| Георгий Ларин
Особенностью продолжающегося и в наши дни переходного периода в России является масштабная ломка социальных, психологических и прочих стереотипов жизнедеятельности и жизнетворчества человека и общества, личностных и общественных взглядов, убеждений, привычек, мотивов, интересов, ценностей, индивидуальных и групповых позиций, статусов, ролей. И если для определенной части социума такие преобразующие процессы протекают относительной стабильно, то для большинства индивидов они приобретают часто контуры трагедии, дискомфорта, депрессивности, стрессов.
Особую остроту данные проблемы приобретают в молодёжной среде, поскольку именно подрастающие поколения в большей степени испытывают трудности коммуникативного, деятельного, адаптивного характера [3; 6]. Это замедляет (и даже тормозит) личностное развитие, усиливая дезадаптацию индивидов. Достаточно красноречивыми, по нашему мнению, становятся факты повсеместного распространения в обществе таких негативных явлений современной жизни, как наркомания, проституция, совершение правонарушений и преступлений против физического и психического здоровья личности – особенно в детской, подростковой, юношеской, молодёжной среде [1; 2; 6].
Полагаем, что творческая организация индивидов будет в определенной степени способствовать снижению охарактеризованной выше социальной напряженности в обществе, в молодёжной среде, являющейся своеобразным индикатором жизнедеятельности нации [5].
Исторически и гносеологически проблемы, связанные с творчеством, креативной деятельностью восходят к древнейшим учениям Востока и Запада, причудливо переплетающимся и органично дополняющим друг друга. Если Запад исследовал «природные законы» и, применяя их, делал изобретения и открытия, облегчающие «физическую жизнь», то Восток познавал «законы космические» и, в свою очередь, применяя их, утончал и углублял «духовную жизнь», в которой творчество занимает одну из центральных позиций. Именно поэтому проблемы креации и креативности рассматриваются, прямо или косвенно, в таких известных духовных произведениях, как «Учения Махатм Шамбалы», «Агни-Йога», Тора, Библия, Коран и некоторых других. В них определенный (к сожалению, никак не связанный с наукой) интерес представляют, по нашему мнению, рассуждения о пределах, или границах, не только божественных, но также человеческих возможностей. Если верить перечисленным источникам, таких пределов фактически не существует.
Большой познавательный интерес вызывают и некоторые античные трактовки и интерпретации креации и креативности. Так, например, в «Теогонии» Гесиода говорится о космолого-мифологической основе творчества. Несколько иначе данная проблема рассматривается в учениях орфиков и пифагорейцев: первые сравнивают человека с божественной силой, могущей создавать практически всё в физическом мире; вторые же уподобляют человека животному и тем самым ограничивают его творческие потенции.
Оракулы Аполлона Дельфийского призывают человека к познанию самого себя, в то время как Эсхил, Софокл, Еврипид и Фукидид проповедуют не столько познание, сколько совершенствование самого себя. Однако истинное преклонение перед личностью, творящей себя и окружающий её мир, можно увидеть в трудах Ксенофонта («Анабасис», «Элленика» и др.). Весьма актуальны и сочинения Горгия, Фрасимаха, Исократа, Лисия и Демосфена, где прославляется культ человеческой речи, позволяющей личности творить «не только себя, но и всё вокруг себя».
Сократ, об учении которого можно судить лишь на основании свидетельств Аристотеля и Платона, утверждает, что «высшая сила» знания не теоретична, а практична («искусство жить»). А это понимание уже включает в себя понятие креативности, креативной деятельности. Аристотель признаёт факт существования творчества как особого вида человеческого бытия, имеющего свои самостоятельные законы. В своей «Поэтике» древнегреческий мыслитель к творчеству относит поэзию, одновременно интерпретируя её как искусство. Вслед за Аристотелем, трактуя семантику поэзии, Платон говорит о катарсисе («очищении души»), происходящем при соприкосновении с «поэтическими творениями».
