Реферат: Квалификация подделки и использования подложных документов

Оглавление

Введение................................................................................................................................................................................ 2

Понятие и основные элементы подлога документов............................................................................... 3

Выявление признаков подделки документов........................................................................................................... 12

Квалификация подделки и использования подложных документов........................................... 17

История подделок документов............................................................................................................................. 23

Список использованных источников и литературы.............................................................................. 32

Введение

Фальсификация товаров, документов и продукции в последнее время приобрела массовый характер. Имущественный и моральный урон наносится гражданам и предприятиям подделкой товаров, ценных бумаг и фальсификацией документов. Мошенники используют современную копировальную технику и другие новейшие технические средства. Высокая прибыль от реализации «левой» продукции, обогащение путем фальсификации различного рода документов питают теневой бизнес и криминальные структуры. Государство теряет колоссальные средства от невыплаты налогов. Проблема массового потребления фальсифицированных товаров приобрела черты национального бедствия и становится существенной угрозой для интересов личности, общества и государства, а, следовательно, для национальной безопасности страны. В этой связи весьма актуальным в настоящее время является изучение темы фальсификации документов.

Понятие и основные элементы подлога документов

Подлог документов представляет собой распространенное общественно опасное деяние, имеющее характерные индивидуальные особенности, отличающееся от иных преступных посягательств. Понятие подлога документов по своему содержанию охватывает преступления, сущность которых заключается в фальсификации официальных документов или иных предметных носителей информации. Подлог документов также структурно входит в ряд законодательно определенных деяний, выступая в качестве способа совершения преступления, конститутивного признака преступных действий[1] .

В новом УК РФ прямо предусматривается наказуемость следующих подлогов документов: фальсификация избирательных документов, документов референдума или неправильный подсчет голосов (ст. 142); изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186); изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт или иных платежных документов (ст. 187); подделка рецептов или иных документов, дающих право на получение наркотических средств или психотропных веществ (ст.233); служебный подлог (ст. 292); фальсификация доказательств (ст. 303); подделка, изготовление или сбыт поддельных документов (ст. 327). Более 20 общеуголовных составов преступлений содержат прямое или косвенное указание на подлог документов в числе действий (признаков) объективной стороны, конструктивного способа совершения преступления или квалифицирующего обстоятельства. Так, ст. 195 (неправомерные действия при банкротстве) среди неправомерных действий при банкротстве называет фальсификацию бухгалтерских и иных учетных документов, отражающих экономическую деятельность; ст. 198 (уклонение гражданина от уплаты налога) одним из способов уклонения от уплаты налога предусматривает включение в декларацию заведомо искаженных данных о доходах или расходах; ст. 306 (заведомо ложный донос) к квалифицирующим признакам состава преступления относит искусственное создание доказательств обвинения и т. д.

Таким образом, понятие подлога документов объединяет целый класс различных преступных посягательств. В связи с этим подлог документов как научная категория имеет определенное теоретическое и практическое значение. В одних случаях данное понятие выполняет роль подхода, ориентира, концептуального положения, в других — подлог документов используется как унифицированный термин, применяемый в числе иных признаков конкретного деяния. Указанные обстоятельства требуют уяснения понятия подлога документов, применяемого в науке уголовного права, его содержания, объема, характеризующих признаков, места и значения в понятийно-категориальном аппарате. В юридической литературе анализ понятия подлога документов обычно осуществляется в контексте уголовно-правового анализа состава преступления, устанавливающего ответственность за определенный (как правило, общий) вид подлога.

Данный подход нельзя признать безусловно верным. «Рассматривая отдельный состав преступления как юридическое понятие о конкретном преступлении, мы не должны в то же время отождествлять конкретный состав преступления и понятие об этом преступлении, с одной стороны, и конкретный состав преступления (состав преступления кражи) с содержанием понятия, отражающего это преступление (содержание понятия «кража»), — с другой», — справедливо указывает В.Е. Жеребкин. Напротив, исследование подлога документов как уголовно-правового понятия, общего для некоторой группы преступлений, не получило широкого распространения. Несмотря на это, на наш взгляд, разработку понятия подлога документов необходимо осуществлять с учетом всех представленных в юридической литературе подходов, что позволит определить наиболее верные признаки рассматриваемого понятия.

Одним из подходов к раскрытию понятия «подлог документов» является отнесение подлога к разновидности противоправного обмана. Так, A.B. Кузнецов считает подлог документов одним из видов уголовно наказуемого обмана. По его мнению, обман при подлоге овеществляется в определенных материальных предметах — документах и может относиться либо к содержанию документа, либо времени или месту его составления и т. п. Подлог документов A.B. Кузнецов в конечном счете определяет как общественно опасное, умышленно совершенное действие, заключающееся в искажении истины в документе и причиняющее ущерб деятельности государственного аппарата, а также иным государственным, общественным или личным интересам или благам. Указанный подход развивается Б.И. Пинхасовым, который подробно анализирует подлог документов как разновидность общественно опасного обмана.

Основным критерием для отнесения того или иного вида письменного обмана к уголовно наказуемому деянию он считает общественную опасность и уголовную противоправность обмана. B.C. Постников аргументирует вывод о том, что подлог документов — это особый, овеществленный (материальный) обман, воплощенный в фальшивом документе. По его мнению, подлог — это «форма преступного обмана, заключающегося в искажении информации и осуществляемого путем противоправного создания официальных документов определенного вида (изготовление, изменение) или посредством противоправного обращения с документами, содержащими ложную информацию (выдача, сбыт, использование)». Определение подлога документов как формы обмана встречается в работах М.А. Алиевой, A.A. Жижиленко, П.С. Матышевского и других авторов. Полагаем, что с такой трактовкой понятия подлога документов следует согласиться лишь с некоторыми оговорками. Действительно, обман — это сообщение заведомо ложных сведений или заведомое сокрытие обстоятельств, сообщение которых обязательно, с целью введения в заблуждение другого лица. Между тем только искажение подлинности документа или непосредственно создание ложного документа нельзя считать совершившимся или совершающимся обманом.

Субъект, только фальсифицируя документ, не вводит никого в заблуждение[2] . Обманом, в том числе «овеществленным», следует считать использование подложного документа, введение его в обращение. Кроме того, не всякое обманное использование (а равно и подделка) документов является подлогом в уголовно-правовом значении. Подлог частных документов по общему правилу не считается преступлением и при определенных обстоятельствах образует обман как способ совершения иного преступления. Не является подлогом документов подделка официальных бумаг или бланков, не обладающих правовой силой применительно к субъекту их использования. Проиллюстрируем это на следующем примере. Октябрьским районным народным судом Ленинграда Рогинский был признан виновным в том, что систематически совершал подделки выдаваемых государственными учреждениями документов и использовал заведомо подложные документы для доступа к архивным материалам и публикациям. Президиум Санкт-Петербургского городского суда приговор в отношении Рогинского отменил и дело прекратил ввиду отсутствия в его действиях состава преступления, указав следующее.

Согласно ст. 196 УК РСФСР уголовная ответственность за подделку и использование поддельных бланков наступает только в том случае, если указанные в документах (бланках) обстоятельства устанавливают какие-либо юридические факты, т. е. предоставляют права или освобождают от обязанностей. Как видно из материалов дела, ученым-историком Рогинским составлялись на бланках учреждений заявки, ходатайства, по сути, просьбы о допуске в архивы для работы. Эти ходатайства нельзя отнести к подделке, использованию документов и бланков, предусмотренных в ст. 196 У К РСФСР, поскольку никаких юридических фактов они не устанавливали. Из философии известно, что понятие есть мысль прежде всего о существенных признаках предмета. Отнесение подлога документов к более общему понятию обмана хотя и углубляет представление о данном явлении, однако в конечном счете не конкретизирует его. Обманные действия присущи многим видам противоправного поведения.

