«У нас нет ни постоянных источников воды, ни больниц, ни школ, ни электричества. Мы не умеем ни читать, ни писать и знаем, что большинство считает нас кровожадными дикарями. Вы готовы посетить наши становища и свидетельствовать о нашей культуре и образе жизни, о наших проблемах и отсталости, чтобы передать ваши наблюдения живущим в Европе?» Эти слова, переведенные с языка афаров на язык оромо, с оромо на английский, с английского на французский и снова на английский и действительно обращенные ко мне, — то немногое, что я смог воспроизвести после своей первой встречи с Али Белаату, вождем племени афаров. Наша беседа происходила в Эфиопии, неподалеку от рынка, на границе провинций Шоа и Волло. Согласитесь, это короткое высказывание — неплохое начало.
В Эфиопию я приехал по заданию Международной организации профсоюзов, заказавшей мне фотографии эфиопских женщин. Оказавшись в одной из деревень, я увидел странного человека, шедшего в сопровождении еще четверых мужчин, который вежливо поприветствовал меня кивком. Его внешность бегуна-марафонца не могла не заинтриговать: тонкие, но мускулистые ноги, опоясанная патронташем талия и автомат Калашникова на плече. Позже, во время ужина в единственной гостинице, имевшейся в этой деревне, наши пути снова пересеклись. Заметив сумку с фотоаппаратурой, он заговорил сначала с моим проводником, а потом обратился ко мне. Это была моя первая встреча с одним из афаров — представителем легендарного народа, живущего на Африканском Роге (северо-восточная часть Африки с полуостровом Сомали).
Готовясь к поездке в Эфиопию и изучая различные документы, я нашел описание внешности афаров в работе двух ученых, Бауманна и Вестерманна: «Для расы афаров характерен темный красновато-коричневый цвет кожи, шерстистые курчавые или вьющиеся волосы, как правило, высокий рост. Тип лица с прямым тонким носом, невыдающейся челюстью, губы не вывернуты...» В другом справочнике мне встретилось мнение еще одного исследователя, по фамилии Валлуа, утверждавшего, что эти характеристики указывают «на благородную расу хорошего происхождения, созданную для обитания в степях и прекрасно приспособленную для кочевого образа жизни». Углубившись в изучение этого народа, я понял, что путешественники, поселенцы, колонизаторы, этнографы и журналисты, побывавшие здесь в течение XX века, высказывали различные взгляды на афаров. Чаще всего цитируют тексты Тесиджера, знаменитого британского «кочевника» начала прошлого столетия: «Не следует недооценивать значения, которое данакили (самоназвание афаров. — Прим. ред.) придавали обычаю кастрировать чужаков или пленных противников. Хорошо известно, что они оценивают военную доблесть мужчины по числу убитых им врагов». Другое замечание сходного порядка: «Убийство — единственно важное деяние для этих людей». В середине 90-х какой-то журналист писал: «Афары считают убийство благородным поступком и гордо носят символы своих подвигов». И далее: «... мужчинам предписывается иметь множество возлюбленных, и женщины от них не отстают». Эту фантастическую карикатуру, состоящую из смеси экзотики, приключений, секса и насилия, можно было встретить практически во всех источниках.
Суммировав все полученные мною впечатления от изучения особенностей афаров, я предпочел судить об этом народе согласно собственным критериям. Природные крайности этой части света вполне могут сравниться с фантазиями Данте. Но именно эту территорию афары назвали своей родиной. Хорошо понимая, что с культурой кочевников вряд ли можно познакомиться как-то иначе, нежели в пешем походе, свое путешествие я начал из деревушки Сенбете. В этих местах трудно общаться без проводника. Им для меня стал Мохаммед Балл Хуссейн, афар, несколько лет работавший переводчиком с афарского на фрацузский в Джибути.
Когда я добрался до поселений афаров, мои первые впечатления от этого народа были чисто зрительными. Хотя Эфиопия не разрабатывает свои недра, я увидел множество «черных алмазов» — женщин потрясающей красоты. Абрис их лиц — чистые грани самоцветов, кожа просто сияет жизнью, а их тела — настоящий сплав бронзы и шелка.
Строения афаров, называемые, как выяснилось позже, дабойта, образуют в море саванны и пустынных песков своеобразные острова. Это — палатки, состоящие из деревянных каркасов, покрытых плетеными матами. В том случае, если дерева по близости не оказывается, афары используют для строительства своих жилищ сухую траву или куски лавы.
После первых зрительных впечатлений началось общение при помощи языка. Хотя надо сказать сразу, что афары стараются держать посторонних на расстоянии. Они отнюдь не стремятся изображать услужливость, им нет никакого дела до скучающих путешественников, гоняющихся за экзотическими трофеями. Ведь именно эти любители сафари, разочарованные не слишком любезным приемом, и заставили афаров за отсутствие раболепия заплатить теми самыми описаниями их культуры, сводящимися в основном к созданию образа воинствующих дикарей.
