| СОДЕРЖАНИЕ
1.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
2.
ЛИЦЕЙ
3.”
СОЮЗ ЛИЦЕИСТОВ”
4.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
5.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
А.С.Пушкин
"В начале жизни школу помню я..." 1830
Когда-то на окраине Афин близ храма Апполона Ликейского существовала школа, основанная великим философом прошлого Аристотелем. Она называлась Ликеем или Лицеем. 19 октября 1811 года учебное заведение под этим же названием открылось в Царском Селе, близ Петербурга. И, наверно, его создатели надеялись, что Царскосельский Лицей в чем-то станет преемником знаменитой школы древности, о которой здесь, в Царском Селе, напоминала прекрасная парковая архитектура. Однако не только о мире вечного искусства говорила она. Парки хранили память о славных страницах русской истории - о боях Петра Великого, о победе русского оружия при Кагуле, Чесме, Морее
Постановление о Лицее было подписано Александром I , в нем констатировалось, что он учреждается с «целью образования юношества, особенно предназначенного к важным частям государственной службы». В Лицей зачислялись отличнейшие воспитанники дворянского происхождения, от 10 до 12 лет" числом не менее 20, но не более 50. Отметим, что один из пунктов документа гласит: «Лицей в правах и преимуществах своих совершенно равняется с российскими университетами».
Окончившие курс получали при поступлении на службу гражданские чины от XIV до IX класса. Желающие пойти по военной стезе приравнивались к воспитанникам пажеского корпуса. Этот акт следует рассматривать в свете реформаторских веяний "дней александровых прекрасного начала".
2.ЛИЦЕЙ
Идея открыть Лицей принадлежит М.М.Сперанскому, твердо убежденному, что "законы без нравов не могут иметь полного действия". В трактате "О силе общего мнения" он писал: "Дух народный, если не рождается, по крайней мере, сильно ускоряется действиями и податливыми началами правительства... В государствах, где существует общее мнение о предметах управления, суждения могут быть в видах своих весьма различны, но все они идут к одной цели, к общему добру. Там добрый закон не скользит по поверхности, но ускоряется в сердцах, и исполнение его делается общественною потребностью
". В питомцах Лицея Сперанский хотел найти молодых проводников, задуманных им реформ государственного устройства России.
Первоначально предполагалось, что в числе воспитанников Лицея будут великие князья Николай и Михаил. Николай родился в 1796 г., Михаил — в 1798 г. Однако даже мысль об этом одобрялась далеко не всеми в августейшем семействе. Устроители ожидали, что аристократические семейства поместят в Лицей своих наследников. На деле оказалось все не так. Богатые дворяне предпочитали давать детям домашнее образование. Волей-неволей вакансии в привилегированном учебном заведении заполнили отпрыски служилого дворянства, быстро оценившие преимущества Лицея для будущей карьеры. При поступлении требовалось только удостоверение о дворянском происхождении. Остальное должна была восполнить всепроникающая протекция. В результате лицеисты составили куда более демократичную среду, чем ожидалось. Семь отроков, зачисленных в Лицей, ранее учились в Благородном пансионе при Московском университете; трое (в том числе Горчаков) — в С.Петербургской гимназии; большинство — дома. Великие князья в Лицей помещены не были (правда, это решилось только в самый последний момент), что неофициально понизило статус нового учреждения. У двора уже не было причин оказывать ему первостепенное внимание
Царскосельский Лицей не был отгорожен непроницаемыми стенами от веяний времени. У истоков русского просвещения стоял масон Новиков. Благородный пансион при Московском университете, по образцу которого строилась педагогическая система Царскосельского Лицея, был детищем мартинистов. Профессора-масоны были носителями высокого религиозно-нравственного сознания. Это – в числе прочих причин – несмотря на недостаточную продуманность и сумбурное исполнение педагогического эксперимента, в конечном итоге определило уникальность его результата. В системе образования России прошлого века существовало несколько элитных учебных заведений, среди которых первостепенное место занимал Царскосельский лицей. Это было учебно-воспитательное заведение, приравненное к университету. В Царскосельском лицее получили образование известные деятели науки, литературы, государственные и военные деятели.
