Марина Адольфовна Чусова

Исторические Черемушки — это местность на юго?западе Москвы в районе Большой Черемушкинской улицы. В состав столицы она вошла в 1958 году, но уже с 1956?го здесь началось возведение типового блочного жилья. Затем массовое жилищное строительство продолжилось за пределами района, и появились «Новые Черемушки». Со временем «Черемушками» стали называть новостройки чуть ли не во всех городах страны, о чем говорится в небезызвестном фильме Э.?Рязанова «Ирония судьбы». Д.?Шостакович в 1959 году сочинил оперетту «Москва, Черемушки». В 1962?м на студии «Ленфильм» был снят фильм?оперетта «Черемушки»… Столь широкая популярность побуждает обратиться к истокам — истории возникновения как «самых первых» Черемушек, так и их названия.
Из краеведческой литературы можно узнать, что в 1630 году дьяк Венедикт Махов и Афанасий Прончищев купили пополам пустошь Черемушки. На половине Махова впоследствии появилась усадьба Знаменское-Черемушки (ныне улица Большая Черемушкинская, 25), а на половине Прончищева — усадьба Троицкое-Че­ре­муш­ки (ныне район улицы Шверника). Название местности обычно производят от кус­тарника «черемуха», который якобы обильно произрастал в этих местах. Однако первоначально пустошь именовалась по?иному — Черемошье. Указывается, что существует и другое растение, называемое очень сходно с черемухой, — черемошка (или черемша) — дикий чеснок, но от этого растения выводить название пустоши также неправомерно. К тому же топонимы «Черемошье», «Черемошня» и «Черемушки» не являются уникальными: например, в Каширском уезде Тульской губернии существовало село Черемошня — соседнее с известным имением Даровое, принадлежавшим отцу Ф.?М.?Дос­тоевского, а в Воскресенском уезде Мос­ковской губернии — пустошь Черемушки1.

Что же касается информации о покупке пустоши Черемошье Маховым и Прончищевым, то и тут не все просто: как минимум два человека утверждали, что никакой пус­тоши Черемошье не существовало, а дьяк Махов ее выдумал.
С 1622 по 1633 год, то есть во время описываемых событий, Венедикт Матвеевич Махов состоял дьяком Поместного приказа2, созданного в XVI веке для описания земель и упорядочения налогообложения. Содержавшие соответствующие сведения писцовые книги имели юридический и правовой характер, признаваясь государством в качес­тве важнейшего доказательства прав того или иного лица на землю. В 1623–1627 годах происходила опись подмосковных земель: измерялись площади наделов, уточнялись межи. Замеры, надо сказать, осуществлялись не всегда точно. В то время полагалось в случае поступления челобитной о наличии у кого?либо «лишних» земель производить сыск и, если подобный факт будет установлен, таковые земли отбирать в пользу челобитчика.
Около 1623 года в район будущих Черемушек для описания земель отправились писцы Владимир Вешняков и Андрей Строев. Землю принадлежавшего князю Богдану Федоровичу Долгорукову сельца Шашебольцово (Шаболово) они измерили и лишней не нашли. Да и пустоши Черемошья не обнаружили. Вешняков также составил межевую книгу Данилова монастыря. Землю с юго?запада от монастырских владений, где позже возникли Черемушки, он отметил как князя Долгорукова сельца Шашебольцово.
