Введение

Феномен юродства считается самобытным явлением русской жизни и сознания. Оно сыграло огромную роль в истории России и сформировало определённые черты российской ментальности.

Несмотря на обилие информации по данному вопросу, по-прежнему сложно понять суть феномена юродства, сам смысл и значение которого изменились с началом Нового времени. До XVII века юродство рассматривалось как сложный религиозный подвиг, в Новое время слово «юродивый» в речевой практике ассоциировалось с ругательством. В послереволюционное время юродство воспринималось как элемент пропаганды православия, позднее – в 1970-80-х годах началась новая волна изучения юродства уже как культурного феномена, являвшегося частью смеховой культуры. В 90-х гг. XX в. понятийный аппарат расширился, принимались попытки анализа юродства с различных сторон, основополагающим мнением становится восприятие юродства как религиозного подвига и неотъемлемой части народной культуры.

В последнее время эта тема наиболее актуальна, так как в советское время русская духовность и религиозность были почти уничтожены, сейчас предпринимаются попытки воскресить эти черты характера , тем самым сохранить национальную самобытность.

Основной целью данной работы является исследование малоизвестных сторон юродства, а также причин особенно сильного распространения этого явления именно на Руси. Как отмечают исследователи, феноменальное по величине число юродивых на Руси (по сравнению с другими христианскими странами) ясно показывает, что этот вид подвижничества именно здесь нашел благодатную почву.

Данная цель диктует необходимость выполнения следующих задач :

- дать необходимые сведения о сущности юродства

- проследить за историей этого феномена

- рассмотреть русских юродивых, прославленных церковью

- установить причины распространения юродства на Руси

- рассказать о кризисе юродства

- раскрыть значение юродства для русской культуры

- и в заключении подвести итог данной работы

Анализ концепта «Юродство»

Юродство — один из подвигов христианского благочестия, особый, парадоксальный вид духовного подвижничества, заключающийся в отречении от ума и добродетели (при полном внутреннем самосознании и душевной нравственной чистоте и целомудрии) и в добровольном принятии на себя образа безумного и нравственно падшего (безнравственного) человека. Согласно Г. П. Федотову[1] , нравственный смысл Юродства во многом определяется тремя характерными чертами, присущими данному подвигу: а) аскетическим попранием тщеславия, принимающим форму притворного безумия или безнравственности с целью «поношения от людей»; б) выявлением противоречия между Христовой правдой и моральным законом с целью «посмеяния миру»; в) служением миру своеобразной проповедью, совершаемой не словом и не делом, а силой Духа, духовной властью личности юродивого, наделенного даром пророчества. По наблюдению Федотова, между первой и третьей чертой Юродства существует жизненное противоречие: аскетическое попрание собственного тщеславия покупается ценою введения ближнего в соблазн и грех осуждения, а то и жестокости.

Юродивые на Руси — аскеты, обладающие, по мнению верующих, даром прорицания. Юродивые— особая разновидность святых на Руси, избравших весьма специфический путь служения церкви — самоуничижение и прорицание. Подвиг юродства — один из тяжелейших подвигов, который принимали на себя во имя Христа отдельные лица ради спасения своей души и служения ближним с целью их нравственного пробуждения. Выражение «юродивый Христа ради» впервые применил к себе апостол Павел, говоря: «Мы безумны Христа ради»[2] .

Но при изучении такого явления как «Юродство Христа ради» возникает вопрос о лжеюродстве. Ведь кроме настоящих Юродивых на Руси многие выдавали себя за безумцев. Юродство Христа ради, также как и воообще всякое истинное подвижничество часто вызывает внешнее ему подражание по очень простой причине: истинного подвижника как некий ореол окружает слава Божия (отсюда и нимбы на иконах святых) и слава людская , и сколько он не бегает от славы человеческой, она всегда бежит за ним . Из-за этого и юродивых Христа ради, несмотря на их усердное старание скрыть свой подвиг, почитал и любил мир (Василий Блаженный был почитаем царем Иваном Грозным, как и Николай Салос; Исидора Ростовского, Прокопия Устюжского, Иоанна Московского хоронят чуть ли не всем городом). Нужно отметить, что в русском обществе вообще царило особое благоговение к юродивым. Все это неизбежно вызывало многочисленные подражания блаженным. Патриарх Иосаф I (1634-1640) описывает их поведение так: «... инии ходят в образе пустынническом и во одеждах черных и в веригах, растрепав власы; а инии во время святаго пения в Церквах ползают, писк творяще, и велик соблазн полагают в простых человецех»[3] . Спустя десять лет, Патриарх запретил пускать в церкви юродивых, «понеже от их крику и писку... божественного пения не слыхать... и бывают у них меж себя брани до крови и лая смрадная» .

Таким образом, можно выделить общие черты, присущие лжеюродивым. Это, в первую очередь, обязательное наличие всех внешних атрибутов «блаженного»; при желании выделиться внешний облик принимает самые уродливые формы: сбившиеся в колтун волосы, неимоверное количество крестов на шее, еще можно и вериги привесить и т.п. Их поведение также строится на потребности произвести на публику впечатление: мы видели глазами патр. Иосафа, как лжеюродивые в церквях кричат, пищат, ползают, дерутся... Они также имеют обыкновение говорить загадочные малопонятные фразы, которым придают многозначительность пророчества. Все их действия направлены на то, чтобы произвести эффект святого, ни о каком внутреннем, скрытом подвиге здесь и речи идти не может. Святые юродивые юродствуют, чтобы скрыть свой подвиг; лжеюродивые юродствуют, чтобы казаться святыми. Для тех и других мир — это сцена, но если мы заглянем за кулисы, т.е. если посмотрим на них, когда они одни и не предполагают наличия посторонних глаз, то в первом случае мы увидим святых подвижников, а во втором — проходимцев и грешников .
Но и на самой «сцене» действия блаженных и лжеюродивых при внешнем подобии различны: все поступки юродивых Христа ради оказываются внутренне глубоко поучительными (лишь только кто имеет разум понять их иносказания); поступки же лжеюродивых пусты, поскольку последние, подражая блаженным, воспроизводят лишь внешнюю сторону их поведения, не имея ни призвания, ни святости, чтобы истинно юродствовать Христа ради; и они в действительности просто безумствуют. «Истинных блаженных и Христа ради юродивых бывает мало; большинство их бродящие по России, взявшие самопроизвольно на себя этот великий и тяжелый подвиг, порочные люди, руководимые врагом человечества. Но истинные блаженные узнаются по необъяснимой чистоте и святости взора, проникающего в сердце человека, по образу их жизни и в особенности по неподражаемой речи, которая у всех одна»[4] .
Из всей массы юродствующих (как в прошлом, так и в настоящем) святые подвижники составляют единицы, остальные — безумствующие проходимцы.
Юродивые по большей части были мирянами, но мы можем назвать и несколько Юродивых— монахов. Среди них святая Исидора, первая по времени юродивая (умерла в 365), инокиня Тавенского монастыря; святой Симеон, преподобный Фома.

Православная церковь держится того мнения, что юродивый добровольно принимает на себя личину безумия, дабы скрыть от мира свое совершенство и таким способом избежать суетной мирской славы. Юродивый умаляет себя внешне, для того чтобы вырасти внутренне. Для одних дорогой к духовному прозрению становится монашество, т. е. уход от мира, обет нестяжания (добровольной нищеты), целомудрие и послушание, для других — юродство, т. е. нахождение в самой гуще общества, добровольная нищета, видимость безумия, осуждение людских пороков, обличение власть имущих, снесение ругательств и издевательства. Среди опытных монахов распространены дальнейшие аскетические подвиги: затвор, странничество, столпничество, пустынножительство. Однако юродство считается еще более трудным подвигом, ибо на пути борьбы с грехом одной из самых главных задач становится борьба со своей гордыней, ибо Господь противится гордым. Монаху очень непросто избавиться от личной гордыни, поскольку этот статус окружен почетом и уважением. Некоторые монахи, не удовлетворившись тяжестью претерпеваемого ими затворнического подвига, берут на себя еще более тяжелые обязательства и уходят в Юродство.

