П.Странник
Каждому народу, каждой нации историей определены свой путь, своя судьба, своё предназначение. В спокойные годы размышления на эту тему являются уделом немногих – мыслителей и ученых, философов и историков. Но в годы лихолетья, смены исторических эпох, когда перед человеком остро встаёт необходимость совершения личного выбора, и этот выбор не может состояться вне выбора твоего народа, тогда исключительную значимость для всех и каждого приобретает понимание того, откуда и куда мы идём.
Естественно, что человеческий ум не в состоянии вполне охватить всю эту проблему. Однако , это можно попытаться сделать в одном или нескольких близких друг другу аспектах.
Национальные идея, миф и вера соотносятся между собой, как ноги, глаза и сердце. Иными словами, национальная идея – это то, что, находясь в вечном движении, развитии, ведет народ по дорогам истории. При этом она мало связана с каким-то определённым мировоззрением. Скорее это идеология, органично вплетённая в характерный для народа способ мировосприятия (менталитет). В силу этого национальная идея имеет вполне определённое, конкретное прочтение в каждый конкретный исторический момент времени.
В отличие от неё, миф не может быть отнесён к какому-то конкретному историческому периоду. Миф – это видение народом самого себя и своего места в истории, но не в виде ретроспекции или взгляда назад, а так, как если бы в одном кадре совместились изображения от этого кадра и нескольких предыдущих. Фактически, реальность мифа – это реальность, в которой сосуществуют элементы, определяемые как современной национальной идеей, так и той, которой она была в недавнем или далёком прошлом.
И, наконец, вера – то, что как для отдельного человека, так и для народа, является сущностным, основополагающим и вневременным. Т.е. то, что образует его единство в прошлом, настоящем и будущем. Верой живы личность человека и душа народа.
История свидетельствует, что Россия представляет собой уникальный исторически определённый тип цивилизации. Её особенностью является удивительная способность к неторопливому накоплению наивысших достижений человеческой мысли и духа, чтобы потом, усвоив всё это, одним рывком выйти на новый виток исторического развития.
Развитию России, как государству и типу цивилизации, соответствует эволюция национальной “русской идеи”, обусловленной как конкретными факторами зарождения и становления русской (российской) государственности, так и своеобразием и неповторимостью русского мировосприятия (менталитета).
Как и всякая другая национальная идея, “русская идея” представляет собой комплекс взаимосогласованных мировоззренческих и идеологических принципов, осмысление и понимание которых определяет государственную политику и идеологию на каждом конкретном историческом этапе. Среди этих принципов прежде всего следует выделить идею о вечной неопределённости, незавершённости, неокончательности сделанного Россией исторического выбора. Исходя из неё, вот уже тысячу лет говорится о “вечной молодости Руси” и о том, что “у нас всё впереди”.
Другой идеей из этого комплекса является идея о возможности преодоления собственной “ цивилизационной заброшенности”, выхода к передовым рубежам цивилизации с помощью “одного рывка”, “большого скачка” и т.п.
Третья идея связана с развитием России, понимаемым, прежде всего, как пространственное расширение, “собирание земель”, на которые может быть распространено влияние “русской идеи”.
И, наконец, четвертая идея может быть определена, как “сверхзадача”, миссия русского человека, состоящая в жертвенности, “служении миру” – обществу, государству, человечеству.
Из этих идей определяющей и наиболее значимой является незавершённость выбора, поскольку она задаёт направление и плоскость, в которой будет происходить эволюция “русской идеи” в целом. Каждый новый выбор, совершённый Россией, знаменует собой начало новой исторической эпохи в её развитии. Этому сопутствует резкое, фактически революционное изменение системы ценностей, кардинальная смена приоритетов в идеологии и политике.
В истории России подобный переворот совершался уже дважды: в X-XI веках, начиная с крещения Руси кн. Владимиром Святым, и в XVII-XVIII веках – с реформ царя Петра I Великого. В первом случае выбор пути развития цивилизации был связан с выбором и утверждением веры – православия. И это не случайно. Историческая ситуация складывалась тогда таким образом, что дружинная деспотия Рюриковичей, которая смогла сплотить и объединить конгломерат племенных союзов, при Святославе мощно разрослась. Это наследие досталось Владимиру вместе с проблемой: Русь начала превращаться в империю и должна была цивилизационно самоопределиться. Такая возможность могла быть реализована только путём принятия единой веры, способной объединить “многая Руси”, подвластные киевскому князю, в единый народ. Избрание православия стало определением лица и духа русского народа. А естественным результатом этого решения – выход Руси на позиции цивилизационного лидера в силу её обновления и способности воспринять и воплотить идею цивилизации (христианства) в наиболее чистом и совершенном виде.