Лицей был закрытым воспитательным учебным заведением. Распорядок жизни здесь был строго регламентирован. Вставали воспитанники в шесть часов утра. В течение седьмого часа нужно было одеться, умыться, помолиться богу и повторить уроки. В семь часов начинались занятия, продолжавшиеся два часа. В десятом часу лицеисты завтракали и совершали небольшую прогулку, после чего возвращались в класс, где занимались еще два часа. В двенадцать отправлялись на прогулку, по окончании которой повторяли уроки. Во втором часу обедали. После обеда - три часа занятий. В шестом - прогулка и гимнастические упражнения. Занимались воспитанники в общей сложности семь часов в день. Часы занятий чередовались с отдыхом и прогулками. Прогулки совершались в любую погоду в Царскосельском саду. Отдых воспитанников - это занятия изящными искусствами и гимнастическими упражнениями. Среди физических упражнений в то время особенно популярны были плавание, верховая езда, фехтование, зимой - катание на коньках. Предметы, способствующие эстетическому развитию - рисование, чистописание, музыка, пение - и сейчас есть в программе средней школы. Обучение в лицее разделялось на два курса, один из которых назывался начальным, а другой окончательным. Каждый продолжался по три года.
На первом этапе изучались языки (русский, латинский, французский, немецкий), основы закона Божия, логики, математические, естественные, исторические науки, “первоначальные основания изящных письмен:
избранные места из лучших писателей с разбором оных... изящные искусства... чистописание, рисование, танцы, фехтование...”. На первом этапе обучения педагогам вменялось особое внимание уделять словесным наукам. Считалось, что “поелику словесные науки для возраста, в котором воспитанники будут проходить курс начальный, удобовразумительнее..., то и в распределении времени приоритетом должны пользоваться предметы, относящиеся к словесным наукам, чтобы последние “составляли предпочтительное занятие воспитанника перед науками, которые называются точными”. Уроки словесности должны были учить воспитанников ясно и логично мыслить, прививать им вкус к изящному слову. Что же касалось уроков танцев, пения, рисования, то они на первом этапе обучения должны были доставлять радость и развлечение.
На втором этапе обучения упор делался на развитии рационального мышления. Это достигалось не столько введением новых дисциплин, сколько коренным изменением содержания прежде изучаемых. На первый план на этом этапе выдвигались науки “нравственные”, рассказывающие об устройстве гражданского общества, правах и обязанностях гражданина, физические и математические науки.
При изучении наук, связанных с изящными искусствами, упор делался на рассмотрении их теоретических основ: “словесность во втором курсе должна также приближаться более к упражнениям разума, нежели памяти, и поелику круг слов, постепенно расширяясь, наконец делается смежным со всеми рядами изящного, то в сем курсе к словесности собственно так называемой, присоединяется познание изящного вообще в искусствах и природе, что собственно и называется эстетикою”. То есть в начале XIX века мы сталкиваемся с тем, что в общеобразовательном учебном заведении (правда, учебном заведении совершенно особого рода) начинается изучение эстетики. Причем примечательно, что европеизированные в целом правила преподавания в лицее применительно к эстетике отходят от традиций европейской философии (в частности, Канта и Гегеля) и предписывают преподавать эстетику не как философию искусства, а как “познание изящного вообще в искусствах и природе
” (курсив мой — В.Л.). Подобный подход к эстетическому впоследствии стал распространенным в русской эстетике.
