Анри Бергсон был ведущим французским философом нашего века. Он оказал влияние на Уильяма Джемса и Уайтхеда и значительно воздействовал на французскую мысль. В основном воздействие философии Бергсона было консервативным, оно легко согласовывалось с движением, достигшим кульминации в Виши.
Философия Бергсона в отличие от большинства систем прошлого дуалистична. Мир для него разделен на две в корне различные части: с одной стороны- жизнь, с другой материя, или вернее, то инертное “что-то”, которое интеллект рассматривает как материю. Вся вселенная есть столкновение и конфликт двух противоположных движений: жизни, которая стремится вверх, и материи, которая падает вниз. Жизнь есть единственная великая сила, единственный огромный жизненный порыв, данный единожды, в начале мира; встречающий сопротивление материи; борющийся чтобы пробиться через материю; постепенно узнающий, как использовать материю, с помощью организаций; разделенный препятствиями на которые он наталкивается, на различные течения, как ветер на углу улицы; частично подавляемый материей вследствие тех изменений, которым материя его подвергает: все же всегда- сохраняющий свою способность к свободной деятельности, всегда борющийся, чтобы найти новый выход; всегда ищущий большей свободы движения между враждебными стенками материи.
Эволюцию нельзя объяснить, считая главной причиной прикосновение к окружающей среде. Механизм и телеология страдают одним и тем же недостатком: оба учения полагают, что в мире нет существенных новшеств. Механизм рассматривает будущее как содержащееся в огромном, и телеология, поскольку она верит, что конец, которого надо достичь, может быть познан заранее, отрицает, что результат содержит что- либо существенно новое.
В противоположность обоим этим взглядам, хотя и больше сочувствуя телеологии, чем механизму, Бергсон утверждает, что эволюция является поистине творческой, как работа художника. Побуждение к действию, неопределенное желание существует заранее, но когда желание не удовлетворено, невозможно знать природу того, что удовлетворит это желание. Например, мы можем предполагать наличие у лишенных зрения животных некоторого смутного желания, чтобы быть осведомленным об объектах до соприкосновения с этими объектами. Отсюда вытекали усилия; которые в конце концов привели к созданию глаз. Зрение удовлетворило это желание, но заранее зрение нельзя было представить. На этом основании эволюцию нельзя предсказать, и детерминизм не может служить средством опровержения защитников свободы воли.
Этот общий контур наполняется описанием действительного развития жизни на Земле. Сначала поток разделяется на животных и растения; растения предназначены чтобы откладывать энергию в резервуар, животные- чтобы использовать энергию для внезапных и быстрых движений. Но позже среди животных появляется новое разветвление: более или менее разделились интеллект и инстинкт. Они никогда полностью не бывают друг без друга, но в основном интеллект есть несчастье человека, тогда как инстинкт в своем лучшем проявлении виден у муравьев, пчел и у Бергсона. Различие между интеллектом и инстинктом является основным в философии Бергсона.
Инстинкт в своем лучшем проявлении называется интуицией. Интеллект разделяющий вещи, согласно Бергсону- это род сна: он не активен как должна быть вся наша жизнь, но чисто созерцателен. Когда мы спим, говорит Бергсон, то наше “я” рассеяно, наше прошлое разбито на куски; вещи которые в действительности взаимопроникают друг в друга, кажутся отдельными твердыми телами.
Как интеллект связан с пространством, так инстинкт или интуиция связаны с временем. Одной из наиболее примечательных черт философии Бергсона является то, что в отличие от большинства мыслителей он рассматривает время и пространство как глубоко различные вещи. Пространство характеристика материи- возникает при рассечении потока; оно в действительности иллюзорно, полезно в некоторой степени на практике, но чрезвычайно вводит в заблуждение в теории. Время, наоборот, есть существенная характеристика жизни или разума. Но время, о котором говорится не математическое время, не однородное собрание взаимно внешних моментов. Математическое время согласно Бергсону, есть в самом деле форма пространства; время, являющееся сущностью жизни, он называет длительностью. Понятие длительности- одно из основных в его философии, оно появляется уже в самой ранней его книге “Время и свобода воли”.
