскую старину и, главным образом книги. Его коллекция в свое время была подробно описана. По духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому музею, а фарфор и старинные вещи – Историческому, где были две залы его имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как «ходит каждое воскресенье на Сухаревку и торгуется как еврей». Но всякий коллекционер знает, что самое приятное – это самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинстве коей другие не подозревали.
Театральный музей Алексея Александровича – это единственное в мире богатейшее собрание всего, что имело какое-либо отношение к театру. А.А. был большим любителем театра, долгое время председательствовал в Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах.
Он был человек очень интересный и несколько взбалмошный. Когда он был в духе и сам показывал свои коллекции, было чрезвычайно поучительно.
Коллекционерствовал и брат его, Сергей Александрович. Это был большой оригинал. Вставал он обычно в три часа пополудни и ехал в амбар, где состоял кассиром суконного склада. Приезжал он, когда уже запирали. Был большим поклонником балета и балерин. В балете его всегда можно было встретить. Собирал он гравюры, табакерки и картины. В частности, у него было большое количество картин Врубеля. Женат он не был.
Бахрушиных в Москве иногда называли «профессиональными благотворителями». И было за что. В их семье был обычай: по окончании каждого года, если он был в финансовом смысле благоприятен, отделять ту или иную сумму на дела благотворения. Еще при жизни старших представителей семьи были выстроены и содержались за их счет: Бахрушинская городская больница, Дом бесплатных квартир, приют и колония для беспризорных, Ремесленное училище для мальчиков, Дом для престарелых артистов. В Зарайске были богадельня имени Бахрушиных.
И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города – честь весьма редкая. Они легко могли получить дворянство – сами не хотели. Только Алексей Александрович, за переделку Музея Академии наук, получил генеральский чин.
4. Найденовы.
Самым выдающимся представителем семьи Найденовых был Николай Александрович. В течение долгих лет он занимал одно из самых первых мест в московской общественности и работал в разных направлениях. В течение 25 с лишним лет он был председателем Московского биржевого комитета, который в ту пору был единственной промышленной организацией Московского района. Громадный рост текстильной, в особенности хлопчатобумажной, индустрии, имевший место в те годы, в значительной степени был облегчен деятельностью Биржевого комитета, и в этом отношении заслуги его председателя были значительны и несомненны. Именно в период возглавления им московской торгово-промышленной общественности у Биржевого комитета создался тот престиж, который внешне выявлялся в том, что новоназченный руководитель финансового ведомства долгом своим почитал приезжать в Москву и представляться Московскому купечеству.
Помимо биржи Н.А. уделял немало внимания и работе в Московском купеческом обществе. Но здесь по преимуществу он работал в другой области. Вместе со своим другом, известным русским историком И.Е. Забелиным, он взял инициативу собрать и напечатать архивные документы, которые могли бы служить источником для истории московского купечества, а именно – ревизские, окладные, переписные книги, общественные приговоры и прочие. Найденовская инициатива встретила живой отклик среди выборных купеческого общества: в восьмидесятых годах было издано 9 томов, заключающих данные десяти ревизий (первая – в 20-х годах XVIII века, при Петре Великом, десятая – при Александре II, в 1857 г.). Кроме того, вышло несколько дополнительных томов, содержащих переписные книги XVII века, окладную книгу 1798 года и другие документы.
Изданием материалов для Московского купечества не исчерпывается забота Найденова об опубликовании исторических документов. Им лично уже были собраны, переведены и напечатаны многочисленные извлечения из описаний «Московии», содержащиеся в различных трудах иностранцев, приезжавших туда в XVI – XVIII веках. Главным образом были напечатаны карты, планы и гравюры, которые мало кому были известны. Все это составило 4 или 5 сборников.
Но самым примечательным памятником, оставленным Н.А., было издание, посвященное московским церквям. В ту же примерно эпоху по его инициативе и на его средства были сняты фотографии большого альбомного размера всех московских церквей. Подлинник – фотографии – составлял 6 больших альбомов. С подлинника были перепечатки, с литографиями и коротким текстом.
Вот как описывает Н.А. Найденова В.П. Рябушинский, хорошо его знавший:
«Значение и авторитет Н.А. в Москве, были тогда очень велики. Маленький, живой, огненный – таким он живет у меня в памяти; не таков казенный тип московского купца, а кто мог быть им более чем Н.А. Так все в Москве: напишешь какое-нибудь правило, а потом самым характерным явлением – исключение. Как в грамматике. Н.А. делал свое купеческое ремесло, и хорошо делал, но главное его занятие было общественное служение…
Жило в нем большое купеческое самосознание, но без классового эгоизма. Выросло оно на почве любви к родному городу, к его истории, традициям, быту. Очень поучительно читать у Забелина, как молодой гласный Московской думы отстаивал ассигновки на издание материалов для истории Москвы.
Что-то общее чувствуется в мелком канцеляристе Забелине, будущем докторе русской истории, и в купеческом сыне Найденове, будущем главе московского купечества».
