Чтобы понять что-то, необязательно давать ему определение. Определение не снимает непонимания. Можно попытаться проанализировать связи, рождаемые объектом исследования, в том числе и в нашем сознании, и тогда кое-что прояснится
Нас интересует культура.
Если полистать газеты, то выяснится, что это слово образует заголовок раздела (как правило, - страницы). На этой странице говорится о театре, кино, живописи, литературе и т.п. вещах. Всех их можно определить как жанры культуры.
Интересно, что с точки зрения газет к культуре не принадлежит. Об этом говорят заголовки других разделов (страниц): семья, общество, политика, бизнес, финансы, спорт, международная жизнь. Все, о чем говорится на этих страницах (за исключением спорта) образует ткань нашей реальной жизни. Культура же – некая надстройка, искусственное образование, призванное заполнить время досуга. К культуре (согласно газетам) человек обращается, когда он не работает, не трудится по дому, не спит, не пьет и не ест.
Впрочем, некоторые люди едят в ресторане, и прежде чем куда-то пойти пообедать им приходится сделать выбор – в частности отдать предпочтение той или иной кухне. Французская, итальянская, русская, китайская, - к ним добавляется соответствующий интерьер, и все это образует визитную карточку той или иной национальной культуры.
Наверное, не случайно национальные особенности мы обозначаем словом «культура». Здесь культуру можно представить себе в виде стеклышка того или иного цвета, преломляющего лучи жизни каким-то определенным образом. Эти отсветы уже не ограничиваются только сферой досуга. Итальянец ведет себя в быту отлично от русского, и оба они отличаются от китайца. Привычки, традиции, образ жизни оказываются не менее важными элементами культуры, чем литература и театр.
Об иных национальных культурах мы не знаем. Было ли у них принято лицедействовать, и какие тексты при этом звучали. Этих культур уже нет. Об их былом существовании мы знаем благодаря археологам.
Результат раскопок – археологическая культура. Одна от другой археологические культуры отличаются материалом, техникой обработки, техникой рисунка, символикой, используемой в этих рисунках и т.п. Т.е. культура с точки зрения археолога заключает в себе навыки, знания, символы. В этом понимании культура пронизывает собой все бытие человека.
Примем навык за нулевой уровень, некоторую точку отсчета. Всякая сумма навыков есть знание. Жизнь человека проходит в накоплении навыков, а значит – в накоплении знания. В то же время, знание можно передавать. Оно используется человеком, но не является неотъемлемым элементом его существа. (Прекращая какую-нибудь деятельность, люди утрачивают соответствующий навык.) Более того, – знание именно отчуждено от человека: выступает по отношению к нему как внешняя реальность.
И все же эта реальность знания иллюзорна. Знание привязано к своему субъекту. У каждого человека – свое знание, у каждого сообщества – тоже.
Усвоение и передача знания по своей природе суть операции. Они требуют опредмечивания знания, превращения его в операциональную единицу. Так рождается символ. Структура символа позволяет производить операции над значением. Она включает знак («операциональную» единицу), отношение (т.е. ссылку на связываемое знаком знание) и значение (т.е. само знание, представляемое знаком). Если символ стабилен, т.е. постоянно указывает на одно и то же значение, он превращается в архетип.
Вокруг символов человечество развернуло бурную деятельность. Символы конструируются, описываются, с помощью одних символов создаются новые символы, целые символические системы, наконец, изучается сама эта деятельность по созданию и использованию символических систем. Этот символический мир, параллельный реальному, и образуют культуру.
Здесь можно провести аналогию с миром ценных бумаг. Реальный капитал (недвижимость, машины, товар) оценивается. На сумму оценки выпускаются акции (т.о. капитал удваивается). Далее вокруг акций развивается бурная деятельность – возникают депозитарии, где акции хранятся, фондовые биржи, торгующие акциями, государственные органы, регулирующие рынок ценных бумаг, учебные институты, обучающие специалистов в этой области; проводятся собрания акционеров, принимающие решения о дополнительных выпусках и т.п., – жизнь кипит. В тоже время к реальному капиталу вся эта надстройка имеет опосредованное отношение.
Так и культура. Возникшая из осознания человеком своего бытия, определяющая его отношение к нему, она все-таки отстоит от самого бытия, воспринимаемая сознанием как явно «надстроечный» элемент.
Почему это так? Конечно, можно жить, не задавая вопросов, но если человек задумывается, он приходит к мысли о неполноценности собственного бытия. Мы привыкли пользоваться вещами, которые имеют для нас конкретное предназначение. Биология говорит о том, что все в природе целесообразно. Человек, осмысливаемый как часть природы, вполне вписывается в эту схему, – с каждым годом наука все более подробно изъясняет человеку целесообразность его устройства. Единственное, что ставит в тупик – это сам факт сознания: в чем его смысл, для какой цели оно дано человеку?
Сознание, а вернее ментальность, - прекрасный инструмент, позволяющий человеку преобразовывать среду по своему усмотрению. Беда как раз с «усмотрением», - сознание не содержит указаний, на что его следует направлять. Нет ничего обязательного. Человек чувствует, в большинстве случаев – смутно чувствует, что есть лучшее, - но каково оно, каждый пытается определить для себя сам. Вместо знания – «как оно есть на самом деле», человек располагает лишь возможностью оценки – «мне кажется, что дело обстоит следующим образом».
Здесь корень глубинного одиночества человека. Каждый имеет свою систему оценок, каждый смотрит на мир из своего угла. В результате, даже близкие люди не всегда понимают друг друга. Вообще, непонимание встречается чаще, чем понимание.
Культура представляет собой попытку подвести единое смысловое основание под восприятие мира. Она дает людям готовые смыслы, если они согласны удовлетвориться готовым ответом.
Эта смыслополагающая функция делает равноправными любые культуры, не взирая на время и расстояния, их разделяющие. Как бы они не различались в частностях, вопросы на которые они отвечают, все те же: почему существует человек (и – именно я, спрашивающий об этом)? Зачем я существую? Почему это хорошо? И – для разочаровавшихся – хорошо ли это?
Эти вопросы звучат снова и снова. И каждая новая культура складывается как вариант ответа.
Отсюда легко увидеть тщету культуры. Система общепринятых ответов сама по себе не останавливает вопрошания. Культура бессильна дать подлинные смыслы бытия: она содержит лишь возможные смыслы и не имеет критерия подлинности. Если смысл все-таки врывается в жизнь человека, он приходит помимо культуры – личностно, адресуясь к конкретному человеку.
Поэтому польза культуры – лишь в предуготовлении к смыслу. Научая человека видеть символы, она может адресовать его к тому, что стоит за символикой. Но она также может и запутать его. Человек может принять смыслы за конечную реальность и довольствоваться лишь культурным бытием, даже не зная, что из себя представляет подлинная реальность.
Культура противоречива. В конце концов, она всего лишь инструмент, - им надо уметь пользоваться и не превращать это умение в самоцель.
|