Язык афаров, не имеющий собственного алфавита, стал записываться только лет 20 тому назад. О происхождении этого полукочевого племени и о его культуре известно немного. На этот счет существует несколько гипотез. По одной из них, афары, представляющие собой смесь арабской и европейской крови, пришли в Африку с Аравийского полуострова, из района современного Йемена. По другой (и ее придерживаются сами афары) — этот народ всегда жил там, где живет теперь. Из этой версии вытекает, что афары — одни из предков всего человечества. Именно на их землях, в эфиопском селении Хадаре, были обнаружены одни из древнейших из когда-либо найденных останков человека.
Самая же распространенная из гипотез утверждает, что афары в действительности являются египтянами. И основные устои афарского общества, как представляется, ее только подтверждают. Многочисленные афарские роды объединены в два клана: Асаимара — «красные люди», и Адоимара — «белые люди». Адоимара якобы получили свое имя по песчаным дюнам той местности, где они предпочитают жить, в то время как Асаимара населяют глубинные районы страны, те, где земля окрашена в кирпично-красный цвет выходами лавы. Что же касается более широко распространенного объяснения, то в нем содержится указание на две короны Древнего Египта, который какое-то время был разделен на два царства — Верхнее и Нижнее. Эти две монархии символически представляли две короны — белую и красную. Их, до объединения двух царств в одно, носили правители каждой. Этот союз символически представлен в двойной короне обоих цветов, да теперь афарский султан во время церемонии коронации получает как символ вступления во власть два барабана — белый и красный.
Другое культурное сходство между афарами и древними египтянами состоит в том, что оба эти народа считают своим Создателем Логос. Известно, что еще до евреев и христиан египтяне были убеждены, что за происхождением Вселенной стоит Слово. У афаров существует такое выражение: «Слово сотворило меня и сотворило моего отца». Помимо приведенных выше символических, культурных и языковых аналогий я был поражен внешним сходством афаров с древними египтянами, вернее, с их известными нам изображениями. По-видимому, эфиопские афары остались незатронутыми иностранным влиянием, сохранив связь с корнями своих многовековых традиций. И это обстоятельство только подтверждается их традиционными одеяниями.
Афарские женщины носят «саро» — набедренную повязку, закрывающую торс до середины и оставляющую открытой грудь. Шею украшает своеобразное полукруглое ожерелье «ундуду», отделанное бирюзой, сапфирами, слоновой костью и шафранно-желтыми бусинами. Их длинные, заплетенные в тонкие косички волосы также напоминают прически древних египтянок. На голове афаров-мужчин очень схожая с древнеегипетскими изображениями прическа в виде круглого шлема и та же белая или цветная набедренная повязка до колен с низко подвязанным кинжалом.
В афарских деревнях, которые мне довелось посетить, воинственных мужчин и женщин как-то не встречалось. Более того, мне показалось, что и те, и другие жаждут полноценного общения, хотят знать как можно больше и явно рвутся найти выход из своей жесткой изоляции. И что распространенный миф о пустынном кочевнике, свободном от ограничений цивилизованного общества, нуждается в серьезных уточнениях.
Когда подходящие для скота пастбища найдены и стоянка разбита, жизнь клана протекает сравнительно спокойно. После «нескольких часов», требующихся для того, чтобы найти воду, напиться самим и напоить свои стада, женщины принимаются охранять пасущийся скот, проводя время за изготовлением различных поделок...
Но когда приходит время перекочевки, стиль жизни афаров резко меняется. Каждый день как для людей, так и для животных превращается в марафон. Афары пересекают пустыни, высохшие оазисы, горы. Им сопутствуют несколько высоких тощих верблюдов, донельзя нагруженных пищей, водой, шкурами, постелями и боеприпасами для «калашниковых». Под нещадно палящим солнцем эти мужчины и женщины терпеливо идут по путям, на которые много столетий назад вступили их предки.
Кочевники утверждают, что им встречаются миражи. Но, как это ни покажется странным, чаще всего они рассказывают о мираже-городе. «Наши прадеды и деды не знали города и преимуществ городской жизни. Но нынешнее поколение сознает разницу, и мы думаем, что в городе жить легче...» В ответ на это я рассказал им о масаях, которые стали этнографической диковиной, не сумев вписаться в городскую жизнь, а также о туарегах, живущих в нищете в бидонвилях Сахели. А потом спросил, неужели не боятся они потерять в городских условиях себя и свои обычаи? Ответ был таков: «Мы ничего не потеряем, мы разовьем то, что имеем. В городах всем будет хватать воды. Правда, ни мы, ни наши женщины не смогут больше одеваться так, как мы привыкли. Но мы знаем об этих ограничениях и понимаем, что должны заплатить эту цену, если выберем городскую жизнь. Для того чтобы выжить, нам надо развиваться самим и развивать свою культуру».