Разноречивое отношение к Юродивым в народе нашло отражение в Толковом словаре В.Даля: Юродивый— безумный, божевольный, дурачок, отроду сумасшедший; народ считает Юродивых божьими людьми, находя в бессознательных поступках глубокий смысл. Юродство означает не только святость, но и безумие; юродствовать, значит напускать на себя дурь, прикидываться дурачком.

Как объяснял преподобный Серафим Саровский, подвиг юродства требует особого мужества и силы духа, и никто без нарочитого божьего призвания не должен брать его на себя — иначе можно «сорваться» и стать лжеюродивым. Как считает Н.В. Назаров[5] , разница между сумасшедшим и Юродивым, предположительно, в том, что Юродивый, внешне поступая как безумный, осознавал мотивацию своих странных поступков и действовал, при всей кажущейся хаотичности, целенаправленно. Юродство — это такой подвиг и такая жертва, перед которыми в изумлении останавливается человеческая мысль. Это — предел святости, доступной человеческим силам, предел достижений. Юродивые большей частью вращались в самых порочных кругах общества с целью исправить этих людей и спасти их, и многих из таких отверженных обращали на путь добра. Юродство во Христе надевает на себя маску безумия, навлекает на себя гонения и преследования, подвергает себя всевозможным истязаниям и нравственным пыткам. За свою смелость в критике царей и вельмож, особый образ жизни, умение прорицать Юродивые очень почитались народом, их ставили не ниже святых, а некоторые были канонизированы православной церковью.

Все сказанное позволяет сделать вывод, что феномен юродства является одним из ключевых концептов («основных ячеек культуры в ментальном мире человека»[6] ) русской культуры. Динамика социокультурных изменений превращает юродство из религиозного и социального явления в явление, определяющее национальное своеобразие русской культуры в целом. Слова, связанные с концептом юродство утрачивают определенность, что связано с исчезновением из реальной жизни фигуры юродивого Христа ради, и приобретают широкий набор признаковых (оценочных) значений. Концепт юродство на современном этапе развития культуры утрачивает единство образа и понятийную определённость. В этом качестве он дает начало новому витку словесных смыслов. Бесспорной остается значимость юродства для русского человека, которая связывает современные смыслы с первоначальным феноменом. Это свидетельствует о приближении концепта юродство к символу русской культуры.

История юродства

Юродство Христа ради, как особый вид подвижничества, возникло в середине 4-го века в Египте, одновременно с монашеством. Юродство можно рассматривать с двух сторон. С объективной стороны - это Божие призвание. Юродивые несут особую миссию среди грешного мира. С субъективной стороны - это очень трудный подвиг: «узкий путь», на который человек становится для достижения большого духовного совершенства.

Описание первой по времени юродивой – святой Исидоры, умершей около 365 г., сделал святой Ефрем Сирин. Святая Исидора, подвизавшаяся в Тавенском женском монастыре Мен или Мин, была, не в пример русским юродивым, тиха и благонравна. Юродивой же была прозвана за то, что одежду носила старую, волосы повязывала тряпицей, питалась очень скудно. Эта женщина, в отличие от своих русских «последователей» не делала никаких предсказаний, не обличала властные структуры, не носила вериг – всё это являлось в основном принадлежностью юродивых на Руси, являясь как бы чисто принадлежностью русских юродивых.

Таким образом, юродство изначально не было русским явлением. Первоначально оно получило некоторое распространено в Византии, так широко известны преподобный Серапион Синдонит, преподобный Виссарион Чудотворец, преподобный Фома, святой Симеон Эмесский, святой Андрей Царьградский (последние двое были особенно известны на Руси, благодаря переводным житиям). При этом наиболее явное отличие юродивых Византии от их последователей на Руси заключается в том, что подавляющая масса византийских юродивых была чернецами, на Руси же юродивых-монахов было очень немного. Однако к XIV в. юродство в Византии постепенно сходит на нет, во всяком случае, исчезают упоминания о них, последним известным сейчас византийским юродивым был Максим Кавсокаливат, умерший в 1367 г.

С этого времени юродство становится специфически русским явлением (при чём характерно, что на Украине и в Белоруссии этот подвиг христианского благочестия не получил распространения, и материалов о существовании там юродивых нет). Однако появилось оно на Руси намного раньше XIV в. Первым русским юродивым, о котором нам сейчас известно, является киево-печерский монах Исаакий, скончавшийся в 1090 г.

Прп. Исаакий был родом из торопецких купцов. В Печерский монастырь он поступил при прп. Антонии. Под власяницу свою он надел сырую кожу только что убитого козла, так что она высохла на нем. Потом, вопреки своему наставнику прп. Антонию, он затворился в пещеру размером в 4 локтя, спал мало, и то сидя, а питался лишь просфорой и водой. Подавал их ему через малое оконце сам прп. Антоний, который не переставал следить за ним.
Здесь Исаакий подвергся страшному искушению. Однажды пещера его осветилась и наполнилась бесами в виде лучезарных ангелов, и неопытный затворник, приняв одного из них за Христа, поклонился ему. Тогда бесы схватили его, заставили его плясать с ними и к утру исчезли, оставив без памяти, едва живым. Наутро пришел прп. Антоний; не получая ответа, он велел раскопать пещеру и перенести Исаакия в монастырь. Три года проболел прп. Исаакий: сначала лежал он без движения, лишенный языка, не мог ни есть, ни пить. Прпп. Антоний и Феодосий ухаживали за ним, как за малым ребенком. На третий год он стал понемногу ходить и говорить. В церковь его сначала приводили, потом он стал ходить сам. Придя в себя, он понял свою ошибку и ради смирения и научения обрек себя на служение братии в поварне, стал носить самую худую власяницу и столь рваную обувь, что ноги его примерзали в церкви к полу.
Раз один из братии сказал ему: «Исаакий, пойди поймай ворона!» и преподобный принес ему ворона. С тех пор братия стали его почитать. Тогда преподобный стал юродствовать. Он собирал к себе малых детей и надевал на них монашескую одежду. За это игумен, прп. Никон, наказывал его, а родители детей даже били. Раз он стал ногами на раскаленную печь, чтобы закрыть трещины, через которые прорывался огонь, и огонь нимало не повредил ему. Жил он в пещере прп. Антония. Бесы кричали ему: «Ты наш, потому что поклонялся нашему князю!» Он же отвечал им: «Я боюсь его как „князя мух» (перевод имени Вельзевул); я не знал коварства вашего, но ныне силою Господа моего и молитвами преподобных Антония и Феодосия я одержал победу над вами». Они старались устрашить его числом своим, делали вид, что засыпают пещеру, являлись к нему ночью в виде гадов, но, ничего не успев, кричали: «Ты победил нас!» Он же отвечал им: «Некогда вы победили меня, явившись в виде, которого вы недостойны, теперь же являетесь в виде скотов, так как таковы вы сами!» Через 3 года они оставили его. Он же усилил свои подвиги и среди них занемог. Перенесенный братией в монастырь, он через 8 дней скончался.