“Вопросы, касающиеся субъекта и объекта, их различия и их единства должны ставится скорее как функция времени, нежели как функция пространства”. В длительности, в которой мы рассматриваем наши действия, имеются разделенные элементы, но в длительности, в которой мы фактически действуем, наши состояния растворяются в друг друге. Длительность есть тот самый материал действительности, который находится в вечном становлении, никогда не являясь чем- то законченным.
Прежде всего, длительность обнаруживает себя в памяти, так как именно в памяти прошлое продолжает существовать в настоящем. Таким образом, теория памяти приобретает большое значение в философии Бергсона.
Бергсон говорит, что понятием “память” обычно объединяют две радикально отличные вещи, этому различию Бергсон уделяет особое внимание. “Прошлое переживает себя,- пишет он,- в двух различных формах: во- первых, в виде двигательных механизмов, во- вторых, в виде независимых воспоминаний”. Например, о человеке говорят, что он помнит стихотворение, если может повторить его наизусть, то есть, если он приобрел некоторую привычку или механизм, позволяющие ему повторить ранее проделанное действие. Но он мог бы, по крайней мере теоретически, быть способным повторить стихотворение, и не помня тех предыдущих случаев, когда он читал его раньше. Таким образом этот вид памяти не включает осознания прошедших событий. Второй вид, который только один и заслуживает названия “памяти”, представлен воспоминаниями, тех отдельных случаев, когда человек читал стихотворение, причем каждый случай не похож на другие случаи и связан с определенной датой. Это не вопрос привычки так как каждое событие происходило только однажды и произвело впечатление сразу. Предполагается, что каким- то образом все, что когда- нибудь с нами случалось, помниться, но, как правило, доходит до сознания только то, что полезно. Кажущиеся провалы в памяти, как доказывает Бергсон, являются в действительности провалами не психиатрической памяти, а моторного механизма, вводящего память в действие. Этот взгляд подтверждается рассмотрением физиологии мозга и явлениями потери памяти, из которых, как утверждает Бергсон, следует, что истинная память не является функцией мозга.
“Память” в принципе должна быть силой, абсолютно независимой от материи. И если дух есть реальность, то именно здесь в явлении памяти, мы можем экспериментально войти с ним в соприкосновение”.
Чистая память для Бергсона противоположна чистому восприятию, по отношению к которому он занимает ультрареалистическую позицию. Чистое восприятие образуется побуждающим действием, его действительность лежит в его активности. Именно таким путем мозг оказывается связанным с восприятием, так как он не является инструментом действия. Можно заключить, что если бы не мозг, мы могли бы воспринимать все, но на самом деле мы воспринимаем только то, что нас интересует.
Теперь возвратимся к инстинкту или интуиции которые противопоставляются интеллекту. Бергсон хочет заставить интеллект обратиться на самого себя, и пробудить потенциальные возможности интуиции, которые в нем все еще дремлют. Отношение инстинкта к интеллекту сравнивается с отношением зрения к осязанию.
Существенная особенность интуиции состоит в том, что она не разделяет мир на отдельные вещи, как это делает интеллект. Интуиция охватывает многообразие, но это многообразие взаимопроникающих процессов, а не пространственно внешних тел. На самом деле вещей не существует. Такой взгляд на мир кажется интеллекту трудным и неестественным, прост и естественен для интуиции. Память не дает примеров того, что имеется в виду, в памяти прошлое продолжает жить в настоящем и пронизывает его. Ни будь разума мир был бы вечно умирающим и снова рождающимся, у прошлого не было бы реальности, и поэтому не было бы прошлого. Именно память, со своим желанием все соотносить, делает прошедшее и будущее реальным, и тем самым создает истинную длительность и время. Только интуиция может постичь это смешение прошлого и будущего; для интеллекта они остаются внешними.
Учение Бергсона о свободе и его восхваление действия тесно связаны с достоинствами интуиции. Аргументы против свободы воли основываются частично на допущении что интенсивность психических состояний есть количество, которое можно измерить, по крайней мере в теории. Опровержение этого взгляда Бергсон предпринял в первой главе своей книги “Время и свобода воли”. Он делает вывод, что истинная свобода возможна. “Мы свободны, когда наши поступки вытекают из нашей индивидуальности когда они ее выражают, когда они имеют с ней такое же неопределенное сходство, какое иногда бывает между художником и его творением”.
Основой философии Бергсона, поскольку она представляет нечто большее, чем просто поэтический и образный взгляд на мир является его учение о пространстве и времени. Учение о пространстве требуется ему для того, чтобы осудить интеллект. Если же ему не удастся осудить интеллект, то интеллекту удастся осудить его, так как между ними война.
Учение о времени необходимо Бергсону для защиты свободы, для его учения о "вечном потоке" и для всего его представления об отношениях духа и материи.
Теория пространства Бергсона полно и четко изложена в его книге "Время и свобода воли" и принадлежит к наиболее ранним частям его философии. Бергсон в ней утверждает, что понятия "больше" и "меньше" включают в себя пространство, что большее содержит в себе меньшее. Он дает ясное представление "Как будто можно говорить о величине там, где нет ни множественности, ни пространства". В следующей главе он выдвинул тот же тезис, но относительно чисел. "Как только мы хотим представить число а не просто цифры или слова мы вынуждены обратиться к пространственному образу." В утверждении приведенном выше Бергсон путает три разных вещи, а именно:
1. Число как общее понятие применимое к различным числам.
2. Собственно различные числа.
3. Различные совокупности, к которым применимы различные числа.
В работах Бергсона часто упоминается математика и наука, и невдумчивому читателю может показаться, что эти упоминания сильно укрепляют позицию Бергсона. В том, что касается математики, Бергсон умышленно предпочитает традиционные ошибки в интерпретации более современным взглядам, преобладающим среди математиков в последние 80 лет. Кроме уже рассмотренного нами понятия о числе, главный пункт, в котором Бергсон затрагивает математику - это его отрицание того, что он называет "кинематографическим" представлением о мире. Согласно ему математика толкует изменения, даже непрерывные изменения как образуемые серии состояний; Бергсон, наоборот, утверждает что никакая серия состояний не может дать представление о том, что непрерывно, и что изменяющаяся вещь никогда не находится ни в каком состоянии. Истинное изменение может быть объяснено только с помощью истинной длительности , которая включает в себя взаимное проникновение прошлого и настоящего. Таким образом, довод Бергсона против математического взгляда на движение сводится просто к игре слов.
Теория длительности Бергсона связана с его теорией памяти. Согласно этой теории , то что мы помним, продолжает существовать в памяти и поэтому проникает в настоящее; прошлое и настоящее не являются взаимно внеположными, но смешаны в единстве познания. "Прошлое есть в сущности то что уже более не действует". Таким образом, его определение образует порочный круг. Фактически он говорит: "Прошлое есть то действия чего в прошлом". "То что составляет наше чистое восприятие есть наше зарождающиеся действие. Таким образом, действительность нашего восприятия заключается в его действенности. Прошлое есть только идея, настоящее есть идеомотор( 135 л.с)."
Вся теория длительности и времени Бергсона основывается на элементарном смешении настоящих явлений, воспоминаний с прошлыми событиями. Смешение настоящего и вспоминаемых прошлых событий, по- видимому лежащих в основе теории времени является примером смешения акта познания и того что познается. Это смешение акта познания с познаваемым объектом неизбежно проходит через всю книгу "Материя и память". Здесь Бергсон пишет "Я называю материей совокупность образов, а восприятием материи- те же самые образы в их отношении к возможному действию одного определенного образа - моего тела". Когда Бергсон говорит, что образ может существовать, и не будучи воспринятым, он объясняет, что для образов быть и быть сознательно воспринятым - это состояния различающиеся лишь по степени. Шекспир назвал жизнь бродячей тенью. Шелли сказал, что она подобна куполу из разноцветного стекла. Бергсон сравнил ее со снарядом, разрывающимся на части, которые суть тоже снаряды. То благо, которое Бергсон надеется увидеть реализованным в мире, - это действие ради действия.
|
