Константи́н Дми́триевич Бальмо́нт.
Бальмонт опубликовал 35 поэтических сборников, 20 книг прозы, переводил с многих языков . Он — автор автобиографической прозы, мемуаров, филологических трактатов, историко-литературных исследований и критических эссе.
Дед поэта был морским офицером[4]
, отец, служил в Шуйском уездном Мать Вера Николаевна, урождённая Лебедева, происходила из генеральской семьи, в которой любили литературу и занимались ею профессионально[4]
; она оказала сильное влияние на мировоззрение будущего поэта, введя его в мир музыки, словесности, истории[5]
, первой научив постигать «красоту женской души» хорошо знала иностранные языки, много читала и не была чужда некоторого вольнодумства: в доме принимали «неблагонадежных» гостей[7]
. Именно от матери Бальмонт, как сам он писал, унаследовал «необузданность и страстность», весь свой «душевный строй»[3]
.
читать будущий поэт научился самостоятельно в пять лет, подсматривая за матерью, которая обучала грамоте старшего брата. Растроганный отец подарил ему по этому случаю первую книжку.Мать познакомила его с образцами лучшей поэзии.
когда пришло время отдавать старших детей в школу, семья переехала в Шую. Переезд в город не значил отрыва от природы: дом Бальмонтов, окруженный обширным садом, стоял на живописным берегу реки Тезы; отец, любитель охоты, часто выезжал в Гумнище, и Константин сопровождал его чаще других[7]
. В 1876 году Бальмонт поступил в подготовительный класс Шуйской гимназии, которую позже называл «гнездом декадентства и капиталистов, чьи фабрики портили воздух и воду в реке»[8]
:9
. Сначала он учился хорошо, потом ученье наскучило, и успеваемость снизилась; наступило время запойного чтения, причём французские и немецкие произведения мальчик читал в подлиннике. Под впечатлением прочитанного он в возрасте десяти лет сам начал писать стихи. «В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете»[9]
, — вспоминал он. Эти поэтические начинания, однако, были раскритикованы матерью, и мальчик не пытался повторить свой поэтический эксперимент в течение шести лет[12]
.
Из седьмого класса в 1884 году Бальмонт был исключён за принадлежность к нелегальному кружку; последний, включавший в себя гимназистов, заезжих студентов и учителей, и который печатал и распространял в Шуе прокламации исполнительного комитета партии «Народная воля». Причины возникновения раннего революционного настроя сам он впоследствии объяснял так: «…Потому что я был счастлив, и мне хотелось, чтобы всем было так же хорошо. Мне казалось, что, если хорошо лишь мне и немногим, это безобразно»[14]
Мать добилась для сына возможности доучиться в другом месте, и в конце концов Бальмонт был принят в гимназию города Владимира. Жить ему здесь пришлось на квартире у учителя греческого языка, который ревностно исполнял обязанности «надзирателя». В конце 1886 года состоялся литературный дебют Бальмонта, студента последнего курса. Три его стихотворения были напечатаны в популярном петербургском журнале «Живописное обозрение» Это событие не было замечено — никем, кроме наставника, который запретил Бальмонту печататься вплоть до завершения учёбы в гимназии. Курс Бальмонт окончил в 1886 году[4]
, по собственным словам, «прожив, как в тюрьме, полтора года»[9]
[15]
:376
. «Гимназию проклинаю всеми силами. Она надолго изуродовала мою нервную систему», — писал впоследствии поэт. Подробно детские и юношеские годы, проведенные в родовой усадьбе, были описан им в автобиографическом романе «Под новым серпом» (Берлин, 1923)[3]
[16]
. Первым литературным потрясением явился для 17-летнего Бальмонта роман «Братья Карамазовы»; он говорил позже, что он дал ему «больше, чем какая-либо книга в мире»[17]
.
В 1886 году Константин Бальмонт поступил на юридический факультет Московского университета[18]
, где сблизился с П. Ф. Николаевым, революционером-шестидесятником[16]
. Но уже в 1887 году за участие в студенческих беспорядках (связанных с введением нового университетского устава, который они считали реакционным), Бальмонт был арестован, посажен на трое суток в Бутырскую тюрьму[7]
, а затем без суда выслан в Шую. Бальмонт, по его словам, «в юности больше всего увлекался общественными вопросами», до конца своей жизни считал себя революционером и бунтарём; писал, что «мысль о воплощении человеческого счастья на земле» была всегда ему дорога. Поэзия в интересах Бальмонта возобладала позже; все свои юные годы он порывался стать пропагандистом и «уйти в народ»[9]
.