Решительное обращение ещё не до конца сформировавшейся протоимперии к ускоренному пересозданию себя по мерке одного из самых “передовых” в тогдашних условиях образцов - римско-византийской теократии, способствовало тому, что представления о цивилизационной судьбе и национальной идее были сформулированы сразу же мощно и с размахом. А осуществлено определение основ русской идеи было тремя богатырями нашей культуры - митрополитом Иларионом (сер. XI в .), Никоном Великим (ум. 1088 г.) и Нестором (1050-е гг., - нач . XII в.). Первый был создателем хронополитической концепции, второй очертил начала русской геополитики, третий придал общехристианской идее жертвенности, как подражания Христу, значение специфически русского архетипа. Благодаря их трудам выбор веры, осуществлённый кн. Владимиром, приобрёл окончательность и завершенность. Этот выбор определил в качестве:
- наивысшей нравственной ценности – служение Богу и утверждение его церкви;
- важнейшей политической задачи – собирание русских православных земель;
- цивилизационной идеи – правопреемство веры, которая, являясь тогда наивысшим достижением цивилизации, способна собрать, сплотить вокруг себя Русь и стать её трамплином в будущее.
Во второй раз, при Петре Великом, выбор совершался в направлении наилучших техник и технологий – “практик”. Сама фигура “Отца Отечества, Императора Всероссийского, Петра Великого” выглядит подобно новому Владимиру. Вполне завершая устремления Х VII в. (вытеснение духа православия точностью обрядов и исправленностью “буквы”, замены изоляционизма империализмом), вера оборачивается практической деятельностью. Место “испытания вер” занимает испытание практик - от строительства ботика и потешных игр до путешествия в Европу и заведения ассамблей.
Изменение плоскости выбора фиксирует кардинальное изменение содержания “русской идеи”. Чудесный прорыв из крайней отсталости на вершину прогресса теперь достигается благодаря просвещению и переустроению государства. Естественным образом изменяется и содержание цивилизационной идеи. Её смысл заключается в становлении просвещённой империи, регламентирующей все стороны жизни человека. Установки жизни по вере уступают место установкам по государеву правилу. Символом этой эпохи стало торжество практической деятельности, вытеснение духа православия узаконенными обрядами. Соответственно, в качестве наивысшей нравственной ценности стало “служение царю и отечеству”. А важнейшей политической задачей – расширение имперских владений.
Если представить себе, что в каждую историческую эпоху существует главная ось, определяющая развитие России, то изменение плоскости выбора естественным образом приводит к смене главной оси. В эпоху кн. Владимира этой осью был Бог (вера). В эпоху Петра Великого – царь-император (практика, практическая деятельность). Естественно предположить, что следующая ось может быть определена, как герой-человек (воля, могущество). По аналогии с другими эпохами, этот период должен характеризоваться тем, что
- важнейшей нравственной ценностью станет служение человечеству (или ЧЕЛОВЕКУ);
- основной цивилизационной идеей – безграничное расширение пределов знания и пределов возможностей человека;
- важнейшей политической задачей – распространение “русской идеи” на весь мир;
- вера сохранит за собой только символическое значение, связывающее её с “русской идеей”.
Косвенным подтверждением этого вывода может служить сделанная в начале ХХ века попытка большевиков во главе с В.И.Ульяновым (Лениным) в третий раз изменить направление развития России. Но время изменений тогда, видимо, еще не пришло. “Русская идея” трансформировалась в коммунистическую, человек – в коллектив, человечество – в “мир голодных и рабов”, распространение “русской идеи” — в мировую революцию, а позднее в Коминтерн, СЭВ, Варшавский Договор и пр., расширение возможностей человека – в слепое технократическое господство над природой.
Преждевременность, забегание вперед предопределило в конечном итоге неудачу большевистской революции. Их утверждение, что “единица – вздор, единица – ноль; один, даже если очень важный, не поднимет простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный”,- было изначально ошибочным и позднее опровергнуто временем. Творческое начало по сути не может принадлежать ни обезличенному рабочему классу, ни, тем более, трудящимся массам, а лишь только конкретной человеческой личности. Все это привело к тому, что сначала при Ленине определяющим для России пытались сделать новую веру, а позже, при И.В. Джугашвилли (Сталине), - новую империю (царство). Однако все это было лишь бледным отражением уже прожитых Россией эпох. Когда же отказались и от веры, и от царства, неминуемо наступил крах.
Тем не менее Октябрьская революция и весь последующий советский период были естественными этапами в историческом развитии “русской идеи”. Фактически, они представляли собой переход, за время которого должно было произойти изменение лица и духа русского человека и русского народа. Необходимость этого была вызвана тем, что произошло кардинальное изменение плоскости исторического выбора и оси исторического развития России – от Бога к человеку.
Свидетельством такой метаморфозы является весь тот дух, который был навязан и культивировался в народе в “советское” время. Взять хотя бы строки из песен: “...Ни Бог, ни царь, и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой” и “...От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, человек шагает как хозяин необъятной Родины своей”. По исконной русской вере большевики нанесли удар такой силы, что до некоторой степени оказалась реализованной даже их попытка превратить церковь в придаток государственной машины.
