.

План:

1. Конституция и политическая система : круг объектов и пределы конституционного регулирования.

2. Органическое и обычное законодательство. Конституционные обычаи. Законодательное санкционирование корпоративных норм.

3. Конституционное право и политический режим.

4. Политическая и правовая культуры.

5. Конституционно-правовое регулирование задач организации и порядка функционирования публичной власти в политико-территориальных единицах и на зависимых территориях.

6. Конституционно-правовой статус политических партий, неполитических общественных объединений и средств массовой информации.

7. Понятие политического процесса, его виды и стадии. Политический процесс и политический режим.

Конституция и политическая система: круг объектов и пределы конституционного регулирования.

1. Политическая власть и политическая система. Политичес­кие отношения, образующие в своей совокупности политическую систему, — это отношения, связанные с функционированием политической власти в обществе, концентрированным выраже­нием которой является государственная власть.

Вообще власть — это такое общественное отношение, ко­торое характеризуется способностью и возможностью одних людей или групп (властвующих) добиваться осуществления своей воли другими людьми или группами (подвластными). Данное отношение наблюдается в самых различных общностях людей — от всего общества в целом до семьи, дружеской компании и т.п. В семье, дружеской компании власть лидера никак не оформле­на и опирается исключительно на его личный авторитет. В ком­мерческой фирме^ власть главы ее получает известное оформле­ние и опирается на его долю в капитале, а власть менеджера — на уполномочие собственников капитала. Власть церкви над прихожанами четко оформлена и опирается на их конфессио­нальную принадлежность, на их твердость в вере. Власть руко­водителей партии, профсоюза и тому подобного общественного объединения в отношении его членов обычно также оформлена и опирается, помимо личного авторитета, на соответствующим образом (например, посредством выборов) выданное уполномо­чие членов общественного объединения. •1Й).' Политическая власть — это власть определенной группы людей (элиты) над всем обществом, характеризуемая исполь­зованием в случае неповиновения насильственных принудитель­ных средств. Осуществляется политическая власть через пос­редство ряда политических институтов, регулируемых обычно в той или иной мере конституционным правом. Подробнее эти институты рассматриваются в следующей главе, а сейчас отме­тим лишь, что главный из них — это государство, власть кото­рого легитимно (законно) распространяется на все общество и которое обладает монополией на применение в установленных

случаях, установленными способами и в установленной степени физического насилия к подвластным. В демократических стра­нах важным таким институтом является также система местного самоуправления. Распространенное у нас до принятия действу­ющей Конституции Российской Федерации 1993 года понимание государства, государственной власти было таково, что готово было охватить и местное самоуправление⁴³ , однако в зарубеж­ных странах большей частью, как теперь и у нас, местное са­моуправление не рассматривается как составной элемент госу­дарства. Государство и система местного самоуправления (под­час также иного самоуправления, например профессионального) в совокупности своей суть институты публичной власти**. В осуществлении политической власти участвуют также правящие партии и близкие к ним иные общественные объединения.

Оппозиционные к правящим либо нейтральные общественные объединения тем не менее оказывают в различных формах воз­действие на формирование и функционирование институтов публичной власти. Велико такое воздействие и со стороны средств массовой информации.

Все эти институты образуют институциональный костяк по­литической системы — механизм осуществления политической власти. В отношении структуры политической системы в лите­ратуре высказано очень много суждений как взаимно противо­положных, так и совпадающих в большей или меньшей части. Одни считают, что политическая система исчерпывается указан­ными выше институтами и установленным или сложившимся порядком отношений между ними, другие полагают, что полити­ческая система состоит из политических институтов, политичес­ких норм, средств политической коммуникации, политического сознания, третьи, соглашаясь в основном со вторыми, убеждены, что политическое сознание — это часть существенной среды, в которой функционирует политическая система, и т.д. Аргументы за и против позиции каждого автора можно находить без конца, но это — дело политологии. Мы же констатируем, что полити­ческие институты и нормы, регулирующие отношения между этими институтами, признаются в качестве компонентов полити­ческой системы практически всеми исследователями. Институ­ты — это структурная характеристика политической системы, а нормы отношений — функциональная. Правовой статус институ­тов и правовые нормы отношений между ними обычно в той или иной степени входят в предмет конституционного права. Ниже это будет показано.

Первоначально конституции регулировали два-три блока общественных отноше­ний.

Первый блок — это права и свободы человека и гражданина. По существу данный блок представлял собой, как уже отмеча­лось, главный смысл создания конституций как основных зако­нов. Ведь конституции учреждались прежде всего для того, чтобы гарантировать человека от произвола государства. Их высшая юридическая сила призвана была защитить провозглашенные права и свободы от возможного ущемления путем издания обыч­ных законов и иных правовых актов.

Второй блок — организация высшей власти. Эта организация, основанная на принципе народного суверенитета, призвана реа­лизовать вытекающие из него принципы представительного прав­ления и разделения властей. Принцип представительного прав­ления означает, что власть, по крайней мере законодательная, избирается народом, выражает и формирует его волю. Принцип разделения властей предполагает, что законодательная, испол­нительная и судебная власть будет осуществляться различными государственными органами, которые будут друг друга уравно­вешивать, чтобы тем самым избежать произвола любого из них. Конституции с самого начала устанавливали основные принципы формирования властей государства, их компетенцию и взаимо­отношения между ними. Третий блок обязательно включался в конституции федера­тивных государств, но нередко и унитарных. Этот блок — поли­тико-территориальное устройство: виды территориальных струк­тур, их отношения с центральной властью и между собой.

Уже с середины прошлого века весьма заметное место в кон­ституциях стали занимать нормы, регулирующие внешнеполи­тические функции государств, их международно-правовую пози­цию. Можно выделить несколько крупных проблем, получивших отражение в большинстве конституций. К ним относятся: уста­новление принципов внешнеполитической деятельности государ­ства; регулирование вопросов, связанных с объявлением войны и заключением мира; регулирование соотношения международ­ных и внутригосударственных законоположений; определение пол­номочий органов государства по заключению, ратификации и денонсации международных договоров; наконец, установление правил, определяющих сотрудничество в области защиты прав человека — гражданство, права и свободы человека, экстради­ция и право убежища и др.

Развитие содержания конституций обусловлено развитием об­щества в соответствующих странах. Перемены, происходящие в экономической, социальной и политической жизни, находят свое отражение в эволюции конституционного законодательства. Ее тенденции достаточно отчетливо просматриваются во всех бло­ках регулирования.

В области прав и свобод происходит прежде всего расшире­ние их круга путем включения в конституции новых прав и свобод. Так, во многие конституции включались право на охрану окружающей среды, на получение информации, на употребление языков меньшинств, на участие в развитии науки и культуры, на охрану материнства и др. Развитие прав и свобод идет также по пути их детализации, уточнения, более подробного регулиро­вания ранее известных прав и свобод и, наконец, по пути своего рода их унификации. Появление какой-либо конституционной свободы в одной стране рано или поздно влечет появление такой же или подобной в другой стране. «Старые» конституции, дей­ствующие с прошлого или начала текущего столетия, обычно не являются исключением из общего правила; они подравниваются под новые и новейшие основные законы. В то же время некото­рые права и свободы, известные на заре конституционализма (право на восстание, на сопротивление угнетению и т.п.), почти исчезли из конституционных текстов.

Эволюция во взаимоотношениях высших государственных органов характеризуется тенденцией к усилению исполнитель­

ной власти. В конституциях, однако, этот процесс прямолинейно не прослеживается. Он весьма противоречив. Наряду с усилени­ем полномочий правительства конституции стали более четко и определенно регулировать отношения законодательной и испол­нительной властей. Устанавливаются детализированные положе­ния об ответственности правительства в условиях парламентар­ных форм правления, наблюдаются возникновение новых и раз­витие известных форм этой ответственности. В послевоенных конституциях получают широкое развитие нормы о делегиро­ванном законодательстве, о чрезвычайном положении (конститу­ции Франции 1946 и 1958 гг., Италии 1947 г., Германии 1949 г., Испании 1978 г., Португалии 1976 г. и др.).

Появляются нормы, направленные на обеспечение устойчи­вости правительств. Так, по довоенным конституциям, чтобы заставить правительство уйти в отставку, обычно достаточно было в парламенте (чаще всего в нижней палате) получить не­гативное голосование большинства членов (присутствующих или избранных — в различных странах по-разному) без выдвижения новой кандидатуры на должность главы правительства, то есть так называемый деструктивный вотум недоверия. А вот Основ­ной закон для Федеративной Республики Германии 1949 года предусмотрел конструктивный вотум: Федеральный канцлер (гла­ва правительства) может быть смещен только путем избрания нового Федерального канцлера (ст. 67). Это существенно ограни­чивает право парламента смещать главу правительства. Во Франции и в Испании по действующим конституциям устойчи­вость правительств обеспечивается иначе: требования к боль­шинству голосов членов нижних палат парламентов, необходи­мому для выражения недоверия правительству, более жесткие, когда инициатива вотума исходит не от самого правительства, а от парламентариев, да и процедура в этом случае более слож­ная, чем когда правительство само ставит вопрос о доверии к себе.