Из Киева юродство переместилось в Новгород: следующим русским юродивым, при чём юродивым по собственному выбору (Исаакий был душевнобольным) , стал Прокопий Устюжский (умер в 1285 или 1303 г.) К сожалению, его житие составлено (XVI век) много поколений после его кончины, которую оно само относит к 1302 г., помещая отдельные события его то в XII, то в XV столетие. Мирское имя, фамилия, дата и место рождения — точно не установлены. В Житии Прокопия сказано, что он происходит из знатного рода любекских ганзейских купцов . После смерти отца Прокопий погрузил свои богатства на корабли и отправился в Великий Новгород . Прибыв около 1243 г. на кораблях с товарами в Великий Новгород, он был невольно поражен множеством и красотой церквей и монастырей, доброгласным звоном многочисленных коло­колов, набожностью и усердием народа к церковным службам. Любознательный молодой человек посетил храм Святой Софии и другие церкви и монастыри, где увидел торжественность и благолепие обрядов Православной Церкви, услышал стройное хоровое пение, он решил принять православие. Желая подражать подвигу иноков, раздал все свои товары и завещанное ему отцом имущество — городским нищим и бедным; пожертвовал его часть в незадолго до этого основанный (1192 г.) Варлаамо-Хутынский монастырь. После того, как Прокопия стали почитать новгородцы, он начал юродствовать:«В день убо яко юрод хождаше, в нощи без сна пребываше, и моляшеся непрестанно Господу Богу»[7] . Позже он удалился из Новгорода, где его стали прославлять за нестяжательство, в Великий Устюг, где жил на паперти храма Успения Божией Матери.

Жил на подаяние, был одет в рубище. Спал блаженный обычно на сырой земле, на куче мусора или на камнях. Утешением для блаженного Прокопия была праведная чета — Иоанн Буга (принявший православие ханский баскак) и жена его Мария, а другом и собеседником — блаженный Киприан, основатель Устюжской обители в честь Архистратига Михаила.

В 1290 году, Прокопий предвидел стихийное бедствие — сильную бурю с грозой, лесными пожарами и смерчем большой разрушительной силы, явившимися следствием падения метеорита в 20 верстах от Вел. Устюга. За неделю до падения метеорита Блаженный Прокопий начал ходить по городу, призывая со слезами жителей Великого Устюга каяться и молиться, чтобы Господь избавил город от участи Содома и Гоморры. В течение недели праведник предупреждал о скором суде Божием, но ему никто не верил. Когда же разразилась буря, жители бросились в самое укрепленное и безопасное здание города — соборный храм, где застали молящегося за них и за спасение города Прокопия.

Прокопий прожил в юродстве 60 лет. После смерти он был причислен к лику православных святых.

Новгород был родиной русского юродства. Все известные русские юродивые XIV века и начала XV связаны с Новгородом. Здесь буйствовали в XIV веке Никола (Кочанов) и Федор , пародируя своими драками кровавые столкновения новгородских партий.

Феодор, полюбив с детства благочестие и привыкнув к посту, не имел нигде постоянного жилья; в жестокие морозы он бегал, босой и полунагой, по улицам Торговой стороны; все, что получал от богатых, раздавал бедным и переносил насмешки и оскорбления от буйной молодежи. Господь наградил его даром прозорливости. Случалось, что блаженный Феодор говорил вслух: "Берегите хлеб", - и наступал голод. В другое время он говорил: "Тут чисто будет сеять репу", - и вслед за тем пожар опустошал улицы Торговой стороны.

Блаженный Никола Кочанов был сын людей почетных в Новгороде - Максима и Иулиании - и подражал в благочестии родителям и особенно праведной матери, соблюдая пост и чистоту душевную и телесную. Уважаемый вельможами и народом и желая избегнуть славы человеческой, он посвятил себя на подвиг юродства для Христа и скитался по улицам города, подобно безумному, терпеливо снося ругательства, а иногда и побои от людей безрассудных.

Впрочем, блаженный Николай юродствовал всегда на Софийской стороне, не переходя через Волхов и Торговую сторону, откуда всегда гнал его блаженный Феодор, говоря: "Не ходи, юродивый, на мою сторону, а живи на своей". Оба блаженные рабы Божии вполне понимали друг друга, но показывали вид непримиримой вражды, обличая тем постоянную распрю двух частей, или сторон, древнего Новгорода. Однажды блаженный Николай, преследуемый блаженным Феодором, перебежал по волнам Волхова, как по суше, на свою сторону, кидая в мнимого врага своего капустными кочнами (по старинному новгородскому выражению "кочанми"), от чего и получил прозвание Кочанова.

Однажды посадник Новгородский, пригласив к себе на пир всех именитых людей в городе, позвал и блаженного Николая, которого встретил на улице. Пришедши в дом посадника до возвращения хозяина, юродивый был прогнан и прибит слугами. Когда собрались гости, и настало время угощения, в погребах не оказалось ни капли вина и меда в бочках. Тогда вспомнил посадник о блаженном Николае и, узнав, что слуги прогнали его, послал отыскивать юродивого. Лишь только праведник взошел в дом и послал за напитками в погреб, все бочки оказались наполненными, как были прежде.

Мнимые враги окончили земное свое поприще почти в одно время: блаженный Феодор преставился 19 января, а блаженный Николай 27 июля 1392 года.

В пятнадцати верстах от Новгорода, в Клопском Троицком монастыре подвизался св. Михаил (1453).Он происходил из боярского рода, был родственником великого князя Димитрия Донского. Он принял на себя подвиг юродства Христа ради, покинул Москву и в рубище пришел в Клопский монастырь близ Новгорода, где никто не знал, кто он. Об имени блаженного узнали нескоро. Младший сын Димитрия Донского, князь Константин Димитриевич, в 1419 г. лишен был своего удела и поехал в Новгород, где его помнили с 1408 года как великокняжеского наместника и теперь приняли с любовью. Когда блаженный Михаил читал на трапезе книгу Иова, то князь, услышав голос чтеца, подошел к нему ближе, всмотрелся, узнал и поклонился ему, сказав: «Это Михаил, сын Максимова, княжеского рода».

Преподобный Михаил был примером для братии во всех иноческих подвигах. 44 года прожил он в Клопском монастыре, изнуряя тело свое в трудах, бдениях и различных лишениях. И Господь Бог, ведая сердце человеческое, не восхотел, чтобы великий подвижник оставался потаенным, и скоро явил славу его пред людьми, сообщая ему и дар пророческого предвидения, и силу творить чудеса.

В то время в Великом Новгороде и его окрестностях настала засуха. Дождя не было три года. Пересохли не только ручьи, но и реки. И на месте, где преподобный на песке написал: «Чашу спасения приму и имя Господне призову»[8] .

При наступлении голода, хотя хлебные запасы в обители не могли быть велики, но, по настоянию блаженного, кормили всех, при этом хлеб в житницах не убывал, сколько бы его ни брали. Святой обличал пороки людей, не страшась сильных мира сего. Предсказал рождение 22 января 1440 г. великого князя Иоанна III (1462-1505 г.) и взятие им Новгорода, обличал князя Димитрия Шемяку за его злодейства и, когда увещания его оказались напрасными, предсказал ему смерть. Многие пророчества будущего, относящиеся и к отдельным лицам, и к судьбе вольного Новгорода, все впоследствии сбылись.

Предчувствуя свое близкое отшествие, блаженный Михаил перестал ходить на обычное свое место в церкви, и во время богослужения стоял близ могилы недавно скончавшегося игумена Феодосия. Блаженный Михаил преставился 11 января ок. 1453-1456 гг.

Исидор , Христа ради юродивый, Ростовский чудотворец. Был родом из Пруссии, в окрестностях, вероятно Бреннабора (или Браннибора, ныне — Бранденбург), в богатой славянской католической семье и, как говорит предание, был родственником Великого Маги­стра Немецкого ордена. В юности принял Православие и отрекся от мира, стал юродствовать и покинул богатый дом родителей с посохом в руках.