Устроители Лицея находились под влиянием педагогических взглядов Ж.Ж.Руссо. Французский философ предложил своеобразную схему периодов детского роста. Отроки от двенадцати до пятнадцати относились им к третьему периоду детства, от пятнадцати до восемнадцати — к четвертому периоду. В третьем периоде акцент ставился на "умственное" воспитание, в четвертом — на "нравственное". Легко заметить влияние руссоистской схемы как на подбор воспитанников по возрасту, так и на программу Лицея. Широкий диапазон предметов создавал впечатление, в лучшем случае, "энциклопедизма", в худшем — пестроты. Однако это соответствовало замыслу устроителей. Воспитанники должны были получить только понятие о науках, не углубляясь в их сложности. Желающий приобрести основательные знания в какой-нибудь узкой отрасли мог при желании сделать это в университете. Человеку же, предназначенному для государственной службы, в первую очередь необходима была широта мышления, а не специальные сведения. Здесь принципиальный момент, отличающий оба типа учебных заведений. Царскосельский Лицей никоим образом не был закрытым привилегированным университетом.
Налицо был смелый замысел, но пути его реализации оставались туманными. Ю.М.Лотман иронизирует, что распорядку дня лицеистов и их форме уделялось гораздо больше внимания, чем планам учебных занятий. Лицеист Корф зло, но по-своему справедливо вспоминает: "Нам нужны были сперва начальные учителя, а дали тотчас профессоров, которые притом сами никогда нигде еще не преподавали... Нас — по крайней мере, в последние три года — надлежало специально подготовить к будущему нашему назначению, а вместо того до самого конца для всех продолжался какой-то общий курс, полу гимназический и полу университетский, обо всем на свете... Лицей был в то время не университетом, не гимназиею, не начальным училищем, а какою-то безобразною смесью всего этого вместе, и, вопреки мнению Сперанского, смею думать, что он был заведением, не соответствовавшим ни своей особенной, ни вообще какой-нибудь цели
". Но эти слова Корфа справедливы только в определенных пределах.
В дни празднования столетней годовщины Лицея в 1911 г. один из его воспитанников академик К.С.Веселовский справедливо подчеркивал, отвечая на привычные обвинения в поверхностности даваемого в стенах Лицея образования, что нельзя подходить к заслуженному и богатому традициями учреждению с мерками текущего дня. Наоборот, "если учесть уровень учебных заведений того периода, то окажется, что Лицей был лучшим из них". На первый взгляд, среди профессоров Лицея нет крупных научных имен. Отсюда делается вывод, что глубоких знаний от своих учителей Пушкин не получил. Однако Лицей и не ставил своей задачей готовить специалистов; он стремился создать основу для становления гармоничной личности. Кроме того, как правило, выдающиеся исследователи редко бывают хорошими преподавателями. Профессора Лицея не выделялись учеными достижениями; но они (Малиновский, Энгельгардт, Куницын, Кошанский, Галич) оказались умелыми, вдумчивыми воспитателями. Самый известный в этом перечне — А.П.Куницын. Этим он обязан постоянным упоминаниям в стихотворениях Пушкина. Правда, его предмет (политические и нравственные науки) был далек от интересов юного поэта. Пушкина привлекала, прежде всего, незаурядная личность профессора. Большой эффект произвела речь Куницына на церемонии открытия Лицея. Близкий к Сперанскому молодой правовед, витийствуя об обязанностях гражданина и воина, взял на себя смелость ни словом не обмолвиться о присутствующем императоре. Впрочем, Александр I остался доволен. За свою речь искусный оратор был тут же на месте награжден орденом Владимира 4-й степени. Невозможно отрицать блестящий педагогический дар Куницына и его высокий нравственный облик, но как ученый он не оставил заметного следа.
Следует сказать, что Пушкин был настоящим питомцем Лицея. Его энциклопедическая образованность общеизвестна. Но только в тех областях, где он питал специфический интерес (литература, история), его знания были по-настоящему глубокими. Следовательно, наставники поэта исполнили свою задачу, пробудив в юноше страсть к "умственным исканиям". Почему же из одной биографии поэта в другую переходит невысокая оценка Лицея как учебного заведения? Это основывается, прежде всего, на словах Пушкина из письма брату Льву (ноябрь 1824 г.), в котором он проклинает "недостатки проклятого своего воспитания", как бы перекликаясь с Корфом. Однако гораздо чаще у Пушкина можно встретить благодарные слова, относящиеся к Лицею. Но Пушкин вынес из "царско-сельских садов" и другое "наследие юности". Это был "прекрасный союз" лицеистов, которому он был верен всю жизнь.