Литературный дебют
Исключённый из университета, Бальмонт вновь был зачислен туда в 1889 году, но из-за сильного нервного истощения учиться он не мог — ни в университете, ни вярославском Демидовском лицее юридических наук, куда успешно поступил.
Как бы то ни было, у критики дебютный сборник 1890 года интереса не вызвал, близкие люди его не приняли[23]
, и вскоре после выхода поэт сжёг почти весь небольшой тираж[5]
.
за полгода до исключения из лицея, в марте 1890 года, Бальмонт выбросился из окна третьего этажа, получил серьёзные переломы и провёл год в постели.[~ 1]
Попытку самоубийства он совершил, прежде всего, в отчаянии от своего семейного и финансового положения. Женитьба в 1889 году на Л. М. Гарелиной, дочери шуйского фабриканта, рассорила его с родителями и лишила финансовой поддержки.
Огромную помощь оказал Бальмонту и профессор Московского университета Н. И. Стороженко. «Он поистине спас меня от голода и как отец сыну бросил верный мост…»[7]
, — вспоминал поэт впоследствии о профессоре.
Восхождение к славе
1890-е годы были для К. Бальмонта периодом активной творческой работы, а также чтения, изучения истории России. Поэт, обладавший феноменальной работоспособностью, осваивал «один за другим многие языки, упиваясь работой, как одержимый… прочитывал целые библиотеки книг, начиная с трактатов о любимой им испанской живописи и кончая исследованиями по китайскому языку и санскриту. Обожал книги по естественным наукам, по народному творчеству
В 1896 году, женившись на переводчице Е. А. Андреевой, Бальмонт отправился с супругой в Западную Европу. Несколько лет, проведённых в Европе, предоставили начинающему литератору, интересовавшемуся, помимо основного предмета, историей, религией и философией, огромные возможности. Он посетил Францию, Италию, Голландию, Испанию, Италию, много времени проводя в библиотеках, совершенствуя знание языков
Весной 1897 года Бальмонт был приглашён в Англию, где читал лекции по русской поэзии в Оксфорде[12]
. Здесь он познакомился с антропологом Э. Б. Тайлором и филологом, историком религий Д. Рисом. «Первый раз в жизни я живу всецело и безраздельно эстетическими и умственными интересами и никак не могу насытиться сокровищницами живописи, поэзии и философии»[33]
, — писал поэт А. Волынскому.
Впечатления от путешествий 1896—1897 годов нашли своё отражение в сборнике «Тишина»
В конце 1890-х годов Бальмонт не оставался подолгу на одном месте; основными пунктами его маршрута были Петербург (октябрь 1898 — апрель 1899), Москва и Подмосковье (май-сентябрь 1899), Берлин, Париж, Испания, Биарриц и Оксфорд (конец года)[8]
:12
. В 1899 году К. Бальмонт был избран членом Общества любителей российской словесности.
Пик популярности
Сборник «Горящие здания» (1900), Именно эта книга принесли первую известность автору, который несколько лет спустя приобрел всероссийскую славу первого из поэтов нового движения, символизма. Успех Бальмонта объяснялся во многом и тем, что его стихи, при всей их необычности, были понятны и близки широкой читательской аудитории. «При его выступлениях зал был всегда переполнен, и овациям и аплодисментам не было конца… Его читали и ценили и пожилые люди, и молодежь, и правые, и левые»
сборник, «Будем как Солнце» (1902), разошёлся тиражом 1800 экземпляров в течение полугода (что считалось неслыханным успехом для поэтического издания), закрепил за автором репутацию лидера символизма, принёс всероссийскую известность и в реатроспективе считается лучшей его поэтической книгой[36]
. Для новых стихов поэта были характерны яркие краски, почти исступленные выражения решительности и энергии, использование (по его собственному определению) «кинжальных слов».
Конфликт с властью
В 1901 году произошло событие, оказавшее существенное влияние на жизнь и творчество К. Бальмонта и сделавшее его «подлинным героем в Петербурге»[8]
:14
. В марте он принял участие в массовой студенческой демонстрации на площади у Казанского собора, основным требованием которой была отмена указа об отправлении на солдатскую службу неблагонадёжных студентов. Демонстрация была разогнана полицией и казаками, среди её участников были жертвы. 14 марта Бальмонт выступил на литературном вечере в зале Городской думы и прочитал стихотворение «Маленький султан», в завуалированной форме критиковавшее режим террора в России и его организатора, Стихотворение пошло по рукам, его собирался напечатать в «Искре» В. И. Ленин[9]
. По постановлению «особого совещания» поэт был выслан из Петербурга, на три года лишившись права проживания в столичных и университетских городах.
Поздний Бальмонт
Творчество Бальмонта 1910—1914 годов было во многом отмечено впечатлениями от многочисленных и продолжительных поездок — в частности, в Египет а также на острова Океании. Поэту показалось, что именно здесь, в Полинезии он нашёл действительно счастливых людей, еще не утративших непосредственности и «чистоты».
В эти годы критика говорила, в основном, о его творческом «закате»; фактор новизны бальмонтовского стиля перестал действовать, техника оставалась прежней Несколько более цельными и отточенными признавались книги «Зарево зорь» (1912) и «Ясень. Видение древа» (1916), но и в них, по мнению критиков, заметны были «утомительное однообразие, вялость, банальные красивости — признак всей поздней лирики Бальмонта»
Последние годы жизни
К концу 1920-х годов жизнь Бальмонта становилась всё труднее. Литературные гонорары были мизерными; основная и постоянная поддержка исходила от других государств, в основном, Чехии и Югославии, создавших фонды помощи русским писателям, деньги от меценатов или поклонников поступали нерегулярно. Поэту приходилось заботиться и о трех женщинах, причём дочь Мирра, отличавшаяся крайней беззаботностью и непрактичностью, доставляла ему массу хлопот.
С августа 1932 года по май 1935 года Бальмонты безвыездно жили в Кламаре под Парижем. В последние годы жизни (с 1932 года) К. Бальмонт страдал психическим расстройством, жил в бедности. Весной 1935 года Бальмонт в связи с тяжелым нервным заболеванием попал в клинику.
Невзирая на болезнь и бедственное положение, поэт сохранил прежние эксцентричность и чувство юмора. По поводу автомобильной катастрофы, в которую он попал в середине 1930-х годов он в письме В. В. Обольянинову жаловался не на ушибы, а на испорченный костюм
В апреле 1936 года русские парижские литераторы отметили пятидесятилетие писательской деятельности Бальмонта творческим вечером, призванным собрать средства в помощь больному поэту.
В конце 1936 года Бальмонт и Цветковская перебрались в Нуази-ле-Гран под Парижем. Поэт закончил свою жизнь, бывая попеременно то в доме призрения для русских, который содержала М. Кузьмина-Караваева, то в дешевой меблированной квартирке. Как вспоминал Ю. Терапиано, «немцы относились к Бальмонту безразлично, русские же гитлеровцы попрекали его за прежние революционные убеждения»[31]
. Впрочем, к этому моменту Бальмонт окончательно впал в «сумеречное состояние»; он приезжал в Париж, но всё с бо́льшим трудом[45]
. В часы просветления, когда душевная болезнь отступала, Бальмонт (по воспоминаниям знавших его) с ощущением счастья открывал том «Войны и мира» или перечитывал свои старые книги; писать он уже давно не мог[9]
.
В 1940—1942 годах Бальмонт, насколько известно, совсем не покидал Нуази-ле-Гран; здесь он и т скончался ночью 23 декабря 1942 года от воспаления лёгких в приюте «Русский дом». Его хоронили декабрьским днем 1942 года. Из Парижа на похороны приехали несколько человек: Борис Зайцев с женой, вдова Юргиса Балтрушайтиса, двое-трое знакомых и дочь Мирра[9]
. В книге «На берегах Сены» Ирина Одоевцева вспоминала, что «…шёл сильный дождь. Когда гроб стали опускать в могилу, она оказалась наполненной водой, и гроб всплыл. Его пришлось придерживать шестом, пока засыпа́ли могилу»[31]
.
Похоронили Бальмонта на местном католическом кладбище; надгробная плита из серого камня несёт на себе надпись: «Constantin Balmont, poete russe». Французская общественность узнала о кончине поэта из статьи в прогитлеровском «Парижском вестнике», который, сделал, «как тогда полагалось, основательный выговор покойному поэту за то, что в свое время он поддерживал революционеров»[6
|