Придя в Россию, он остановился в Ростове Великом и, полюбив его за красоту, остался в нем жить. Он построил себе хижину из веток в городе, на возвышенном сухом месте посреди огромной лужи, и прожил в ней до самой своей кончины. Впрочем, он удалялся в нее только для молитвы. Дни же он проводил на улицах города, терпя всякие поношения.

Раз один ростовский купец плыл по морю. Началась буря, и корабль погибал. Бросили жребий, чтобы узнать, за чьи грехи все погибают и кого надо бросить в воду. Жребий пал на самого хозяина. Его посадили на доску и спустили в море. Долго носило его по волнам, и наконец он стал тонуть. Тогда явился ему блаженный Исидор. "Узнаешь ли ты меня?" - спросил он. "Раб Божий Исидор, помоги мне!" - с трудом проговорил несчастный. Блаженный посадил его опять на доску, направил ее вслед за кораблем и, догнав его, посадил на него купца. Спутники его, увидев его в своей среде, были объяты страхом и радостью, потому что поняли, что произошло чудо. Купец же молчал, потому что блаженный запретил ему рассказывать о случившемся с ним. Вернувшись в Ростов, купец каждый раз, когда встречал блаженного Исидора, еще издали почтительно ему кланялся, но если юродивый сам проходил мимо него, то каждый раз подтверждал свое запрещение. И купец всегда говорил, что был спасен от смерти Божественной силой.

Женился в Ростове молодой князь Савва Оболенский. Во время свадебного пира блаженный Исидор вошел в палату и, надев на новобрачного шапку, сплетенную из травы и полевых цветов, сказал: "Вот тебе и архиерейская шапка!" Все смутились, а блаженный уже убежал и шумел с детьми на улице. Но после рождения своего сына-первенца молодая княгиня Дарья Васильевна Оболенская скончалась, а неутешный вдовец постригся в Ферапонтовом Белозерском монастыре с именем Иоасаф и был с 1481 по 1489 г. архиепископом Ростовским. Он был духовным сыном прп. Мартиниана и скончался на покое в Ферапонтовом монастыре.

Современники блаженного Исидора, не раз убеждавшиеся на деле в осуществлении его предсказаний, называли святого «Твердисловом»[9] .

Ряд московских юродивых начинается с Максима (1433), канонизованного на соборе 1547 г. Блаженный Максим , Христа ради юродивый, жил в Москве. О его родителях, времени и месте рождения ничего не известно. Святой Максим избрал один из самых трудных и тернистых путей ко спасению, добровольно, Христа ради, приняв на себя личину юродивого. Летом и зимой Максим ходил почти совсем нагим, перенося с молитвой и зной, и холод. Он говорил: "Хоть люта зима, но сладок рай". Русь очень любила своих юродивых, ценила их глубочайшее смирение, внимала их мудрости, высказанной доходчиво и афористично народным языком пословиц. И слушали юродивых все: от великих князей до последнего бедняка.

Блаженный Максим жил в тяжелые для русского народа времена. Татарские набеги, засухи, эпидемии разоряли и губили людей. Святой говорил обездоленным: «Не всё по шерсти, ино и напротив... За дело побьют, повинись, да пониже поклонись; не плачь битый, плачь небитый; оттерпимся, и мы люди будем; исподволь и сырые дрова загораются; за терпение даст Бог спасение»[10] . Но не только слова утешения говорил святой. Его гневных обличении страшились сильные мира сего. Блаженный Максим говорил знатным да богатым: "Божница домашня, а совесть продажна; всяк крестится, да не всяк молится; Бог всякую неправду сыщет. Ни Он тебя, ни ты Его не обманешь".

Скончался блаженный Максим 11 ноября 1434 года и был погребен у церкви святых князей Бориса и Глеба. У мощей святого угодника Божия стали происходить чудесные исцеления. В 1547 году в окружной грамоте митрополита Макария предписывалось: «Пети и праздновати на Москве новому чудотворцу Максиму, Христа ради юродивому»[11] . В том же году 13 августа были обретены нетленными мощи блаженного Максима. Церковь Бориса и Глеба, в ограде которой был похоронен святой, сгорела в 1568 году. На ее месте построена была новая церковь, которую освятили во имя святого Максима, Христа ради юродивого. В этом храме были положены честные мощи святого Максима.

XVI век дал Москве Василия Блаженного и Иоанна, по прозванию Большой Колпак.

Святой Блаженный Василий , Московский чудотворец, родился в декабре 1468 года на паперти подмосковного Елоховского храма в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы. Родители его были из простых и отдали сына в учение сапожному ремеслу. Во время учения Блаженного его мастеру пришлось быть свидетелем одного удивительного случая, когда он понял, что ученик его - не обыкновенный человек. Один купец привез на баржах в Москву хлеб и зашел в мастерскую заказать сапоги, прося сделать их такими, чтобы не сносил их за год. Блаженный Василий прослезился: "Сошьем тебе такие, что и не износишь их[12] ". На недоуменный вопрос мастера ученик объяснил, что заказчик не обует сапоги, вскоре умрет. Через несколько дней пророчество сбылось.

В 16 лет святой пришел в Москву и начал тернистый подвиг юродства. В палящий летний зной и трескучий лютый мороз ходил он нагой и босой по улицам Москвы. Странны были его поступки: то опрокинет лоток с калачами, то прольет кувшин с квасом. Рассерженные торговцы били Блаженного, но он с радостью принимал побои и благодарил за них Бога. А потом обнаруживалось, что калачи были плохо испечены, квас приготовлен негодным. Почитание Блаженного Василия быстро росло: в нем признали юродивого, человека Божия, обличителя неправды.

Один купец задумал построить на Покровке в Москве каменную церковь, но трижды своды ее обрушивались. Купец обратился за советом к Блаженному, а он направил его в Киев: «Найди там убогого Иоанна, он даст тебе совет, как достроить церковь»[13] . Приехав в Киев, купец разыскал Иоанна, который сидел в бедной хате и качал пустую люльку. "Кого ты качаешь?" - спросил купец. "Родимую матушку, плачу неоплатный долг за рождение и воспитание". Тогда только вспомнил купец свою мать, которую выгнал из дома, и ему стало ясно, почему он никак не может достроить церковь. Вернувшись в Москву, он возвратил мать домой, испросил у нее прощение и достроил церковь.

Проповедуя милосердие, Блаженный помогал, прежде всего тем, кто стыдился просить милостыню, а между тем нуждался в помощи более других. Был случай, что он отдал богатые царские подарки купцу-иностранцу, который остался безо всего и, хотя три дня уже ничего не ел, не мог обратиться за помощью, так как носил хорошую одежду.

Сурово осуждал Блаженный тех, кто подавал милостыню с корыстными целями, не из сострадания к бедности и несчастью, а надеясь легким путем привлечь благословение Божие на свои дела. Однажды Блаженный увидел беса, который принял облик нищего. Он сидел у Пречистенских ворот и всем, кто подавал милостыню, оказывал немедленную помощь в делах. Блаженный разгадал лукавую выдумку и прогнал беса. Ради спасения ближних Блаженный Василий посещал и корчмы, где старался даже в самых опустившихся людях увидеть зерно добра, подкрепить их лаской, ободрить. Многие замечали, что, когда Блаженный проходил мимо дома, в котором безумно веселились и пьянствовали, он со слезами обнимал углы того дома. Юродивого спрашивали, что это значит, и он отвечал: "Ангелы скорбные стоят у дома и сокрушаются о грехах людских, а я со слезами упрашивал их молить Господа об обращении грешников"[14] .