3.”СОЮЗ ЛИЦЕИСТОВ”
Ныне лицейскую дружбу невозможно понять, если не сделать попытку погрузиться в духовную атмосферу начала XIX в. О. Г.Флоровский пишет: "То было время великих исторических переломов и переделов, исторических гроз и сотрясений, время нового некоего переселения народов... Все было вокруг точно заряжено беспокойством. Самый ритм происшествий был лихорадочным. Сбывались тогда самые несбыточные опасения и предчувствия. Душа в недоумениях двоилась между ожиданием и страхом. Сентиментальная впечатлительность скрещивается с эсхатологическим нетерпением. ... Искус этих горячечных лет был слишком трудным испытанием для мечтательного поколения людей с таким неустойчивым и слишком легко возбудимым воображением. И возбуждалась какая-то апокалиптическая мнительность... Дух мечтательного отвлечения и отрешения от "внешнего" или "наружного" в христианстве сочетается в тогдашнем самочувствии с самым несдержанным чаянием именно видимого наступления Царства Божия на этой здешней земле...
". Таков духовный климат, в котором формировался "прекрасный союз.
Пафос лицейской дружбы вызывал враждебность у охранительно настроенных деятелей того периода. Они находили, что это плоды опасных влияний. Уже в марте 1820г. едкий В.И.Каразин изливал свою желчь в письме министру внутренних дел графу В.П.Кочубею: "Натверживание молодым людям сумасбродных книг под именем Божественной философии и пр., навязывание Библии нисколько не сделало их лучшими, а заставляло смеяться над религией или на нее досадовать"; что же касается лицеистов, то "все они связаны каким-то подозрительным союзом, похожим на масонство
." Каразин полагал это следствием негодной системы воспитания. Окончательный приговор "лицейскому союзу" вынес Ф.В.Булгарин в своей записке "Нечто о Царскосельском лицее и духе оного". Ничтоже сумняшеся, он объявил, что тон в Лицее задает мартинизм, который "первое начало либерализма и всех вольных идей". Лицейский дух воспринимался как законное детище религиозного вольномыслия "секты мартинистов", основанной Н.И.Новиковым . Булгарин намечает прямую линию преемственности между трудами неутомимого "ревнителя российского просвещения" и системой лицейского образования: "Новикова и мартинистов забыли, но дух их пережил и, глубоко укоренившись, производил беспрестанно горькие плоды
"
Попытки бывшего директора Е.А.Энгельгардта реабилитировать Лицей (он опубликовал открытое письмо как бы в ответ на донос издателя "Северной пчелы") успеха не имели. К его словам не пожелали прислушаться еще и потому, что, несмотря на всевозможные оговорки, он продолжал упорно отстаивать лицейскую систему воспитания. Энгельгардт пришел в Лицей в 1816г., сменив умершего В.Ф.Малиновского. Правящие верхи были убеждены, что именно он сделал Лицей колыбелью либерализма. Вероятно, и сам Энгельгардт косвенно чувствовал себя причастным к формированию "лицейского союза". Новый директор стал инициатором лицейской выпускной традиции: торжественно разбивался колокол, звук которого целых шесть лет призывал воспитанников в классы. Это повторялось вплоть до закрытия Лицея в 1918 г. Осколки раздавали выпускникам, которые их бережно хранили. Для первого "пушкинского" выпуска Энгельгардт заказал каждому лицеисту кольцо из осколков в форме сжатых рук, очень напоминающее соответствующую масонскую атрибутику. Он вообще питал большой интерес к эзотерическому символизму. При Павле I Энгельгардт был секретарем магистра Мальтийского ордена (т.е. самого императора); на заседаниях капитула он не раз выручал цесаревича Александра, нетвердого в тонкостях орденского ритуала. Правительство все это прекрасно помнило. Николай I не скрывал, что он больше не потерпит в Лицее ничего подобного тому, что происходило за его стенами при Энгельгардте
Учитывая сказанное, становится ясным, что смысл, как культа лицейской дружбы, так и нападок на него можно понять, лишь обращаясь к культурно-историческому контексту эпохи.
