| 1. Введение
Юрий Михайлович Лотман один из выдающихся отечественных ученых, русский культуролог, семиотик, филолог, проф. Тартуского университета, член-корр. Британской Академии, действительный член Норвежской, Шведской, Эстонской академий, вице-президент Всемирной ассоциации семиотики, лауреат Пушкинской премии РАН. Ю.М. Лотман считается главой "тартуской школы", и одним из лидеров советской семиотики, автором учения о семиосфере. С начала 1960-х гг. Лотман разрабатывает структурно-семиотический подход к изучению художественных произведений, становится инициатором издания "Трудов по знаковым системам (Семиотика)", разрабатывает понятие "вторичных моделирующих систем", когда текст интерпретируется как знаковая система по отношению к первичной знаковой системе естественных языков. Можно сказать, что Ю.М. Лотман присвоил семиотике культуры статус научной дисциплины, которой с тех пор уже нельзя было заниматься любительски. Такой подход был для начала 60-х годов новым, претензии семиотики на научное объяснение феноменов языка, истории, искусства и т. п. воспринимались как нечто крамольное, так как согласно истмату вся культура есть лишь надстройка над базисом - производительными силами и производственными отношениями. Таким образом, тартуская школа вернула в сферу гуманитарных исследований почти исчезнувший научный подход. Предлагаемое Лотманом определение семантического измерения текста, несмотря на большое число формулировок, можно свести к двум основным подходам. При этом становится очевидным, что невозможно определить место модели текстуального значения в его типологии культуры (основным понятием которой, в свою очередь, является понятие текста), не рассмотрев его анализа семантического функционирования текста с точки зрения его оценочного характера; иными словами, понимает ли Лотман текст как моделирующую деятельность (как произведение означающих) или как механическое воспроизведение отношений эквивалентности между планом выражения и планом содержания, функционирующих в рамках предустановленных кодов. Естественно, что решение в пользу той или иной модели смыслопорождения будет определять и подход, который послужит основанием для концепции текста или культуры (или для будущей комплексной науки о культуре), охватывающей семиотическую деятельность и моделирующей целостность культуры как семиотическую и идеологическую целостность текста.
Ю.М. Лотман смог объединить в своих исследованиях последние достижения своего времени такие, как кибернетику и теорию информации, учение о функциональной ассиметрии мозга и системный подход. Бесценным вкладом в отечественную науку является применение столь сложных теоретических идей при анализе разнообразного материала мировой культуры.
1. Учение Ю.М. Лотмана о семиосфере
Суть учения Ю.М. Лотмана состоит в том, что за исходную точку любой семиотической системы принимается не отдельный знак (слово), но отношение минимально двух знаков, что позволило иначе взглянуть на фундаментальные основы семиозиса. Объектом анализа оказывается не единичная модель, а семиотическое пространство ("семиосфера"), внутри которого реализуются коммуникационные процессы и вырабатывается новая информация. Ю.М. Лотман определяет семиосферу следующим образом: «…четкие и функционально однозначные системы в реальном функционировании не существуют сами по себе, в изолированном виде. Вычленение их обусловлено лишь эвристической необходимостью. Ни одна из них, взятая отдельно, фактически не работоспособна. Они функционируют, лишь будучи погружены в некий семиотический континуум, заполненный разнотипными и находящимися на разном уровне организации семиотическими образованиями. Такой континуум мы называем семиосферой». Семиосфера строится как концентрическая система, в центре которой находятся наиболее очевидные и последовательные структуры, представляющие мир упорядоченным и наделенным высшим смыслом. Ядерная структура ("мифообразующий механизм") репрезентирует семиотическую систему с реализованными структурами всех уровней. Движение к периферии повышает степень неопределенности и дезинтеграции, свойственные внешнему по отношению к семиосфере миру, и подчеркивает значимость одного из главных понятий - границы. Граница семиосферы понимается Ю.М.Лотманом как сумма билингвинальных переводчиков-фильтров, обозначающих также тип социальных ролей и обеспечивающих семио-тизацию поступающего извне и превращению его в сообщение. Ситуация, при которой пространство реальности не охватывается ни одним языком в отдельности, но только их совокупностью, есть не недостаток, а условие существования языка и культуры, т.