Очистив великими подвигами и молитвой свою душу, Блаженный сподобился и дара предвидения будущего. В 1547 году он предсказал великий пожар Москвы; молитвой угасил пожар в Новгороде; однажды упрекнул царя Иоанна Грозного, что он во время Богослужения был занят мыслями о постройке дворца на Воробьевых горах.

Скончался Блаженный Василий 2 августа 1557 года.

При царе Феодоре Ивановиче в Москве подвизался другой юродивый Иоанн, по прозвищу Большой Колпак . Родился он в первой половине XVI века в Вологодской земле и в молодости трудился на солеварнях. Юродствовать начал, переселившись в Ростов. Носил тяжелые вериги и на голове железный колпак, за который и получил свое прозвище. Около 1580 г. посетил блаженного Иринарха, затворника Ростовского (1616 г.; память 13/26 января) и предсказал ему нашествие поляков и их поражение.

Последние годы жизни провел в Москве, где даже в самые жестокие морозы ходил почти обнаженным, не снимая с себя железных вериг. Он безбоязненно говорил правду всякому, часто обращаясь с обличительным словом к сильным мира сего, не щадя и царей. Перед самой смертью у блаженного открылся дар исцелений.

Так, однажды на пути из храма исцелил не владевшего ногой человека: блаженный как бы нечаянно наступил на ногу, и она стала здорова.

Предсказал свою кончину, испросив у настоятеля Покровского собора место для своего погребения. Скончался 3 июля 1589 г. и был погребен в Покровском соборе на Красной площади. Во время его погребения исцелился человек, двадцать лет страдавший глазной болезнью. Нетленные мощи блаженного Иоанна обретены в 1672 г.

Блаженный Николай Псковский более трех десятилетий нес подвиг юродства. Еще задолго до смерти он стяжал благодатные дары Святого Духа и был удостоен дара чудотворения и пророчества. Современники-псковичи звали его Микула (Микола, Никола) Саллос, что в переводе с греческого означает "блаженный, юродивый", и еще при жизни почитали как святого, называя также Микула Свят.

В феврале 1570 года, после опустошительного похода с опричным войском на Новгород, царь Иоанн Грозный двинулся на Псков, подозревая измену и готовя ему участь Новгорода. Как свидетельствует Псковская летопись, "прииде царь... с великою яростию, яко лев рыкая, хотяй растерзати неповинныя люди и кровь многую пролити"[15] .

Весь город молился об отвращении царского гнева. Услышав колокольный звон к утрени по всему Пскову, царь, как гласит надпись на чудотворной Любятовской (в Любятове стояло царское войско) иконе Умиления Божией Матери , «умилившись сердцем, сказал своим воинам: «Иступите мечи о камень, да престанут убийства»»[16] .

Все жители Пскова вышли на улицы, и каждая семья стояла на коленях у ворот своего дома, вынеся хлеб и соль для встречи царя. На одной из улиц навстречу царю выбежал блаженный Николай верхом на палке, будто скача на коне, и закричал царю: "Иванушко, Иванушко, покушай хлеба-соли, а не христианской крови"[17] .

Царь приказал поймать юродивого, но тот стал невидим. Запретив убийства, Иван Грозный, однако, имел намерение разграбить город. Царь слушал молебен в Троицком соборе, поклонился мощам святого благоверного князя Всеволода-Гавриила (память 11 февраля) и пожелал получить благословение у блаженного Николая.

Когда царь пришел в келлию блаженного, тот сказал: "Не замай, минухне, нас (не трогай, прохожий, нас) и пойди от нас, не на чем тебе будет бежати"[18] . Юродивый предложил царю на угощение кусок сырого мяса. "Я христианин и не ем мяса в пост", - сказал ему Иоанн. - "Ты пьешь кровь человеческую", - отвечал ему блаженный, поучая царя "многими ужасными словесы", чтобы тот прекратил убийства и не грабил святые Божии церкви. Но Иоанн не послушался и приказал снять колокол с Троицкого собора, и тогда, по пророчеству святого, пал лучший конь царя.

Молитва и слово блаженного пробудили совесть царя. Испуганный сбывшимся пророчеством и обличенный в злодеяниях, Грозный, приказав остановить грабеж, бежал из города. Опричники, свидетели этого, писали: "Могущественный тиран... ушел побитый и пристыженный, словно прогнанный врагом. Так неимущий нищий устрашил и прогнал царя со множеством тысяч воинов"[19]

Блаженный Николай скончался 28 февраля 1576 года и был погребен в Троицком соборе спасенного им города. Такой чести удостаивались лишь псковские князья и, впоследствии, архипастыри.

По понятным причинам иностранцы-путешественники больше русских агиографов обращают внимание на политическое служение юродивых. Флетчер[20] пишет (1588 г.): "Кроме монахов, русский народ особенно чтит блаженных (юродивых) и вот почему: блаженные, подобно пасквилям, указывают на недостатки знатных, о которых никто другой и говорить не смеет. Но иногда случается, что за такую дерзкую свободу, которую они позволяют себе, от них тоже отделываются, как это и было с одним, двумя в предшествующее царствование, за то, что они уже слишком смело поносили правление царя" [21] . Флетчер же сообщает о Василии Бл., что "он решился упрекнуть покойного царя в жестокости". Об огромном уважении русских к юродивым еще в начале XVI в. пишет Герберштейн[22] : "Юродивые ходили нагими, средина тела у них закрыта тряпкой, с дико распущенными волосами, железной цепью на шее. Их почитали и пророками: явно обличаемые ими говорили: это по грехам моим. Если они что брали в лавке, торговцы еще благодарили"[23] .

Из этих описаний иностранцев мы заключаем, во-первых, что юродивые в Москве были многочисленны, составляли особый класс, и что Церковь канонизовала из них весьма немногих. (Впрочем, в виду народного преимущественно почитания блаженных, установление точного списка канонизованных святых этого чина встречает много трудностей). Во-вторых, общее уважение к ним, не исключавшее, конечно, отдельных случаев насмешки со стороны детей или озорников, самые вериги, носимые на показ, совершено меняли на Руси смысл древнехристианского юродства. Менее всего это подвиг смирения. В эту эпоху юродство есть форма пророческого, в древнееврейском смысле, служения, соединенная с крайней аскезой. Специфически юродственное заключается лишь в посмеянии миру. Уже не мир ругается над блаженным, но они ругаются над миром.

Не случайно, что пророческое служение юродивых получает в XVI веке социальный и даже политический смысл. В эту эпоху осифлянская иерархия ослабевает в своем долге печалования за опальных и обличения неправды. Юродивые принимают на себя служение древних святителей и подвижников. С другой стороны, этот мирянский чин святости занимает в Церкви место, опустевшее со времени святых князей. Различие условий государственной жизни вызывает совершенно противоположные формы национального служения. Святые князья строили государство и стремились к осуществлению в нем правды. Московские князья построили это государство крепко и прочно. Оно существует силой принуждения, обязанностью службы и не требует святой жертвенности. Церковь передает государственное строительство всецело царю. Но неправда, которая торжествует в мире и в государстве, требует корректива христианской совести. И эта совесть выносит свой суд тем свободнее и авторитетнее, чем меньше она связана с миром, чем радикальнее отрицает мир. Юродивый вместе с князем вошли в Церковь, как поборники Христовой правды в социальной жизни.

Общее понижение духовной жизни с половины XVI века не могло не коснуться и юродства. В XVII веке юродивые встречаются реже, московские уже не канонизуются церковно. Юродство - как и монашеская святость - локализируется на севере, возвращаясь на свою новгородскую родину. Вологда, Тотьма, Каргополь, Архангельск, Вятка - города последних святых юродивых. На Москве власть, и государственная и церковная, начинает подозрительно относиться к блаженным. Она замечает присутствие среди них лжеюродивых, натурально безумных или обманщиков. Происходит умаление и церковных празднеств уже канонизованным святым (Василию Блаженному). Синод вообще перестает канонизовать юродивых. Лишаясь духовной поддержки церковной интеллигенции, гонимое полицией, юродство спускается в народ и претерпевает процесс вырождения.