Естественно предположить, что носителями мартинизма могли быть, прежде всего, преподаватели Лицея. Действительно, из их числа масонами были: профессор немецкой словесности Ф.М.Гауеншильд и профессор российской и латинской словесности Н.Ф.Кошанский и другие.
Особое внимание следует уделить первому директору Лицея В.Ф.Малиновскому. Младший брат известного историка и архивиста А.Ф.Малиновского — именно он, скорее всего, явился связующим звеном между "новиковской сектой" и "лицейским братством". С первого взгляда он не оказал на юного Пушкина большого влияния. В биографиях великого поэта Малиновский чаще всего упоминается в связи с его неудачным вcтупительным словом на церемонии открытия Лицея. Невыразительное вступление директора была заслонено блестящей речью Куницына, благодаря которой последний едва переступил через порог лицея, как и дошагнул до блистательной известности. Однако придавать этому эпизоду решающее значение никоим образом не следует. По- видимому, Малиновский вообще не обладал ораторским даром. Нельзя также забывать, что на него всей тяжестью легли труды по подготовке Лицея к открытию, разработке устава и учебных программ, приглашению преподавателей. Будущий директор Лицея родился в семье московского священника, на которого во время следствия над Новиковым указывали как на "принадлежащего к масонству". Он учился в московском университете в эпоху активной деятельности И.П.Тургенева. Малиновский был верным последователем своих учителей, ибо "война была излишнею в понятии масонов, как людей, не признававших узко национальных идей и не разделявших взгляда, что одно государство может явиться непримиримым врагом другого" . Годом ранее в 1802 г. Малиновский (стремясь принять активное участие в реформаторских начинаниях правительства) подал канцлеру В.П.Кочубею "Записку об освобождении рабов", в которой обосновывал необходимость упразднения всех видов крепостного права очевидной истиной, что свобода есть естественная потребность человека; она столь же необходима ему, как воздух. Несомненно, подобных воззрений Малиновский придерживался и в своей педагогической практике.
4
.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Царскосельский Лицей не был отгорожен непроницаемыми стенами от веяний времени. "Дней александровых прекрасное начало" было противоречивой эпохой. Ее двойственность прекрасно определяется выражением "просвещенный мистицизм". Это было время, когда "свет просвещения" и "масонский свет" воспринимались как нечто аналогичное. У истоков русского просвещения стоял масон Новиков. Благородный пансион при Московском университете, по образцу которого строилась педагогическая система Царскосельского Лицея, был детищем мартинистов.
Профессора-масоны — люди разных характеров и с присущими человеку недостатками — тем не менее, были носителями высокого религиозно-нравствен-ного сознания. Это — в числе прочих причин — несмотря на недостаточную продуманность и сумбурное исполнение педагогического эксперимента, в конечном итоге определило уникальность его результата.
Лицей явился одним из воплощений мечтаний Новикова о том, что российское юношество рано или поздно вступит на стезю деятельного "творения добра".
5
.
ЛИТЕРАТУРА
- Сперанский М.М. Проекты и записки М.: Л., 1961. - С.81 2.
- Руденская М., Руденская С. Наставникам за благо воздадим. - Л., 1986. - С.131 .
- Кобеко Д. Императорский Царскосельский Лицей. - Спб., 1911. - С.272.
- Соколовская Т.О. Русское масонство и его значение в истории общественного движения. - Спб.; - С.41.
- Бердяев Н.А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века. // О России и русской философской культуре. - М., 1990. - С. 57.
- Анненков П.В. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина. - М., 1982. - С.27.
|