Если Сократ, Аристотель и Платон указывают, прямо или косвенно, на позитивное («божественное») начало в творческой деятельности человека, то Посидоний, объединивший в своем учении стоический пантеизм, астрологию и магию, видит в личностном творческом акте негативное («демоническое») предопределение. Однако такие подходы представляются нам излишне прямолинейными, эклектичными.
Представления Эпиктета и Марка Аврелия о человеке как актёре, исполняющем некую роль на «сцене жизни», можно считать «платформой» теории социальных ролей, созданной и развитой Дж.Морено, Дж.Тернером, Р.Линтоном, Т.Парсонсом и другими социологами [7]. В соответствии с идеями Филона, Оригена, Климента и других представителей так называемой «александрийской школы», всё вокруг нас – не что иное, как «творческий огонь», излившийся однажды по миру и создавший в нем всё живое и неживое, а также продолжающий «демонически» гореть внутри человека, который и есть «тайна, подлежащая познанию».
Весьма оригинальна интерпретация причин упадка творческой активности индивидов, данная в анонимном трактате III в. «О возвышенном», ошибочно приписанном философу Лонгину. Автор трактата, поставив вопрос, чем вызвана «бедность талантами», говорит об «отсутствии демократической свободы», калечащем душу « наподобие клетки для искусственного выращивания карликов». С подобной постановкой вопроса соглашается Тацит в «Диалоге об ораторах». На наш взгляд, постулат о «демократической свободе» как «первокирпичике» творческой активности, впервые озвученный философами античности, является своеобразной идеологической платформой концепции «открытого общества» К. Поппера, Дж. Сороса и других социологов [7].
В трудах Плутарха, Лукиана, Алкифрона и Филострата, а также в произведениях софистов Либания и Гимерия, византийского императора Юлиана, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и других раннехристианских теологов трактовки креации и креативности сформулированы в сугубо религиозном ракурсе. Это сводит фактически к нулю их научную ценность. Однако тот же Лукиан произносит весьма спорную, светскую сентенцию о том, что «образованность сулит славу, почести и богатство», в то время как ремесло («жизнь трудом рук своих») заслуживает презрения («Сновидение», «Путешествие в подземное царство», «Икароменипп», «Разговоры в царстве мёртвых»).
С Лукианом спорит Аппий Клавдий, заявивший в своих «Сентенциях», что «всяк своего счастья кузнец», то есть творческий человек («деятельный человек»), если захочет, может талантами сравниться и даже состязаться с «божественными силами». При этом, по мнению Аппия Клавдия, человек волен либо «образовываться», либо «ремесленничать» – по собственному усмотрению. Творческий акт есть, прежде всего, действие, деятельность. Это довольно логичное утверждение.
Уважение вызывает и наследие Цицерона, провозгласившего идею всестороннего развития личности, ее творческих задатков, творческого потенциала. Например, в своих произведениях «О государстве», «О законах», «Гортенсий» Цицерон подчёркивает, что всестороннее развитие личности – факт позитивный («благодетельный») для нормального развития общества. В работах «О природе богов», «О гадании», «О роке», «О высшем благе и высшем зле» Цицерон прямо указывает на неиспорченность «человеческой природы», которая в состоянии стать «добродетелью» при условии постоянного развития и совершенствования – с помощью «разума» – того или иного задатка («добродетели») человека. Такое понимание личностной эволюции вполне соответствует нашей исследовательской позиции.
Мы разделяем также заявление Лукреция, сделанное им в сочинении «De rarum natura» («О природе вещей»), о так называемом «запасе вещества», составляющем наши «душу» и «тело» и необходимом для грядущих поколений. По-видимому, данный метафизический «запас вещества» сродни «витамину креативности», из которого зарождается творческий процесс, совершается акт творчества. Характерные ноты можно встретить и в произведениях авторов более поздних эпох, в частности, Д. Бруно, Ф. Бэкона, М. В. Ломоносова, А. Н. Радищева и даже К. Маркса («Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура», «Работы по истории эпикурейской, стоической и скептической философии»). Это свидетельствует об актуальности идеи Лукреция.