В конституциях XX века, особенно в послевоенных, стали в большей мере, чем раньше, встречаться нормы, регулирующие статус экономических и социальных органов государства, его экономическую и социальную деятельность. Это отражало уси­ление регулирующей роли государства в общественной жизни, обусловленное отрицательными последствиями стихийного раз­вития на данном этапе, необходимостью борьбы против разру­шительных экономических кризисов, чреватых тяжелыми соци­альными потрясениями. В конституции включались обязательст­ва государства перед обществом в экономической и социальной сферах, чему должны были служить специальные государствен­ные органы и учреждения, в том числе те, которые предназна­чены для урегулирования возможных социальных конфликтов. Так, Конституция Французской Республики 1946 года содержа­ла специальную главу об Экономическом совете; Конституция 1958 года имеет раздел Х «Об Экономическом и социальном совете», а также предусматривает полномочие Парламента при­нимать программные законы, определяющие цели экономичес­кой и социальной деятельности государства. Конституция Ита­лии содержит нормы о Национальном совете экономики и труда (ст. 99), а Основной закон Германии — положения об участии Федерации в осуществлении общих интересов (ст. 91-а), в час­тности, и в экономической, и социальной сферах. В Испанскую конституцию 1978 года включена целая глава об основных при­нципах социальной и экономической политики. ' "^Особенно крупный вклад в этом отношении внесли конститу­ции «социалистических» стран. Содержавшееся в них регулиро­вание (оно и ныне таково в странах, продолжающих именовать себя социалистическими) призвано было гарантировать под ви­дом обеспечения интересов трудящихся экономическую основу тоталитарной политической власти, а также замаскировать дей­ствительную социальную структуру общества — создать види­мость того, что «социалистическое» общество состоит из таких классов и социальных слоев, между которыми нет и не может быть сколько-нибудь существенных противоречий.

Следует, однако, иметь в виду, что новая эпоха, в кото­рую вступает общество наиболее развитых стран уже примерно с 70-х годов, — эпоха информатизации — повлечет, судя по всему, определенное сужение общественной роли государства, что, надо полагать, отразится и на конституционном регулиро­вании общественных отношений. Поскольку в наиболее разви­тых странах новые конституции в последнее время не принима­лись, а действующие существенно не реформировались, сказан­ное остается пока что лишь прогнозом.

Тенденция усиления исполнительной власти, проявившаяся в конституциях ряда стран, влечет подчас искажение принципа разделения властей, по-прежнему, а порой в большей мере, чем прежде, демонстрируемого в конституционном законодательстве. Это выражается в ограничении полномочий парламента в пользу исполнительной власти. В наибольшей степени названная тен­денция нашла отражение во французской Конституции 1958 года, где точно определен круг вопросов, по которым только и может законодательствовать Парламент (ст. 34). Французскому приме­

ру последовал ряд развивающихся стран, бывших ранее колони­ями Франции и воспринявших ее конституционную модель. Так, Конституция Марокко 1972 года (ст. 45), перечислив подобно французской Конституции 1958 года области законодательного регулирования, оставила все остальные на усмотрение регла-ментарной власти, осуществляемой Королем и Правительством. Подобным же образом определила объем законодательной влас­ти и Конституция Республики Сенегал 1963 года, предусмотрев­шая в качестве главы государства не короля, а Президента (ст. 56).

Эволюция структуры парламентов обнаружила тенденцию к отказу от двухпалатности (бикамерализма): в парламентах ряда стран упраздняются верхние палаты. Так, в декабре 1950 года упразднен Законодательный совет в Парламенте Новой Зелан­дии, Конституция Государства Дании 1953 года учредила одно­палатный Фолькетинг, в 1971 году ликвидирована верхняя па­лата шведского парламента, Конституция Португальской Рес­публики 1976 года предусмотрела однопалатное Собрание Рес­публики, то же предусмотрено Конституциями Греции 1952 и 1975 годов. Однопалатные парламенты учреждены во многих государствах Азии и Африки. Они были характерны и для унитарных «социалистических» государств. Впрочем, в настоя­щее время в Польше, Румынии, Чехии восстановлены (учрежде­ны) верхние палаты.

Там же, где верхние палаты продолжают существовать, на­блюдается относительное уменьшение их полномочий. Слабые верхние палаты учреждены действующими конституциями в Германии, Франции, Испании, Польше и др. Нижние палаты в этих странах могут преодолевать при установленных условиях возражения верхних палат против законопроектов и иных реше­ний.

Новая тенденция, проявившаяся в конституционном законо­дательстве относительно недавно, указывает на откровенное подчинение верхних палат интересам правительства. Так, во французском Парламенте по Конституции 1958 года обе палаты равноправны в законодательной области. В случае расхождения в позициях палат многократное движение законопроекта между ними («челнок») продолжается до тех пор, пока палаты не при­дут к согласию или пока его не остановит Правительство, кото­рое вправе после проведенной по его инициативе согласительной процедуры потребовать, чтобы нижняя палата — Национальное собрание — приняла по законопроекту окончательное решение. Таким образом, верхняя палата — Сенат — нужна Правительству, ибо она может тормозить принятие нежелательных законопро­ектов и тем самым служить орудием правительственной поли­тики в Парламенте (разумеется, в случае, если партийное боль­шинство в Сенате совпадает с партийным составом Правитель­ства). В Германии Федеральное правительство с помощью вер­хней палаты — Бундесрата — может обеспечивать в некоторых ситуациях принятие законов минуя нижнюю палату — Бундес­таг.

В конституциях многих демократических стран, особенно в послевоенное время, находит место регулирование института кон­ституционного контроля (надзора). В европейских странах посте­пенно вырабатывается собственная модель этого института, от­личающаяся от традиционной американской, при которой надзор осуществляется обычными судами при соблюдении обычных правил судопроизводства. В Европе стало нормой создание спе­циального органа конституционного контроля, отделенного от органов общей и административной юстиции. Причем орган кон­ституционного контроля, как правило, в государственной иерар­хии стоит выше других судебных органов, будучи единственным в стране. Этот институт получил конституционное оформление во Франции в 1946 и 1958 годах, в Италии в 1947 году, в Германии в 1949 году, в Португалии в 1976 году, в Испании в 1978 году, в Польше в 1982 году, в Венгрии в 1989 году, в Болгарии и Румынии в 1991 году и т.д. Его распространение в указанный период объясняется необходимостью обеспечения конституционной законности в условиях весьма широкой право­вой урегулированности общественной жизни, что делает систему законодательства, а особенно правительственного правотворчества, труднообозримой, порождая сложные проблемы толкования и применения конституционных принципов и норм.

Получают заметное развитие как по кругу регулируемых вопросов, так и отчасти по объему, конституционные нормы, связанные с международными отношениями. Это прежде всего касается положений о внешнеполитической деятельности госу­дарства. В конституциях, принятых после второй мировой во­йны, нередки положения, декларирующие миролюбивый внеш­неполитический курс. Наиболее заметны в этом отношении со­хранившая свое действие преамбула французской Конституции 1946 года, согласно которой «Французская Республика... не пред­примет никакой войны с целью завоевания и никогда не упот­ребит своих сил против свободы какого-либо народа», а также ст. 11 итальянской Конституции и ст. 9 японской, где обе страны, потерпевшие во второй мировой войне поражение, отказались от войны как средства политики.

Эта тенденция распространилась и на продолжающие дей­ствовать «старые» конституции. В Федеральный конституцион­ный закон Австрии 1920 года в редакции 1929 года наряду с уже существовавшим положением ч. 1 ст. 9 («Общепризнанные нормы международного права действуют в качестве составной части федерального права.») был инкорпорирован в качестве со­ставной части Государственный договор 1955 года о нейтралите­те страны. Сходную формулу объявления принципов своей внеш­ней политики избрала и Республика Мальта, провозгласившая свой нейтралитет в Декларации 1981 года.

Республика Индия в руководящих принципах политики дала развернутую характеристику своего миролюбивого поведения на международной арене (ст. 51 Конституции). Подобные внешнепо­литические принципы декларируют, хотя и в разной форме, действующие конституции Греции, Португалии, Испании, Болга­рии и др. Следует отметить, что «социалистические» конститу­ции послевоенного периода также провозглашали привержен­ность к миру и международному сотрудничеству, однако при этом зачастую предписывали различное отношение государства к другим государствам в зависимости от того, к какой системе те принадлежат.

Миролюбивая тенденция в современных конституциях есть несомненный результат прогрессивных сдвигов в общественном сознании, наступивших в XX веке не в последнюю очередь вследствие создания таких средств войны, которые способны обесценить смысл любой военной победы: потери обязательно будут столь велики, что одоление противника не приведет прак­тически к их существенной компенсации, не говоря уже о том, что применение оружия массового уничтожения грозит гибелью всему человечеству.

Развитие сотрудничества между государствами и, как след­ствие этого, резкое увеличение числа международных договоров и международных организаций привели к тому, что конституци­онное право вынуждено реагировать на этот процесс. В консти­туциях все чаще появляются нормы о соотношении международ­но-правовых положений и норм внутреннего права. Общая тен­денция состоит в признании примата международного права по отношению к внутреннему.

После второй мировой войны обозначилась еще одна тенден­ция в конституциях стран, участвующих в региональных интег­рационных процессах. Так, в конституциях стран Европейского союза и некоторых других предусмотрены возможности переда­чи национальными органами власти определенных полномочий в пользу наднациональных организаций. Об этом говорят консти­туции Франции 1946 года (преамбула), Германии (ст. 24—25), Италии (ст.10—11), Дании (§ 20), Греции (ст. 28), Испании (ст. 93) и др.; эти нормы иногда разрешают ограничивать на доброволь­ной основе суверенитет государства в пользу таких организаций.

Действие конституции. Обычно конституция вступает в действие (в силу) с момента, который указан в ее заключитель­ных положениях или, реже, в сопровождающем ее принятие особом законе. Переходные положения конституции могут пред­усматривать, что отдельные ее нормы начинают применяться позднее — обычно по наступлении какого-либо события (выборов и т.п.).

Как правило, конституция вступает в силу на всей террито­рии государства. В случае последующего присоединения к дан­ному государству каких-либо новых его частей с этого или с иного установленного особым актом момента конституция начи­нает действовать и на их территориях. Например, Основной за­кон ФРГ, принятый в 1949 году, в соответствии с его ст. 23 действовал первоначально на территориях тогдашних западно­германских земель и должен был вступить в силу в остальных частях Германии после их вхождения в состав Федеративной Республики; в 1990 году после того, как бывшая ГДР вошла в состав ФРГ, указанная статья, полностью реализованная, была отменена.