Символ, слово хотя и не являются чем-то вещественным, однако существуют не менее реально, чем любой материальный объект. Подобно тонкому эфиру, они пронизывают сознание человека и изменяют его восприятие и видение реальности. Иначе говоря, они изменяют миф как реальность, в которой человек существует. Не случайно все то, что мы сегодня считаем русским, а фактически русский миф, создано в период до 1917 года.
К наиболее древним пластам этого мифа, образованным еще во времена кн. Владимира Святого, а возможно и раньше, относится миф о загадочной, парадоксальной русской душе, объединяющей в себе веротерпимость и сострадание, пытливость и стремление во всем дойти до крайности, вольнолюбие и веру в “доброго народного царя-заступника”. В этот же период возникла, видимо, и группа мифов, прямо отражающих государственную политическую доктрину того времени. Это мифы о герое на перепутье, о неокончательности сделанного выбора и возможности его изменить и начать сначала, о вечной молодости Руси-России и о ее движении вперед. Особое место занимает эсхатологическая мифология, описывающая близость катастрофы, подвиг героя и чудесное спасение. Это – мифы героического преодоления и преображения, мифы исторической миссии русского человека – спасения, сохранения, воссоздания мира, мифы подвига мирского и духовного.
Второй мифологический пласт, видимо, возник чуть позже – в около петровское и после петровское время. Это мифы о добром царе – отце-батюшке, народном заступнике, который правит для блага народа и знает, каким путем его вести. В этом контексте неслучайны бытовавшие в дореволюционное время тезисы о внутреннем единстве триады самодержавие – православие – народность и о неразделимости церкви и царства.
Совершенно иной смысл приобретает миф в советское время. Прежде всего, он настаивает на мысли о герое-человеке: “Гвозди бы делать из этих людей – крепче бы не было в мире гвоздей”, “Человек – это звучит гордо”, “Повесть о настоящем человеке”, “Мы не будем ждать милостей у природы: взять их силой – вот наша задача”. Конечно, старые мифы и поныне в какой-то степени сохраняют свое значение. Это и былины о героях “чудо-богатырях”, это и обожествление Ленина в советское время (“Ленин и сейчас живее всех живых”), это и тоска по царю-батюшке, пусть даже и такому, как Сталин – “отец народов”. Однако последние два можно отнести уже к мифам отжившим и сегодня умирающим. Фактически, пространство мифа целиком и полностью стало земным – “нет Бога на небе , а царя на земле”.
В чем причина? Ну, прежде всего в том, что положение о неокончательности выбора оказалось ключевой, поворотной точкой “русской идеи”. Той точкой, которая, собственно, определяет ее смысл на каждом конкретном историческом этапе. При этом вера по отношению к утверждаемой ею свободе выбора оказалась в подчиненном положении – в положении избираемого, – и, соответственно, стала объектом идеологии и политики. История показывает, что, сколько бы раз вера на Руси не меняла свое лицо, всякий раз это происходило насильственно, путем властного принуждения. Так язычество сменилось на христианство. Христианство “обновили” во времена раскола. Обновленное христианство было вытеснено псевдорегигиями ХХ века – сначала коммунизмом, а тот неким подобием либерализма.
Реалии современности таковы, что русский народ рискует стать похожим на человека, позабывшего о своем истинном изначальном лице.
Сегодня уже рождаются новые идеологии и новые мифы. Они в еще большей степени, чем в советское время, направлены на взращивание культа ЧЕЛОВЕКА, творящего мир по своему хотению. Человекобожие , потерпев неудачу в одежде марксистской идеи о творящей воле коллектива, сегодня предстоит нам в облачении тоталитарных религий Нового Времени (“ New Age ”). Их так называемый “ неогуманизм ”, по сути антихристианский, является синтетическим единством многих направлений оккультной науки. Безбожие большевизма готово смениться безбожием сверхчеловека, безбожием “белокурой бестии”, утверждающей посредством иерархического Нового Порядка свое господство на русской земле (да только ли на русской?).
Однако, как это ни парадоксально, безудержный оптимистический гуманизм ведет на самом деле к разрушению глубинной сущностной основы человека, обезличивает его. Вера, превращенная в антиверу , способна сокрушить как отдельного человека, так и целый народ. Бездуховное творчество, лишенное самосознания, отрешенное от Бога, способно породить только мертвые формы и хаос. Истинное же творчество, питающее душу, целенаправлено к красоте и гармонии и не может существовать вне связи с тем, что неизмеримо выше человека.
Исторический выбор России, по-видимому, предрешен. Становясь “гуманистической”, всечеловеческой, русская идея перестает быть специфически национальной. Можно спорить лишь о последствиях сделанного выбора. Выживет ли Россия как государство, или не выживет? Сохранит ли русский народ хотя бы какое-то подобие национальной самобытности или не сохранит? Однако предопределенность общенационального выбора не делает вполне предопределенным выбор личный. И совершая его, не следует слепо открещиваться от православной веры своих прадедов, от их завета – “Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?” ( Мф . 16:26).
|
