ЕВРОПЕЙСКАЯ КОНТАКТНАЯ ЗОНА: 2000
EUROPEAN CONTACT ZONE: 2000
Санкт-Петербург - 2000
ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ
В ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ:
СУЩНОСТЬ, ГЕНЕЗИС, ТИПЫ.
Один из наиболее болезненных процессов, сопровождавших распад СССР и становление на его обломках новых независимых государств, - резкое обострение межнациональных и межэтнических конфликтов. Коллапс Советского Союза, являвшегося, безусловно, образованием имперского типа и при этом предельно гетерогенным в этнокультурном отношении, привел к формированию качественно новых геополитических и этнополитических реалий на одной шестой части земной суши. Распад огромной державы, конфликтогенный сам по себе, обнажил и актуализировал также те противоречия и конфликты, что накапливались десятилетиями, а то и веками, но в царской России и Советском Союзе сдерживались мощной имперской инфраструктурой и авторитаризмом власти.
К числу основных и самых опасных проявлений политической нестабильности, несомненно, относятся территориальные споры и притязания, обладающие, особенно во времена глобальных геополитических сдвигов, колоссальным деструктивным потенциалом. В СНГ и Балтии территориальные притязания выдвигаются как “от имени” постсоветских наций, государств-наследников Советского Союза, так и - намного чаще - “от имени” конкретных этносов и этнических групп, населяющих этот уникальный по своему цивилизационно-культурному и этническому разнообразию регион. Большинство территориальных конфликтов здесь непосредственно связано с конфликтами этническими и является прямым следствием быстрого распространения именно этнического национализма, в тех или иных формах существовавшего, конечно же, и в Российской Империи и в СССР. Однако именно в период дезинтеграции Советского Союза, утверждения национальной государственности бывших союзных республик, число этно-территориальных споров существенно выросло, причем многие из них перешли из скрытой фазы в активную.
Термин "этно-территориальный конфликт" (ЭТК) в данной статье трактуется в широком смысле. Любое притязание на территорию уже есть конфликт, если оно отвергается второй стороной - участницей спора. ЭТК может принимать формы более и менее острые, цивилизованные и нецивилизованные, мирные и немирные. Разумеется, это не исключает возможности и правомерности использования данного термина в более узком значении, когда под “конфликтами” понимаются лишь наиболее острые формы противостояний и противоборств.
Обострение ЭТК, от них исходящая угроза общественной стабильности требуют обратить самое пристальное внимание на их мониторинг. К настоящему времени накоплен уже солидный опыт составления баз данных по этническим конфликтам в СССР и в пост-СССР (работы Э.Б. Алаева, Г.А. Бордюгова, В.Г. Смолянского и др.); имеются публикации и с критическим анализом опыта разработки такого рода баз данных (Бордюгов, 1994). Но поскольку значительная часть этнических конфликтов в пост-СССР развивается именно как ЭТК (либо имеет отчетливые признаки таковых), актуальнейшей проблемой стала систематизация информации уже непосредственно по этно-территориальным притязаниям и спорам (и создание соответствующего банка данных). Это тем более важно, что подобная исследовательская работа активно ведется и за рубежом (Panel..., 1989; Border..., 1992; Stadelbauer, 1996).
Автор - один из разработчиков банка данных этно-территориальных притязаний в геопространстве бывшего СССР (их мониторинг велся в период 1991-1996 гг. рабочей группой созданного при Институте географии АН СССР Центра политико-географических исследований (в составе к.г.н. Н.В.Петрова, к.г.н. В.Н.Стрелецкого и к.г.н. О.Б. Глезер); в статье использованы обновленные материалы банка данных и результаты проведенных на его основе исследований).
Ряд исследований и аналитических статей, базирующихся на обработке этого массива данных, авторами были опубликованы в научных работах (Glezer, Streletskiy, 1991; Kolossov, Glezer, Petrov, 1992; Petrov, 1994; Strelezki, 1995; и др.), а также в периодической печати. В марте 1991 г. было зафиксировано 76 этно-территориальных споров внутри Советского Союза ("Московские Новости", 17.03.1991), через год в пост-СССР их число возросло до 180 ("Московские Новости", 29.03.1992). К настоящему времени собрана информация почти по 300 территориальным притязаниям, выдвигавшимся в период 1988-1996 гг. как официальным путем (органами власти бывших союзных республик, автономных и национально-территориальных образований в их составе), так и главным образом неофициальным - партиями, национальными движениями, общественностью. Правда, по нашим оценкам, из них так или иначе сохраняют актуальность около 140 территориальных притязаний. Таким образом, более половины притязаний в регионе пост-СССР из перечня содержащихся в Банке данных на сегодняшний день - это т.н."затухшие" споры, в отношении которых мы не располагаем информацией о выдвигавшихся бы за последние три года территориальных претензиях и требованиях.
СУЩНОСТЬ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ
К этно-территориальным относятся не все этнические и не все территориальные конфликты, но именно те, которые находятся как раз на стыке двух этих больших групп конфликтов. Они - одновременно и этнические, и территориальные. Поэтому говоря о сущности ЭТК, необходимо прежде всего осмыслить, какое содержание вкладывается в понятия “этнический конфликт” и “территориальный конфликт” соответственно.