Конституция имеет обязательную силу для всех государствен­ных органов. Она обязательна и для всех лиц, учреждений и организаций на территории данного государства, а также для его граждан, юридических лиц, учреждений и организаций за границей. Иностранные государства и международные прави­тельственные организации должны уважать конституцию, за ис­ключением положений, противоречащих общепризнанным при­нципам и нормам международного права (разрешающих вести агрессивные войны, нарушающих права человека и т.п.).

Очень важное значение имеет вопрос о непосредственном действии конституционных норм. В «социалистических» странах конституция зачастую рассматривается как политико-правовой документ, то есть практически как декларация принципов, не­посредственно государственные органы и должностных лиц не обязывающих. Не случайно в нашей стране было бессмысленно обращаться в суд, ссылаясь только на Конституцию: если нет какого-либо закона, указа или, еще лучше, приказа министерст­ва по данному вопросу, суд дело не принимал, да и в судебных решениях ссылок на Конституцию не бывало. Демократический же режим предполагает судебную защиту конституционных прав, и поэтому в каждом случае важно выяснить, можно ли консти­туционную норму применить непосредственно.

Есть такие конституционные нормы, в отношении которых сомнений в их непосредственной применимости не возникает. Возьмем, например, ст. 23 японской Конституции, которая уста­навливает: «Гарантируется свобода научной деятельности». В случае любого преследования научного работника за избранное им направление исследований или за опубликование их резуль­татов научный работник может обратиться за защитой в суд, ссылаясь на свою конституционную свободу. Или другой пример из той же Конституции. Согласно ее ст. 6, части второй, «Импе­ратор назначает Главного судью Верховного суда по представ­лению Кабинета». Эта норма для своей реализации не нуждает­ся ни в какой конкретизации и может быть применена непосред­ственно.

Но вот согласно ст. 47 той же Конституции, «избирательные округа, способ голосования и иные вопросы, относящиеся к выборам членов обеих палат, определяются законом». Эта норма имеет чисто отсылочный характер, и очевидно, что без соответ­ствующего закона определить, в каком порядке избираются члены Парламента, невозможно. Невозможны, следовательно, и выбо­ры. Действует ли данная конституционная норма непосредствен­но? Если иметь в виду, например, регулирование отношений между избирателями и кандидатами в члены Парламента, то безусловно нет. Если же учесть, что она обязывает законодателя издать соответствующий закон, то безусловно да (тем более, что в части второй ст. 100 устанавливается срок для выполнения этой обязанности).

Встречаются, однако, более сложные случаи. Например, часть вторая ст. 19 испанской Конституции устанавливает, что испан­цы «имеют право въезжать в Испанию и свободно покидать ее на установленных законом условиях». Возникает вопрос: до принятия закона, о котором идет речь, возможно ли осуществле­ние испанскими гражданами указанного конституционного пра­ва? Вопрос спорный. Представляется, однако, что опоздание законодателя с изданием закона и вообще отсутствие процедуры реализации права не может служить основанием для отрицания за любым гражданином возможности осуществлять право, поскольку оно гарантировано Конституцией. С этой точки зрения примечательно положение ч. 3 ст. 1 Основного закона Германии, согласно которому «нижеследующие основные права обязывают законодательство, исполнительную власть и правосудие как не­посредственно действующее право». А ст. 19, ч. 1 и 2, устанав­ливает, что предусмотренный Основным законом и ограничива­ющий эти права закон должен носить общий характер и не может затрагивать существенное содержание основного права.

Органическое и обычное законодательство. Конституционные обычаи. Законодательное санкционирование корпоративных норм.

Объективные причи­ны (источники) возникновения и существования конституцион­ного права коренятся в материальных условиях жизни общества. Правовой же наукой выработано понятие юридических источни­ков права. Под источником права в юридическом смысле пони­маются те формы, в которых находят свое выражение пра­вовые нормы. Основными видами источников конституционного права являются нормативно^гщавовые а^ты, судебные_прецеден-ты и^^1ВОВЫЁ-_обычаИд_ а также иногда международные и внут­ригосударственные договоры. • Нормативно-правовые акты кон-ституционного права обычно подразделяются на законы, норма­тивные, акты исполнительной^ласти, нормативные_акть1_^^ганов ^онституциодногд^онтролд (надзора), парламентские регламен­ты, акты местного самоуправления. """""~~'

Законы принимаются обычно законодательными собраниями, иногда другими высшими органами власти — монархами в абсолютных монархиях, узкими постоянно действующими коллеги­альными органами в некоторых «социалистических» странах (например, Постоянным Комитетом Всекитайского Собрания Народных Представителей), народом на референдумах и т.д.

По степени важности и характеру регулируемых обществен­ных отношений законы подразделяются на конституционные, органические _и обычные. ~~~"

Конституционные законы обладают высшей юридической си­лой. "Среди них следует прежде всего выделить такие, которые именуются конституциями и провозглашают основные права и свободы человека и гражданина, регулируют основы обществен­ного строя, форму государства, устанавливают принципы орга­низации и деятельности государственных органов. В отдельных странах они регулируют не все отмеченные общественные отно­шения. Иногда их называют основными законами, однако в не­которых странах понятие основного закона не совпадает или не вполне совпадает с понятием конституции. Но к этому мы еще вернемся в следующей главе.

Конституционные законы как источники права имеют раз­личное значение в разных странах. В Чехо-Словакии, например, было принято, что конституционные законы дополняют Консти­туцию, которая и сама считалась одним из конституционных законов; подчас конституционные законы содержат не нормы, а однократные распоряжения (например, об однократном измене­нии — продлении или сокращении — срока полномочий пред­ставительных органов). В Италии конституционные законы из­даются по отдельным указанным в Конституции наиболее важ­ным вопросам и имеют более высокую юридическую силу, чем обычные законы, но меньшую, чем Конституция; это аналог рас­сматриваемых ниже органических законов. В Югославии приня­то издавать конституционные законы одновременно с принятием новой Конституции или группы поправок к ней; в конституци­онных законах содержатся переходные положения (одно время конституционными законами именовались в Югославии основ­ные законы автономных краев).

Органические законы в ряде стран (обычно романской систе­мы права) определяют статус органов государства и процедуры народного голосования на основе бланкетных статей конститу­ций. Например, Конституция Франции предусматривает урегу­лирование органическими законами статуса таких государствен­ных органов, как Конституционный совет (ст. 63), Высокий суд правосудия (ст. 67), Суд правосудия Республики (ст. 68—2), Эко­номический и социальный совет (ст. 71), Высший совет магис­

тратуры (ст. 65), порядка выборов палат Парламента (ст. 25) и др. Наряду с отсылками к органическим законам во французс­кой Конституции содержатся отсылки и к обычным законам (например, в ст. 72 по вопросу об организации местного самоуп­равления). В литературе иногда органическими называют все законы, к которым отсылает конституция, однако к Франции, как видим, это неприменимо. В Бразилии подобного рода законы именуются дополнительными (дополняют Конституцию).

Р^)ычные_ законы в тех странах, где имеются также консти­туционные, органические и им подобные законы с повышенной юридической силой, регулируют менее важные общественные отношения, образующие предмет конституционного права.

Конституции, конституционные, органические и им подобные законы всегда в полном объеме являются источниками консти­туционного права, обычные же законы — либо в полном объеме, либо частично, в зависимости от места, которое в них занимают конституционно-правовые нормы.

Ту же юридическую силу, что и законы, имеют в некоторых странах ^шрмативныеакты, цздаваемые^&^злорядке замещения парламентов (декреты-законы Государственного совета на Кубе, значительная часть указов Государственного совета во Вьетна­ме, законодательные декреты и декреты-законы Правительства в Испании и т.п.). Они зачастую подлежат последующему утвер­ждению парламентом и являются источниками конституционно­го права, если содержат соответствующие нормы.

К но'рмативно - правовым^ актам исполнительной власти от­носятся "нормативные а^ты глав рт(^аротв^укая^т7~7Гекр^ приказы и т.п.) и нпрмативцьте акты правительств, а иногда и. ведомств, (ордонансы, декреты, постановления и т.п.). Указанные акты служат источниками конституционного права лишь в той части, в какой содержат его нормы. Между ними существует определенная субординация: нормативные акты нижестоящих государственных органов не должны противоречить актам вы­шестоящих. Нормативные акты глав государств и правительств имеют наиболее широкую сферу действия.

К нормативно-правовы^лл^там органов конституционного контроля (надзора) относятся решения Конституционного сове­та. _вс)'"<|>ранции, Конституционных^ судов в Италии, Германии, Болгарии, Венгрии," Конституционных трибуналов в Польше, Испании, Верховных судов в США, Японии, Индии и т.п. Нор­мативно-правовой характер имеют такие решения этих органов, которые содержат конституционно-правовые нормы — о консти­туционности законов и других нормативных актов, о компетенции государственных органов, о толковании конституции и т.п. Во Франции, например, подобное значение имеют и некоторые решения Государственного совета — высшего органа админис­тративной юстиции. Фактически многие акты органов конститу­ционного контроля (надзора) имеют ту же юридическую силу, что и конституционные нормы.

Регламенты палат парламентов как источники конституцион­ного права содержат нормы, определяющие порядок деятельнос­ти палат и их внутренних структур. Иногда такое же значение имеют парламентские прецеденты — поведение в конкретных ситуациях, которое считается обязательным в случае повторе­ния таких ситуаций.

Решения органов местного самоуправления (например, мест­ные уставы, статуты) являются источниками конституционного права, когда регулируют общественные отношения, связанные с осуществлением публичной власти.