Александра Герасимова Найденова – одна из самых крупных московских домовладелец – была также одной самых больших благотворительниц. Яузское попечительство о бедных так и называлось «Найденовским». Она была большим знатоком русского фарфора, и дом ее на Покровском бульваре был как бы маленьким музеем.
5. Щукины.
Семья Щукиных отличалась от других тем, что ее представители получили известность не только в России и не за свои деяния в России – Третьяковскую галерею знают во всем мире, но Щукины внесли крупный вклад в западноевропейскую культуру.
Иван Васильевич Щукин был подлинным основателем «щукинской династии». При нем их фирма и его семья заняли то первенствующее место в торгово-промышленной Москве, которое они с той поры неукоснительно занимали.
Иван Васильевич был, несомненно, один из самых гениальных русских торгово-промышленных деятелей. Его престиж и влияние в Москве были чрезвычайно велики. И вовсе не из-за его богатства. В Москве тогда было много богатых людей, может быть, даже богаче Щукиных, но которые далеко не пользовались тем почетом, который приходился на долю Щукиных. Щукинская фирма была одной из самых уважаемых в Москве.
И.В. Щукина подробно описал в своих воспоминаниях его сын Петр Иванович. Вот как он говорит в своих воспоминаниях о своем отце:
«Отец вел очень деятельную жизнь. Как человек уже пожилой, он ложился спать рано и вставал тоже рано; в театрах отец обыкновенно не досиживал до конца представления, и в ложах московского Большого театра, где имеется комнатка с диваном, обыкновенно засыпал во время итальянской оперы, несмотря на то, что очень ее любил. По утрам из всей нашей семьи вставал раньше всех отец. Перед тем, как спуститься в столовую, пить кофей в халате и туфлях, отец вызывал к себе повара Егора…
Отец любил красное вино и был большим его знатоком. Шампанское он не переносил. Сладкое варенье еще посыпал сахаром…
Отец был сильный брюнет, но с годами волосы на голове и бороде стали у него седеть, только одни брови, которые были у него чрезвычайно густые, оставались черными. У отца были такие выразительные глаза, что от одного его взгляда дети моментально переставали реветь; взгляд отца действовал и на взрослых; говорил он всегда очень громко, все равно было ли это дома, в гостях или на улице. Даже за границей говорил на улице так громко, что прохожие оборачивались; речь у него была ясная и выразительная. Вот два его характерных выражения: об одном мужчине, у которого было много волос на голове, отец сказал, что «у него волос на три добрых драки». Об одном горьком пьянице отец выразился так: «Пьет запоем, да еще каждый день пьян».
Из сыновей Ивана Васильевича самыми известными были Петр, Сергей и Иван Ивановичи.
Петр Иванович, автор воспоминаний, таких ценных для Москвы, был одним из самых известных коллекционеров русской старины. Он отличался от других тем, что не только собирал, но и популяризировал собранные им сокровища. Им было составлено подробное описание его музея, а самые интересные документы из его коллекции он полностью перепечатывал в издаваемом им «Щукинском сборнике». Вышло 10 томов этого сборника и, кроме того, три тома бумаг, относящихся к Отечественной войне 1812 года, его коллекции были переданы в Исторический музей в Москве; за его также сделали «генералом».
Сергей Иванович занимает место совершенно исключительное среди русских – и московских – самородков-коллекционеров. Собирал он картины современной французской живописи – Гоген, Ван Гог, Матисс, часть их предшественников – Ренуар, Сезанн, Монэ, Дега – находятся в Москве – и у Щукина, и, в меньшей степени, у Ивана Абрамовича Морозова.
В Щукинской коллекции замечательно то, что Сергей Иванович показал картины того или иного мастера в то время, когда он не был признан, когда над ним смеялись и никто не считал его гением. Покупал он картины за грош, не по своей скаредности, и на по желанию прижать или притеснить художника, но потому, что картины его не продавались и цены на них не было.
Но как бы то ни было, щукинское собрание стало изумительным по своей ценности музеем новой французской живописи, которому не было равного ни в Европе, ни в самой Франции.
Сергей Иванович обладал исключительным даром распознавать подлинные художественные ценности и видел их еще тогда, когда окружающие их не замечали. Это дало ему возможность создать свое изумительное собрание, что и сотворило ему всеевропейскую славу. Когда в эмиграции он обосновался в Париже, то крупнейший торговец картинами просил его «начать кого-нибудь собирать». Он предлагал ему дать безвозмездно дать большое количество картин того или иного художника, с тем, что они смогут официально заявить, что картины этого художника собирает Щукин. Он заверил Сергея Ивановича, что в этом деле нет никакого элемента «благотворительности» и что они не проиграют, а заработают. Сергей Иванович на это не пошел, но сказал, что если бы он мог собирать, то собирал бы Рауля Дюфи.
Есть и другой пример отношения С.И. к своему «собирательству», к тому, как он смотрел на творимое им дело. В конце 20-х годов, в связи с попыткой Советского правительства реализовать за границей русские художественные ценности, начались процессы о собственности на эти предметы искусства. Много говорили о процессе, начатом госпожой Палей, урожденной Карпович, морганатической женой вел. кн. Павла Александровича. Говорили также и о том, что С.И. Щукин собирается судебным порядком вызволить свои коллекции. Он всегда заикался, а когда его спрашивали об этом, начинал заикаться еще больше и говорил: «Я собирал не только и не столько для, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там».