к. диктует необходимость другого - человека, языка, культуры. Речь идет о том, что в смыслообразовании принципиально должны участвовать две системы кодирования, между которыми имеет место отношение непереводимости, придающее трансформациям текста непредсказуемый характер. Такого рода явления происходят, по мнению Лотмана, например, когда "западная" цивилизация пытается пересказать необычные для нее и тем самым выглядящие как иррациональные тексты "восточных" цивилизаций. В результате генерируются тексты, новые для обеих цивилизаций. Эти идеи развиты Лотманом в статье "Мозг-текст-культура-искусственный интеллект" В концепции семиотики культуры, развиваемой Ю. М. Лотманом, основной категорией был текст, и это провозглашалось достаточно настойчиво. Сама культура рассматривалась как механизм порождения текстов, как пространство их функционирования Культура при этом истолковывалась как коллективный интеллект. Этому кругу идей Ю. М. Лотман посвятил помимо статей книгу "Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума" (1977). Однако, в отличие от традиционной для математизированной семиотики постановки, задачи о переводе текстов с помощью искусственного интеллекта, Ю. М. Лотман подчеркивает здесь характерный для культуры феномен принципиальной непереводимости текстов разного типа, обеспечивающий "лавинообразное самовозрастание смыслов" и стимулирующий творческое (то есть, по Лотману, создающее новые тексты) сознание.
Сегодня все виднее, что в семиотическом подходе Лотмана к литературе и культуре главное - отнюдь не формальные схемы и уж никак не навязывание этих схем культурно-историческому материалу. Главное же - это выявление конкретных смыслов, выражаемых знаковыми средствами (текстами) той или иной культуры. При этом тексты активно воздействуют на свой контекст, создавая новые образцы культурного поведения.
Вместе с тем Лотман в своей интерпретации культуры остается универсалистом. Разумеется, культура принципиально локальна в пространстве и во времени: каждая эпоха, каждая местность порождают огромное число своеобразных образцов поведения, культурных штрихов, стилевых особенностей. Сам же феномен культуры приобретает статус автономного предмета научной дисциплины - семиотики культуры, без попыток его редукции к иным сущностям - материальным или духовных.
Русская культура как знаковая система
За время работы в Тартуском университете Ю.М. Лотман подробно изучает культуру и искусство, уделяя особое внимание русской литературе, кинематографу, Основные его идею сформулированы в таких работах, как: "Лекции по структурной поэтике" (1964) "Структура художественного текста" (1970); "Анализ поэтического текста" (1972) ; "Статьи по типологии культуры" (Вып. 1-2, 1970-1973); "Семиотика кино и проблемы киноэстетики" (1973); "Сотворение Карамзина" (1987); "Культура и взрыв" (1992) и др. Много исследований Ю.М. Лотмана посвящено анализу творчества Радищева, Карамзина, Мерзлякова, декабристов, Пушкина, Гоголя и других писателей.
Одной из основополагающих работ по исследованию русской культуры является монография М.Ю. Лотмана «Беседы о русской культуре», подготовленная ученым на основании цикла его лекций, с которыми он выступал на телевидении. Книга посвящена русскому быту и культуре XVIII — начала XIX столетия, выбор этого периода М.Ю, Лотман объясняет так: «С одной стороны, это время достаточно для нас близкое (что значат для истории 200—300 лет?) и тесно связанное с нашей сегодняшней жизнью. Это время, когда оформлялись черты новой русской культуры, культуры нового времени, которому — нравится это нам или нет — принадлежим и мы. С другой стороны, это время достаточно далекое, уже во многом позабытое…. XVIII — начало XIX века — это семейный альбом нашей сегодняшней культуры, ее «домашний архив», ее «близкое-далекое». «Культура рассматривается Ю.М. Лотманом, как понятие коллективное, сумма ненаследственной информации или сверхиндивидуальный интеллект, восполняющий недостатки индивидуального сознания. «культура есть нечто общее для какого-либо коллектива — группы людей, живущих одновременно и связанных определенной социальной организацией» - пишет Ю.М. Лотман. Семиотика культуры не ограничивается представлением культуры в качестве знаковой системы, - само отношение к знаку и знаковости составляет одну из основных типологических характеристик культуры. Любая реальность, вовлекаемая в сферу культуры, начинает функционировать как знаковая, а если она уже имела знаковый (или квазизнаковый) характер, то становится знаком знака (вторичной моделирующей системой). Представлением культуры в качестве знаковой системы трактуется Ю.М. Лотманом следующим образом «Всякая структура, обслуживающая сферу социального общения, есть язык. Это означает, что она образует определенную систему знаков, употребляемых в соответствии с известными членам данного коллектива правилами. Знаками же мы называем любое материальное выражение (слова, рисунки, вещи и т. д.), которое имеет значение и, таким образом, может служить средством передачи смысла.