В некоторых странах источником конституционного права вы­ступает судебный прецедент, то есть решение суда по конкрет­ному делу, которое признается обязательным при рассмотрении в последующем аналогичных дел. Особенно широко он применя­ется в Великобритании, США, Индии и ряде других стран, вос­принявших англо-саксонскую систему права. В этих странах судь­ями создана целая система норм, которая именуется общим правом в отличие от статутного права, то есть законов, приня­тых парламентами. Нормы прецедентного конституционного пра­ва очень многочисленны и разнообразны. Они в значительной степени определяют правовое положение граждан и обществен­ных объединений, а также взаимоотношения между органами государства. Так, в Великобритании именно судебный прецедент обосновал неответственность монарха («король не может быть неправ»), санкционировал институт контрассигнатуры («король не может действовать один»).

Признание судебного прецедента источником конституцион­ного права означает, что судебные органы осуществляют не только юрисдикционную функцию (разрешение конфликтов на основе права), но и правотворческую. Обилие прецедентов, накопив­шихся за сотни лет и, естественно, не всегда между собой со­гласующихся, требует очень высокой квалификации участвую­щих в процессах адвокатов и дает судьям значительную свободу выбора при постановлении решения.

Практически в каждой стране существуют конституционно-правовые обычаи, однако лишь в отдельных странах они счита­ются официальными источниками конституционного права. Это

правила поведения, нигде в официальных изданиях не записан­ные в качестве таковых, однако в течение длительного времени применяемые и молчаливо санкционированные государством. Впрочем, судом они в любом случае не защищаются.

Широкое распространение обычай получил в конституцион­ном праве Великобритании (конституционные соглашения). Мно­гие положения британской конституции существуют ныне имен­но в этой форме: «король должен согласиться с биллем, прошед­шим через обе палаты Парламента»; «лидер партии большинст­ва — Премьер-Министр»; «министры выходят в отставку, если перестают пользоваться доверием Палаты общин»; «Палате лор­дов не принадлежит инициатива финансовых биллей» и др.

Международные договоры служат источниками конституци­онного права в случаях, когда регулируют конституционные проблемы и предусмотрено их непосредственное применение. В современных конституциях многих государств содержатся поло­жения о примате международного права перед внутригосудар­ственным. Это порождено процессом дальнейшей интернациона­лизации экономики и других сторон общественной жизни. В Западной Европе формируется единое правовое пространство, охватывающее страны Европейского союза, где непосредственно действуют акты, издаваемые не только национальными органа­ми власти, но также и органами Союза⁷ . Такие тенденции обоз­начились и в некоторых других регионах мира.

Внутригосударственные договоры служат источниками кон­ституционного права, если регулируют конституционные пробле­мы в случае, когда заключившие их субъекты на это управомо-чены. В качестве примера можно указать на договоры, заклю­чаемые территориальными общностями между собой или с цен­тральной властью. Например, согласно ст. 14, ч. 2, Конституции Испании, статуты автономных сообществ могут предусмотреть случаи, условия и цели, в которых автономные сообщества могут заключать между собой соглашения для управления и взаимного оказания услуг, а также характер и последствия уведомления об этом Генеральных кортесов (парламента страны). В прочих слу­чаях договоры автономных сообществ о сотрудничестве нужда­ются в утверждении Генеральных кортесов. В западной правовой литературе нередко высказываются ут­верждения, что источниками конституционного права являются также доктрины известных ученых-юристов (У. Блэкстона, А. Дайси и др.). Так, современный французский правовед Р. Давид заявляет: «...Доктрина в наши дни, так же как н в прошлом, составляет очень важный и весьма жизненный источник права»⁹ . В древние и средние века трактаты выдающихся юристов, тол­ковавших нормы права, фигурировали в судах как источники права. В настоящее время в решениях, например, британских судов можно встретить ссылки на труды ученых-юристов, одна­ко они рассматриваются уже не как источники права, а как средство обоснования, дополнительной аргументации судебного решения. Аналогичную роль выполняют так называемые част­ные кодификации права, проводимые отдельными юристами.

Специфическим источником права, в том числе конституци­онного, в отдельных странах выступают своды религиозных правил, причем юридическая сила их порой превосходит даже силу конституционных норм. Например, в Исламской Республи­ке Иран .высшим источником права является шариат — свод норм мусульманского права.

Конституционное право и политический режим.

Этим понятием обозначается систе­ма приемов, методов, форм, способов осуществления полити­ческой (включая государственную) власти в обществе. Можно сказать, что именно анализ политического режима позволяет вынести наиболее адекватное суждение о подлинных возможнос­тях человека в его взаимоотношениях с властями предержащи­ми.

Политическим режимом обусловливается присущий тому или иному периоду жизни страны порядок политических отношений, степень политической свободы, образ правления. Это функцио­нальная характеристика власти. Она не может не отражаться на правовых формах государства и его отношений с обществом и отдельным человеком, урегулированных прежде всего конститу­ционным правом, однако нередко именно политический режим выступает как причина фиктивности соответствующих правопо-ложений, содержание которых выхолащивается практикой осу­ществления государственной власти или которые этой практи­кой нарушаются.

Типология политических режимов разработана слабо. И мы предлагаем здесь лишь самую грубую схему.

1. Демократический политический режим характеризуется высокой степенью политической свободы человека, реальным существованием политических и правовых институтов, позволя­ющих ему оказывать влияние на государственное управление обществом. Политическая элита обычно довольно узка, однако она опирается на широкую социальную базу.

Дело в том, что политическая деятельность или заинтересо­ванность (ангажированность) в условиях экономически и соци­ально высокоразвитого общества (а именно для таких обществ наиболее характерен демократический политический режим), как правило, не является средством улучшения благосостояния. Оно зависит от места человека в гражданском обществе, определя­

емого его экономической активностью. Человек обычно ограничи­вается поддержкой той политической силы, которая, по его мнению, наилучшим образом действует в интересах его лично, его общины, его страны. Поддержка эта в большинстве случаев сводится к голосованию на выборах и референдумах. Однако чувство свободы, в том числе свободы политической, ценится достаточно высоко, и привыкшие к демократии люди, не заме­чающие ее подчас, как не замечают воздуха, которым дышат, в случае угрозы демократическому режиму быстро политизиру-ются и выступают в его защиту.

Демократический режим обычно н_ахрдит отражение в ^кон­ституциях и законах, регулирующих развитые формы участия в поли^ич_ескои_жизни? "~йнстйту^ы__^е^тави_тёл "и непосред­ственной демократии, гарантированные гражданские (личныеУ и политические _права и свободы, независимые средства массовой информации, па^тисиный плюрализм, включающий разнообраз­ную оппозицию власти, разделение властей, широкое самоуп­равлений^"иГ 'профессий, гарантии для меньшинств и многое другое. Органы публичной власти прибегают к силовым методам лишь в исключительных случаях. Бывает, хотя и редко, что конституция менее демократична, чем реально существующий в стране политический режим. Например, действующая Конститу­ция Франции дает Президенту Республики широкие возможнос­ти для осуществления вполне законным образом личной власти, однако французские президенты этими возможностями не поль­зуются, предпочитая демократические методы правления.

2. Либеральный режим был характерен для развитых стран в XIX веке и сейчас наблюдается в ряде развивающихся стран, приблизившихся к развитым (например, в Индии, на Филиппи­нах). Этот режим отличается высокой степенью политической свободы, однако вследствие культурной отсталости большинства общества реально пользоваться демократическими политически­ми институтами могут сравнительно немногие. Государству чаще, чем в условиях демократического режима, приходится прибе­гать к различным формам принудительного воздействия, ибо социальная база правящей элиты довольно узка. Низкий уро­вень жизни многочисленных слоев общества порождает марги-нальность и склонность к насильственным действиям для дости­жения своих социальных целей. Поэтому демократические ин­ституты, включая легальную оппозицию, функционируют как бы на поверхности общественной жизни, пуская лишь отростки в толщу общества.

В конституционном праве это получает отражение в виде более или менее значительных ограничений демократии, остав­ляющих органам и должностным лицам публичной власти дово­льно значительное поле для действий по усмотрению. ^"3. Авторитарный режим характеризуется полным или почти полным отсутствием на деле демократических политических отношений. Оппозиция либо прямо запрещается, либо ставится в такие условия, которые не позволяют ей нормально функци­онировать. Публичная власть широко прибегает к средствам подавления, администрирования. Самоуправление практически отсутствует. Выборы и референдумы, если и проводятся, то под контролем властей. Формальным характером отличается и раз­деление властей, даже если и провозглашено конституционно. Реально все функции власти сосредоточиваются в руках дикта­тора (президента, премьер-министра или монарха) или правя­щей олигархии. Разновидность авторитарного режима составля­ют военные диктатуры разного рода.

^"Конституционное (фактически — государственное) право мо­жет маскировать авторитарный режим, а может его достаточно неприкрыто оформлять. Примеры авторитарного режима дают такие государства, как Марокко, Иордания, Индонезия.

4. Предел авторитаризма образует тоталитарный режим. Если обычный авторитарный режим довольствуется контролем за поведением граждан, то тоталитаризм претендует на кон­троль над мыслями, стремится воспитать все население как биороботов, готовых послушно выполнять любые указания влас­тей и верящих, что власть — их собственная, действующая им только на благо. Для всеохватывающего овладения обществом используется такой политический институт, как государственная «партия», проникающая во все ячейки общества, включая семью, и подчиняющая их изнутри политике режима. Свое законченное выражение тоталитаризм получил в виде фашистского (нацист­ского) и коммунистического («социалистического») государства. Декларируемое равноправие граждан на деле оборачивается в условиях тоталитарного режима сложной системой дискримина­ции и привилегий, которые подчас, как при феодализме, зависят не от деятельности человека, а от того, где или кем он был рожден.

Государственное право таких стран (строго говоря, его и правом-то назвать нельзя) часто не скупится на провозглашение многочисленных прав граждан и трудящихся, но реального зна­чения эти права и свободы приобрести не могут, поскольку отсутствие независимого суда лишает их какой бы то ни было

защиты, а требования законодательства к осуществлению прав и свобод только в интересах «строительства социализма» выхо­лащивают их гуманное содержание. Конституции в условиях^ тоталитарного режима — не более чем вывеска, призванная / замаскировать действительные политические отношения, но ни-/ как не источник права.