Сергей Иванович очень много путешествовал, был в Египте, странствовал по пустыне, организовав для этого особый караван; он говорил, что это было одно из самых сильных воспоминаний в его жизни.
Он был женат два раза. От первого брака у него было три сына - Иван, Григорий и Сергей, и дочь Екатерина. Два сына Григорий и Сергей, трагически покончили с собой в молодом возрасте. От второго брак – дочь, Ирина.
Иван Сергеевич окончил филологический факультет, был учеником профессора Ключевского. По инициативе И.С., Сергей Иванович выстроил Психологический институт при Московском университете. В эмиграции Иван Сергеевич переменил специальность: он блестяще защитил диссертацию на степень доктора Сорбонны по истории восточных искусств – Персии и Индии – и, будучи французским гражданином, работал в области археологических раскопок где-то в восточных странах.
Говоря о щукинской семье, нужно вспомнить еще младшего брата Сергея Ивановича – Ивана Ивановича. Он не участвовал в Торговом доме, был выделен и проживал в Париже. Он собирал русские книги, главным образом по истории русской религиозной мысли. Был близок с русской эмиграцией, в частности с М.М. Ковалевским, и когда существовала Высшая школа социальных наук, читал там лекции. Как многие из Щукиных, он был человек очень одаренный и интересный. У него постоянно собирались его друзья из русских интеллигентов Парижа. В конце его жизни его материальное положение пришло в расстройство и, на почве материальных затруднений, он наложил на себя руки. Его библиотека была приобретена Школой восточных языков и является наилучшим русским книгохранилищем Парижа.
Заключение.
Однако приводимые яркие примеры меценатской деятельности лучших представителей торгово-промышленных кругов России лишь оттеняют главное, а именно, что этот класс в целом мало интересовало то, что лежало вне сферы их деловых интересов и не могло принести реальной прибыли. А многие из них и состояния-то свои сколачивали именно на ниве русской культуры, считая ее достойной сферой приложения капитала. К такого рода дельцам можно отнести известного книгоиздателя, по сути монополиста в области бумагопечатной продукции И. Сытина. Начав с продажи календарей, он со временем превратился в крупнейшего книгоиздателя России. И хотя его деятельность безусловно была полезной для общества, она все же была лишена всяких альтруистических побуждений и движима своекорыстным предпринимательским расчетом. Также вряд ли можно считать меценатской деятельностью коллекционирование предметов искусства, чем занимались многие русские купцы и фабриканты.
Особенно была известна и знаменита коллекция современной французской живописи купца С. Щукина, которая при Советской власти составила весомую часть художественной экспозиции Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина и петербургского Эрмитажа.
С. Морозов, прожив совсем недолгую жизнь, оставил после себя память не только как меценат, но и как щедрый филантроп. Он помогал как конкретным лицам, так и целым учреждениям и организациям. Пожертвования эти были нередко весьма значительными. Он дал несколько десятков тысяч рублей на строительство родильного приюта при Староекатерининской больнице (ныне Московский областной научно-исследовательский клинический институт имени М.Ф. Владимирова), десять тысяч рублей – «на дело призрения душевнобольных в Москве». Другая не менее яркая представительница морозовской династии, фактическая владелица товарищества Тверской мануфактуры, Варвара Алексеевна, твердо придерживалась принципа, что жертвовать надо исключительно на то, лечить или учить народ. Верная этому принципу, она на свои средства построила первую раковую клинику на Девичьем поле, богадельню и школу в Твери.
Довольно значительные пожертвования во благо ближнему делал самый знаменитый российский меценат П. Третьяков. Он пожертвовал средства на устройство работ для нищих в городском рабочем доме, для учреждения стипендий в московских мещанском училище и училище глухонемых. Как высоконравственный человек, П. Третьяков никогда не выставлял свои пожертвования напоказ и не любил никаких чествований по этому поводу.
Особенно большую заботу он проявлял по улучшению условий труда и быта на вверенной ему фабрике товарищества Ново-Костромской льняной мануфактуры. Под его влиянием здесь были устроены образцовая школа, больница, родильный приют, ясли и потребительское общество. В конце XIX века это предприятие считалось одним из самых передовых и благоустроенных в России.
В современной России традиции меценатства и филантропии оживают в благотворительной деятельности нового поколения российских предпринимателей. Правда, деятельность эта пока носит ограниченный характер, ей не хватает дореволюционного размаха и широты. Может быть, это связано с общими трудностями, которые переживает становящиеся на ноги частное предпринимательство. Да и само состояние гражданской и духовной жизни общества пока не располагает к благотворительности, хотя яркие примеры меценатства и филантропии имеются уже и сейчас.
Список литературы:
· Боткина А.П., «П.М. Третьяков в жизни и искусстве», М., 1993г.
· Бурышкин П.А., «Москва купеческая», М., 1991г.
· Сущенко В.А., «История российского предпринимательства», учебник для ВУЗов, Ростов-на-Дону, 1997г.
|