Следовательно, культура имеет, во-первых, коммуникационную и, во-вторых, символическую природу». М.Ю. Лотман утверждает, что область культуры — всегда область символизма. Он иллюстрирует знаковость культуры с помощью таких какзалось бы обычных вещей как хлеб, меч, шпага, имеющих по словам Лотмана не значение, а употребление, однако эти вещи оказываются вплетены в систему символического языка эпохи и становятся фактом ее культуры.
«Меч - не более чем предмет. Как вещь он может быть выкован или сломан, его можно поместить в витрину музея, и им можно убить человека. Это все — употребление его как предмета, но когда, будучи прикреплен к поясу или поддерживаемый перевязью помещен на бедре, меч символизирует свободного человека и является «знаком свободы», он уже предстает как символ и принадлежит культуре.» «Шпага как оружие, шпага как часть одежды, шпага как символ, знак дворянства — всё это различные функции предмета в общем контексте культуры».
М.Ю. Лотман выделяет такие свойства культуры, как синхронность и диахронность. Синхронность культуры определяется тем, что культура является «организационной структурой, объединяющая людей, живущих в одно время», Диахронность же состоит в том, что культура всегда подразумевает сохранение предшествующего опыта, она всегда связана с историей, всегда подразумевает непрерывность нравственной, интеллектуальной, духовной жизни человека, общества и человечества.
Поэтому же культура всегда, с одной стороны, — определенное количество унаследованных текстов, а с другой — унаследованных символов.
Символы культуры редко возникают в ее синхронном срезе. Как правило, они приходят из глубины веков и, видоизменяя свое значение (но не теряя при этом памяти и о своих предшествующих смыслах), передаются будущим состояниям культуры. Такие простейшие символы, как круг, крест, треугольник, волнистая линия, более сложные: рука, глаз, дом — и еще более сложные (например, обряды) сопровождают человечество на всем протяжении его многотысячелетней культуры.
Для Ю.М Лотмана повседневная жизнь, быт— категория историко-психологическая, знаковая система, то есть своего рода текст. . «быт, в символическом его ключе, есть часть культуры» - говорит Ю.М. Лотман. «все окружающие нас вещи включены в общественную практику, становятся как бы сгустками отношений между людьми и в этой своей функции способны приобретать символический характер».
В «Беседах о русской культуре» Ю.М. Лотман ограничивается исследованием культуры дворянства, не включая в круг исследований обычаи русского крестьянства, донского казачества, крестьянина православного и крестьянина-старообрядца; особый быт русского духовенства купцов и городской житель, которые имели свой уклад жизни, свой круг чтения, свои жизненные обряды, формы досуга, одежду. Лотман объясняет это тем, что такого рода исследования – предмет, скорее, этнографии и в этом направлении было сделано довольно много работы, в отличие от изучения культуры русского дворянства, которая по словам Ю.М. Лотмана является в науке «ничьей землей».