В ракурсе междисциплинарности мы обратились также к ряду произведений древнерусских авторов. Например, в «Повести временных лет» монахи Нестор и Сильвестр приводят весьма оригинальную иллюстрацию проявления нашими предками смекалки ума, находчивости и инициативы как составляющих творческого акта («Сказание о Белгородском киселе»). Митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» поднимает вопрос о воспитании новых людей, способных воспринимать новые идеи, мысли, убеждения, а Владимир Мономах отождествляет понятия, выражаемые древнерусскими словами «д?лати» и «творити» («Поучение», «Послание Олегу Святославичу»).
Такие авторы, как Иоанн Мосх («Синайский патерик»), Георгий Хуровский, Кирилл Туровский, Серапион Владимирский, Софоний Рязанец, Епифаний Премудрый, Спиридон-Савва и др. любой вид человеческой деятельности называют «тщетой», «суетой сует», что соответствует традиции библейских текстов. Традиционно-религиозны также рассуждения о творении, творческом акте у Максима Грека, Андрея Курбского, Иоанна Грозного, Аврамия Палицына, И. М. Катырева-Ростовского, Ивана Фуникова, Дружины Осорьина и других древнерусских мыслителей.
Несколько иной выглядит позиция Симеона Полоцкого и Иосифа Владимирова, для которых творческий процесс – система «находок и обретений», поиск «внутреннего смысла» человеческой активности. Протопоп Аввакум сводит творчество к теологическому постулату «беспощадной борьбы Добра и Зла». Таким образом, древнерусская культура и философия достаточно разнопланово интерпретируют проблему креации, креативности.
Не менее интересным представляется нам анализ данной проблемы и на основании изучения сочинений западноевропейских мыслителей послеантичного периода (вплоть до XIX в.), таких, как Э. Доле, Д. Ванини, М. Сервет, Л. Бруни, П. Браччолини, П. Помпонацци, Монтень и другие. Если Э. Доле, Д. Ванини и М. Сервет рассматривают личность и её деятельностные проявления с позиций гуманизма, то Л. Бруни и П. Браччолини – с точки зрения теологии, а П. Помпонацци и Монтень – сквозь призму эпикурейского учения. Интересна интерпретация творчества у П. Помпонацци, Монтеня, а также Л. Валла, Эразма Роттердамского и Ульриха фон Гуттена: для них творчество, творческий процесс сродни «ремеслу, более или менее искусному».
Весьма традиционными представляются трактовки личности, личностной жизнедеятельности и жизнетворчества, данные У. Акостой («О смертности души человеческой», «Пример человеческой жизни»), Б. Спинозой, Т. Гоббсом, Сирано де Бержераком («Иной свет, или Государства и империи Луны»), Т. Бойлем и другими мыслителями того времени. Не менее традиционны, на наш взгляд, утверждения Ф. Бэкона о присущей природе «внутренней творческой активности» и Ж. Мелье о «сатанинской природе» творческого акта (кстати, подобной точке зрения вторят – в большей или меньшей степени – Д. Толанд, Монтескье, Вольтер и другие мыслители).
Более актуально звучат утверждения Д. Дидро о «равных возможностях для творения» («Философские мысли», «Прогулка скептика», «Письмо о слепых в назидание зрячим») и Ж. Ж. Руссо о связи «всего творческого» в человеке с процессом «воспитания чувств» личности – «на лоне дикой природы». Они по-прежнему подпитывают (по крайней мере, в плане идеологическом) некоторые традиционные и инновационные воспитательные концепции.
