ОСТАП БЕНДЕР - герой романов (дилогии) И.А.Ильфа и Е.П.Петрова «Двенадцать стульев» (1927-1928) и «Золотой теленок» (1930-1931). «Молодой человек лет двадцати восьми» в первом романе и чуть старше тридцати во втором, «сын турецко-подданного», как он себя аттестует, прозванный «великим комбинатором» за две свои авантюрные комбинации, составляющие сюжет дилогии, одна из которых была связана с поисками бриллиантов мадам Петуховой, зашитых в стульях семейного гарнитура, а другая имела объектом тайные капиталы подпольного миллионера Корейко. Оба предприятия О.Б. закончились провалом: в первом романе ему перерезали горло, правда, не смертельно; во втором - ограбили, когда он с добытым ценой долгих усердий миллионом пытался перейти границу, чтобы воплотить свою «американскую мечту». Однако, несмотря на такую печальную (и назидательную) развязку, О.Б. сохранил звание «великого комбинатора» и под этим прозвищем вошел в историю. Образ О.Б. скорее всего не имел прямого прототипа, хотя ряд лиц претендовали на эту роль или выставлялись в качестве претендентов. Например, В.П.Катаев, утверждал, что герой «написан с одного из наших одесских друзей», имевшего другую фамилию, но то же имя - Остап. Это был оперативник городского Угро, человек «романтического, чисто черноморского характера». С данным лицом, возможно, связаны детективные способности О.Б., которые тот выказывает в расследовании дела Корейко. Прототипом героя называют также другого одессита - «денди» Остапа Шора. Отдельные черты О.Б. усматривали у брата Ильфа - А.Файнзильберга; упоминается также некий Митя Бендер, на квартире которого в 1920 г. собирались одесские литераторы. Дилогия Ильфа и Петрова - откровенно цитатное произведение, перенасыщенное литературными реминисценциями и бесчисленными заимствованиями (от сюжетных до фразеологических). Цитатным героем выступает О.Б., что среди прочего выражается в прямых и косвенных отождествлениях с известными литературными персонажами: «Я типичный Евгений Онегин…» и т.п. В этой связи особое значение приобретает вопрос художественной родословной героя. Древнейшими предками О.Б. являются плуты античной комедии, в особенности римской паллиаты (например, Псевдол у Плавта), а также их многочисленные наследники в литературе (и драматургии) нового времени, в жанрах плутовского и авантюрного романа. Это мольеровский Скален и Труффальдино Гольдони, Жиль Блаз Лессажа и Фигаро Бомарше (последний - каким он представлен в «Севильском цирюльнике»). От этих персонажей О.Б. унаследовал менталитет плутовского героя, который, по словам М.М.Бахтина, «поставлен по ту сторону всякого пафоса» и выступает носителем «веселого обмана», направленного против «ортодоксальных» ценностей. О.Б. прямо не посягает на «ортодоксию» советской действительности; он ее просто игнорирует, творя «веселый обман» и искусную псевдологию. Для этого в первом романе надевает традиционную маску ловкого и предприимчивого валета, находящегося в услужении у недалекого господина: О.Б. нанят в качестве «концессионера» хозяином двенадцати стульев, бывшим предводителем дворянства Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым. Д.С.Лихачев отмечал ряд сюжетных и портретных совпадений между героем дилогии и Джинглем («Посмертные записки Пиквикско-го клуба» Диккенса), называя последнего литературным «дедом» О.Б. В нем находили черты и другого персонажа диккенсовского романа - Сэма Уэллера. Ю.К.Щеглов усматривал явное родство О.Б. с Рокамболем Пон-сона дю Террайля: оба жулика мечтают о спокойной респектабельной жизни, используют рискованные аферы, жертвой которых чаще всего оказываются проходимцы. В жилах О.Б. течет кровь двух самых замечательных авантюристов русской литературы XIX в.- Чичикова и Кречинского. Подобно Чичикову, О.Б. владеет приемами мимикрии, умением приспосабливаться к людям и обстоятельствам, находя в каждом случае подобающую маску. По опыту Кречинского О.Б. строит одну из комбинаций на женитьбе. Однако существенны различия. Жертвой Кречинского становится добропорядочное семейство Муромских. Махинации О.Б. направлены на таких же мошенников, как он, а иногда гораздо ббльших. В современной Ильфу и Петрову литературе самые близкие к О.Б. персонажи - это Аметистов («Зойкина квартира» Булгакова), Беня Крик И.Бабеля, «великий провокатор» Хулио Хуренито И.Эренбурга. Герой Ильфа и Петрова сделался едва ли не самым популярным персонажем в компании авантюристов и мошенников мировой литературы (во всяком случае для русского читателя). Обаяние О.Б. оказалось настолько сильным, что почти полностью заслонило сомнительные стороны его предприимчивой натуры. С момента первого появления герой сразу же располагает к себе читателя и далее всячески старается это расположение поддержать. Секрет обаяния О.