В заключении отметим: юродство пришло к нам из Византии, где в последствии очень быстро прекратило своё существование. На Руси же напротив, распространилось и полюбилось народом. Юродство как таковое зарождалось в пустынническом подвижничестве. Первые русские юродивые в своем самоотречении были подобны первым христианам, они уходили в катакомбы, в мученичество. Но постепенно юродство укреплялось и вошло в жизнь русского народа, как неотъемлемая её часть.

Причины распространения на Руси

Когда знакомишься с феноменом русского юродства, непроизвольно возникает вопрос: откуда на Руси столько юродивых? Почему даже цари, и князья считают честью знаться с этими отверженными миром оборванцами? Почему в других православных странах, живущих теми же нравственными и духовными принципами, юродство не достигает такого масштаба?

Исследователи неоднократно отмечали феноменальность образа Иванушки-дурачка в русских сказках. Сказка, по причине действия в ней не законов природы и не политических или социально-экономических предпосылок, а своих сказочных (часто и волшебных) принципов, более открыто и непосредственно, чем любое другое произведение, передает скрытое душевное (а может, даже и подсознательное) восприятие мира. Так вот, мы можем найти в любом фольклоре сказания о героях, хитрецах, любовных похождениях и т.п., но мы нигде не встретим образа дурака в самой положительной роли, кроме как на Руси, где он становится излюбленным героем и на поверку оказывается намного разумнее всех мнимых героев и хитрецов. Сказки формируют мировосприятие следующих поколений: с возрастом вся эта волшебная мишура уходит в забвение или просто не воспринимается всерьез, но глубинные принципы — победа добра, честности, справедливости — остается в подсознании. Можно предполагать, что в сознании всего русского народа, воспитанного на наших сказках, образ дурачка-простачка принял самые положительные черты, из-за чего блаженненьких, странников так любил русский народ, часто в своей простоте почитая даже проходимцев, облачающихся в одежды юродивых. В блаженных видели тот детски чистый, не запачканный суетою и грехом микромир, с которым в душе сливались самые светлые воспоминания. Лицемерие, житейские расчеты — все это казалось настолько чуждым детей и юродивых, что даже вошло в поговорку: «Глупый да малый скажут правду». А отсюда становится понятно, почему русское общество в трудные минуты искало разрешения вопросов и избавления от бедствий у блаженных.

Вероятно, именно такой подсознательной любовью к юродивым можно объяснить то, что мы находим отголоски образа блаженного в художественной литературе, среди авторов, далеких от Церкви, но русских по происхождению. Вспомним слова С. Есенина: «Брошу все, отпущу себе бороду, и бродягой пойду по Руси... буду громко сморкаться в руку и во всем дурака валять... Оттого что без этих чудачеств я прожить на земле не могу» .

Сказка может влиять на формирование миросозерцания, но образ сказочных героев всегда возникает на определенной почве, сознание заимствует близкие ему образы и переносит их в мир сказки. Так что вначале должен был появиться блаженный, чтобы его образ попал в сказку.
Тот факт, что русское общество так любит юродивых, можно объяснить и особой религиозностью и богоискательством русского народа, его безграничным стремлением к Абсолюту, неоднократно отмечаемым иностранцами и российской интеллигенцией. При особом русском максимализме любовь к горнему сопровождалась полным пренебрежением к дольнему, чему живыми примерами были юродивые, пренебрегшие необходимыми вещами вплоть до пищи, одежды, жилья.

Весьма примечательно, что у нас в России с душой принято связывать как раз аффекты, эмоциональные волнения, переживания. Бесстрастность зачастую воспринимается как бездушность. И наоборот, в безудержной эмоциональности привычно усматривают душевность, человечность. Привычка изливать душу стала чуть ли не основной чертой нашего национального характера. С нашей точки зрения, если человек негодует, восторгается, любит, ненавидит, плачет, печалится, смеётся, - то тем самым он и ведет себя собственно "по-человечески". А если горе, и он не плачет, если радость, и не восторгается, - то в этом видят грозные признаки бездушия, чёрствости, а порой и бесчеловечности. В итоге в России сложился устойчивый стереотип: чтобы прослыть "человечным", нужно быть искренне чувствительным, эмоциональным. Это уже своеобразные правила хорошего тона для тех, кто хочет казаться «истинно русским». Отсюда такая неприязнь к чопорности и бесстрастности "истинных" европейцев, лишённых, по мнению упомянутых «истинно русских», способностей к сопереживанию, к сочувствию, а стало быть лишённых душевности как таковой. Классический образец такого "истинно русского" - Дмитрий Карамазов из романа Достоевского. В образе этого героя как бы сконцентрировано всё российское юродство. Масштаб «человечности» Карамазова определяется грандиозной амплитудой его душевных волнений - от лютой ненависти и озлобленности до безрассудной любовной страсти и жалости. Его беспутство не ставится ему в вину; он совершает массу пакостей, но для русских он - положительный герой, ибо непосредственен и искренен в своих чувствах. В противоположность ему Смердяков - холоден, рассудителен и скрытен, - по сути дела - типичный символ западной духовности с её мещанскими идеалами умеренности и аккуратности. Однако, Смердяков сильнее Карамазова, сильнее своим умом, на который Достоевский недвусмысленно намекает. Всё это, конечно, не означает, что Дмитрий Карамазов идиот или тупица, - он просто безумен, и в безумстве своём он - типичный юродивый.

Мы привели эту замечательную иллюстрацию только для того, чтобы в наглядной, образной форме показать, как русской душе были близки блаженные и понятен их подвиг.

Кроме того, юродивые были ближе к народу по причине своей непосредственной жизни в миру (на церковной паперти, на городских площадях). Юродивые, являясь миру не в роскошном одеянии молитвенников и праведников, а в жалком рубище бродяг, были психологически ближе к грешному миру.
На вопрос, почему именно XV-XVI века явились самыми обильными по числу прославленных юродивых, большинство исследователей отвечает приведением внутренних социальных причин: Е. Скобцова указывает на наибольшее укрепление в это время идеи симфонии, богопоставленности царя и его участии в управлении как акта богослужения. Для таких идей ближе всего был образ юродивого, также направленного своей деятельностью на мир. И. Кузнецов отмечал совершенно другой аспект: при общем упадке веры и нравственности именно юродивые со своим «отрицательным» методом нравоучения были более всего подходящим средством обличений и наставлений ; примерно о том же пишет Г.П. Федотов, подчеркивая именно пророческую, обличительную роль юродивых в XVI веке . Принимая, конечно, эти мнения во внимание, отметим также, что такое изобилие прославленных юродивых в XVI веке и ранее связано с собирательной деятельностью митр. Макария. Юродство существовало в России с XI века, но малоизвестно из-за отсутствия источников. В XVI веке, когда были собраны сведения о юродивых, их действительно оказалось много.

Таким образом, русское общество на протяжении всей своей истории нуждалось в юродивых как в обличителях пороков мира, как в заступниках перед великими персонами, как просто в том любимом с детства образе, с каким связывалось все самое светлое в русской душе и как в убогих странниках, которые своим присутствием указывали, что жизнь не заключается только в мирской суете и что кроме этого призрачного грешного мира существует иной, вечный и прекрасный, который они и потщались взыскать всей своей жизнью. Юродивые обличали грехи и несправедливость, и, таким образом, не мир смеялся над русскими юродивыми, а юродивые смеялись над миром.

Кризис юродства

В средневековой Руси юродство было институтом протеста. Кризис этого института начался тогда, когда протест достиг наибольшей силы и остроты, в третьей четверти XVII в., в эпоху церковного раскола. С конца XVI в. количество канонизированных юродивых резко уменьшается, как и упоминания о них в различных исторических источниках. Последнее, впрочем, вполне естественно: если юродивые официально не считались более «божьими людьми» , то просвещённые люди (а ведь именно они и занимались созданием того, что мы сейчас называем «письменными источниками» ) на них просто перестали обращать внимание.

Появилась оппозиционная старообрядческая партия, которая взяла на себя функцию обличения и тем самым в известном смысле ассимилировала юродивых. Они оказались как бы не у дел, и не случайно именно в это время зафиксирован отказ от юродства (имею в виду, сожженного за активную борьбу против никонианской церкви инок Авраамия, бывшего юродивого Афанасия). Такой отказ канонически допускался всегда, но в практике встречался дотоле крайне редко. Примкнув к старообрядцам, юродивые распрощались с социальной отверженностью. Одновременно исчезла исключительность их протеста.

Умаление общественной роли юродства было также следствием тех преследований, которые обрушили на него власть предержащие. Примечательно, что эти преследования шли рука об руку с гонениями на «ревнителей древлего благочестия»[24] . Как в юродивых, так и в староверах власти не без оснований усматривали нечто общее. Те и другие были помехой на пути европеизации, и эту помеху надлежало устранить, во что бы то ни стало. Чем решительнее становилась Россия на европейский путь, тем сильнее становились гонения на юродивых.

Мы видели, как резко изменил к ним отношение патриарх Никон, как казнил их благочестивый царь Алексей Михайлович, покровитель и почитатель "божьих людей". При Никоне и Алексее Михайловиче традиционный тезис православной церкви о недопущении кощунственного «лжеюродства» звучал все громче и громче, едва прикрывая идущую от верхов неприязнь к юродству вообще. Однако власти все же не решались открыто выступить против этого издревле вкоренившегося в национальное самосознание феномена. Прямой удар по юродству нанес только Петр I. Если в молодые годы Петра, при последнем патриархе Адриане, юродство Христа ради еще более или менее уважалось церковью (так, в 1698 г. были открыты мощи Максима Московского), то в период реформ ему было отказано в праве на существование. Разумно не посягая на память канонизированных подвижников прежних веков, Петр всех юродивых своего времени объявил "притворно беснующимися". Дело не кончилось рационалистическим неприятием юродства. Были предписаны репрессивные меры. В одном из типичных документов эпохи в "обещании, чинимом архиереями при поставлении их в сей чин" (1716 г., пункт 6-й), читаем: "Паки обещаваюся притворных беснующих, в колтунах, босых и в рубашках ходящих, не точию наказывать, но и градскому суду отсылать". Репрессивный мотив постоянно звучит в узаконениях петровского, а затем аннинского времени. Например, в 1737 г. Синод приказал отыскивать, ловить и "отсылать в светский суд при промемориях" разных "суеверцев", в том числе "притворных юродцев и босых и с колтунами". Обычный порядок сыска и предания "градскому суду" не всегда давал желательные результаты: такая процедура была слишком медленной, слишком громоздкой. Поэтому власти прибегали к тайным арестам, о чем свидетельствует именной указ императрицы Анны Иоанновны от 26 ноября 1739 г. "Ея императорскому величеству известно учинилось, что обретаются в Новегороде некакие два человека ханжей, которые как летом, так и зимою живут не в домах, но в шалашах при городовой стене и в прочих тому подобных местех, являя себя простому народу святыми... Ея императорское величество указала: оных ханжей тайным образом взять и, без всякаго истязания и наказания, послать в разные монастыри ... и чтоб в монастыре в рубашках и босые не ходили, но одеты бы были обыкновенно; а впредь ежели где в епархиях такие соблазнители ханжи являться будут и буде они в престарелых летах, то их по тому ж отсылать в монастыри, мужеской пол в мужеские, а женский в девичий; ежели будут молодые люди, то их ловить и отдавать в солдаты ... а молодых и девок, скитающихся по миру ... отсылать и отдавать помещикам, а если будут разночинцы, из купечества и прочих чинов, тех отдавать родственникам и свойственникам с подпискою, что им впредь по улицам не скитаться; а буде родственников нет, то отдавать гражданам и поселянам с подпискою, чтоб их кормили обществом, а по возрасте определять их в работу". Из этого документа ясно, что юродство было очень живучим и что репрессии не достигали цели. Как только обстроился Петербург, юродивые появились и в новой столице. У них нашлись высокие покровители. Если Анна Иоанновна преследовала юродивых, то ее мать, царица Прасковья Федоровна, напротив, всячески им мирволила. Вот что писал В. Н. Татищев, который состоял в родстве с Прасковьей Федоровной, а значит, и с Анной Иоанновной (по матери Прасковья Федоровна была внучкой боярина М. Ю. Татищева): «Двор царицы Прасковьи Феодоровны от набожности был госпиталь на уродов, юродов, ханжей и шалунов. Междо многими такими был знатен Тимофей Архипович, сумазбродной подьячей, котораго за святаго и пророка суеверцы почитали... Как я отъезжал 1722-го другой раз в Сибирь к горным заводам и приехал к царице просчение принять, она, жалуя меня, спросила онаго шалуна, скоро ли я возврасчусь. Он, как меня не любил за то, что я не был суеверен и руки его не целовал, сказал: "Он руды много накопает, да и самого закопают»»[25] . В. Н. Татищев высмеивает этого Тимофея Архиповича за несбывшиеся пророчества о том, что царевне Анне Иоанновне, будущей императрице, быть монахиней Анфисой, и проч. "При некоторых обретающихся в С.-Петербурге церквах имеются люди мужескаго пола, являющие себя якобы юродивые, которые не токмо во время божественного пения, приходя в церковь божию, между предстоящими в ней от своего юродства продираяся, чинят слышателям во внимании чтомаго и поемаго помешательства, наипаче же по неблагообразию своему, одеяся в кощунския одежды, наводят немалый смех и соблазн" (синодский указ от 25 июня 1732 г. "О недопускании юродивых бродить по церквам для испрошения милостыни"). Даже по этому фрагменту из "Истории российской" можно судить, что сценарий юродства во времена В. Н. Татищева остался неизменным. Юродивому принято целовать руку; это обыкновение, по-видимому, распространяется и на царицу Прасковью Федоровну. Пророчествуя, юродивый не изъясняется прозой, а говорит в рифму. В. Н. Татищев называет его "шалуном" , значит, как и при Аввакуме, юродивый "шалует", дурачится.

В новое время была канонизирована лишь одна юродивая – Ксения Петербургская. «Двадцати шести лет она потеряла мужа и стала “юродивой Христа ради” (уверяли, впрочем, что она сошла с ума действительно): раздала имущество, ходила в одежде мужа, ночевала, где придётся. «Часто видели, как она уходила за город и молилась в поле, поворачиваясь попеременно на четыре стороны света. Видели так же, как она украдкой работала по ночам, принося кирпичи на постройку большой церкви, воздвигавшейся в её районе. ‹…› Население пригорода, где она жила, её обожало. Матери давали ей покачать своих детей или поцеловать их, и это считалось благословением. Извозчики умоляли её сесть к ним на несколько мгновений, и после этого были уверены, что хорошо заработают за день. Продавцы силой совали ей в руки свой товар, – если она к нему прикасалась, покупатели обязательно должны были прийти. Ксения при жизни стала знаменитым чудотворцем» . В частности, она предсказала кончину императрицы Елизаветы Петровны (5 января 1761 г.) . После смерти её почитание распространилось не только в народе, но и в высших слоях общества. Например, известно, что будущий император Александр III был исцелён от возвратного тифа при помощи песка с могилы блаженной и молитвы ей»[26] .