Вообще, проблема творчества, творческой деятельности всегда была и остается актуальной – и в ранние периоды общественной эволюции, и на современном этапе цивилизационного бытия. Именно поэтому о творчестве считают необходимым высказываться не только ученые, но также государственные, политические, общественные и религиозные деятели, представители культуры и искусства, литераторы и литературные критики. Это наиболее характерно для России. Например, ещё А. С. Пушкин, возмущаясь по поводу «помешательства на избранности обучения и воспитания», писал о необходимости и важности работы с конкретной творческой личностью – независимо от социальной принадлежности или положения индивидов (записка «О народном образовании»). Ему фактически вторят Н. Г. Чернышевский и Л. Н. Толстой. В частности, по мнению Н. Г. Чернышевского, для любой конкретной личности – помимо создания «творческой социоауры» – важно и целесообразно предоставлять возможность для проявления «социальной творческой инициативы», для выхода «социальной творческой энергоактивности» в конкретные «социально значимые акты» (статья «Ответ на замечания г. провинциала»). Сегодня некоторые аспекты данного феномена (у Н. Г. Чернышевского – «социальная творческая энергоактивность») являются предметом анализа и диагностики в ряде традиционных отраслей зарубежной и отечественной социологии труда, социологии управления и организаций, а также в некоторых социосинергетических концепциях и теориях (в частности, в ряде трудов социологов А. И. Кравченко, А. И. Пригожина, И. А. Пригожина, Ж. Т. Тощенко, В. В. Чичилимова, В. А. Ядова).
Можно отметить также чрезвычайную востребованность в наши дни концептуального положения Л. Н. Толстого об образовании как творческом акте, «поднимающем» воспитанника на уровень воспитателя (статьи «О воспитании», «Так что же нам делать?», «Прогресс и определение образования»). Идеи Л. Н. Толстого послужили для разработки и внедрения в практику социализации личности методик и технологий диалогового обучения, воспитания и развития индивидов.
В контексте анализируемой проблемы творческой деятельности можно говорить о креативной мотивированности личности, обеспечивающейся в комплексе физических, психических и социально детерминированных потребностей индивидов в самоидентификации и самореализации и – в конечном итоге – приводящей личность к востребованным социальным контактам, социальным взаимодействиям, социальным взаимоотношениям.
Рамки междисциплинарного (комплексного) подхода позволяют также проанализировать ещё ряд концепций, не связанных с социологической наукой, но расширяющих проблемное исследовательское поле. В частности, сторонники так называемой «коммунарской методики» воспитания и развития индивидов (А. С. Макаренко, В. Н. Сорока-Росинский и их последователи в конце 20-х – начале 30-х г. г. XX в.; И. П. Иванов, В. А. Караковский, В. Р. Хилтунен и другие педагоги-исследователи в 70-90-х г. г. прошлого столетия), несмотря на скептическое отношение к творческой деятельности личности вне групповой, коллективной творческой деятельности, тем не менее не отрицают полностью того факта, что педагог имеет дело с постоянно меняющимся, растущим человеком, к которому в основном неприменимы «шаблонные подходы» или «стереотипные действия». Значительный интерес, по нашему мнению, представляет также концепция «творческой импровизации» С. Т. Шацкого (её логике следуют такие ученые, как П. П. Блонский, В. А. Сухомлинский, В. Н. Терский, В. Ф. Шаталов, М. П. Щетинин и другие современные педагоги-новаторы), где организатор «социализирующего эксперимента», или «социализатор», должен не только понять и развить в себе «дух исследователя», но и «упражняться в наблюдательности».
Несомненно, уникальной (и одновременно универсальной) является театрально-педагогическая социализирующая система К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, которая акцентирует процессы «пробуждения естественной человеческой природы» для «органического» творчества, ибо «телесная и духовная свобода» креативности индивидов суть «единое целое». Актуально, на наш взгляд, звучит утверждение А. В. Луначарского, что «талантливые люди получают большие возможности, потому что они социально ценные люди», и «поэтому нужно таких людей беречь».