Можно установить определенную зависимость между уров­нем социально-экономического развития общества и эолити­ческим режимом. Чем выше этот уровень, тем демократичнее режим. Но это, конечно, лишь тенденция, которая в конкретных странах в отдельные периоды их истории может нарушаться. Например, в 1933 году нацизм победил в весьма высоко разви­той Германии, однако это имело место в условиях всеохватыва­ющего экономического и политического кризиса. Коммунизм (не в смысле идеального, по К. Марксу, устройства общества, а в смысле тоталитарного политического режима) утвердился в вы­сокоразвитой Чехословакии и ряде других стран на штыках Советской Армии. В 1967 году авторитарный режим «черных полковников» был установлен в Греции, а в 1970 году проком-мунистический режим одержал на выборах победу в Чили, где сменился в результате военного переворота 1973 года весьма авторитарным режимом генерала Пиночета; обе страны отнюдь нельзя было отнести к слаборазвитым, но в обеих авторитаризм существовал относительно недолго. Все это — именно отклоне­ния от подчеркнутой выше генеральной тенденции. И сегодня авторитарные и тоталитарные режимы существуют лишь в на­иболее отсталых странах, хотя и не во всех.

Политическая и правовая культуры.

Определение данного явления есть предмет широкой дискуссии в мировой литерату­ре, однако среди всего многообразия позиций и взглядов можно вынести за скобки некоторые относительно бесспорные положе­ния, признаваемые значительным большинством исследователей. Может возникнуть вопрос: зачем вообще затрагивать данную проблему в курсе конституционного права? Политическая куль­тура — предмет политологии, правовая культура — предмет общей теории права. Однако и то, и другое, во-первых, непос­редственно отражается на содержании и форме конституционно-правового регулирования общественных отношений, а во-вто­рых, определяющим образом влияет на эффективность этого регулирования. Не имея представления о политической и право­вой культуре соответствующего общества, мы не поймем, напри­мер, партийную систему Индонезии, не увидим принципиально­го различия между реализацией одинаковых конституционных положений о правах человека и гражданина во Франции и в Габоне.

В главе II мы затрагивали вопрос о культуре в связи с кон­ституцией, а теперь осветим его несколько шире, имея в виду условия функционирования конституционного права в целом.

Культура общества вообще представляет собой единство ма­териальных и духовных сторон его жизни. Это в полной мере относится к политической и правовой культуре как проявлениям общей культуры общества в определенных сферах жизни. Ма­териальная культура в нашем случае — это предметы, создан­ные или приспособленные для функционирования политических и правовых институтов. Например, мы вряд ли можем предста­вить себе парламент, эффективно действующий вне специально­го здания, где есть залы для заседаний, кабинеты, оборудование и т.п. (вспомним, что выше говорилось о здании бразильского парламента). Но материальная культура в данной сфере при всей своей важности и необходимости имеет все же подчиненное значение. Главное — культура духовная, высокоразвитое поли­тическое и правовое сознание.

Мы можем выделить два_ уровня этого сознания. Верхний уровень — это политическая и правовая идеология, то есть система знаний и" представлений о политике и праве и о тех образцах политического и правомерного поведения, которым надлежит следовать, если разделять систему определенных об­щественных ценностей, например, стремиться к демократическо­му функционированию власти, обеспечению реальности прав и свобод человека и гражданина и т.д. Нижний уровень — это политическая и правовая психология", которая непосредственно определяет поведение людей (наряду, разумеется, с внешними факторами). Между обоими уровнями существует известная вза­имозависимость, но применительно к отдельным людям и их группам, порой весьма значительным, достаточно часто наблю­дается противоречие. Человек считает себя демократом, знает, как нужно действовать демократическим образом, однако если такой образ действий ему почему-либо неудобен, кажется неэф­фективным, то, сознавая ценность демократии, он готов посту­питься ею в конкретном деле, оправдывая себя в лучшем случае тем, что в конечном счете действует на благо людей, а следова­тельно, и той же демократии. В правовой сфере можно привести еще более примитивный пример: человек знает, что красть не­льзя, в принципе согласен с этим, однако для себя в конкретном случае допускает исключение. Здесь речь не о тех, кто убежден, что демократия вредна для общества или что красть можно и нужно, ибо не крадут лишь дураки. У таких людей все сознание антисоциально, и их не так уж много. А вот таких, у кого идеология и психология ориентированы несовпадающим обра­зом, к сожалению, порой оказывается и большинство.

Особенно опасно, когда в руках такого человека с раздвоен­ным сознанием оказываются публично-властные полномочия. При их реализации он склонен часто нарушать права других субъ­ектов отношений, в которых участвует как носитель публичной власти, и тем дискредитировать эту власть, подрывая доверие к ней. Недоверие же общества к публичной власти чревато опас­ностью разрушения всякого правопорядка и гибели самого об­щества. Поэтому политическая и правовая культура развитых обществ всегда предусматривает систему институциональных и нормативных гарантий от возможного злоупотребления властью, а люди в политическом и правовом отношении настолько куль­турны, что в любой момент готовы оказать противодействие та­кому злоупотреблению.

Политическая и правовая культура — явление сложное не только с точки зрения "уровней их "в сознании человека, но и потому, что различается в зависимости от исторических условий жизни конкретного общества и его составных частей. Мы можем поэтому говорить о существовании различных субкультур. На­пример, заметны различия в политической и правовой культуре государств, население которых в своей массе исповедует хрис­тианскую или мусульманскую религию, восприняло англо-саксонскую или романскую правовую систему. Политическое и пра­вовое поведение отдельных людей зачастую определяется их принадлежностью к той или иной общественной группе, разде­ляемыми этой группой ценностями. Имеются даже субкультуры преступных сообществ.

В этой связи можно выделить господствующую субкульту­ру — ту, которую насаждает политическая элита, руководящая часть общества. Прочность господства такой субкультуры зави­сит, однако, от того, насколько она согласуется с политической и правовой психологией основной массы населения. Если общес­твенная психология считает дачу взятки нормальным явлением, то любое запрещение взяточничества, какими бы санкциями ни поддерживалось, не будет эффективным до тех пор, пока в массовом сознании не произойдет соответствующий сдвиг. До этого официальная субкультура неизбежно будет оставаться тонким поверхностным слоем. В развивающихся, да и в «соци­алистических» странах, это можно наблюдать сплошь и рядом. Конституционное же регулирование обычно и отражает этот тонкий слой, а реальное регулирование подавляющего большин­ства общественных отношений зачастую происходит в противо­речии с конституционными нормами. Это обстоятельство нельзя упускать ^из вида, читая конституции, например, стран Тропической Африки, где очень многие институты заимствованы от бывших метрополий — Франции, Великобритании, Испании, Бельгии. Для жителей «глубинки» в таких странах само понятие конституции неизвестно: в условиях племенного строя оно ника­кой связи с жизнью иметь не может.

Таким образом политическая и правовая культура общества, отражающая достигнутый им уровень социально-экономическо­го, политического и духовно-культурного развития, есть непре­менное условие действенности и результативности конституци­онного права.

Конституционно-правовое регулирование задач организации и порядка функционирования публичной власти в политико-территориальных единицах и на зависимых территориях.

9. Федеральные территории. Это территориальные единицы, не являющиеся субъектами федераций и непосредственно под­чиненные центральной власти. Такие единицы имеются не во всех федерациях; например, в Германии их нет. Однако в боль­шинстве федераций мы их находим.

В числе федеральных территорий мы можем прежде всего отметить существующие в ряде федеративных государств (США, Мексика, Австралия и др.) федеральные округа, в которых на­ходятся столицы этих государств. Это сделано в качестве одной из гарантий равноправия субъектов федераций: там считается, что размещение столицы на территории какого-либо субъекта федерации дало бы ему преимущества перед другими субъекта­ми. Но не везде разделяют такие опасения. Скажем, в Австрии столица Вена сама представляет собой одну из 9 земель, кото­рая, кстати говоря, по численности населения существенно пре­восходит любую другую землю. В Германии же до последнего времени столицей служит сравнительно небольшой город Бонн, находящийся на территории земли Северный Рейн — Вестфа-лия и не являющийся даже ее столицей; лишь в 1994 году принято решение о постепенном переносе столицы обратно в Берлин, имеющий после объединения Германии в 1990 году статус федеральной земли. В Швейцарии столица находится в Берне, который служит столицей и одноименному кантону, и никого это не волнует.

Из ст. 43 и 48 мексиканской Конституции следует, что феде­ральный округ, в котором расположена столица Мехико, наряду со штатами считается составной частью Федерации, то есть не относится к федеральным территориям. Последние же — это острова, островки и рифы, не находящиеся под юрисдикцией штатов. Примечательно положение ст. 44, согласно которому если федеральные власти переедут в другое место, то територия округа будет преобразована в штат Валье де Мехико, границы которого определит Генеральный конгресс (федеральный парламент).

Бразильская Конституция также отделяет федеральный ок­руг от территорий. Согласно ее ст. 32, федеральный округ не может делиться на муниципии. Он управляется на основе орга­нического закона, принимаемого его Законодательной палатой 2/3 голосов и двумя голосованиями с промежутком не менее 10 дней. Ему принадлежат законодательные полномочия, сохраняемые за штатами и муниципиями, он формирует свою законодательную и исполнительную власть аналогично штатам. И представитель­ство в федеральном парламенте он имеет такое же, как и шта­ты, что позволяет сделать вывод об отличии его от штатов лишь по названию и отсутствию политико-административного деле­ния.

Напротив, федеральный округ Колумбия, в котором располо­жена столица США Вашингтон, в Конгрессе США не представ­лен. Лишь в 1961 году вступила в силу XXIII поправка к Кон­ституции США, которая предоставила жителям федерального округа право участвовать в выборах Президента США.