Указание на признак обмана при определении подлога документов позволяет лишь причислить его к определенному виду аморальных, злоумышленных действий, среди которых подлог занимает не единственное место. Следует также подчеркнуть, что отождествление обмана и подлога документов не способствует правильной квалификации некоторых преступлений, включающих обман в качестве признака состава (в частности, ст. 141, 159, 165, 182, 200 УК РФ и др.), создает излишние трудности при разграничении данных преступлений и т. п.Более того, подлогом документов считается подделка в официальном документе сведений, истинных по своей природе. Такую форму подлога можно считать обманом лишь при большой доле условности. «Составление подложных документов не может быть признано обманом в строгом смысле этого слова, так как ложные сведения от таких действий еще не становятся достоянием обманываемого, ложная информация ему не поступает, истина в его представлении не искажается». В юридических справочных изданиях подлог документов (англ. forgery) определяется как «преступление, заключающееся в подделке подлинных или в составлении фальшивых документов».

Обозначение подлога документов через преступление нам представляется не совсем точным. Подлог документов становится преступным только при наличии определенной совокупности необходимых признаков, различных для каждого отдельного состава. Поскольку подлог документов нередко выступает лишь способом совершения других преступлений, однозначно относить его к преступлениям также нельзя. В связи с этим анализируемое определение, строго говоря, применимо только к специальным видам подлогов, оно не может рассматриваться как обобщенное теоретическое понятие подлога документов. На наш взгляд, подлог документов — это прежде всего действия, акт сознательного человеческого поведения, деятельности. Сущность подлога заключается в совершении действий определенного характера, определенной направленности. Именно через действия целесообразно определение подлога документов. Эту позицию разделяет большинство исследователей.

Однако есть и другие мнения. В частности, Б.И. Пинхасов считает, что подлог возможен в результате бездействия. В подтверждение данного тезиса он приводит пример исключения при составлении документа сведений, имеющих правовое значение. Предполагается, что противоправность в данном случае возникает не в момент включения в документ требуемых сведений, а при окончании процесса написания документа. До этого действия субъекта вполне правомерны, а решимость совершить подлог (поскольку она не материализована) — не наказуема. Обоснование Б.И. Пинхасова построено, по нашему мнению, по законам формальной, а не диалектической логики. В приведенном случае налицо бездействие, сопряженное с активными действиями (составление документа). Изготовление фиктивного документа путем полного бездействия невозможно, поскольку документ — материальный продукт. Следуя логике, если преступный умысел материализовался после составления документа, то совершенные действия будут являться преступными. Если же фиктивный документ был создан непредумышленно, а после его создания у лица возникло намерение использовать его, то наказуемыми будут исключительно действия по использованию (введению в обращение) подложного документа[3] .

Однако если в последнем случае лицо было лишь пассивным субъектом, то его действия либо непреступные, либо подпадают под признаки другого преступления, например халатности. Иными словами, при подлоге документов бездействие невозможно.Содержание действий при подлоге документов сводится к изготовлению фиктивного документа (полностью или путем частичного изменения) и (или) его использованию. Подлог включает в себя либо изготовление подложного документа, либо его использование, либо обе формы практически одновременно. «Понятием подлога в широком смысле слова охватываются, во-первых, подделка документов изготовление фальшивого документа целиком или внесение в подлинный документ исправлений или дополнений, содержащих ложные сведения), во-вторых, использование подделанных документов (их предъявление или представление)». Действия по подделке или использованию подложного документа весьма разнообразны (исправление или уничтожение части текста, внесение дополнительных данных, проставление чужой подписи, нанесение поддельной печати или штампа, предъявление или представление фальсифицированных документов и т. п.).

Здесь важно подчеркнуть, что данные действия являются юридически равнозначными, каждое из них образует подлог документов.Такой подход к понятию подлога документов прослеживается и в законодательстве. Должностной (служебный) подлог в соответствии с прежним законодательством (УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1960 г.), в частности, заключался в составлении и выдаче подложных документов, т. е. охватывал и конструктивную часть подлога — последующее использование фиктивного продукта. В ст. 282 УК РФ (1996 г.), устанавливающей ответственность за служебный подлог, действия по использованию подложных документов не предусмотрены. Между тем подобные действия органически входят в состав других специальных подлогов, регламентированных, к примеру, ст. 142, 185, 303 УК РФ. В самом деле, фальсификация избирательных документов (ст. 142 УК РФ) означает не только их заведомое искажение, но и представление этих документов в соответствующие инстанции, введение содержащихся показателей в сводные данные, иное их обращение.

Внесение в проспект эмиссии ценных бумаг заведомо недостоверной информации и иные злоупотребления при выпуске ценных бумаг при условии причинения крупного ущерба (ст. 185 УК РФ) однозначно предполагают подложность таких действий, как регистрация выпуска эмиссионных ценных бумаг, изготовление сертификатов ценных бумаг, размещение эмиссионных ценных бумаг и т. п. Игнорирование рассматриваемых форм подлога документов, в свою очередь, приводит к ошибочным выводам при квалификации преступлений. Ошибка при этом обычно заключается в том, что использование подложных документов, являющееся конструктивным способом совершения конкретного преступления, отождествляется с собственно подделкой (подлогом) документа. Отсюда делается неправильный вывод о том, что подлог документа является органичным признаком состава иного преступления и не требует самостоятельной квалификации.

Справедливо в этом отношении высказывание Б.И. Пинхасова о том, что «указание закона на подлог документов, как на один из способов совершения рассматриваемых преступлений, трактуется не как учинение подлога, а как использование подложных документов». Полагаем, что не нуждается в дополнительном обосновании также положение о том, что подлог документов может быть совершен только в форме прямого умысла. Данное положение не является спорным в науке уголовного права и достаточно основательно аргументировано многими учеными. Умышленность действий, реализующих подлог документов, — одно из существенных, дополнительно характеризующих признаков данного понятия.Одним из дискуссионных, трудноразрешимых в отечественном уголовном праве вопросов подлога документов является вопрос об объекте данного преступного посягательства. Анализ работ по рассматриваемой проблематике позволяет проследить эволюцию взглядов на объект подлога. Прояснение представлений на объект подлога б значительной степени было связано как с углублением исследований подлога документов, так и с теоретической разработкой общих вопросов об объектах уголовно- правовой охраны.

В этой связи следует сказать, что в разное время объектами подлога считались: неприкосновенность документов или удостоверительных знаков, документы, чужое имущество, подлинность и истинность исходящих от государственных или общественных предприятий, учреждений документов. Вместе с тем и сегодня в отношении как непосредственного, так и родового объектов подлогов документов ученые не пришли к общему мнению. Поиск ответа на вопрос, имеют ли рассматриваемые преступления свой особый, единый для них объект, не получил должного разрешения.Отвечая на данный вопрос, заметим, что до недавнего времени общепринятой считалась трехуровневая классификация объектов преступления (общий, родовой, непосредственный). После принятия нового УК РФ, структурировавшего преступления в разделы и главы, стала очевидной необходимость выделения дополнительного — видового объекта.

При этом общим объектом преступлений, предусмотренных УК РФ, является совокупность всех охраняемых законом общественных отношений, касающихся прав и свобод граждан, правопорядка, государственной безопасности (ч. 1 ст. 2 УК РФ). Под родовым объектом понимается группа однородных и взаимосвязанных между собой общественных отношений, защищаемых уголовным законодательством. Видовой объект образует группа отношений, которым причиняется вред или создается угроза вреда преступлениями конкретного вида. Непосредственный объект — конкретное общественное отношение, на которое посягает данное преступление. В некоторых работах была высказана точка зрения о том, что каждый специальный вид подлога документов имеет свой родовой объект.