В рамках интегративности, целесообразным и логичным становится упоминание об учении И. П. Павлова о четырёх основных типах высшей нервной деятельности. По-видимому, наиболее «креативизированной» является сильная нервная система, способная в течение длительного времени выдерживать большую нагрузку – решение трудных задач, действия в экстремальных условиях, неблагоприятное стечение жизненных обстоятельств, непосредственный творческий акт и прочее. Кроме того, индивиды с лабильной нервной системой быстро адаптируются к новым условиям, легко включаются в деятельность и переключаются с одного вида деятельности на другой, что дает основания для интерпретации указанной системы как предрасположенной к креативности. По мнению И. П. Павлова, Б. М. Теплова, а также физиологов, психологов и социальных психологов А. А. Бодалёва, Л. И. Божович, Л. С. Выготского, А. Г. Ковалёва, И. С. Кона, П. И. Кряжева, Н. Д. Левитова, А. Н. Леонтьева, Н. Н. Обозова, К. К. Платонова, Л. Н. Таран, И. И. Чесноковой и других исследователей, в процессах социализации необходимо учитывать природную организацию личности, её индивидуально-психологические особенности, проявляющиеся в поведении и разнообразной деятельности, в том числе и в творчестве. Действительно, несмотря на значительную устойчивость типов ВНД (высшей нервной деятельности), вполне возможно частично влиять на процессы перераспределения одного типа в сторону другого типа, и наоборот. Об этом говорят педагоги и психологи Ю. П. Азаров, Ш. А. Амонашвили, И. Б. Волков, Л. С. Выготский, А. Н. Лук, В. Н. Пушкин, Ю. П. Сокольников и многие другие.
Не менее интересны, на наш взгляд, разработки Г. Г. Аракелова, Н. М. Жарикова и Э. Ф. Зеера, связанные с характеристикой внешних и внутренних факторов, которые определяют тот или иной вид функционального состояния индивидуума. Они указали ряд личностных характеристик, непосредственно влияющих на быстроту и качество овладения определенными информационными параметрами, а также на полноту формируемых технологических модулей и возможность их применения в конкретных творческих ситуациях. К подобным характеристикам Г. Г. Аракелов, Н. М. Жариков и Э. Ф. Зеер, отнесли уровень работоспособности, степень эмоциональной возбудимости, устойчивость к воздействию различного рода физических и технических нагрузок. Полагаем, что данная позиция вполне вписывается в концепцию социолога Н. Лумана об аутопойезисе, поскольку предполагает формирование технологических модулей, составляющих определённую систему, организующую свои собственные границы (те или иные конкретные творческие ситуации) и имеющую самонаправленный характер (то есть овладение теми или иными информационными параметрами). Кроме того, данная система имеет дело с представлениями, или характеристиками, внешних и внутренних факторов, которые замыкаются на том или ином виде – функционального состояния индивидов. Таким образом, налицо «автопоэзийная система» (по Н. Луману).
В рамках комплексного подхода нужно отметить также идеи А. М. Авраменко, А. М. Бардиан, К. И. Вересотской о важности учёта в социализации индивидов психологической и волевой сущности разнообразных навыков и привычек личности, мотивированной к творческой деятельности. Не менее важными представляются утверждения В. И. Гладких, П. Л. Горфункеля, Н. Ф. Добрынина о развитии фактора стимулирующей силы мотива в творческом акте; Л. Б. Ермолаевой-Томиной, П. В. Конаныхина, Г. С. Костюка о социопсихолого-педагогическом значении демаскировки темперамента и взаимосвязи процессов обучения, воспитания и развития homo sapiens («человека разумного») и творческой личности как более высокой стадии личностного совершенствования. Труды отечественных педагогов, психологов и социологов в сфере образования Т. В. Драгуновой, Н. С. Лейтеса, А. Р. Лурия, Д. И. Перфильевской, И. А. Рагинской, Л. И. Рувинского, П. А. Рудика, Г. А. Фортунатова, З. А. Ходоровской, Г. Г. Шахвердова, Д. Б. Эльконина, П. М. Якобсона содержат указания на важность учёта биологического и социального в психике человека, особенностей и специфики эмоциональной жизни личности в процессе индивидуальной и групповой диагностики креативности – в ходе разработки организационно-методических критериев воспитания и самовоспитания подрастающего поколения.