Что касается иных федеральных территорий, то они могут находиться под управлением администраторов, назначенных федеральными властями, а могут и наделяться определенными правами самоуправления. Например, ст. 32 бразильской Консти­туции установила, что федеральные территории могут делиться на муниципии, имеющие тот же статус, что и муниципии шта­тов. Счета Правительства территории представляются предва­рительно Счетному трибуналу Союза и затем Национальному конгрессу, то есть финансируется федеральная территория Со­юзом. Федеральные территории, насчитывающие более 100 тыс. жителей, избирают Губернатора, имеют суды двух инстанций, членов прокуратуры (Мт151;епо РиЬИсо) и федеральных публич­ных защитников, выборное Территориальное собрание с решаю­щей компетенцией.

10. Зависимые территории. Это пережиток колониальной сис­темы, рухнувшей в 1960 году. Сейчас осталось очень мало терри­торий, которые находятся в юридической зависимости от госу- дарств, выступающих по отношению к этим территориям в роли метрополии, то есть колониальной державы. Формы такой за­висимости довольно разнообразны. Как правило, коренные жи­тели зависимых территорий не считаются полноправными граж­данами метрополии и не участвуют в избрании ее парламента и других выборных органов, хотя эти органы издают обязатель­ные для зависимых территорий акты.

Классическая схема колониального управления заключалась в том, что метрополия назначала в колонию администраторов, располагавших там обычно всей полнотой власти. Иногда адми­нистраторы опирались на местную родо-племенную знать, ис­пользовали формы феодально-государственной зависимости, в частности протекторат, при котором существовавшая государ­ственная организация после захвата страны колонизаторами сохранялась, но поступала в подчинение администраторам мет­рополии. По мере заселения колоний выходцами из метрополии и повышения образовательного уровня коренных жителей коло­нии обретали в той или иной мере автономию и в них вводилось самоуправление в разных формах. Во многих колониальных странах такое самоуправление послужило основой последующей суверенной государственности.

Приведем некоторые примеры сохранившихся сегодня форм зависимости тех или иных территорий от государства-метропо­лии.

Так, французские владения имеют статус заморского депар­тамента или заморской территории. Согласно ст. 72 Конституции Французской Республики 1958 года, заморские департаменты и заморские территории, как и другие территориальные коллек­тивы, создаются законом. Законодательный режим и админис­тративная организация заморских департаментов могут, соглас­но ст. 73, изменяться с учетом их особого положения. В насто­ящее время заморскими департаментами являются Реюньон, Гвиана, Мартиника, Гваделупа, а также Сен-Пьер и Микелон. Они считаются неотъемлемыми частями территории метропо­лии, хотя и расположены от нее за многие тысячи километров. Законом об административной децентрализации 1982 года пер­вые четыре из них приравнены к регионам.

Заморские территории в соответствии со ст. 74 Конституции имеют свою особую организацию, сочетающую их собственные интересы с интересами республики. Она определяется и изменя­ется законом после консультации с заинтересованным Террито­риальным собранием, из чего следует, что заморские террито­рии имеют самоуправление. Статус заморской территории име­ют в настоящее время Новая Каледония, острова Уоллис и Футуна.

Ряд островных владений принадлежит США (Гуам, Виргин-ские острова и др.). Там, где имеется достаточное местное насе­ление, введено самоуправление. Пуэрто-Рико считается свободно присоединившимся к США государством. Микронезия, которая включает Каролинские, Марианские и Маршалловы острова, переданные после второй мировой войны Организацией Объеди­ненных Наций под опеку США, разделена ныне на три «госу­дарства», также имеющих статус свободной ассоциации с США, что предполагает их полное внутреннее самоуправление. Опека считается прекращенной.

Самоуправление введено и в островных владениях Велико­британии. В ряде из них (например, на Виргинских островах, на острове Монтсеррат) действуют конституции.

Островные владения имеют также Нидерланды, Новая Зе­ландия, Австралия. Как правило, это самоуправляющиеся тер­ритории.

Конституция Республики Венесуэла 1983 года в ст. 9 предус­матривает наряду со штатами, федеральным округом и феде­ральными территориями существование также федеральных зависимых территорий (Серепс1епс1аз Гео1ега1е5). Однако это не колониальные владения (Венесуэла никогда не была колониаль­ной державой), а «части территории Республики, не находящи­еся в составе Штатов, Территорий и Федерального округа, а также острова, образовавшиеся или возникшие в территориаль­ном море или в море над континентальным шельфом» (первое предложение ст. 14).

Усложнение форм и методов деятельности политических партий, возрастание их роли в об­ществе закономерно приводят к их юридической институционализации. Если конституции XIX века ни одной буквой не упо­минали о политических партиях, хотя партии уже тогда играли весьма заметную роль в политической и государственной жизни, то ныне они образуют полноценный конституционно-правовой институт.

Институционализация политических партий проявляется в двух взаимосвязанных процессах: конституционализации, то есть включении в конституции основных принципов их статуса, и законодательной институционализации, в результате кото­рой правовое положение партий определяется законом достаточ­но детально.

Законодательная Институционализация обычно включает пра­вовое регулирование следующих элементов статуса политичес­ких партий: 1) понятия политической партии, определения места и роли партий в политической системе и государственном меха­низме; 2) условий и порядка создания и прекращения полити­ческих партий; 3) требований к идеологии и программным по­ложениям партий; 4) требований к их организационному строе­нию и порядку деятельности; 5) финансово-экономической базы партий; 6) взаимоотношений с публичной властью, прежде всего участия в выборах и в деятельности представительных органов государства и местного самоуправления.

В условиях коммунистических однопартийных систем и, соот­ветственно, авторитарных и тоталитарных политических режи­мов правящие круги, всячески подчеркивая ведущую роль един­ственной государственной партии в обществе, часто избегают регламентировать ее статус. Выражение или молчаливо они исходят из того, что партия выше всякого закона, а следователь­но, никаких законодательных границ ее власти устанавливать не следует. В недавнем прошлом так было и у нас.

Почти все принятые после второй мировой войны демократи­ческие конституции содержат в том или ином объеме положения о политических партиях. Конституционные принципы получают свою конкретизацию и развитие в текущем законодательстве — специальных актах о политических партиях (например, в Герма­нии), в избирательных законах (например, в Мексике) и др. Такое законодательство развивается и в тех странах, где конституционализация политических партий места не имеет. Иног­да законы регулируют лишь какую-то одну сторону статуса партий, например, их финансирование, как это сделано, в час­тности, в соответствующих законах Швеции 1965 года, Финлян­дии 1969 года, США 1974 года.

В ряде стран Восточной Европы акты, регулирующие статус политических партий, были приняты вскоре после падения «со­циалистической» власти. В Румынии, например, Декрет Совета Фронта национального спасения о порядке регистрации и дея­тельности политических партий и общественных организаций от 31 декабря 1989 г. был издан уже через неделю после сверже­ния коммунистического режима и взятия Фронтом власти.

Обратимся к конкретным примерам конституционно-правово­го регулирования статуса политических партий.

В Конституции Японии о политических партиях специально не говорится; в части первой ст. 21 установлено лишь: «Гаран­тируется свобода собраний и объединений...». А вот Основной закон ФРГ в ст. 9 особо говорит об объединениях (союзах и обществах) и в ст. 21 о политических партиях. Согласно ч. 1 ст. 21, «партии участвуют в формировании политической воли народа. Они основываются свободно. Их внутренний строй должен соответствовать демократическим принципам. Они должны пуб­лично давать отчет о происхождении и использовании своих средств, а также о своем имуществе». В этих положениях про­сматривается стремление избежать повторения недавнего про­шлого, когда гитлеровцы, опираясь на поддержку определенных групп крупного капитала, создали массовую партию, основанную на беспрекословном подчинении вождю (фюреру), и установили с ее помощью фашистскую диктатуру. Этим же продиктовано и содержание ч. 2 данной статьи Основного закона: «Партии, ко­торые по своим целям или по поведению своих сторонников стремятся нанести ущерб основам свободного демократического строя или устранить его или поставить под угрозу существова­ние Федеративной Республики Германии, противоконституционны. Этот вопрос решается Федеральным конституционным судом».

Заслуживают внимания в данной связи положения ст. 11 бол­гарской Конституции, которая гласит:

«I. Политическая жизнь в Республике Болгарии основывается на принципе политического плюрализма.

2. Ни одна политическая партия или идеология не может объявляться или утверждаться в качестве государственной.

3. Партии содействуют формированию и выражению полити­ческой воли граждан. Порядок образования и прекращения по­литических партий, а также условия их деятельности, регули­руются законом.

4. Не могут образовываться политические партии на этничес­кой, расовой или вероисповедной основе, а также партии, кото­рые ставят своей целью насильственный захват государственной власти».

Очевидна обусловленность ч. 4 цитированной статьи важной для Болгарии проблемой турецко-мусульманского меньшинства. Несмотря на указанное запрещение это меньшинство создало свою партию — Движение за права и свободы, которое в бол­гарском парламенте имеет определенный вес. Формально, одна­ко, эта партия, как видно из ее названия, строится не на этни­ческой и не на вероисповедной основе, поскольку защита прав и свобод представляет общенациональный, а не этнический и не вероисповедный интерес. Попытка оспорить в Конституционном суде правомерность существования этой партии успеха не име­ла.

В некоторых восточноевропейских странах (например, в Бол­гарии, Хорватии) законодательство о политических партиях предписывает создавать партийные структуры только по терри­ториальному принципу, фактически запрещая тем самым созда­ние их по производственному принципу, то есть по месту рабо­ты. В условиях коммунистических тоталитарных режимов имен­но производственный принцип, по которому создавались первич­ные партийные организации, обеспечивал беспрекословное пови­новение партийных масс руководителям: предприятия, учреж­дения и т.п. возглавлялись директорами, состоявшими в номен­клатуре партийных комитетов, и всякое недолжное, с их точки зрения, поведение члена партии грозило ему не только партий­ными, но и административными наказаниями вплоть до уволь­нения с работы. В западных же странах такой проблемы не было, соответственно нет обычно и препятствий для создания партийных организаций по производственному принципу.