Содержание данного объекта составляют общественные отношения, на которые посягают преступления, входящие в ту же главу уголовного кодекса, где находится конкретный состав подлога документов. «Поэтому едва ли следует признать теоретически и практически оправданными попытки конструирования специального объекта для различных видов подлога», — пишет Б.И. Пинхасов. Эта точка зрения нам представляется спорной. Обосновывая свои выводы, Б.И. Пинхасов излишне категорично считает, что непосредственный объект преступления должен соотноситься с родовым, как часть — с целым. Отсюда все остальные общественные отношения, лежащие за рамками непосредственного объекта, он рассматривает как второстепенные.Мы полагаем, что более правильной основой классификации объектов уголовно-правовой охраны «по вертикали» (общий — родовой (видовой) — непосредственный) следует считать соотношение философских категорий «общее — особенное — отдельное».

При этом нужно учитывать положение о том, что общее — это сторона, признак, часть отдельного. Вместе с тем отдельное включает в себя элементы, не являющиеся общими, оно всегда богаче, конкретнее общего. В связи с этим для установления специального (общего) для различных подлогов документов объекта посягательства необходимо определить однородные, одинаковые социальные отношения, которым причиняется ущерб каждым подлогом. Заметим, что отнесение конкретного состава преступления в ту или иную главу (раздел) уголовного кодекса — практически всегда спорный и трудноразрешимый вопрос. Редкий исследователь конкретного преступления или вида преступлений, а равно объектно-предметных отношений в науке уголовного права не высказывает предложений об изменении законодательного месторасположения состава, о перестройке сложившейся структуры глав уголовного кодекса, добавлении или выделении отдельной главы.

По-разному эти вопросы решаются в уголовном законодательстве зарубежных государств. В уголовных кодексах многих стран (Болгария, Йемен, Польша, ФРГ и др.) имеются специальные главы (разделы), где сконцентрированы все предусматриваемые законом виды подделки документов или преступлений против документов. При определении общего для различных видов подлогов документов объекта уголовно-правовой охраны необходимо, по нашему мнению, исходить из деления непосредственного объекта преступления на основной и дополнительный. Под дополнительным объектом следует понимать такое общественное отношение, которое, заслуживая самостоятельной уголовно-правовой охраны, дополняет основной объект и защищается уголовным законом наряду с ним, так как неизбежно ставится в опасность причинения вреда при совершении посягательства на основной объект. Представляется, что непосредственные объекты различных видов подлогов документов относятся к категории сложных (комплексных). Данные объекты характеризуются тем, что общественные отношения, их характеризующие, находятся в отношении подчинения.

Как справедливо отмечает С.В. Гринев, наличие нескольких синонимичных терминов всегда вызывает у исследователей стремление (объяснимое привычкой к тому, что разные слова имеют разное значение) находить между ними разницу (часто несущественную), что приводит к искажению их содержания. Поэтому в любой теории всегда важно свести до минимума (в идеале — до одного) синонимичные понятия. Вопросы соотношения терминов «подделка», «подлог» уже являются предметом обсуждения, разграничения, конкретизации значения и т. п. Между тем, с нашей точки зрения, на сегодняшний день это совершенно равные по смыслу понятия, являющиеся, по существу, лексическими дуплетами (стилистическими синонимами). Как равнозначные, одинаковые по смыслу данные термины употребляются, пожалуй, во всех работах по рассматриваемой проблематике. Использование законодателем различных терминов при описании однородных составов преступлений можно объяснить лишь стремлением найти наиболее выгодную форму изложения уголовно-правовой нормы.

При этом словосочетание «подлог документов» нам представляется наиболее предпочтительным для обозначения преступных посягательств по фальсификации либо использованию фиктивных документов. Вышеизложенное позволяет сформулировать дефиницию подлога документов как уголовно-правового понятия. Не претендуя на бесспорность, полагаем, что подлог документов — это противоправные умышленные действия по изготовлению или использованию поддельных документов, нарушающие информационно-удостоверительную деятельность органов государственной власти и управления, предприятий, учреждений, организаций. Надеемся, что данное понятие подлога документов более точно отражает соответствующую область действительности, открывает дополнительные возможности для углубленной разработки проблем фальсификации документов.

Выявление признаков подделки документов

Поделка документов может быть полной и частичной. Полная подделка включает в себя изготовление или подбор всех составных частей документа: бумаги, бланка, рукописного текста, удостоверительных средств (подписи, печати, штампы). Полной подделке чаще всего подвергаются изготавливаемые примитивным способом документы на чистых листах бумаги (справки, свидетельства, удостоверения). Реже подделываются полностью документы, изготавливаемые типографским способом с различными защитными свойствами (фоновыми сетками и др.). При полной подделке документы изготавливаются по соответствующим образцам (экземплярам подлинных документов). Однако, поскольку никакая абсолютно точная подделка невозможна, в процессе изготовления поддельных документов они приобретают некоторые отличительные признаки (различия с оригиналом), позволяющие распознать подделку. Частичная подделка заключается во внесении отдельных изменений в подлинный документ. Такие изменения вносятся путем: 1) подчистки: 2) химического травления текста: 3) дописки, допечатки, исправления текста; 4) замены частей документа (фотокарточки, листов в многостраничных документах); 5) подделки подписей, оттисков печатей и штампов. Каждый из этих способов имеет свои распознавательные признаки подделки. Признаки подчистки. Подчистка заключается в механическом удалении части текста (чаще всего отдельных букв, цифр, штрихов) путем стирания резинкой или выскабливания острым предметом (лезвием бритвы, ножом и т. п.). При этом нарушается поверхностный слой бумаги, часть его удаляется вместе с подчищаемым текстом. Признаками подчистки являются: взъерошенность волокон поверхностного слоя бумаги, изменение глянца поверхности бумаги, уменьшение толщины бумаги в месте подчистки, нарушение фоновой сетки (в результате подчистки ее вместе со штрихами текста), расплывы чернил нового текста, нанесенного на подчищенное место, остатки красителя штрихов подчищенного текста. Иногда для маскировки подчистки подчищенный участок документа приглаживается, "лакируется" каким-либо твердым предметом, линии фоновой сетки подрисовываются. В этих же целях может быть произведена сплошная обводка всего текста документа. Признаки обводки (сдвоенные штрихи текста) сами по себе в этом случае вызывают сомнение в подлинности такого документа и требуют дальнейшего более тщательного его исследования. Обнаружение признаков подчистки производится путем исследования документа в обычном рассеянном, косонаправленном, проходящем (на просвет) освещении, в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах, с использованием луп различной кратности и микроскопа. Восстановление первоначального текста возможно путем фотографирования в невидимых зонах спектра, в косопадающем свете, со светофильтрами, а также путем применения диффузно-копировального метода. Признаки химического травления. При химическом травлении текст документа полностью или частично подвергается обесцвечиванию или смыванию каким-либо химическим реактивом (кислотой, щелочью). Химическое вещество воздействует при этом не только на уничтожаемый текст, но и на другие составные части документа (бумагу, фоновую сетку и др.). Признаками химического травления являются: изменения оттенка бумаги (чаще всего в виде желтого пятна), расплывы чернильных штрихов нового текста вследствие нарушения проклейки бумаги, изменение цвета фоновой сетки, ослабление интенсивности окраски чернильных штрихов нового текста как результат воздействия на них сохраняющегося в толще бумаги травящего вещества, хрупкость, ломкость бумаги при травлении концентрированными реактивами. Выявление признаков химического травления возможно с применением оптических увеличительных приборов, светофильтров, косопадающего освещения. Подвергавшиеся травлению места, без видимых при обычном освещении признаков, могут приобрести люминесцентную окраску в ультрафиолетовых лучах. Восстановление вытравленного текста может быть достигнуто путем фотосъемки со светофильтрами, съемки ультрафиолетовой, красной и инфракрасной люминесценции. Признаки дописки, допечатки и исправлений (изменений) текста. Дописки от руки и допечатки на пишущей машинке производятся подделывателем в целях изменения содержащейся в документе информации. Как правило, они невелики по объему, но способны значительно изменить первоначальные данные Чаще всего путем дописки слов, букв, цифр, а иногда и отдельных штрихов изменяется сумма в ведомостях, накладных и квитанциях дата в оформлении документа, фамилия его владельца и т д Для дописки подбираются обычно чернила, одинаковые по цвету с основным текстом, пишущая машинка с лентой близкой по интенсивности окрашивания красителя Основными признаками произведенной дописки являются различия в общих и частных признаках почерка в сравниваемых частях текста (размер букв, разгон почерка толщина штрихов признаки замедленности движений, остановок в дописанных буквах) Кроме того, могут наблюдаться расплывы чернильных штрихов, выполненных по складкам (перегибам) документа различия в цветовых оттенках красителя штрихов Признаками допечатки на пишущей машинке являются несовпадения горизонтальности расположения печатных знаков в строке, различия размера и рисунка одноименных печатных знаков, различия в цвете красителя ленты и, наконец, различия в дефектах шрифта, если допечатка производилась на другой пишущей машинке. В исправленных (измененных) письменных знаках наблюдаются сдвоенные, утолщенные штрихи, излишние элементы, оставшиеся от прежнего знака. Иногда эти излишние элементы подчищаются после произведенной подделки, в результате чего появляются еще и признаки механической подчистки. Дописка, допечатка, исправления (изменения) текста обнаруживаются при использовании оптических увеличительных приборов, светофильтров, ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, путем исследования химического состава красителей методами спектрального анализа, хроматографии и др. Признаки замены частей документа. При подделке документов могут заменяться фотокарточки, листы, номера документов. Замена фотокарточки производится в документах, удостоверяющих личность. Технически она может быть осуществлена различными способами целиком, с оставлением части с оттиском печати, с отделением эмульсионного слоя. На переклеенной фотокарточке путем дорисовывания, давления проставляются недостающие части оттисков мастичной и металлической печатей. Признаками переклейки фотокарточки являются отслоение поверхностного слоя бумаги у краев фотокарточки, наличие двух по составу клеев под фотокарточкой и вокруг нее, несовпадение по содержанию, размеру и рисунку букв текста в оттиске печати на фотокарточке и бумаге документа, отсутствие разрыва в оттиске печати у края фотокарточки на бумаге. При замене листов в многостраничных документах могут наблюдаться различия вставленных листов по размеру, оттенку цвета, линии обреза, несовпадения мест проколов со скрепками (лишние отверстия в месте сгиба), порядка нумерации страниц, серии и номера документа. Применение ультрафиолетовых лучей может выявить различие люминесценции бумаги и красителя штрихов текста. В некоторые документы (в основном это облигации займов, лотерейные билеты) вклеиваются фрагменты других подобных документов с целью изменения серий и номеров Такая подделка выявляется при исследовании под микроскопом, напросвет и в ультрафиолетовых лучах по несовпадениям линий защитной фоновой сетки, неравномерности толщины бумаги, разволокненности бумаги и следам клея по краям вклейки Признаки технической подделки подписи. Подписи в документе могут подделываться различными способами путем подражания (имитации) подлинной подписи лица, от имени которого она учиняется, или путем копировки с применением технических средств. Имитация подписи и исполнитель ее (подделыватель) устанавливаются почерковедческой экспертизой путем сравнительного исследования сомнительной (спорной) подписи с образцами подписи и почерка подозреваемого в подделке лица. Подделка подписи с применением технических средств устанавливается технико-криминалистическим исследованием документа. При подделке с применением технических средств в целях приближения подделываемой подписи к подлинной она выполняется с предварительной подготовкой, осуществляемой одним из следующим способов подделыватель копирует подлинную подпись на документ через копировальную бумагу, рисует ее карандашом или передавливает напросвет. Затем нанесенная таким образом подпись обводится чернилами или пастой шариковой ручки. Подделка подписи может быть установлена визуально по наличию расположенных рядом со штрихами обводки частично неперекрытых штрихов подготовки, по признакам замедленности движений в штрихах обводки (изломы, подрисовки, остановки, тупые окончания штрихов). При осмотре подписи в инфракрасных лучах с использованием электронно-оптического преобразователя штрихи обводки, нанесенные анилиновыми чернилами или пастой шариковой ручки, снимаются и под ними просматриваются штрихи подготовки карандашом или через копировальную бумагу. Подготовка путем давления выявляется по наличию двойных, частично несовпадающих штрихов обводки и давления. В случае обнаружения у подозреваемого документов с подлинными подписями лица, от имени которого учинена спорная подпись, с помощью сравнения их путем наложения и рассматривания напросвет может быть обнаружена конкретная подпись, которая использовалась в качестве образца при выполнении подделки. Признаки подделки оттисков печатей и штампов. Некоторые документы в обязательном порядке оформляются оттисками печатей и штампов соответствующей формы и содержания. Печати и штампы изготавливаются специализированными предприятиями с соблюдением определенных требований. Строки текста набираются шрифтом одного размера и рисунка, с одинаковыми интервалами, с симметричным расположением по отношению к разделительным знакам, тексту или рисунку (например, гербу) во внутренней рамке. По отношению к центру все буквы текста располагаются строго радиально. В случаях примитивной подделки могут наблюдаться отклонения от этих правил. Оттиски печатей и штампов подделываются путем рисовки, изготовления клише на резине или других материалах, влажной копировки с подлинного оттиска, перекопировки через промежуточное клише. Подделка оттиска путем рисовки влечет за собой появление таких признаков, как прокол бумаги в центре оттиска круглой печати ножкой циркуля, если он использовался для нанесения рамки, неоднородность по размеру и рисунку одноименных букв, нерадиальное расположение отдельных букв текста и несимметричное расположение их по отношению к разделительным знакам, тексту или рисунку во внутренней рамке. В поддельном таким способом оттиске могут наблюдаться также орфографические и смысловые ошибки. Для оттисков с изготовленного кустарным способом клише помимо указанных выше признаков характерно зеркальное изображение отдельных букв, отсутствие некоторых элементов печатных знаков. При влажной копировке подлинного оттиска производится перетискивание его на подделываемый документ. Основным признаком такой подделки является перевернутое (зеркальное) изображение оттиска. Чтобы избежать зеркальности изображения, прибегают к промежуточной перекопировке на какой-либо липкий материал (яичный белок, фотобумагу). Оттиск на документе в этом случае соответствует оригиналу, однако он имеет пониженную интенсивность окраски (выглядит бледным), вокруг него могут быть обнаружены микрочастицы материала промежуточного клише и измененная люминесценция бумаги в ультрафиолетовых лучах. Реже встречаются более квалифицированные способы подделки оттисков или самих печатей и штампов. Для распознавания подделки необходимо сравнительное исследование их с подлинной печатью и оттисками с нее. Образцы оттисков для сравнительного исследования получают на листах чистой бумаги до и после чистки печати (штампа) с различной степенью надавливания. Для установления факта внесения каких-либо изменений в текст документа проводится технико-криминалистическая экспертиза. На ее разрешение ставятся вопросы о наличии признаков подчистки, травления, дописки, исправления текста, замены фотокарточки или листов, о способе подделки подписи, оттиска печати, штампа, с какой конкретной подлинной подписи скопирована поддельная подпись, о способе изготовления (производственном или кустарном) печати (штампа), оттиск которой поставлен на документе, о тождестве или различии печати, оттиски которой проставлены на исследуемом документе и на листах - образцах для сравнения, и др.

Квалификация подделки и использования подложных документов

Состав преступления "подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков", предусмотренный ст. 327 УК РФ, в новой редакции не претерпел существенных изменений. Между тем появление в данном составе новых признаков на фоне произошедших в последнее время социально-экономических и иных изменений заставляет обратиться к его анализу[4] .

Во многих случаях подделка документов вообще не затрагивает управленческие связи и интересы (например, подделка нотариально заверенного завещания). Анализируемые преступления на практике причиняют вред самым разнообразным социально-правовым отношениям: гражданско-правовым, административно-правовым, трудовым, финансовым, семейно-правовым и т.п. Но при этом всегда нарушаются отношения, в той или иной степени упорядоченные нормами права, и это в первую очередь относится к порядку оформления документов.