Б. обусловлен прежде всего тем, что среди многочисленных контрагентов героя нет ни одного, который мог бы вызвать сочувствие или симпатию. На этот момент обратила внимание еще А.А.Ахматова (в связи с эпизодами в литерном поезде, следующем на «смычку» восточной магистрали): «В поезде, набитом писателями, жулик оказывается талантливее и умнее их всех». В самом деле, О.Б. талантлив и умен, широк натурой и не лишен благородства. Все это особенно заметно на фоне компаньонов героя (жадного и мелочного Кисы Воробьянинова, трусливого и нечистоплотного Паниковского, кромешно глупого Шуры Балаганова), не говоря уже о его жертвах, надувательство которых только поднимает О.Б. в глазах читателей. Ум О.Б. лишен расчетливости. Герой часто следует обходными путями, выказывающими романтический характер этого авантюриста. (Чтобы выпотрошить один из двенадцати стульев, что достался вдове Грицацуевой, не обязательно было жениться на ней.) В свете этого романтизма не кажется «неправдой характера», как считал писатель К.Симонов, попытка О.Б. освободиться от миллиона, отправив его в посылке на адрес Наркомфина. Выполняя «роль розги для жуликов и дураков» (Ю.К.Щеглов), герой вершит справедливость, хотя сам того до конца не осознает и не стремится к этому. В данном ракурсе оправданны сопоставления О.Б. с булгаковским Во-ландом (частая в литературоведении тема). Как и Воланд, О.Б. наказует порок и не посягает на добродетель. Подобно Воланду, повелевающему царством теней, О.Б. промышляет на теневой стороне советской действительности, в ее подворотнях, медвежьих углах и вороньих слободках. Принципиальное отличие картины мира, воссозданной в дилогии, от orbis pictus булгаковского романа: территория, на которой обитает О.Б. с его компаньонами и жертвами, имеет тесный, ограниченный характер, а за ней расстилаются широкие просторы торжествующего социализма. По ходу сюжета эти светлые дали все более расширяются, тогда как пространство О.Б. сжимается, уменьшаясь в объеме, наподобие шагреневой кожи, и к концу второго романа О.Б. не находит места, где бы он мог себя применить, а главное, потратить собственный миллион, добытый с таким трудом. В фигуре О.Б. исследователи отмечали наряду с плутовской некую демоническую составляющую. Д.С.Лихачев обратил внимание, что зеленый костюм О.Б. (такой же у Джингля) указывает на цвет дьявола, «зеленого змия». Из этого наблюдения Ю.К.Щеглов вывел формулу героя, существующего, по мнению ученого, в двух постоянных ипостасях - плутовской и демонической. Последняя выражается в редкой проницательности О.Б. и в его способности подчинять своему влиянию разных людей. Такое толкование не лишено почвы. Существует давняя традиция наделять образ мошенника демоническими чертами, свойственными, например, Чичикову и отчасти Хлестакову. «Цитатный» герой Ильфа и Петрова не остался в стороне от этой традиции. Вместе с тем ни одну из основных функций дьявола (искусителя, провокатора и профанатора) О.Б. не исполняет сколько-нибудь последовательно, напротив, его самого искушают (взятками) и провоцируют на дурные поступки (постоянная роль Кисы Воробьянинова). Нет в О.Б. и демонизма «олитературенного, печоринского толка» (точка зрения Щеглова): герой не убивал никого (его пытались убить), не бунтовал против действительности (только лишь бегло обмолвился о «разногласиях» с советской властью и о том, что ему «скучно строить социализм»). Жертва любовной интриги О.Б.- вдова Грицацуева - все-таки не княжна Мери, чью жизнь сломал «демон» Печорин. Фигура О.Б., если судить роман «более реалистично» (по словам Д.С.Лихачева), может рассматриваться как характерный пример образа-маски, «феноменология» которого складывается из плутовской интриги, а также многочисленных «мо» героя, вошедших в пословицы и поговорки: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели!», «Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?» и проч. В киноверсии дилогии Ильфа и Петрова наиболее удачные воплощения образа О.Б. принадлежали С.Ю.Юрскому (фильм М.А.Швейцера «Золотой теленок», 1968) и А.А.Миронову («Двенадцать стульев» режиссера М.А.Захарова, 1976).
Лит.: Яновская Л.М. «Почему вы пишете смешно?». М., 1969; Лихачев Д.С. Литературный «дед» Остапа Бендера // Лихачев Д.С. Литература-реальность-литература. Л., 1981; Курдюмов А. В краю непуганных идиотов. Книга об Ильфе и Петрове. Париж, 1983; Щеглов Ю.К. Литературная генеалогия Остапа Бендера и его функции в романе // Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. Щеглов Ю.К. Комментарии. М., 1995. С.30-45.
|