Законодательно определяется порядок использования полити­ческими партиями радио и телевидения, причем приоритет от­дается ведущим партиям (Великобритания, Германия, Франция, Индия).

В качестве примера законодательного регулирования статуса политических партий приведем относящиеся к нему положения (ст. 19—73) мексиканского Федерального закона о политических организациях и избирательном процессе 1977 года.

Закон устанавливает, что граждане могут свободно организо­вываться в национальные политические партии и национальные политические ассоциации. Национальные политические пар­тии — основная форма политической организации. Они способ­ствуют объединению политической воли народа и путем участия в выборах содействуют установлению национального представи­тельства. Их деятельность направлена на: I) обеспечение общес­твенной активности и демократического участия граждан, П) повышение идеологического уровня своих членов, III) координа­цию политической деятельности в соответствии со своими прин­ципами и программами, IV) проведение дискуссий по вопросам, представляющим общий интерес, и обсуждений национальных задач для установления постоянных связей между обществен­ным мнением и публичными властями. Национальные полити­ческие партии выражают публичный интерес и, будучи зарегис­трированы, пользуются правами юридического лица.

Если организация желает учредиться как национальная по­литическая партия, она обязана иметь декларацию принципов, программу действий и устав. В декларации должны содержать­ся: обязательство соблюдать Конституцию и вытекающие из нее законы и нормы, идеологические основы в политической, эконо­мической и социальной областях, обязательство не попадать в зависимость от международных организаций и иностранных учреждений или политических партий, обязательство действо­вать мирными средствами и демократическим путем. Программа действий должна включать меры по реализации принципов и достижению целей и политические предложения по решению национальных проблем, а также методы идеологического руко­водства членами партии, их политического образования и при­влечения их к участию в выборах. В отношении устава закон также предусматривает ряд обязательных реквизитов, среди которых стоит отметить требование открытого выдвижения кан­дидатов в выборные государственные органы и минимальные требования к системе партийных органов, которая должна вклю­чать национальную ассамблею, национальный комитет, представ­ляющий партию на всей территории страны, комитеты не менее чем в половине федеральных единиц или избирательных окру­гов (допускаются региональные комитеты, деятельность которых распространяется на несколько федеральных единиц).

Национальная политическая партия регистрируется Федераль­ной избирательной комиссией в одном из выбранных партией порядков: а) учреждения и окончательной регистрации или б) условной регистрации до результатов выборов.

Для учреждения партия должна иметь не менее, чем по 3 тыс. членов в половине федеральных единиц или по 300 членов в половине из 300 избирательных округов по выборам в нижнюю палату парламента. Общее число членов должно быть не менее 65 тыс. На собраниях в федеральных единицах или в избира­тельных округах должны быть одобрены документы, о которых речь шла выше. После этого производится регистрация.

Для условной же регистрации партия должна подтвердить, что имеет вышеуказанные документы, что представляет направ­ление общественного мнения, выражая политическую идеоло­гию, характерную для какой-либо из общественных сил, состав­ляющих национальное сообщество (подтверждается партийными публикациями), и что на протяжении предшествующих четырех лет осуществляла политическую деятельность или в течение года была национальной политической ассоциацией. Если на предстоящих выборах такая партия получит не менее 1,5 % голосов, она регистрируется окончательно; если же нет, то утрачивает условную регистрацию.

Возможно слияние партий и объединение их с национальны­ми политическими ассоциациями.

Закон устанавливает права и обязанности политических пар­тий, в том числе исключительные права: постоянный доступ на радио и телевидение, средства для публикации изданий, мини­мальные средства на избирательную кампанию, освобождение от налогов и сборов, почтово-телеграфные льготы.

Что касается национальных политических ассоциаций, то это объединения граждан для обсуждения идей и распространения идеологии. Они могут участвовать в выборах лишь в блоке с партиями. Будучи зарегистрированы в Федеральной избиратель­ной комиссии, они получают права юридического лица. Для этого ассоциация должна иметь не менее 5 тыс. членов, руководящий орган национального значения и отделения не менее, чем в 10 федеральных единицах, осуществлять в течение предшествую­щих двух лет политическую деятельность и иметь документы, отражающие ее идеологическую платформу и нормы внутренней жизни.

Политические партии и ассоциации могут образовывать со­юзы, фронты и избирательные коалиции.

2. Конституционно-правовое регулирование статуса социаль­но-экономических и социально-культурных общественых орга­низаций. Существует несколько вариантов конституционно-пра­вового регулирования статуса общественных организаций.

Во-первых, важнейшей и нередко единственной конституци­онной основой статуса этих организаций служит правр^на объ­единение в союзы (ассоциации), которое рассмотрено выше в главе 711. Это право было осознано человеческим сообществом как фундаментальное еще в период буржуазных революций, за­писано в подавляющем большинстве конституций и входит в перечень традиционных прав и свобод. Фиксируя в конституции право на объединение, законодатель устанавливает одинаковый правовой режим для всех видов союзов (ассоциаций), и тем самым, как справедливо заметил исследователь из ФРГ К. Хес-се, «определяется более общий принцип строения общества, а именно принцип свободного образования социальных групп»⁰ ". Нормы конституций о свободе объединений создают возмож­ность образования любого союза в рамках требований закона, что позволяет обществу структурироваться в соответствии со своими потребностями (разумеется, речь идет только о либе­рально-демократических режимах). В условиях тоталитарных режимов, как уже указывалось, данное "право носит формальный и фиктивный характер.

Во-вторых, наряду с правом на объединение в конституции могут быть включены нормы о правовом статусе„отдельных видов общественных объединений (профсоюзов, объединений предпри­нимателей, молодежных и т.д.). В более мягком варианте это рассматривается как частный случай реализации свободы лич­ности и закрепляется в соответствующих главах и разделах о правах и свободах граждан: так, статус профсоюзов нашел от­ражение в ст. 23 Конституции Греции, ст. 39 Конституции Ита­лии, ч. 3 ст. 9 Основного закона ФРГ, ст. 28 Конституции Японии и др., правовой статус союзов предпринимателей (и профсою­зов) — в § 17 главы 2 шведского конституционного акта Форма правления.

В случае, если законодатель придает каким-либо объедине­ниям особое значение и стремится это подчеркнуть, нормы об отдельных видах общественных объединений включаются не в главы и разделы о правах и свободах, а в иные главы и разделы конституций (в «Политические, социальные и экономические основы государства» Конституции Кубы, во Введение Конститу­ции Китайской Народной Республики <1982 г. и т.д.). В Консти­туции Испании ст. 7 о профсоюзах и союзах предпринимателей включена во Вводную часть сразу же за статьей о политических партиях, а ст. 51 и 52 (об организациях потребителей и опять о профсоюзах) — в главу 3 «Об основных принципах социальной и экономической политики» части первой «Об основных правах и обязанностях».

Включение в конституцию статей об отдельных видах общес­твенных объединений в условиях демократической государствен­ности является признанием их важной роли в политической системе.

В-третьих, могут быть указаны условия образования общес­твенных объединений и предъявляемые к ним требования. Так, Конституция Италии запрещает тайные общества и такие объ­единения, которые, хотя бы косвенно, преследуют политические цели посредством организаций военного характера (ст. 18). Дея­тельность тайных или военизированных объединений запрещена ч. 5 ст. 22 Конституции Испании. В ч. 3 ст. 9 Основного закона ФРГ содержится запрет объединений, цели или деятельность которых противоречат уголовным законам или направлены про­тив конституционного строя или против идей согласия между народами. Статья 56 Конституции Швейцарии признает за граж­данами право образовывать союзы, «если только цель этих со­юзов или применяемые ими средства не являются противоправ­ными или опасными для государства».

В отличие от «социалистического» периода, когда конститу­ции исходили из монолитного единства общественных организа­ций под руководством компартии и существовать могли только те «общественные организации», которые содействовали «строи­тельству социализма», конституции пост-«социалистических» го­сударств базируются на идеях политического плюрализма, не оговаривая характера и целей этих организаций в том виде, как это было при «социализме». Тем самым не исключается, конечно, возможность появления конституционных норм об условиях су­ществования общественных объединений. Так, часть вторая ст. 43 Конституции Хорватии право на объединение ограничивает запрещением «угрозы насилием демократическому конституци­онному строю, а также независимости, единству и территори­альной целостности Республики». В соответствии с частью вто­рой ст. 44 Конституции Республики Сербии 1990 года «запреща­ется деятельность, имеющая целью насильственное изменение установленного Конституцией строя, нарушение территориаль­ной целостности и независимости Республики Сербии, наруше­ние гарантированных Конституцией свобод и прав человека и гражданина, возбуждение национальной, расовой и религиозной нетерпимости и ненависти и подстрекательство к этому»

Своеобразно решен вопрос о правовом статусе общественных объединений в Болгарии. В соответствии с ч. 2 ст. 12 болгарской Конституции «объединения граждан, включая профсоюзные, не могут ставить перед собой политические цели и осуществлять политическую деятельность, присущую только политическим пар­тиям». Согласно болгарскому Закону о политических партиях 1990 года, общественные организации, не зарегистрированные как политические партии, не могут осуществлять деятельность политической партии — проводить митинги, демонстрации, со­брания и другие формы политической агитации в поддержку или против политических партий и кандидатов на выборах. Если профсоюзы или другие общественные организации явно осущес­твляют такую деятельность, окружной прокурор вправе предло­жить им прекратить политическую деятельность или в месяч­ный срок зарегистрироваться как политическая партия; в про­тивном случае эта организация подлежит роспуску по ходатай­ству Главного прокурора.