К сожалению, собственно социологических подходов к трактовке творчества, творческой деятельности явно недостаточно для того, чтобы говорить о социологии креативности, социологии творческой деятельности. Данный факт констатирует уже цитированный нами ранее (см. введение) социолог Я. И. Гилинский: «Социология творчества [социология творческой деятельности] как более общая концепция ещё не сложилась, в то время как социология науки и социология различных видов художественного творчества получили известное развитие» [5]. Действительно, анализ социологической парадигмы убеждает в отсутствии «социологии творчества», «социологии творческой деятельности» в ранге отраслей отечественной социологии – как в советском, так и в постсоветском, российском научном пространстве. В частности, среди отраслей советской социологии можно выделить «социологию искусства», «социологию культуры», «социологию литературы», а также «социологию досуга», «социологию образа жизни», «социологию языка», которые в большей или меньшей степени семантически взаимосвязываются с терминологическим полем «творчество (творческая деятельность)». Среди отраслей российской социологии можно выделить «бюджеты времени», «социологию быта, здоровья и образа жизни», «социологию искусства», «социологию культуры», а также «социологию молодёжи», «социологию общественных движений», «социологию языка», которые в той или иной степени рассматривают творческую деятельность – в приложении к своей отраслевой специфике [4].
Кроме того, не составляют научного комплекса и те исследования креативности, которыми располагает современная зарубежная и отечественная социология и социальная психология. Уникальными, но, к сожалению, не универсальными являются разработки Дж. Гилфорда и Дж. А. Тейлора (в рамках концепции о так называемых «эмердженциях», «эмерджентных» свойствах личности), И. Витаньи, Н. Хомского и М. Шаги (классификация творчества с точки зрения комплексного подхода к анализу объективаций «репродуктивность», «инновативность», «генеративность»), а также исследования отдельных аспектов креативности (культурного, интеллектуального, этического, деятельностного и даже феминистского), которые проводили социологи М. Арчер, З. Бауман, У. Бекк, Э. Бухвальд, М. Джей, Г. Лемер и ряд других [7].
Уникальны, но также не универсальны и работы Я. И. Гилинского, рассматривающего творческий процесс как «промежуточную стадию» между нормальным и девиантным поведением личности; В. Н. Пушкина, акцентирующего внимание на проблемах развития, прежде всего, творческого мышления; исследования творческого процесса в эволюционном аспекте Б. М. Рунина, а также процессов распространения и освоения художественных ценностей – в рамках художественной культуры и творческой деятельности индивидов и референтных групп К. Б. Соколова.
И, всё-таки, положительным можно считать тот факт, что в научном активе удалось отыскать нишу для формирования эврологии (П. Энгельмейер) как комплексной, междисциплинарной науки о творчестве. В отличие от предложенного ещё в середине прошлого столетия В. Н. Пушкиным термина «эвристика» (как наука о творческом мышлении), достаточно узко и специализированно трактующего проблемы творческой деятельности, охарактеризованный Я. И. Гилинским термин «эврология» (как наука о творчестве вообще) весьма широко и комплексно интерпретирует креативность, креативные процессы [5].