Думается, в отношении определения непосредственного объекта подделки правы те, кто связывает его с отношениями, обеспечивающими надлежащий порядок создания, ведения, обращения официальных документов и удостоверения фактов, имеющих юридическое значение. Определяющим элементом непосредственного объекта подделки документов является предмет данного преступления - официальный документ. Через противоправное воздействие на документ совершается и посягательство на объект. В этом отношении официальный документ выступает как вещественный носитель и выразитель отношений, охраняемых законом.

В ст. 327 УК РФ речь идет о подделке удостоверения или иного официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей. В УК РСФСР 1960 года регламентировалась подделка удостоверения или иного выдаваемого государственным или общественным предприятием, учреждением, организацией документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей (ч. 1 ст. 196). Под удостоверением в строгом (буквальном) смысле следует понимать именной документ, удостоверяющий личность, право, статус физического лица (удостоверение личности, пенсионное удостоверение, удостоверение водителя, удостоверение ветерана ВОВ и т.п.), выданный и оформленный соответствующим образом. Обычно документ содержит и сам этот термин - "удостоверение".

Выделяя удостоверение из иных предметов подделки, законодатель подчеркивает важность защиты прежде всего документов, удостоверяющих личность, правовой статус лица. Основной же круг документов, являющихся предметом преступления, очерчивается понятием "официальные документы, предоставляющие права или освобождающие от обязанностей".

Официальный документ - это предмет, имеющий официальный источник происхождения. Он должен исходить от юридического лица, иметь определенную форму, реквизиты и издаваться в соответствии с установленной процедурой. По общему правилу из содержания документа должно быть ясно, кто его оформил (штамп, наименование и необходимые данные организации, данные должностного лица), кому адресуется документ, чем удостоверяется (печать, штамп, оттиск, подпись и т.п.). Важное значение имеет и регистрация документа. Делается это обычно в соответствующих журналах, специальных книгах и т.п. В необходимых случаях в делах остаются копии.

Документ, составленный частным лицом либо от имени несуществующей организации, не может считаться официальным и не является предметом преступления, предусмотренного ст. 327 УК РФ. Однако в случае официального заверения, удостоверения какого-либо частного документа (доверенности, заявления, договора, завещания и др.) должностным лицом, нотариусом и иным компетентным органом данный документ должен признаваться официальным, поскольку уже исходит от официального органа и приобретает юридический характер.

К официальным же документам, являющимся предметом подделки, согласно ст. 327 УК РФ, следует относить те из них, которые выданы предприятиями и учреждениями (юридическими лицами) независимо от их организационно-правовой формы, зарегистрированными в установленном порядке.

Официальный характер документа связан с определенной его формой, пригодной для восприятия адресатом.

Вместе с тем документы первичного учета, внутреннего пользования: чеки магазинов, квитанции предприятий сферы услуг, чеки на товары, определенные счета, товарно-транспортные накладные, путевые листы, гарантийные талоны, контрамарки и т.п. не могут считаться официальными документами. Подделка и использование подобных документов при соответствующих условиях образуют иной состав преступления, например, предусмотренный ст. ст. 187 ("Изготовление или сбыт поддельных платежных документов"), 159 УК РФ ("Мошенничество") и др.

Предметом подделки в соответствии со ст. 327 УК РФ следует признавать различные документы, предоставляющие право на проезд или свидетельствующие об оплате транспортных услуг (абонементные книжки, проездные и единые билеты, железнодорожные и авиабилеты и т.п.).

В правоприменительной практике возникают сомнения при квалификации подделки документов, выдаваемых органами иностранных государств. В последнее время такие случаи получили широкое распространение.

В ст. 327 УК РФ не конкретизируется принадлежность официальных документов российским государственным органам, организациям или предприятиям. Однако в отношении другого предмета подделки - государственных наград - происхождение их указывается.

Правоприменительная практика реализации ст. 195 УК РСФСР ("Похищение или повреждение документов, штампов, печатей, бланков") признает заграничные паспорта и т.п. документы предметом данного преступления. Полагаем, такой же подход уместен и в отношении подделки иных официальных документов. В соответствии с нормами международного права на территории Российской Федерации принимаются к обращению, используются, легализуются различные документы иностранных государств. Отсюда очевидно: нарушение действующего порядка посредством подделки указанных документов образует состав преступления, предусмотренного ст. 327 УК РФ.

В УК не раскрывается значение термина "подделка". Между тем имеется законодательное определение служебного подлога (ст. 292 УК РФ) и описание отдельных действий по фальсификации различных видов документов (ст. ст. 170, 185, 187, 287 УК РФ).

Полагаем, подделкой следует считать: изготовление полностью фиктивного документа с помощью средств копировальной, множительной техники, незаконно изъятых бланков, поддельных печатей, штампов, подписей; внесение исправлений или полное изменение подлинного документа путем уничтожения части текста (подчистки, травления, смывания, вырезки), внесения новых записей (дописки, вставки, подклейки).

Квалифицированный состав подделки - совершение указанных в ч. 1 ст. 327 УК РФ действий неоднократно. В УК 1960 года в качестве квалифицирующего обстоятельства подделки документов выступала "систематичность".

В соответствии со ст. 16 УК РФ неоднократностью преступлений признается совершение двух или более преступлений, предусмотренных одной статьей или частью статьи УК. При этом "неоднократность" отсутствует, если за ранее совершенное преступление лицо было освобождено от уголовной ответственности либо судимость погашена или снята.

Однако общие положения не проясняют целый ряд вопросов, связанных с применением признака неоднократности преступлений в случае совершения двух и более деяний, предусмотренных ст. 327 УК РФ, в частности, является ли неоднократным совершение тождественных акций по подделке документов, однопорядковых (подделка печати, документа, его сбыт и т.п.) или разнопорядковых (подделка документа и государственной награды) действий, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК РФ?

Как известно, ряд уголовно-правовых деяний определен в законе путем перечисления в диспозиции нескольких действий, каждое из которых образует преступление (альтернативные составы). Является таковым и состав "подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков". Поэтому осуществление разновременных, разнохарактерных действий, предусмотренных ст. 327 УК РФ (например, подделка документа и изготовление поддельной государственной награды), следует квалифицировать как неоднократное совершение преступления.

Не образует признака неоднократности подделка бланка, печати и иных реквизитов одного документа, если эти действия хотя и были совершены в разное время, однако охвачены общим умыслом. Подделка официального документа с целью сбыта и последующий его сбыт никак не может разделяться на два самостоятельных преступления и, следовательно, считаться неоднократным совершением преступления.

С другой стороны, единовременное изготовление нескольких (двух или более) документов (например, с помощью поддельной печати, штампа, номерных бланков и т.п.) следует считать неоднократным совершением данного преступления. Неоднократным будет и совершение двух деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 327 УК РФ, одно из которых является оконченным преступлением, а второе - приготовлением или покушением на него.

Заметим, что выделение признака неоднократности подделки как квалифицирующего обстоятельства не является, на наш взгляд, в данном случае удачным вариантом усиления уголовной ответственности. Как показывает практика, в некоторых случаях неоднократное совершение подделок документов является деянием менее опасным, чем разовый подлог. К примеру, подделка нескольких справок с места работы несомненно менее опасна, чем подделка паспорта, удостоверения личности или свидетельства о праве собственности.

Полагаем, что в качестве квалифицирующего признака ст. 327 УК РФ целесообразно было бы выделить совершение деяния группой лиц. Исследования показывают, что неоднократные подделки документов весьма часто совершаются в группе, в том числе организованной (по имеющимся данным - 45,1% от общего числа). Как правило, это связано со "специализацией" преступников, использованием подделки документов в качестве источника существования, необходимостью легализации преступных доходов и иной противоправной деятельности.

В ч. 3 ст. 327 УК РФ предусмотрена ответственность за использование заведомо подложного документа. Под "использованием" имеются в виду действия субъекта по извлечению пользы, выгоды, эффекта или других полезных свойств документа путем его предъявления, представления (демонстрации), предоставления и т.п. Предметом в этом случае выступает подложный документ.

Хотя в УК прямо не указывается на официальный характер документов, использование которых составляет самостоятельный состав преступления, данное их свойство предполагается. Использование подложных документов отнесено к преступлениям против порядка управления; данный состав является логическим завершением перечисления незаконных операций с официальными документами.

В ч. 3 ст. 327 УК РФ используется понятие "подложный документ".

Подложный документ ни при каких обстоятельствах не может считаться подлинным, а подлинный не становится подложным даже в случае незаконного обращения с ним. Что же касается "чужого документа", то он обладает всеми признаками истинного. При обманном его использовании по существу имеет место "подлог личности" физического лица. Если же вместо соответствующего документа представляется иной, близкий по внешнему виду, содержанию (пропуск вместо удостоверения сотрудника милиции, просроченная справка и т.п.), данные действия скорее всего относятся к обману, а не к подлогу документов. В ч. 3 ст. 327 УК РФ под подложным подразумевается документ явно фальшивый, фальсифицированный. При этом охватываются случаи как "материального", так и "интеллектуального" подлога.

Проблемным является вопрос о квалификации использования подложного документа, изготовленного самим его исполнителем.

Использование поддельного документа, несомненно, не охватывается ни понятием сбыта, ни понятием подделки. Подделка документов и использование поддельного документа составляют самостоятельные составы. Ответственность за использование поддельного документа не может ставиться в зависимость от того, данным лицом изготовлен фальшивый документ либо иным субъектом, не участвующим в его использовании. Поэтому действия виновного должны квалифицироваться по совокупности: ч. 1 и ч. 3 ст. 327 УК РФ (в этом случае мы имеем дело с реальной совокупностью, складывающейся как итог совершения двух деяний, предусмотренных различными частями уголовно-правовой нормы).

Действия же лица, изготовившего документ по просьбе "использователя", следует квалифицировать только по ч. 1 ст. 327 УК РФ, поскольку в законе содержится прямое указание на изготовление документа "в целях его использования".

История подделок документов

Проблема фальсификации документов уходит своими корнями далеко в глубь времен. В наших рукописных хранилищах имеется довольно много подложных документов. Таковы, например, поддельные грамоты русских князей монастырям - вроде грамоты Андрея Боголюбского Киево-Печерской Лавре, или грамоты Дмитрия Донского Троице-Сергиеву монастырю, или подложные произведения с целью защиты какой-либо вероисповедной точки зрения: старообрядческой против православных или православных против старообрядцев (например, Деяние соборное на еретика армянина Мартына и Феогностов "Требник"), защита русско-литовских антитринитариев против православных (писмо половца Ивана Смерты князю Владимиру) и т.д.

Аналогичное положение существует и в западноевропейских рукописных хранилищах, где находится очень много поддельных памятников[5] .

Известны старинные подделки, например, грамоты короля Дагоберта монахам аббатства С.-Дени, Псевдо-Исидоровы декреталии, некоторые грамоты Карла Великого, грамота Константина Великого папе Сильвестру и т.д. Все эти поддельные документы сыграли в свое время крупную роль, а на критике "Константинова дара" Лоренцом Валлой были заложены основы научной филологической критики текста.

Вопрос о подделках, об их относительной ценности должен быть поэтому особо рассмотрен в нашей науке. За последнее время у нас появилось довольно много работ, посвященных отдельным "подделкам" и даже "творчеству" наиболее известных фальсификаторов, однако в целом вопрос о подделке и о принципах их изучения в советском источниковедении не рассматривался.

Вопрос этот очень сложен. Еще совсем недавно он ставился совсем иначе, чем сейчас. Понятие подделки до недавнего времени абсолютизировалось: поддельной считалась всякая рукопись и всякое произведение, относящееся не к тому времени и принадлежащее не тому автору, которые обозначены (прямо или косвенно) в самом памятнике. Такие рукописи и произведения в целом считались совершенно не заслуживащими внимания, и изучение их заканчивалось обычно с момента, когда факт подделки оказывался прочно установленным.

Однако достаточно привести несколько примеров, чтобы стало ясным, насколько относительно самое понятие подделки. Так, например, в результате исследований А. М. Ставрович некоторое время считалось, что Строгановская сибирская летопись - подделка. Основывалось это мнение на том, что А. М. Ставрович доказывала относительно позднее происхождение Строгановской летописи (70-е годы XVII в.), с одной стороны, и тенденциозное преувеличение в ней роли Строгановых в походе Ермака - с другой. Однако ни отдаленность памятника от событий, в нем описываемых, ни тенденциозность памятника или даже явные искажения исторических фактов не являются еще признаками подделки; в противном случае к "подделкам" пришлось бы отнести львиную долю всех исторических и литературных произведений - будь то исторические произведения XI-XVII или XVIII-XX вв. Ведь тенденциозное изложение и позднее происхождение имеет подавляющее большинство русских летописей, исторических повестей и пр.

К числу подделок до недавнего времени безоговорочно относили "Переписку Ивана Грозного с турецким султаном" и "Статейные списки посольств Сугорского и Ищеина". Основание к тому то, что ни этой переписки, ни этих статейных списков в XVI в. еще не было. Они лишь приписаны указанным в них лицам и посольствам. Однако обстоятельные исследования М. Д. Каган показали, что перед нами в этом случае не подделки, а литературные произведения. Подобного рода литературные произведения в виде документов приняли черты законченного литературного жанра в XVII в., однако складываться этот жанр начал значительно раньше. Так, к последней четверти XV в. относится "Рукописание шведского короля Магнуша" и к XVI в. - "Послание Александра Македонского к русским князьям". Оба эти произведения давно рассматривались историками литературы. Нет поэтому никаких оснований отказываться от рассмотрения таких интереснейших произведений, как "Переписка Ивана Грозного с турецким султаном" или "Статейные списки посольств Сугорского и Ищеина", относя их в разряд обычных подделок.

Приведем еще один пример. В Хрущевском списке Степенной книги (ЦГАДА, МГАМИД (ф. 181) № 26/34) имеются три вставки: две вставки сделаны на новых листах, введенных в рукопись за счет удаления последних листов отдельных тетрадей рукописи, а одна вставка является результатом простого перемещения листов. Две вставки новых листов дают и новый текст. Исследования С. Ф. Платонова, П. Г. Васенко, а затем В. Н. Автократова показали, что перед нами в этих вставках чрезвычайно интересный документ политической мысли, но важен этот документ не для историка XVI в., а для историка конца XVII в. Это уже подделка в собственном смысле слова, но подделка эта оказывается проявлением политической мысли времени своего создания.

Все эти обстоятельства заставляют уделять поддельным памятникам больше внимания, чем им уделялось до сих пор.

В источниковедении принято делить исторические источники на "исторические остатки" и "исторические предания". Один и тот же памятник может изучаться историком как исторический остаток и как предание об этом факте.

Допустим, что перед нами "Повесть о Петре и Февронии". Мы можем изучать ее как памятник литературы и идеологии XV-XVI вв., но по этому же памятнику можно пытаться восстановить исторические события в Муромском княжества. Это - и остаток старины, и рассказ о старине.

Если с этой точки зрения подходить к так называемым поддельным памятникам, созданным в Древней Руси, то ясно, что они за редкими исключениями не годятся для изучения как рассказ о старине, но могут быть использованы в исследовании как остаток старины. По поддельным памятникам мы можем изучать мотивы, по которым они были сделаны, литературные приемы самой подделки и т. д. Это памятники быта и представлений своего времени, а часто - общественной мысли и литературы.

Еще в 1904 г. автор весьма замечательной работы "Грамоты галицкого князя Льва и значение подложных документов как исторических источников" И. А. Линниченко указывал: "...для историка признанием подложности документа не оканчивается его значение - документ есть все же документ; он имеет известную физиономию, за ним скрывается известный мотив, который и должен быть вскрыт историком. Познание этого мотива может дать историку весьма ценные указания на современные отношения, и чем важнее по задаче своей такой подложный документ, тем он важнее для историка. Центр тяжести, таким образом, передвигается от самого документа к мотиву, вызвавшему подделку акта".

Далее И. А. Линниченко подчеркивает еще одну сторону подложных документов, сравнительно редкую, но которую в иных случаях не следует упускать из виду: если от эпохи, к которой отнесен подлог, до нашего времени не сохранилось подобных памятников, а во времена фальсификатора эти памятники были, то имитация фальсификатора может иметь некоторое значение и для характеристики подделываемых памятников. И. А. Линниченко пишет: "Если задача подложного документа - достижение известного реального результата, то естественно, что автор поддельного акта будет стараться придать ему, по мере своих знаний и искусства, внешний вид документа подлинного. Перед глазами совершающего подлог должен быть образец подлинный, с которого он, с теми или иными, необходимыми для его».

Это деление источников, в целом принятое в советском источниковедии, ведет свое происхождение отделения, предложенного А. С. Лаппо-Данилевским (Методология истории, ч. 1, СПб., 1910. С. 380-400), но и у последнего оно не оригинально: в этого рода делении отразился опыт многих источниковедов. Цели изменениями, копирует свой список. Чем более взыскательному и опытному критику будет представлен на утверждение известный документ, тем большей тщательностью должна отличаться самая техника подделки как со стороны формы, так и со стороны содержания. Поэтому, например, для составления какой-нибудь "Золотой грамоты" требуется меньше знаний и подготовки, чем для подделки жалованной грамоты, нотариального акта, Краледворской рукописи. Нередко могут быть такие случаи: от известной эпохи до нас не дошло подлинных актов; между тем мы имеем документы поддельные, составленные в такую эпоху, когда подлинные акты времени, которому приписывается известный документ, еще существовали. В таком случае документ и подложный приобретает для нас важное значение: он дает нам формулу не дошедших до нас актов, и, если возможно доказать близость копии к бывшему у фальсификатора образцу, может служить и к определению реальных бытовых черт времени, к которому его относит подделыватель" ¹⁾ . Именно такой материал, как доказывает И. А. Линниченко, и дают подделанные во второй половине XVI в. грамоты Льва Галицкого.

Наконец, обратим внимание еще на одну сторону изучения поддельных памятников: в текстологическом изучении поддельных и подлинных памятников нет принципиального различия[6] . Ведь даже поддельность памятника доказывается всей историей текста. Для того чтобы исчерпывающе доказать поддельность, необходимо исследовать памятник решительно теми же приемами, какими исследуется и подлинный текст. Чем полнее и всестороннее будет исследована история текста поддельного памятника, в частности выяснено время его создания, "автор", побудительные причины (цель подделки), дальнейшая судьба текста, тем основательнее будет доказана поддельность. Но есть одна сторона дела, которая особенно важна для установления подделки. Подделка - это такой же памятник, как и всякий остальной, но сделанный с особыми целями. Вот почему, чтобы окончательно доказать поддельность памятника, нужно абсолютно ясно и убедительно показать цель, ради которой эта подделка была совершена.

До тех пор пока не выяснены цели и побудительные причины, заставившие прибегнуть к обману, всегда может оказаться необходимость в пересмотре вопроса о поддельности.

Поскольку различия между подлинным памятником и поддельным состоят главным образом в побудительных причинах к их созданию, нет оснований текстологическое изучение подделок вести каким-либо особым образом. История текста так называемых подделок должна изучаться точно так же, как и история текста подлинных произведений.

В самом деле, если мы изучаем поддельный список "Поучения" Владимира Мономаха, то мы должны изучать его теми же самыми приемами, что и подлинный список, т. е. непременно рассматривать историю текста, историю создания самого списка. Допустим, мы установили, что подложный список сделан не совсем аккуратно с первого печатного издания Лаврентьевской летописи с желанием подражать уставу XII в. и сделан он в коммерческих целях - на продажу. На основании чего мы должны отвергнуть его из рассмотрения в изучении текстологической истории "Поучения"? Только на том основании, что это плохая поздняя копия с уже изданного текста, Но ведь на этом основании мы не стали бы рассматривать и некоторые подлинные тексты древних памятников. Так, например, мы не исследуем списки Проложной редакции "Повестей о Николе Заразском" - редакции, впервые появившейся в печатном Прологе 1662 г. В текстологическое рассмотрение мы не включаем также обычно списки, о которых мы можем сказать, что они являются копиями с известных нам более древних списков. Ну, а если "подделыватель" занялся сочинительством и дополнил "Поучение" своими вставками? Если этот "подделыватель" жил в XVII в. и вставки его представляют чисто литературный или общественно-политический интерес, - в этом случае мы изучаем такой поддельный список XVII в. как новую редакцию "Поучения". Такая редакция, если бы она была, представила бы для нас очень большой интерес. Аналогичная подделка "Поучения" со вставками XIX в. будет иметь значительно меньший интерес для историка литературы. Значит, и здесь введение или невведение в изучение той или иной подделки зависит вовсе не от того - подделан ли новый список или нет, а от соображений общих - исторических и литературоведческих -таких же, как и в отношении подлинного текста (например: может ли он представлять интерес для познания литературного процесса своего и последующего времени).

Вместе с тем понятие "подделки" - историческое понятие. Об этом необходимо твердо помнить. Оно в значительной мере зависит от представлений об авторской собственности - представлений, меняющихся по векам. "Рукописание шведского короля Магнуша" могло бы считаться "подделкой", если бы оно было создано в XIX в., но с точки зрения историка литературы, учитывающего особенности литературного процесса, - это произведение конца XV в. очень характерно для своего времени и никакого вопроса о том, что это подделка, никогда не вставало.
Некоторые виды "подделок" типичны для XVII в. и представляют любопытное явление в литературном развитии этого времени. Понятие "подделки" уточняется в XVIII и XIX вв. в связи с развитием представлений об исторических источниках, о литературной собственности и т. д. Тем не менее подделки А. И. Сулакадзева и А. И. Бардина начала XIX в. можно изучать как явление истории книжной торговли, и как явление истории русской литературы, и как явление истории исторических знаний, связанное с оживлением научного интереса к прошлому России и к собиранию документального материала в начале XIX в., и как показатель палеографических знаний начала XIX в. Во всех этих отношениях своеобразная "деятельность" обоих фальсификаторов представляет очень большой интерес, хотя объективно она и принесла серьезный вред исторической науке.

С точки зрения историков литературы и историков общественной мысли отдельные подделки, конечно, не равноценны. В первую очередь заслуживают внимания те подделки, которые делались не с коммерческими целями (не для выгодной продажи), а имели основанием более "высокие" побудительные причины (желание поднять значение своей национальной старины, отстоять какую-либо точку зрения, создать политический памфлет и т. д.). Историки литературы не случайно изучают фальсификации второй половины XVIII в. и первой XIX в. - "Сочинения Оссиана, сына Фингала", выполненные шотландским патриотом и фольклористом Джемсом Макферсоном, или литературные мистификации П. Мериме - "Театр Клары Газуль" ²⁾ и "Гюзла", "Краледворскую рукопись", мемуары Людовика XVIII или мемуары Талейрана, сочиненные Ламотом, и т. д. Историками литературы давно отмечена связь романтического направления в литературе с различными искусственными воспроизведениями старинной литературы и фольклора, некоторые из которых достигали крупной художественной значимости. В целом, однако, критерий ценности, который мы прилагаем к подделкам, тот же, что и в отношении подлинных литературных произведений. Мы не будем интересоваться и неподдельными литературными произведениями, если они созданы только с коммерческой целью, не представляют художественной ценности и не показательны для эпохи.

Итак, мы можем с уверенностью сказать, что изучение подделок не имеет серьезных отличий от изучения подлинных памятников и что отказываться от полного изучения подделок мы должны только по тем причинам, по которым мы отказываемся и от изучения подлинных произведений, - в том случае, если они не представляют значительного литературного, общественного и текстологического интереса. В этом случае достаточно выяснить происхождение подделки, ее цели или по крайней мере ее подлинную дату, установив несоответствие ее данных той эпохе, на которую подделка претендует.

Иными словами - особой методики выяснения поддельности памятника не существует. Поддельный памятник должен изучаться теми же приемами, что и подлинный. Весь вопрос только в его "интересности": иногда достаточно только доказать, что он относится не к той эпохе, на которую претендует, или принадлежит не тому автору, которому он приписывается, и после этого изучение его может не продолжаться: он отбрасывается, как отбрасываются копии с сохранившихся оригиналов, неинтересные списки неинтересные произведения.

Почти то же самое, что о подложных сочинениях, можно сказать и о частичных подделках, - например, о подложных записях в подлинных рукописях, увеличивающих их возраст или приписывающих сочинение какому-либо известному лицу ¹⁾ . Записи эти могут представлять интерес с точки зрения мотивов, по которым они сделаны. Возраст рукописи можно увеличить для того, чтобы увеличить ее продажную цену. Например, покупатели старообрядцы ценили в первую очередь "дониконовские" рукописи. В связи с этим продавцы очень часто вписывали "дониконовскую" дату или соответственно переделывали в рукописи уже имеющуюся в ней датировку. Так, например, в датах с цифрой 80 - "П" (например, 7180-{=/ тут знак не равно внизу }ЗРП = 1672) достаточно бывает переделать эту цифру на 50 - "Н", соскоблив верхнюю черточку и вставив ее посередине между двумя вертикальными мачтами, чтобы сдвинуть дату на 30 лет и сделать рукопись "дониконовской" (7150-{=/}ЗРН = 1642), Такого рода подделка не представляет особого интереса сама по себе. Ее нужно бывает выявить, но нет нужды ее особо изучать. Совсем другой случай вскрывает Л. А. Дмитриев, изучивший рукопись XVIII в., в которой путем фальсификации заглавного листа подлинное сочинение XVIII в. оказалось приписано дьяку Григорию Котошихину. Здесь были интересны и мотивы, и самые обстоятельства, при которых это было сделано ²⁾ . Некоторый интерес представляют подделки части текста в рукописи. Любопытную подделку текста обнаружила В. Ф. Покровская в рукописи БАН под шифром "Собрание текущих поступлений № 637". Эта рукопись - автограф известного фальсификатора рукописей А. И. Сулакадзева, в которую заносились им сведения "О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.". Здесь в выписках из неизвестных записок некоего Боголепова читается следующий текст, цитирующийся иногда для доказательства русского приоритета в области воздухоплавания : "1731 года в Рязани при воеводе подьячий нерехтец Крякутной Фурвин сделал как мячь большой, надул дымом поганым и вонючим...". Однако путем фотографических исследований удалось установить, что слово "нерехтец" написано поверх слова "немец", а фамилия "Крякутной" покрывает собой слово "крещеной", что же касается фамилии "Фурвин", то она исправлена из первоначальной - "Фурцель". Сделаны эти поправки, по-видимому, самим Сулакадзевым для создания очередной сенсации

Интерес также представляют подделки грамот, связанные со стремлением части дворянства в конце XVII в. создать себе более или менее пышное "генеалогическое древо".

Бывают случаи, когда подделка не создает нового текста, а повторяет уже имеющийся: таковы некоторые подделки "Поучения" Владимира Мономаха, "Слова о полку Игореве", дворянских грамот. Эти подделки имеют серьезное значение, когда оригинал имитации исчез после снятия копии или потерпел какие-либо искажения и порчу.

Наконец, отметим подделки, претендующие быть копиями с полного текста, якобы утраченного. Этот род подделок ставит исследователей в наиболее тяжелые условия, так как частичные несоответствия эпохе легко могут быть отнесены за счет неточности копии, а анализ палеографический не может быть произведен.

Как же, однако, обстоит дело с моральной стороной деятельности фальсификаторов? В отношении различных эпох дело обстоит по-разному. Представления об авторской собственности слагались исторически. Они были своеобразны в античности и в средние века. Громадное большинство древнерусских книжников, с нашей точки зрения, оказалось бы плагиаторами и компиляторами чужих произведений. Но, будучи и теми и другими, они не выставляли на вновь создаваемых ими сводах, новых редакциях произведений своих собственных имен, а если и выставляли, то не видели в этом нарушений "авторского права". Это происходило потому, что коллективность творчества, характерная для фольклора, еще не была изжита в Древней Руси. Особенно ярко эта коллективность творчества проявилась в летописании, где каждый летописный свод являлся продолжением и соединением работы многих десятков летописцев. Кроме того, в Древней Руси, как и в античности и на средневековом Востоке, было очень принято подражать какому-либо известному автору и выставлять на этом подражании его имя. В Древней Руси существовало множество подражаний Иоанну Златоусту

Как известно, Лисию в рукописях приписывается 425 речей, из которых исследователями признаются подлинными менее 200. Почти такое же положение существует с сочинениями Омара Хайяма. Ясно, что в эпоху, когда представления о личном характере творчества не успели в достаточной мере сложиться, вопрос о моральной стороне подделок должен подниматься в строго историческом аспекте. Не может этот вопрос стоять и тогда, когда подделка ставит себе художественные задачи мистификации (Д. Макферсона, П. Мериме и пр.).

В наше время, когда представления об историческом источнике, о научной ценности исторических источников и о литературной собственности стоят на достаточно высоком уровне, фальсификация памятников не может иметь каких-либо исторических оправданий. Объективно она приносит очень большой вред. Всякого рода фальсификации исторических источников должны поэтому стать предметом пристального общественного внимания.

Список использованных источников и литературы

1. Алиева М.А. Уголовно-правовая борьба с подделкой документов.М., 2001 С. 12

2. Богданов В.Н., Вихлянцев П.С., Симонов М.В. Бумажный носитель: способ подтверждения подлинности информации. //Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. № 6, 2002, с.53-57.

3. Бриллиантов А. Ответственность за подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, штампов, печатей, бланков // Советская юстиция. 1982. № 8. С. 24

4. Жгенти А. Ответственность за фальсификацию // Социалистическая законность. 1972. № 2. С. 62.

5. Кузнецов A.B. Понятие подлога документов. С. 29

6. Лихачев Д.С. Текстология. СПб., 2001 С. 337-346

7. Панов H.H. Квалификация преступлений, совершенных путем обмана. Харьков, 1980. С.52.

8. Поленов Г.Ф. Ответственность за похищение, подделку документов и их использование. М., 1980. С. 22

9. Постников B.C. Уголовная ответственность за подделку, изготовление, сбыт и использование подложных документов, штампов, печатей, бланков: Автореф. канд. дис. М., 1990. С. 10—11.

10. Сергеева Т.Л. Борьба с подлогами документов по советскому уголовному праву. М., 1987 С. 32—33.

11. Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. М., 1995. С. 211

12. Уголовное право: Учебник для юридических вузов / под ред. Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова – М.: Юриспруденция, 2001

[1] Алиева М.А. Уголовно-правовая борьба с подделкой документов. М., 2001 С. 12

[2] Бриллиантов А. Ответственность за подделку, изготовление или сбыт поддельных документов, штампов, печатей, бланков // Советская юстиция. 1982. № 8. С. 24

[3] Уголовное право: Учебник для юридических вузов / под ред. Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова – М.: Юриспруденция, 2001

[4] Кузнецов A.B. Понятие подлога документов. С. 29

[5] Богданов В.Н., Вихлянцев П.С., Симонов М.В. Бумажный носитель: способ подтверждения подлинности информации. //Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. № 6, 2002, с.53-57

[6] Лихачев Д.С. Текстология. СПб., 2001 С. 337-346