В конституциях стран Азии и Африки также нередко встре­чаются различные условия, вызванные к жизни политической реальностью той или иной страны. В Конституции Габонской Республики ч. 8 ст.1 гласит: «Запрещаются ассоциации или об­щества, цели или деятельность которых противоречат уголовньш законам и доброму согласию этнических групп». В тех стра­нах, где мусульманское право играет большую роль в жизни государства и общества, претворение в жизнь законов шариата является одним из основных условий существования обществен­ных объединений. Конституции Алжирской Республики 1989 года и Марокко 1972 года гарантируют особое положение ислама, а ст. 2 Конституции Арабской Республики Египет 1971 года в редакции 1980 года объявляет принципы шариата главным ис­точником законодательства. Поскольку деятельность обществен­ных объединений должна строиться в сответствии с законами государства, эти положения прямо затрагивают и статус общес­твенных объединений. Наиболее отчетливо эта идея выражена в Конституции Исламской Республики Иран 1979 года в редакции 1989 года. Свобода ассоциаций по ст. 26 этой Конституции гаран­тируется при условии, что они не противоречат исламским цен­ностям; а в соответствии со ст. 14 Правительство и все правовер­ные должны относиться к немусульманам (и, следовательно, их объединениям) по «исламской справедливости» и уважать их права, если они «не плетут заговоров против ислама». В этих статьях получил конституционное оформление провозглашенный еще аятоллой Хомейни принцип надзора за работой всех госу­дарственных органов, общественных объединений и деятельностью простых мусульман со стороны религиозных организаций с целью последовательного воплощения в жизнь принципов мусульман-ского-^права.

Общественные объединения обычно должны быть зарегистри­рованы и внесены в соответствующий реестр. Так, ч.""Т"ст. 22 Конституции Испании гласит: «Ассоциации должны быть зане­сены в реестр с единственной целью — придать им гласность». Сходные нормы содержатся в некоторых пост-«социалистичес­ких» конституциях. «Гарантируется свобода политической, про­фессиональной и другой организации и деятельности без одоб­рения, но с занесением в реестр компетентного органа»,— гла­сит, например, ст. 44 Конституции Сербии. Несоблюдение этого требования в условиях демократического режима не влечет пре­следований участников и самого объединения, но может привес­ти к тому, что объединение не будет признано юридическим лицом и не сможет отстаивать свои права в гражданско-право-вых и некоторых конституционно- и административно-правовых отношениях. В этом случае, оно, в частности, не сможет пред­ъявлять иски ни к своим членам, ни к третьим лицам, на что, например, указывает § 2 ст. 20 Гражданского кодекса Бразилии.

К общественным объединениям применяется также требова­ние обязательной систематической финансовой отчетности перс-д

государственными органами; при этом необходимо указывать все источники доходов и все статьи расходов. В уставе объединения должны быть указаны лица (кроме членов данной организации), которым передаются его средства (после погашения долгов) в случае его роспуска или самороспуска. При отсутствии такого указания в уставе вопрос решается судом, а в некоторых лати­ноамериканских странах — президентом (ст. 650 ГК Колумбии, ст. 599 ГК Эквадора). В законодательстве некоторых стран ука­зывается, что использование имущества прекратившего сущес­твование общественного объединения должно осуществляться с аналогичными или тождественными целями (ст. 22 ГК Бразилии, ст. 64^ ГК Колумбии).

-^^Принудительный роспуск общественных объединений в усло­виях демократии возможен только при нарушении ими условий, указанных в Конституции и законе, и, как правило, на основа­нии судебного решения.

В-четвертых, имеется также опыт упоминания в конституции конкретных общественных объединений с указанием^ их~офйцй-ального названия. ^Это характерно для «социалистических» стран. В их конституциях обычно прямо указывалось и Указь1ваётся, что данные организации действуют под руководством марксист-ско-ленинской партии, а главной их задачей является вовлече­ние граждан в социалистическое строительство. Так, ст. 6 Кон­ституции Кубы специально посвящена Союзу молодых комму­нистов, который определен как организация передовой молоде­жи, которая «ведет под руководством партии (Компартии Кубы.

— Авт.) работу по подготовке в своих рядах будущих ее членов и содействует воспитанию новых поколений на идеалах комму­низма, приобщая их к учебе и патриотической, трудовой, воен­ной, научной и культурной деятельности».

В ст. 7 назван еще ряд общественных организаций, деятель­ность которых кубинское государство «признает, охраняет и поощряет» — Профцентр (Сеп1та1) трудящихся Кубы, Комитеты защиты революции, Федерация кубинских женщин, Националь­ная ассоциация мелких земледельцев, Федерация университет­ских студентов, Федерация учащихся средних учебных заведе­ний, Союз пионеров Кубы. Этот перечень открытый, так как в соответствии с данной статьей включает «и другие организации, которые, возникнув в ходе исторического процесса борьбы наше­го народа, объединяют в своих рядах различные слои населения, представляют их специфические интересы и приобщают их к решению задач строительства, укрепления и защиты социалис­тического общества». Примечателен текст второй части этой статьи: «В своей деятельности государство опирается на массо­вые общественные организации; эти организации также непос­редственно осуществляют государственные функции, которые согласились принять на себя в соответствии с Конституцией и законом».

Во Введении Конституции КНР указывается на особую роль массового движения в Китае — Единого фронта в сплочении рабочих, крестьян и интеллигентов, «всех сил, которые можно сплотить». «В ходе длительной революции и строительства уже сформировался руководимый Коммунистической партией Китая широкий патриотический Единый фронт различных демократи­ческих партий и народных организаций, объединяющий всех социалистических тружеников, патриотов, поддерживающих со­циализм, и патриотов, поддерживающих объединение Родины. Этот Единый фронт будет и впредь укрепляться и расширяться. Народный политический консультативный совет Китая — широ­кая представительная организация Единого фронта — в про­шлом сыграл важную историческую роль. В дальнейшем он сыграет еще более важную роль в политической и общественной жизни страны, во внешних дружественных связях, в борьбе за осуществление социалистической модернизации, за сохранение единства и сплоченности страны».

Коротко охарактеризуем некоторые общественные организа­ции социального характера.

2. Конституционно-правовое регулирование СМИ. Правовая регламентация статуса СМИ — необходимое условие их фун­кционирования в цивилизованном обществе. Конституционное право зарубежных стран, наряду с рассмотренными выше — в главе ПТ — правом человека на информацию и вытекающими отсюда другими его правами и свободами, "регулирует статус СМИ, который призван, с одной стороны, обеспечить реализа­цию упомянутых прав и свобод, а с другой, — гарантировать общество от злоупотребления столь мощным-орудием воздейст­вия на сознание, каким являются СМИ. Этот статус лишь самым общим, рамочным образом намечается в конституциях, а в де­талях регулируется текущим законодательством. В этой связи можно указать на такие законодательные акты Франции, как действующий доныне с поправками Закон о свободе печати 1881 года, Закон об ограничении концентрации и обеспечении финан­совой гласности и плюрализма предприятий печати 1984 года, Закон о реформе правового положения прессы 1986 года, Закон о свободе коммуникации 1986 года. В Австрии соответствующие общественные отношения регулируются Федеральным законом об обеспечении независимости радио и телевидения 1974 года, Федеральным законом о задачах и организации АРТ (Австрий­ского радио и телевидения) 1974 года, в США — Законом о свободе информации 1966 года, в Великобритании — Актом о коммерческом телевидении 1963 года и др. Кроме законов, спе­циально регулирующих проблематику СМИ, она подчас затраги­вается иными законодательными актами.

Понятие политического процесса, его виды и стадии. Политический процесс и политический режим.

Политический процесс. Это явление мы можем определить как порядок функционирования политической системы, ее институтов, включая взаимоотношения между ними. Следует сразу же отметить, что это — не юридический процесс, точнее говоря, — лишь частично юридический. Поэтому мы не можем установить общую последовательность стадий этого процесса⁴⁵ . Понятие «политический процесс» охватывает самые различные формы, способы и направления политической деятельности са­мых различных субъектов. Регулируется он как нормами права (прежде всего конституционного), так и разнообразными писаны­ми и неписаными неправовыми нормами (корпоративными нор­мами — уставами и другими документами партий, иных общес­твенных объединений, обычаями, традициями, этико-моральными нормами и др.), а подчас и вообще ничем не регулируется, протекает спонтанно, непредсказуемо.

Толчок политической деятельности людей и их групп дают их социальные потребности. Будучи осознаны (другое дело — пра­вильно или неправильно), эти потребности превращаются в ин­тересы. Как только субъект осознает, что для удовлетворения интереса необходимо какое-то использование публичной власти, а для этого на нее нужно соответствующим образом воздейство­вать, интерес приобретает политический характер. Удовлетворе­ние интереса либо осознание ошибочного его понимания или невозможности реализовать влечет прекращение данной поли­тической деятельности или замену ее другой. Из совокупности такой деятельности субъектов политической жизни и складыва­ется общий политический процесс.

Правовое, прежде всего конституционно-правовое, регулиро­вание получает преимущественно та часть политического про­цесса, в которой прямо участвуют носители публичной власти. Политический процесс в этой части становится процессом юри­дическим и имеет четко выраженные стадии. В качестве приме­ра можно привести рассматриваемые ниже институты конститу­ционного права — избирательный процесс, законодательный процесс, административный процесс, бюджетный процесс. Мож­но констатировать, что и судебный процесс по делам публичного права есть тоже проявление политического процесса⁴⁶ . Основные принципы различных видов юридического процесса обычно ус­танавливаются конституциями, а подробное регулирование осу­ществляется законами и иными актами (регламентами, догово­рами и др.).

Надо также иметь в виду, что понятие «юридический про­цесс» имеет обычно два значения: 1) деятельность, протекающая в установленном порядке, и 2) система правовых норм, эту де­ятельность регулирующих, то есть определяющих порядок ее проведения.

Список используемой литературы: