Мотив одиночества пронизывает всю лирику Лермонтова. Особенно отчетливо звучит он в романе “Герой нашего времени”. Образ Печорина - это одиночество и лирическое, и гражданское, и вселенское. Печорин, как очень незаурядный человек, был неудовлетворен своим довольно унылым существованием на фоне, как ему казалось, не менее унылого существования всего общества. Спокойная и размеренная жизнь, заданность житейских ситуаций - все это давило на его неуемную, жаждущую действий душу, на его стремление к новым, более высоким отношениям между людьми в любви, в дружбе, в гражданском долге. В результате этих мечтаний Печорин сам начал создавать на своем жизненном пути препятствия, с тем чтобы их преодолевать. Такие игры с жизнью иногда могли оказаться для него роковыми. Но это его не останавливало. В воздухе того времени уже витала проблема “лишнего человека”, и лучшие умы пытались найти ответы на вопросы: “Как надо жить?” и “Для чего мне жить?”. Печорин принадлежит одновременно и к типу “лишних людей”, и к тем, кто делает попытки как-то разрешить эту проблему.
Печорин помечен демоном одиночества, и это проявляется во всем. В своей жизни он любил только одну женщину - Веру. Любовь к ней принесла ему много страданий. Он страдал даже от того, что осознавал, что и Вера несчастна в любви к нему. Когда чувства постепенно стали угасать, демон одиночества вновь напомнил о себе и Печорин стал пытаться воскресить навсегда остывшие чувства и переживания. Конечно, у него ничего не вышло. Он приобрел только лишние страдания, которые постепенно иссушали его душу.
Печорин был достаточно тонким человеком, чтобы не понимать своей вины в том, что происходит с ним лично, а также с близкими ему людьми. Но читатель видит, что это не только вина Печорина, а скорее его беда. В его жизни были еще две женщины - это Бэла и княжна Мери. Каждая из этих женщин могла подарить гармоничному мужчине любовь, отвлечь его от мрачных мыслей, словом, составить человеческое счастье. Но Печорин уже не мог не играть в жизнь, а точнее, в прятки с собственным одиночеством. В обоих случаях главную, роковую роль сыграло самолюбие. Он расчетливо пытался влюбить в себя Бэлу, но, когда достиг этого, потерял к ней интерес. Он специально подолгу был на охоте, видимо надеясь, что этот роман иссякнет сам собой. Но это оборачивалось лишь новыми страданиями женщины. Возможно, Печорин и пытался с помощью Бэлы найти свое место в жизни, но все безрезультатно. Роман Печорина с княжной Мери также завершился страданиями женщины. В эту трагическую игру в любовь был ввергнут и Грушницкий, который заплатил за свою страсть жизнью. Печорин, подталкиваемый демоном одиночества, вовлекал в свою игру все больше людей. Эти люди ссорились между собой, теряли ориентировку в жизни, совершали неблагородные поступки. Ведь Печорин сознательно, незаметно для самой Мери, настроил ее против Грушницкого. Далее, в дуэльном “спектакле” весь этот фарс с незаряженным пистолетом кончился трагически: один из участников дуэли стал убийцей, другой жертвой, третий бесчестным человеком.
Но как ни странно, образ Печорина все же вызывает симпатию у читателя. Наверное, потому, что в герое романа еще не совсем умерли благородство и жалость. Печорин после очередного трагического витка в своей судьбе отправляется путешествовать, пытаясь снова найти ответы на мучащие его вопросы. Может быть, он решился на это в надежде реализовать свои благородные начала. Но на самом деле, как мне кажется, он лишь продолжал убегать от своего одиночества, с каждым новым шагом по жизни приближаясь к собственной трагедии.
Демоническое одиночество в русской литературе не кончилось на Печорине. На мой взгляд, в той или иной степени оно проявилось в таких литературных героях, как князь Андрей Болконский в романе Л. Н. Толстого “Война и мир” и других. Этих героев объединяет, на мой взгляд, стремление к яркой, наполненной благородными событиями жизни, но обстоятельства, а также черты их собственного характера (самолюбие, тщеславие) не дают им реализовать свои мечты.
Сам поэт М. Ю. Лермонтов был ранен этим одиночеством. Уже будучи зрелым художником, он пришел в своем творчестве к “Демону”, а может быть, не к “Демону”, а через “Демона” к могучей ненасытной жажде полнокровной жизни, к земному многоцветному бытию, разлитому во вселенной, и все-таки трагически отдаленному от него.
|