Однако в народе юродство по-прежнему оставалось популярно. Об этом можно судить хотя бы по тому, что этот феномен русской культуры продолжал существовать вплоть до Октябрьской революции 1917 г. Доказательством этого являются образы юродивых в литературе конца XIX – начала XX веков, например, в произведениях таких выдающихся писателей как Ф. М. Достоевский («Братья Карамазовы») и Л. Н. Толстой («Детство» ) .

Из всего вышесказанного следует, что юродство как особая черта русской духовной культуры была искоренена только при советской власти в силу того, что за эти немногим более 70-ти лет было сделано почти невозможное: русская духовность и религиозность были уничтожены почти полностью.

В наше время предпринимаются попытки воскрешения этих черт русского характера, но это достаточно проблематично. Нынешний взрыв религиозности – это не что иное, как просто дань моде. Та же истовая и глубокая вера русского народа, существовавшая ещё в конце XIX в. невоскресима, как невозродим и такой феномен российской культуры как юродство.

Значение юродства для русской культуры

Значение такого феномена как юродства на русскую культуру сложно и многогранно.

Если же давать оценку древнему русскому юродству и его значению в обществе до XVII века, то необходимо принять во внимание религиозную направленность жизни всех сословий , когда цари простаивали долгие службы, сами пели не клиросе, соблюдали посты — иными словами, являлись неотделимой частью русского народа. По этой причине юродивые Христа ради играли в обществе более значимую роль, чем в последующие века; с ними считались, их мнением дорожили, их поведение интересовало не только простолюдинов, (об этом жития даже не упоминают), но царей, князей и вельмож; их индивидуальный подвиг в чрезвычайных случаях превращался в общественное служение.
В древнерусском обществе и государстве юродивый был эталонным христианином. Интонации юродского слова и жеста оказались заразительны — юродивым стали подражать. Русское общество XV-XVI веков не страдало упадком нравственности в сопоставлением с последующими столетиями, в это самое время, возрастает значение внешнего подвига в сознании людей и все члены общества, являясь добросовестными христианами, усердно упражнялись во внешнем благочестии, как раз в такое время значение юродивых для русского общества было огромным, поскольку они являлись, по выражению С.А. Иванова[27] , «возмутителями спокойствия», напоминающими окружающим своим присутствием о том, что «христианство — это не только монотонная чреда церковных праздников и набор необременительных обязанностей, что под плесенью повседневности кроются и ослепительное сияние вечности, и страшные пропасти ада».
И поскольку русское общество не могло не видеть в юродивых святых подвижников, прозорливцев и чудотворцев, то, отличаясь своей религиозностью, почитало их самым тщательным образом: создавая им храмы, служа панихиды.

В целом, юродство внесло одну очень важную и присущую из только русским психологическую особенность: тягу к мученичеству. Только на Руси существовало желание не просто уйти от мира и жить, преодолевая трудности, но страдать и, возможно, даже умереть за веру, за что-то святое для русского человека. Русский человек жил на пределе духовных сил, опираясь на высшие духовные ценности, в абсолютном значении которых у них не было сомнении.

Заключение.

В результате моей работы, можно сделать такие выводы:

- юродство- это подвиг, суть которого самоуничижение и прорицание, ради спасения своей души и служения ближним с целью их нравственного пробуждения.

- зародилось юродство ещё до разделения христианской церкви на католическую и православную, но оно никогда не было распространено на западе. Это явление было характерно сначала для византийской, а затем – для русской религиозности. При этом с XIV в. юродство становится исключительно русским феноменом, т.к. в Византии оно угасает.

- относительно широкому распространению этого христианского подвига на Руси способствовали конкретные социальные предпосылки.

- с начала XVII века юродство начало искоренятся. И совсем исчезло при советской власти.

- наконец юродство оказало значительное влияние на культуру России, и особенно на психологию русского народа: оно способствовало возникновению и укреплению у людей тяги к мученичеству, что оказало заметное влияние на историческое развитие России вплоть до нашего времени.

Библиографический список

Бронзов А.А. Нравственное богословие в России в течение XIX столетия. СПб., 1902;

Иеромонах Алексий (Кузнецов). Юродство и столпничество. Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2000.

Иванов. С.А. Блаженные похабы. Культурная история юродства. М.: Языки славянской культуры, 2005.

Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1992. Т. 1-2; Лихачев Д.С., А.М.Панченко, Н.В.Понырко. Смех как зрелище. Л: Наука, 1984.

Панченко А. М. Русская история и культура: Работы разных лет. СПб.: Юна, 1999.

Недоспасова. Т. Русское юродство XI-XVI веков. Москва 1997. Рябинин. Ю.В. Русское юродство. М.: РИПОЛ Классик,2007. Франк С.Л. Сущность русского мировоззрения // Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996.

Юдин. А.В. Русская народная художественная культура (учебное пособие для студентов вузов). М.: Высшая школа,1999. Большая советская энциклопедия . Третье издание. Гл. ред. А. М. Прохоров./ Москва. “Советская энциклопедия” . 1970 г. Т.. Стр.

Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С.255; Горичева Т. Православие и постмодернизм. Л., 1991. С.47. http://azbyka.ru/dictionary/26/yurodstvo.shtml http://drevo.pravbeseda.ru/index.php?id=8774 http://www.pravoslavie.by/catal.asp?id=9912&Session=110

[1] Г. П. Федотов (1886-1951) - русский философ, публицист, историк культуры, основоположник богословия культуры.

[2] 1-ое послание Корифянам. 4:10

[3] А.А. Белкин. Русские скоморохи. М.: Наука,1975,

[4] Митрополит Серафим (Чичагов). Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. М., 1896; СПб, 1903; Краснодар, 1991.Глава XXVI

[5] Н.В. Назаров - доктор философских наук, профессор

[6] Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры.

[7] Житие Прокопия Устюжского. — В кн.: Памятники древней письменности, вып. С1П. СПб., 1893, с. 8.

[8] Псалом 115, 4

[9] Твердислов - тот, чье слово твердо, то есть истинно.

[10] Г.П.Федотов. Святые Древней Руси. М.: Вехи,2001.Глава13 - е

[11] Там же

[12] Блаженный Василий, Христа ради юродивый. Ред.арх. А. Милеант, изд. хр. Покрова Пресвятой Богородицы,1996

[13] Там же

[14] То же

[15] Б. М. Клосс. Псковские летописи. Полное собрание русских летописей Том V Выпуск 1, 2003

[16] Там же

[17] Там же

[18] Там же

[19] Б. М. Клосс. Псковские летописи. Полное собрание русских летописей Том V Выпуск 1, 2003

[20] Дж. Флетчер - автор описания Московского государства в XVI столетии

[21] Дж. Флетчер. О государстве русском. Пер. М. Захаров. М.: Международные отношения,2002

[22] Герберштейн Сигизмунд (1486-1566) – немецкий дипломат. Бывал в России в 1517 и 1526 г. Известны его "Записки о московитских делах".

[23] Г. П. Федотов. Святые Древней Руси. М.: Московский рабочий, 1991.

[24] Кружок возглавляемый С. Вонифатьевым, сложившийся в Москве в 1640г., Ревнители древнего благочестия были за наведение порядка в церковной среде, улучшение нравов духовенства, за укрепление веры в народе .

[25] В. Н. Татищев. Российская история, т. I.

[26] Житие св. Блаженной Ксении Петербургской

[27] С.А. Иванов- доктор исторических наук, профессор МГУ и СПбГУ, специалист в области истории византийской и древнерусской культуры.