Князь Б. Ф. Долгоруков (1600–1642) являлся сыном боярина Федора Тимофеевича Долгорукова (1571–1612). Сельцо Шашебольцово Чермнева стана, «что была пустошь на пруде», он получил в помес­тье в 1614 году, до этого оно числилось за его отцом, а ранее — за Матвеем Михайловичем Годуновым (четвероюродным братом царя Бориса). Сельцо находилось в районе современных Ново-Черемушкинской улицы и Нахимовского проспекта, с юга владение частично доходило до речки Котел, с запада граница пролегала по нынешней Проф­союзной улице. За Б.?Ф.?Долгоруковым значилось 100 четей «доброй земли», или 125 четей «средней земли» в одном поле, то есть в трех полях имелось около 150 десятин (1 четь составляла 0,5 десятины). До?земель Даниловского монастыря его владения явно не могли простираться. Вешнякову это должно было быть хорошо известно, и то ли по его «наводке», то ли по чьей?то еще, но в том же 1623 году некий Андрей Артемьевич Измайлов подал челобитье, что князь Долгоруков пользуется землей сверх своих «100 четей». Поскольку ту землю мерили В.?Вешняков и А.?Строев, Измайлов обратился к ним за справкой, и Вешняков ему подтвердил: да, у Долгорукова «лишняя земля есть», на что составлена соответствующая «выпись». Далее Измайлов уехал на службу в Ливны, а его челобитье в майском пожаре 1626 года сгорело.
Затем около 1627 года в этот район прибыла новая группа мерщиков — Федор Пушкин и Андрей Строев. Они снова измерили землю сельца Шашебольцово и никаких излишков не нашли, как не обнаружили и пус­тоши Черемошья3.

К северо?западу от Шашебольцова, по писцовой книге 1627 года, лежали земли Донского монастыря деревни Семеновской. К югу — селение Зюзино князя Алексея Юрьевича Сицкого. К востоку по обе стороны речки Котла (от Серпуховской дороги до дорожки, «что ездят из Зюзина на пустошь Сарафановскую») — обширное владение Афанасия Осиповича Прончищева: деревня Елистратово, где располагался двор помещика, рядом пус­тошь, «что было сельцо Козино, Копытово тож». Смежно с Козиным у речки Вздериножки (Коршунихи) находилась «издревле в порожних землях» пустошь Сарафановская (около 20 десятин), далее, у впадения Вздериножки в Котел, по межевым книгам значилась пустошь, «что было сельцо Никольское» Симонова монастыря. Рядом с ними «на Чернецове враге у речки Вздериножки» (Чернецов враг — отвершек оврага речки Вздериножки) — пустошь Коршуново (Корунино, Корутино, около 18 десятин) — в то время ею владел Тимофей Никитич Васильчиков. К северо?востоку от Коршуново простирались земли Данилова монастыря. Васильчикову же принадлежали соседние пус­тошь Захарово на Котле (около 32 десятин, позже не упоминалась) и пустошь Обводное на Котле (около 50 десятин). Вскоре земли Васильчикова перешли к боярину Василию Ивановичу Стрешневу. Земли Донского, Симонова и Даниловского монастырей числились по Ратуеву стану, а земли Долгорукова, Сицкого, Прончищева — по Чермневу.
Из межевых и писцовых книг XVII века явствует, что часто границами владений являлись дороги и дорожки — эти местные «магистрали» сохранялись еще в XIX веке и хорошо видны на топографическом плане города Москвы и ее окрестностей 1838 года. В описываемом нами районе упоминаются следующие дороги и дорожки: Шаболовская дорога шла от Калужских ворот, очевидно, в сельцо Шаболово (иначе бы она не называлась Шаболовской) и служила межой владений Даниловского и Донского монастырей, а также границей земель Черемушек и Семеновского. От Шаболовской дороги ответвлялась дорога в Семеновское. Из Ясенево мимо Зюзина и Шашебольцова пролегала дорога Ясеневская (или Зюзинская) — по полям Черемушек параллельно Шаболовской; на севере Черемушек от нее отходила дорожка, «что ездят с Ясеневской дороги к Чернецову врагу» — последняя служила межой Даниловского монастыря и Черемушек. Из?Елис­тратова на Старое Шашебольцово селище (относилось к Зюзину) вела дорожка, по которой проходила межа владений Сицкого и Долгорукова. Дорога из Зюзина на пустошь Сарафановскую разделяла владения Прончищева и Черемушек (по писцовой книге 1627 года — земли Долгорукова)4.
Имя Прончищевых, владельцев Елистратова и Козина, немало значило в XVII веке — это были дипломаты, из поколения в поколение представлявшие Московское государство на ответственных переговорах. Осип Яковлевич Прончищев в 1618 году утверждал у шведского короля Густава Адольфа мирный Тихвинский договор. Его сын Афанасий Осипович упоминается как московский дворянин в Книге боярской за 1625–1626 годы. В 1632 году, когда началась война с Польшей, его с дьяком Бормосовым послали в Константинополь с поручением побудить султана принять участие в боевых действиях. В 1635?м Прончищев назначается воеводой на Вагу — во время управления этой областью Афанасий Осипович допускал злоупотребления и взяточничество. В 1642?м он участвовал в Земском Соборе, созванном по вопросу об Азове, и подписался под соборной грамотой. В 1649?м был отправлен «в товарищах» с Б.?И.?Пушкиным послом в Швецию. 2 февраля 1654?го пожалован из дворян «в думные дворяне». Скончался 30 декабря 1660 года. Его сын Иван Афанасьевич и внук Петр Иванович были русским послами в Швеции.
А.?О.?Прончищев активно скупал прилегающие земли. В 1629 году он приобрел пус­тошь Сарафановскую, позже присоединил лежащую рядом пустошь Никольскую и в память о ее древней церкви построил Никольский храм в Козине, куда перенес свой двор, поставленный на противоположном от церкви берегу. «Никольский поп» упоминается в селе уже в 1634 году. В переписной книге 1646 года здесь значится деревянная церковь с двумя престолами — святителя Николая чудотворца и преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Село в то время называлось Никольское-Козино и являлось уже вотчиной Прончищева. Земли будущих Черемушек, неизвестно кому принадлежавшие, в 1620?х годах тоже, конечно, попали в поле зрения Афанасия Осиповича5.

В конце 1620?х годов А.?А.?Измайлов вернулся из Ливен и обнаружил, что старое его челобитье сгорело. Тогда он подал новое «на примерную (лишнюю. — М.?Ч.) землю Богдана Долгорукова» вместе с Юрием Сицким. Как утверждал Измайлов, 11 июня 1629 года «память» (выписка) за приписью дьяка Василия Ключарева «о лишней земле Долгорукова» им была принесена к писцам Федору Пушкину и Андрею Строеву. Но уже 15 июня поступило челобитье от Афанасия Прончищева, «чтоб государь пожаловать ему велел продать в вотчину из порозжих земель в Московском уезде в Чермневе стану пустошь Черемошье. А та пустошь лежит в порозжих в обводных землях, в поместье и в вотчину не отдана и не продана никому, и к государевым дворцовым селам, к ямским слободам, к монастырским землям, оброчным деревням не приписана, и не владеет ее никто, и у писцов та пустошь обведена», а в писцовых книгах 1626–1627 годов в порожних землях указанная пустошь не значилась. В результате появилось два чело­битья на одну и ту же землю, представленную в разных качествах — как излишек земли у владельца и как обводная пустошь — и, соответственно, оцениваемую по разным статьям закона. При этом подтвердись слова Прончищева, новоявленную пустошь должны были продать ему в вотчину.