В первой части книги Лотман рассуждает о петровской реформе и ее влиянии на русскую культуру. « Петровская реформа, при всех издержках, которые накладывали на нее характер эпохи и личность царя, решила национальные задачи, создав государственность, обеспечившую России двухсотлетнее существование в ряду главных европейских держав и создав одну из самых ярких культур в истории человеческой цивилизации», - считает автор. Формы петербургской (а в каком-то смысле и всей русской городской) жизни создал Петр I. Идеалом его было, как он сам выражался, регулярное — правильное — государство, где вся жизнь регламентирована, подчинена правилам, выстроена с соблюдением геометрических пропорций, сведена к точным, однолинейным отношениям. Психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина XVIII века. Именно через службу сознавал он себя частью сословия. Петр I, по мнению Ю.М. Лотмана, всячески стимулировал это чувство — и личным примером, и рядом законодательных актов. Вершиной их явилась Табель о рангах, вырабатывавшаяся в течение ряда лет при постоянном и активном участии Петра I и опубликованная в январе 1722 года. Но и сама Табель о рангах была реализацией более общего принципа новой петровской государственности — принципа «регулярности». Этот принцип породил одно из основных зол и вместе с тем основных характерных черт русской жизни — ее глубокую бюрократизацию. Ю.М. Лотман детально анализирует понятие чина в эту эпоху и влияние чинов на самосознание людей. «В культуре петербургского («императорского») периода русской истории понятие чина приобрело особый, почти мистический характер», отмечает Ю.М. Лотман. «Слово «чин», по сути дела, разошлось в значении с древнерусским «порядок», ибо подразумевало упорядоченность не реальную, а бумажную, условно-бюрократическую». Вместе с тем слово это, не имеющее точного соответствия ни в одном из европейских языков (хотя Петр I и был уверен, что его реформы делают Россию похожей на Европу), стало обозначением важнейшей особенности русской действительности.
По мнению Ю.М. Лотмана женщина, отношение к ней, ее поведение являются важными показателями культуры эпохи. С одной стороны, женщина с ее напряженной эмоциональностью, живо и непосредственно впитывает особенности своего времени, в значительной мере обгоняя его. В этом смысле характер женщины можно назвать одним из самых чутких барометров общественной жизни. С другой стороны, женский характер парадоксально реализует и прямо противоположные свойства. Женщина — жена и мать — в наибольшей степени связана с надысторическими свойствами человека, с тем, что глубже и шире отпечатков эпохи. Поэтому влияние женщины на облик эпохи в принципе противоречиво, гибко и динамично. Гибкость проявляется в разнообразии связей женского характера с эпохой.
Следующим объектом рассмотрения Ю.М. Лотмана в «Беседах о русской культуре» становится карточная игра, которая, по мнению ученого, сделалась своеобразной моделью жизни. «В функции карточной игры проявляется ее двойная природа, - говорит Ю.М. Лотман - с одной стороны, карточная игра есть игра, то есть представляет собой образ конфликтной ситуации. В рамках карточной игры каждая отдельная карта получает свой смысл по тому месту, которое она занимает в системе карт». Так, например, дама ниже короля и выше валета, валет, в свою очередь, также расположен между дамой и десяткой и так далее. Вне отношения к другим картам отдельная, вырванная из системы карта ценности не имеет, так как не связана ни с каким значением, лежащим вне игры.
С другой стороны, карты используются и при гадании. Здесь Ю.М.Лотман выделяет другие функции карт: прогнозирующую и программирующую. Одновременно при гадании выступают на первый план значения отдельных карт. Лотман приводит типичный случай взаимовлияния этих двух планов: «когда у Пушкина мы встречаем эпиграф к «Пиковой даме»: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность», а затем в тексте произведения пиковая дама выступает как игральная карта. Карточная игра превращается в сгущенный образ всей действительности, от быта до его философии.
Заслуживает внимания такое явления эпохи дворянства как дуэль. Ю.М. Лотман дает такое определение дуэли: «Дуэль (поединок) — происходящий по определенным правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести, снятие с обиженного позорного пятна, нанесенного оскорблением». Таким образом, роль дуэли — социально-знаковая.
Дуэль представляет собой определенную процедуру по восстановлению чести и не может быть понята вне самой специфики понятия «честь» в общей системе этики русского европеизированного послепетровского дворянского общества. Естественно, что с позиции, в принципе отвергавшей это понятие, дуэль теряла смысл, превращаясь в ритуализированное убийство.
Бал, танцы также являлись важными элементами дворянского быта. Бал оказывался, с одной стороны, сферой, противоположной службе — областью непринужденного общения, светского отдыха, местом, где границы служебной иерархии ослаблялись, с другой стороны, бал был областью общественного представительства, формой социальной организации, одной из немногих форм дозволенного в России той поры коллективного быта. В этом смысле светская жизнь получала ценность общественного дела.