Разумеется, понятие эврологии или эвристики весьма условно, поскольку в науке по-прежнему отсутствуют общие теоретико-методологические подходы и критерии к проблеме анализа и изучения творческих процессов, творческой деятельности, творчества. Междисциплинарные, межпредметные связи разными авторами определяются по-разному, классифицируются с разных теоретических позиций. Мы можем констатировать, что вопросы дифференциации тех или иных областей культуры и искусства, тех или иных возрастов и прочих дефиниций и цензов, в которых творческая деятельность индивидов является наиболее предпочтительной и плодотворной; соотношения творческой деятельности с другими видами социально значимой, социокультурной активности индивидов; определения целесообразности тех или иных форм взаимосвязей и взаимодействий индивидов в творческой деятельности и многие другие – все эти вопросы нуждаются в тщательных социологических исследованиях.
Таким образом, анализ специальной литературы показывает, что проблема творчества, творческой деятельности по-прежнему является предметом серьезных научных исследований и дискуссий и, по-видимому, еще не скоро будут расставлены все точки над «i» в разрешении данной проблемы.
Выводы
Историко-гносеологический обзор и анализ проблемы творческой деятельности невозможно провести вне комплексного подхода, который учитывает и интегрирует не только собственно социологические, но также различные социально-философские, социопсихолого-педагогические, психофизиологические, антропологические, культурологические и др. научные концепции, теории и учения. Подобная теоретико-методологическая позиция объясняется, прежде всего, тем, что социология формировалась изначально как междисциплинарная наука.
Несмотря на то, что в последние полвека весьма интенсивно разрабатываются философские, психологические и психофизиологические, педагогические и иные аспекты социально-творческой деятельности индивидов и референтных групп, собственно социологических подходов к анализу творчества как социального, социокультурного процесса в отечественной и зарубежной науке явно недостаёт.
И, всё-таки, в современной науке удалось отыскать нишу для формирования эврологии (П. Энгельмейер) как комплексной, междисциплинарной науки о творчестве. Однако, по утверждению социолога Я. И. Гилинского, «социология творчества [социология творческой деятельности] как более общая концепция ещё не сложилась, в то время как социология науки и социология различных видов художественного творчества получили известное развитие» [5].
Анализ специальной литературы и социологической парадигмы подтверждают факт отсутствия «социологии творчества», «социологии креативности», «социологии творческой деятельности» в ранге отраслей отечественной и зарубежной социологической науки.
На основании проведенного историко-гносеологического обзора и анализа проблемы творческой деятельности как социального феномена можно говорить о социокультурной значимости междисциплинарного научного исследования в данной проблемной области, так как вопросы дифференциации тех или иных областей культуры и искусства, тех или иных возрастов и прочих дефиниций и цензов, в которых творческая деятельность индивидов является наиболее предпочтительной и плодотворной; соотношения творческой деятельности с другими видами социально значимой, социокультурной активности индивидов; определения целесообразности тех или иных форм взаимосвязей и взаимодействия индивидов в творческой деятельности и многие другие вопросы нуждаются в тщательных социологических исследованиях.
Список литературы
1. Арямова Т. В. Социологический анализ свободного времени населения среднего города (на примере г. Таганрога). Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. социол. наук. – Ростов н/Д., 2001.
2. Жизнедеятельность молодёжи среднего города России: молодёжь Таганрога / под ред. В. В. Чичилимова. – Таганрог, 1996.
3. Зайцева И. А., Кукушин В. С., Ларин Г. Г., Румега Н. А., Шатохина В. И. Коррекционная педагогика / под ред. проф. В. С. Кукушина. – Ростов н/Д., 2002; М. – Ростов н/Д, 2004; Ростов н/Д, 2010.
4. Кабыща А. В., Тульчинский М. Р. Тенденции изменения социологической парадигмы после 1985 года (наукометрический анализ) // Социология в России. – М., 1996.
5. Ларин Г. Г. Социология творческой личности. Научная монография. – Таганрог, 2003.
6. Социология молодёжи. – СПб., 1996.
7. Социология на пороге XXI века: основные направления исследований / ред., сост. С. И. Григорьев, Ж. Коэнен-Хуттер. – 3-е изд., доп., перераб. – М., 1999
|