17 июня 1629 года писец Федор Уваров и подьячий Юрий Соловьев получили повеление «в Московский уезд в Чермнев стан на пустошь Черемошье ехать да про ту пустошь велено сыскать, да будет по сыс­ку та пустошь порозжей, ту пустошь велено им описать и измерить по государеву наказу, а описав и измеря, да ту пустошь Черемошье велено отписать на Государя». Писцы отправились в Подмосковье, в район будущих Черемушек. 19 сентября они докладывали государю, что пустошь «сыскивали», и «окольные люди в сыске им сказали» (слыхали, мол, от отцов своих): «Пустошь Черемошье в Мос­ковском уезде в Чермневе стану есть на Черемошском враге, а под нею три пруда, а кто тою пус­тошью владеет, того они не ведают, а граней и меж старинных той пустоши Черемошье они не знают». Далее Уваров и Соловьев с «окольными людьми» (окрестными жителями) «селища той пустоши Черемошья досмат­ривали и на селище на той пустоши старые ямы погребные и овинные и дерево усадное по обе стороны врага Черемошья есть, да на той же пустоши три пруда старинные, а в межах та пустошь сошла с князь Богдановою поместною землею Долгорукова». В сыске участвовали крестьяне деревни Семеновской Донского монастыря (названы лишь четверо, а сколько их было всего — не указано). Далее события развивались драматично. «И князь Богдан Долгорукой, приехав к ним на тое пустошь Черемошье с людьми своими и со кресть­яны, сказывал им, что та пустошь земля его, князя Богдана поместная, и положил перед ними на то свое подмосковное поместье государеву ввозную грамоту, и в той <…> грамоте написано: дано ему <…> в подмосковное поместье сельцо Шашебольцово 100 чети, а пустоши Черемошья и иных пустошей к тому сельцу Шашебольцову <…> не написано» (то есть юридически князь Черемушками не владел). Затем приступили к обмеру пустоши с северной стороны Черемошского врага и намерили 80 четей в одном поле, а по другую сторону врага князь Долгоруков мерить им не дал (из чего можно заключить, что Богдан Федорович пользовался землей только с этой стороны). Судя по всему, произошла потасовка между людьми Долгорукова и бригадой писцов. По сему поводу из Поместного приказа пришло распоряжение: пустошь описать, обмерить, от земли Долгорукова отмежевать, а людей Долгорукова, которые пустошь мерить не дали, бить батогами нещадно и за простои с них «доправить». Только грамота с указанным распоряжением датировалась 18 сентября, то есть была дана задним числом. Закончили мерить пустошь 10 октября 1629 года, и с южной стороны овражка намерили 50 четей в одном поле, а всего получилось 130 четей в одном поле. При этом у Б.?Ф.?Долгорукова отняли то ли два поля ржи (200 четей или 100 десятин), то ли два с половиной, как он утверждал в некоторых прошениях.

Не успели писцы закончить работу, как А.?О.?Прончищев 30 сентября уже бил челом, чтоб ему продали пустошь Черемошье, и того же числа бил челом Венедикт Махов, чтоб купить ту пустошь пополам им с Прончищевым (на челобитье Махова последний написал: «Афанасий Прончищев <…> руку приложил, что к своему челобитью припустил»).
Махов приобрел пустошь в 1630 году, Прончищев — позже, где?то в 1630–1631?м (так внешне парадоксально выглядела эта сделка — см. ниже). В купчих, данных каждому порознь, значились, однако, оба владельца. Участок Прончищева, на востоке граничивший с Даниловым монастырем, а с запада и севера — с Донским, долгое время оставался незаселенным, Махов же стал быстро осваивать свое новое владение. Вскоре здесь появилась деревня Черемошье, находившаяся недалеко от сельца Шашебольцово6.
Летом 1631 года государю поступило два челобитья — одно от А.?А.?Измайлова, другое от Б.?Ф.?Долгорукова. Оба челобитчика согласно утверждали: пустошь Черемошье на самом деле не существовала, В.?М.?Махов и А.?О.?Прончищев, «стакавшись» (сговорившись), ее выдумали, дабы завладеть землей. Долгоруков доказывал, что владеет землей сельца Шашебольцова по закону, и та земля его, а не пустоши Черемошье, что две бригады писцов землю мерили и лишней земли за ним не нашли, как и пустоши Черемошье, что он о такой пустоши никогда не слышал, да и прежний владелец М.?М.?Годунов о ней не упоминал. Князь обвинял Махова в зло­употреблении служебным положением: тот?де «в ту пору в Поместном приказе сидел сам (то есть руководил приказом. — М.?Ч.), а мерщиков послал <…> без <…> государского указу», Федор же Уваров, «дружа», землю его, князя, Махову и Прончищеву отдал. Кроме того, продолжал Долгоруков, когда писцы у него два поля ржи отняли, Махов сказал, что отписали зерно на государя, а в действительности они вместе с Прончищевым рожь «на себя пожали» и между собой поделили. Поэтому Богдан Федорович просил вернуть ему и землю, и рожь7.