Главная проблема существования афаров — ненадежность источников воды. Во время наших долгих переходов от лагеря к лагерю Мохаммед объяснил мне, что именно вода лежала в основе множества конфликтов между оромо и афарами — оседлыми жителями и кочевниками. С начала 1992 по февраль 1996 года между этими племенами разразилась война. Когда я спросил, сколько людей погибло, Мохаммед туманно ответил: «Ух!.. Много!» — «Сколько же именно?» — настаивал я. «Не знаю, не считал. Может быть, двести...» Двести убитых за 4 года войны! Молча я сравнивал это число с сотнями тысяч погибших в наших европейских конфликтах и размышлял о том, что’ мы зачастую пренебрежительно называем племенными стычками...
К счастью, сегодня отношения между двумя этническими группами улучшились.
Жизнь в этих местах всегда была трудной. Но исторически сложившиеся условия существования афаров отнюдь не исключают поводов для веселья. Главными же событиями и всеобщими праздниками этого народа являются свадьбы.
В один из дней мне сказали, что в 48 часах ходьбы отсюда должна начаться свадьба. Я отправился туда в сопровождении Мохаммеда, еще одного проводника и двух доверху нагруженных верблюдов. Мы шли день и ночь и к утру забрались в гущу саванны, в самую глушь. И вдруг в мгновение ока очутились в центре мироздания — сверкающие звезды дрожали в такт протяжной песни, а земля и воздух раскачивались в ритме пляски мужчин и женщин.
Для афаров свадьба — дело крайне серьезное, ведь она, кроме всего прочего, напрямую касается связей между кланами, а также количества скота и проблемы распределения пастбищ. Поэтому в какой-то момент афары решили для себя, что ставка слишком высока, чтобы пускать это дело на самотек и полагаться на случай. Так что старший сын в семье первым браком должен жениться на своей двоюродной сестре, дочери сестры отца. То же касается младших сыновей и дочерей. Но жизнь афаров отнюдь не ограничивается только лишь вопросами скотоводства, а потому, когда для мужчины приходит время выбирать себе жену вторую, то тут уж — инш Аллах! Иначе говоря, «что будет, то будет»...
Да, афары — мусульмане. Но хотя они и молятся 5 раз в день и традиционно голодают в Рамадан, себя они считают во-первых — афарами и только во-вторых — мусульманами. Мудрецы говорят, что различные религии и веры — это чаши, наполненные водой из одной реки. Афары, похоже, разделяют это мнение. У меня была возможность утвердиться в своем предположении, когда меня пригласили присутствовать на совете у оракула — джинили. Их трансы, пляски и напевы заклинаний — явный пережиток древних анимистических традиций, который афары поддерживают, чтобы расставить акценты в своей жизни. Если его спросить, джинили назовет точные даты будущих перекочевок, предстоящих церемоний и даже предскажет исход того или иного важного события.
...Напоследок я попал в Ассаиту, в сердце земли афаров, которое непосвященные называют преддверием ада. Пустыня в пустыне, где нет ничего, даже песка, — только пыль. Но именно это место афары, эти дети пустыни с глазами, устремленными за горизонт, представляют своим будущим домом. Я тоже, как и они, попытался представить и, как и они, попытался заглянуть за горизонт. Мне показалось, я увидел оазис, вот только не был ли он миражом? Ведь на такой жаре воздух колышется, а от жажды может пригрезиться все, что угодно... Афары же убеждены, что именно здесь, в этом маленьком городке, который уже считается их столицей, найдут они и свое спасение, и свое будущее. Ассаита для них — это город мечты, отражение самого народа и его потребности строить себя.
Надо сказать, что у некоторых афаров есть опыт жизни в городе. Они знают Джибути — город своих соперников, место раздоров и погубленных надежд. Они знают, какие опасности могут подстерегать там, и хотят предупредить остальных, возможно, чересчур оптимистично настроенных: «Мы не должны допустить, чтобы обычаи саванны были стерты обычаями города, чтобы наша культура исчезла. Если это произойдет, что составит основу нашего общества?» Возможно, тогда единственной их поддержкой станет кат — местный наркотик, приносящий эйфорию, а возможно, летаргию. Добрый или злой этот обычай? Тут все зависит от вашей точки зрения и от степени зависимости. Но как бы то ни было, с часу дня, когда употребляющие его получают свою дневную дозу, среди них царит молчание. Слышно только чавканье жующих кат...
Когда я спросил Мохаммеда, как, по его мнению, афары справятся с трудностями перехода в «современную эпоху», в статус горожан, он ответил: «Времена меняются. Там, где живете вы, 50 лет назад люди также думали по-другому, а теперь едва ли не каждый — интеллектуал. Мы тоже хотим иметь доступ к школам и знаниям. Предыдущие правительства вынуждали нас оставаться «дикарями», а теперь мы хотим развиваться вместе со всем миром». А потом спокойно, явно осознавая, что зов города может оказаться для его соплеменников зовом сирен, добавил: «У нас есть пословица: ты не можешь знать того, чего не видел, ты не можешь проглотить того, чего не разжевал...»
|