Далее Ю.М. Лотман описывает формы брака, семейной жизни, развода, существовавшие в дворянском быте. «Романные ситуации вторгались в тот русский быт, который сознавался как «просвещенный» и «западный». Любопытно отметить, что «западные» формы брака на самом деле постоянно существовали в русском обществе с самых архаических времен, но воспринимались сначала как языческие, а потом как «безнравственные», запретные.
Еще один пример восприятия культуры как знаковой системы можно увидеть, обратившись к явлению русского дендизма. Как отмечает Ю.М. Лотман, «искусство дендизма создает сложную систему собственной культуры, которая внешне проявляется в своеобразной «поэзии утонченного костюма». Костюм — внешний знак дендизма, однако совсем не его сущность». Покрой фрака и подобные этому атрибуты моды составляют лишь внешнее выражение дендизма. Так, у Пушкина, например, именно наглость, прикрытая издевательской вежливостью, составляет основу поведения денди. Карамзин описывал феномен дендизма как слияние бунта и цинизма, превращения эгоизма в своеобразную религию и насмешливое отношение ко всем принципам «пошлой» морали.
Искусство и действительность — два противоположных полюса, границы пространства человеческой деятельности.
В пределах этого пространства и развертывается все разнообразие поступков человека. Хотя объективно искусство всегда тем или иным способом отражает явления жизни, переводя их на свой язык, сознательная установка автора и аудитории в этом вопросе может быть троякой.
Таким образом, там, где изобразительные искусства или театр (например, балет) оперируют заведомо условными знаками и отношение между изображением и содержанием определяется не подобием, а исторической конвенцией, возможность «спутать» эти два плана исключается, и между полотном и зрителем, сценой и залом возникает непреодолимая грань. Художественное и внехудожественное пространства отделены столь резкой чертой, что могут лишь взаимосоотноситься, но не взаимопроникать.
Второй подход к соотношению искусства и внехудожественной реальности заключается во взгляде на искусство как на область моделей и программ. Активное воздействие направлено из сферы искусства в область внехудожественной реальности. Жизнь избирает себе искусство в качестве образца и спешит «подражать» ему.
В-третьих, жизнь выступает как область моделирующей активности — она создает образцы, которым искусство подражает
Смерть выводит личность из пространства, отведенного для жизни: из области исторического и социального личность переходит в сферы вечного и неизменного.
Тем не менее мы связываем переживание смерти со своеобразием той или иной культуры, ведь образ смерти, мысли о ней сопровождают человека и на всем протяжении его жизни, и на всех этапах истории. Идея смерти намного обгоняет самое смерть. Она становится как бы зеркалом жизни, с той только поправкой, что отражение здесь не пассивно: каждая культура по-своему отражается в созданной ею концепции смерти, а смерть бросает свое зловещее или героическое отражение на каждую культуру.
Среди работ Ю.М. Лотмана можно найти исследования по киноискусству. Так, в «Семиотике кино и проблемах киноэстетики» и «Природе киноповествования» Лотман рассматривает кино как «двойную трансформацию» при этом подчеркивает, что речь идет не о технической и не об оптической стороне дела, а о соотношении природы и возможностей различных видов искусств. Ю.М. Лотман тесно связывает кинематограф с фотографией. «Фотография не только техническая основа кино; кинематограф унаследовал от нее важнейший признак - место в системе культуры» - утверждает он. «Первый шаг делает фотография: она, с одной стороны, превращает трехмерную, объемную реальность в двухмерную иллюзию объемности. При этом реальность, воспринимаемая всеми органами чувств, превращается в зрительную фотореальность, объект - в изображение объекта. С другой стороны, непрерывная подвижность и безграничность действительности превращаются в остановленный и ограниченный ее кусок».
То, что изображение в кино подвижно, переводит его в разряд "рассказывающих" (нарративных) искусств, делает способным к повествованию. Сама природа рассказывания состоит в том, что текст строится синтагматически, т. е. соединением отдельных сегментов во временной (линейной) последовательности. Элементы эти могут иметь различную природу: представлять собой цепочки слов, музыкальных или графических фраз. Последовательное развертывание эпизодов, соединенных каким-либо структурным принципом, и является тканью рассказывания.
