Прекрасноволосая океанида Климена родила ослепительному Гелиосу семь дочерей-гелиад и сына Фаэтона (F a e q w n) - по другой версии, он сын Эос и Кефала, либо Титона,- единственного из смертных, посмевшего нарушить установленный богами порядок.
Земля была еще объята мраком, когда Гелиос направился в конюшню, где храпели и били копытами его горячие кони. Привычными движениями он подкатил колесницу и впряг в нее лошадей. В это мгновение за спиной послышались торопливые шаги, и перед светлыми очами Гелиоса предстал Фаэтон. И стал взгляд Гелиоса еще светлей, ибо у могучего бога была единственная слабость - он любил сына от Климены больше, чем других детей, и не мог ни в чем ему отказать.
- Отец! - воскликнул Фаэтон.- Дозволь мне прокатиться на твоей колеснице. К утру завтрашнего дня я тебе ее возвращу.
Несколько мгновений Гелиос молчал, пораженный необычностью просьбы.
- Что это тебе вздумалось?! - наконец проговорил он.- Ведь то, что я делаю уже мириады лет,- не забава.
- Дозволь, отец! - настойчиво повторил юноша, и слезы блеснули у него на глазах.- Мои товарищи насмехались надо мной! Иначе они не поверят, что ты мой отец. А твою работу я проделаю не хуже тебя.
- Подумай, сын! - проговорил Гелиос с тревогой в голосе.- Усидеть ли смертному в моей колеснице, если ни один из богов не берется ею управлять? Мои крылатые кони несутся как вихрь, преодолевая за один день такое расстояние, какое самый быстрый корабль не пройдет и за год. К тому же ты не знаешь дороги. Стоит от нее отклониться, как нарушится заведенный в мире порядок.
- Но ведь ты сам говорил,- возразил Фаэтон,- что по небу проложена колея и кони к ней привыкли.
- Привыкли,- согласился Гелиос.- Но они норовисты. Сможешь ли ты удержать их?
- Удержу! - самонадеянно воскликнул юноша.- Ты считаешь меня мальчиком, а я...
Фаэтон обнял отца, сколько было сил.
Затрещали кости Гелиоса, и он с трудом освободился из сыновьях объятий.
- Я вижу, ты силен! - с гордостью произнес отец.- Наклони голову, я одену на тебя венец. Возьми поводья, и что бы ни случилось, их не отпускай.
Фаэтон быстро вскочил на колесницу. В это же мгновение распахнулись ворота и колесница вылетела в открытое пространство, как медный диск, брошенный рукою атлета.
Новое, еще не испытанное чувство полета наполнило сердце юноши гордыней. "Я,- с ликованием думал он,- правлю солнечной колесницей, и весь мир в моих руках".
Кони неслись бесшумно, и об огромной скорости можно было судить лишь по тому, с какой стремительностью летели навстречу и скрывались за горизонтом звезды, как быстро бледнела и растворялась в утреннем тумане Селена, и сама колесница из ярко-красной становилась белой, меняя цвет, как металл под сильным огнем.
Все быстрее и быстрее мчались кони, но Фаэтону было этого мало. Забыв обо всем, он гнал их бичом. Внезапно колесница накренилась, Фаэтон испугался, поняв, что колеса выскочили из наезженной колеи. Вспомнив последние слова отца, он крепче натянул поводья, но было уже поздно.
Охваченная пламенем солнечная колесница металась по небу, то взмывая вверх, то падая вниз. Край неба потемнел, и выступили звезды, каких еще не видели смертные. Можно было подумать, что их привлекло необыкновенное зрелище взбесившегося Солнца. Совсем в другом краю горизонта показалась Селена. Но лик ее так исказился, словно это была совсем другая царица ночи.
Хуже всего пришлось Земле. Задымились покрытые лесами горы, и каждая из них стала огнедышащим вулканом. В реках закипела вода. Море вышло из берегов и обрушило на скалы кипящие валы. Населявшие тогда мир чудовищные драконы сгорали от невыносимой жары. Уцелели лишь те, которые забились в глубокие пещеры, чтобы через многие тысячи лет героям было на ком проверять свою доблесть.
И стала бы мертвой земля, если бы не Зевс. Он выхватил из колчана одну из самых разрушительных молний и кинул в Фаэтона. Разбежались бессмертные кони Гелиоса, а обломки колесницы разлетелись по всему свету, и еще теперь на земле можно отыскать ее остатки - сплавившиеся бесформенные куски небесного металла. Лишь блюстительницы закона эринии смогли вернуть на место разбушевавшихся солнечных коней.
Долго искала нимфа прах сына, пока не обнаружила его на берегу сказочной реки запада Эридана. Она, захоронив юношу, вернулась к себе на дно, а ее дочери гелиады остались на берегу реки, ибо скорбь их была безутешна. Горестный плач в конце концов надоел Зевсу, и он превратил сестер Фаэтона в плакучие ивы и тополя.
Жизнь вошла в свою колею. Только на огромном зеленом теле Геи-Земли появились желтые плеши пустынь, да в небе остался дымный Млечный Путь, след легкомыслия Гелиоса и безрассудства его несчастного сына. И еще появился янтарь - застывшие слезы гелиад.
|