«Нетрудно понять, что эти представления являются результатом перенесения на фильм навыков, выработанных в словесной сфере,- навыков слушанья и чтения, то есть, воспринимая фильм как текст, мы невольно переносим на него свойства наиболее нам привычного текста – словесного» - говорит Ю.М. Лотман
Ю.М. Лотман задается вопросом: «Имеет ли свой язык кино, всякое кино, и "немое" и звуковое?»
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, сначала следует опрделить понятие языка.
«Язык - упорядоченная коммуникативная (служащая для передачи информации)
знаковая система». Из определения языка как коммуникативной системы вытекает характеристика его социальной функции: язык обеспечивает обмен, хранение и накопление информации в коллективе, который им пользуется. Указание на знаковый характер языка определяет его как семиотическую систему. Для того, чтобы осуществлять свою коммуникативную функцию, язык
должен располагать системой знаков. Знак - это материально выраженная замена предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией в коллективе. Следовательно, основной признак знака - способность реализовывать функцию замещения. Слово замещает вещь, предмет, понятие;
деньги замещают стоимость, общественно необходимый труд; карта замещает местность; военные знаки различий замещают соответствующие им звания. Все это знаки. Человек живет в окружении двоякого рода предметов: одни из них употребляются непосредственно и, ничего не заменяя, ничем не могут быть заменены. Не подлежит замене воздух, которым человек дышит, хлеб, который он ест, жизнь, любовь, здоровье. Однако, наряду с ними, человека окружают вещи, ценность которых имеет социальный смысл и не соответствует их непосредственно вещественным свойствам. Поскольку знаки - всегда замены чего-либо, каждый из них подразумевает константное отношение к заменяемому им объекту. Это отношение называется семантикой знака. Семантическое отношение определяет содержание знака. Но поскольку каждый знак имеет обязательное материальное выражение, двуединое отношение выражения к содержанию становится одним из основных
показателей для суждения как об отдельных знаках, так и о знаковых системах в целом.
Однако язык не представляет собой механического набора отдельных знаков: и содержание, и выражение каждого языка - организованная система структурных отношений.
Рассуждая таким образом Ю.М. Лотман перефразирует свой вопрос так: "Является ли кино коммуникативной системой?".
Режиссер, киноактеры, авторы сценария, все создатели фильма что-то хотят сказать своим произведением. Их лента - это как бы письмо, послание зрителям. Но для того, чтобы понять послание, надо знать его язык. Только поняв язык
кино, мы убедимся, что оно представляет собой не рабскую бездумную копию жизни, а активное воссоздание, в котором сходства и отличия складываются в единый, напряженный - порой драматический - процесс познания жизни. Знаки делятся на две группы: условные и изобразительные. К условным
относятся такие, в которых связь между выражением и содержанием внутренне не мотивирована. Изобразительный, или иконический знак подразумевает, что значение имеет единственное, естественно ему присущее выражение. Самый распространенный случай – рисунок
К вопросу о знаковости культуры Ю.М. Лотман возвращается и в исследованиии, посвященном куклам («Куклы в системе культуры»).
Суть знаковости культуры, по Ю.М. Лотману, заключается в том, что каждый существенный культурный объект, как правило, выступает в двух обличиях: в своей прямой функции, обслуживая определенный круг конкретных общественных потребностей, и в «метафорической», когда признаки его переносятся на широкий круг социальных фактов, моделью которых он становится. На основе такого разделения можно подойти к синтетическому понятию «кукла как произведение искусства».
Кукла как игрушка, прежде всего, должна быть отделена от, казалось бы, однотипного с нею явления статуэтки, объемного скульптурного изображения человека. Разница сводится к следующему. Ю.М. Лотман различает два типа аудитории: «взрослая», с одной стороны, и «детская», «фольклорная», «архаическая», с другой. «Первая относится к художественному тексту как получатель информации: смотрит, слушает, читает, сидит в кресле театра, стоит перед статуей в музее, твердо помнит: «руками не трогать», «не нарушайте тишину» и уж конечно «не лезьте на сцену» и «не вмешивайтесь в пьесу». Вторая относится к тексту как участник игры: кричит, трогает, вмешивается, картинку не смотрит, а вертит, тыкает в нее пальцами, говорит за нарисованных людей, в пьесу вмешивается, указывая актерам, бьет книжку или целует ее».
Таким образом, в первом случае мы имеем дело с получением информации, во втором — выработке ее в процессе игры. Соответственно меняется роль и удельный вес трех основных
элементов: автора — текста — аудитории. В первом случае вся активность сосредоточена в авторе, текст заключает в себе все существенное, что требуется воспринять аудитории, а этой последней отводится роль воспринимающего адресата. Во втором вся активность сосредоточена в адресате, роль передающего имеет тенденцию сокращаться до служебной а текст — лишь повод, провоцирующий смыслопорождающую игру. К. первому случаю принадлежит статуя, ко второму — кукла. Эта особенность куклы связана с тем, что, переходя в мир взрослых, она несет с собою воспоминания о детском, фольклорном, мифологическом и игровом мире. Это делает куклу не случайным, а необходимым компонентом любой зрелой «взрослой» цивилизации.
Заключение.
Итак, обратившись к научной деятельности выдающегося русского ученого Юрия Михайловича Лотмана, основателя структурно-семиотического подхода, мы рассмотрели понятие семиосферы и обратились к вопросу знаковости любой культуры, в том числе русской.
* Избранные статьи в трех томах (Издание выходит при содействии Открытого Фонда Эстонии). ТОМ I: Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллин: «Александра», 1992.
Лекции по структуральной поэтике (1964)
(1970)
Структура художественного текста (1970)
Анализ поэтического текста. Структура стиха (1972) (монография)
Статьи по типологии культуры: Материалы к курсу теории литературы. Вып. 2 (1973)
Семиотика кино и проблемы киноэстетики (1973)
Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий (1980)
Александр Сергеевич Пушкин: биография писателя (1981)
Культура и взрыв (1992)
Лотман Ю. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). (1993)
Куклы в системе культуры
«Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века
Лотман Ю. М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики
Беседы о русской культуре
Егоров Б. Ф. Жизнь и творчество Ю. М. Лотмана. М., 1999. — 384 с.
Ю, Шрейдер «Культура как фактор свободы»
Ю.М. Лотман «О семиосфре»
www.ruthenia.ru
Игра как семиотическая проблема и ее отношение к природе искусства // Программа и тезисы докладов в Летней школе по вторичным моделирующим системам, 19–29 авг. 1964 г. Тарту, 196
Люди и знаки // Советская Эстония. 1969. № 27.
Анализ поэтического текста: Структура стиха. Л., 1972.
Замечания о структуре повествовательного текста // Учен. зап. Тарт. гоc. ун-та. 1973. Вып. 308.
Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Таллинн, 1973
инамическая модель семиотической системы. М., 1974.
Что дает семиотический подход? // Вопросы литературы. 1976. № 11.
Культура как коллективный разум и проблема искусственного разума. М., 1977
Куклы в системе культуры // Избранные статьи. В 3-х т.т. Т. I. Таллинн, 1992, с. 377-380
Анализ поэтического текста // Поэтика: Труды русских и советских поэтических школ. Budapest, 1982.
Культура и текст как генераторы смысла // Кибернетическая лингвистика. М. 1983.
О семиосфере // Учен. зап. Тарт. гоc. ун-та. 1984. Вып. 641. С. 5–23. (Труды по знаковым системам. [Т.] 17: Структура диалога как принцип работы семиотического механизма.)
Символ в системе культуры // Учен. зап. Тарт. гоc. ун-та. 1987. Вып. 754. С. 10–21. (Труды по знаковым системам. [Т.] 21: Символ в системе культуры.)
зык кино и проблемы киносемиотики: [Сокращенная стенограмма доклада на теоретическом семинаре на тему «Язык кино», Тарту, 1987; с прил. текста прений] // Киноведческие записки / ВНИИ киноискусства. 1989. Вып. 2.
Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Радуга. 1991. № 10.
Город и время [Беседа с Ю. М. Лотманом 28.12.1992] // Метафизика Петербурга. СПб., 1993.
Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 1994.
Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.
О природе искусства // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994
Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Из истории русской культуры. Т. V: (XIX век). М., 1996.
www.vivovoco.rsl.ru
Ю. М. Лотман
ПРИРОДА КИНОПОВЕСТВОВАНИЯ
|