Словосочетание “территориальные конфликты” - многосмысловое, допускающее разные трактовки. В частности, оно нередко употребляется для обозначения разнотипных конфликтов, связанных с обеспечением специфических интересов и запросов конкретных территориальных общностей людей - экономических, политических, культурных и др., - например, при столкновении интересов разных регионов, коллизиями между Центром и провинциями (штатами, автономиями и т.п.). В данной же статье этот термин используется в более узком смысле, описывая исключительно территориальные притязания и споры. В таком значении территориальные конфликты - это споры относительно государственной/ административной принадлежности территорий или их административного статуса, либо относительно прав тех или иных групп населения проживать на этих территориях, владеть и распоряжаться ими.
Под этническими же конфликтами обычно подразумевают конфликты, сторонами которых выступают этнические общности (этносы и этнические группы). Но на самом деле для понимания природы таких конфликтов столь общая дефиниция, при их научной интерпретации, мало что дает. Во-первых, совершенно не ясно, что их вызывает. Во-вторых, не понятно, как здесь соотносятся конфликты и их субъекты. Чтобы квалифицировать конфликт как “этнический”, необходимо противоборство целых этносов? А если конфликтуют какие-то части двух этносов, а большинство составляющих их групп людей живут друг с другом в мире и согласии?
С точки же зрения этноконфликтологии, ключевым представляется вопрос, какого рода связи существуют между этническими конфликтами и самим феноменом “этничности”.Это связи причинно-следственные или чисто функциональные? Теоретически здесь возможны две противоположные позиции. Позиция первая. Между этими двумя феноменами существуют достаточно тесные, причинно-следственные связи. В самом этнокультурном разнообразии человечества потенциально заложены элементы конфликтности. Во взаимоотношениях между народами этнофобия - явление столь же естественное, как и этнофилия. Армяне и азербайджанцы, турки и болгары, хуту и тутси, арабы и евреи - примеры якобы имеющей место этнической несовместимости народов.
Позиция вторая. Корни “этнических конфликтов” лежат вне собственно этнических реалий. “Этничность” этих конфликтов относятся на самом деле не к их сущности, но к форме проявления. А именно, в этноконфликтных ситуациях проявляют себя противоречия между теми или иными общностями людей, внутренне консолидирующимися на этнической основе. Такая позиция отстаивается многими как конфликтологами, так и этнологами и за рубежом, и в нашей стране. Так, по В.А. Тишкову, этнический конфликт есть любая форма внутри- и трансгосударственных гражданских противостояний, “в которых хотя бы одна из сторон самоорганизуется или мобилизуется по этническому принципу или от имени этнической общности” (Тишков, 1995).
Это - своего рода инструментальная парадигма этнического конфликта, органично вписывающаяся и сочетающаяся с получающим все более широкое распространение в науке т.н. “конструктивистским” подходом к феномену этничности вообще. Как пишет тот же В.А. Тишков, с позиций современной социально-культурной антропологии, вполне правомерно рассматривать “порождаемое на основе историко-генетической дифференциации культуры этническое чувство и формулируемые в его контексте мифы, представления и доктрины как интеллектуальный конструкт, как результат целенаправленных усилий верхушечного слоя...” (Тишков, 1993, с.4). Суть спора относительно феномена этничности между “конструктивистами” и сторонниками объективного существования этносов и этнических групп (условно их можно назвать “объективистами” или “реалистами”), пожалуй, можно выразить следующим образом: этносы - это воображаемая конструкция или объективная реальность?
Автору данной статьи представление об объективном характере этнических общностей кажется более убедительным. Этническая группа объективна, реальна, хотя бы уже тем, что осознает себя как таковую. Другое дело, что эта объективная реальность проявляется именно на уровне этнической самоидентификации, самоосознания внутренней общности и своего отличия от других подобных общностей (“мы - не мы”), что этническая принадлежность не дается от рождения, не определяется “родством крови”, единством исторического происхождения, территории, языка и т.п. Этническое единство - чисто культурный феномен, ибо оно заключено в сознании людей.
Но это никоим образом не означает “мифичности”, “нереальности” этносов как объективных данностей. Этносы так же реальны, как, например, конфессиональные общности: самоидентификация по вероисповеданию в этом смысле близка этнической. Наконец, это общности самоорганизующиеся. Поэтому тезис, что этнические чувства, представления, мифы и т.п. есть в первую очередь результат ч.-л. “целенаправленных усилий” (элитного, внешнего или иного слоя) является, как мне кажется, весьма уязвимым.
Не разделяя “конструктивистского” подхода к трактовке этничности вообще, автор считает его исключительно плодотворным применительно к интерпретации именно этноконфликтных ситуаций. На наш взгляд, корни этнических конфликтов следует искать прежде всего в сфере социально-политических и социально-экономических процессов, этнической же в них выступает “оболочка”, форма проявления (именно благодаря характеру проявления, а вовсе не их причинам и движущим силам, такие конфликты и оправдано, и корректно называть этническими). Этнокультурный плюрализм сам по себе конфликтов не порождает. Этнические предрассудки, стереотипы, этнофобии и т.п. не имеют никакой ни иррациональной, ни примордиалистской первоосновы. Напротив, они есть следствие конкретных социальных, экономических, политических условий и процессов, исторически сложившихся особенностей взаимоотношений народов.
Именно в генезисе этнического конфликта “целенаправленные усилия” оказываются действительно важным элементом, определяющим его динамику. Этнический конфликт никогда не возникает “естественно”, сам по себе , без предшествующей ему активности “агентов” конфликта. Это характерно для всех типов конфликтов - от развивающихся в цивилизованных рамках до сознательно инициируемых межэтнических столкновений и даже стихийных стычек (у которых тоже есть инициаторы, пусть и не облекающие свои цели в идейные формулировки). Получившая признание в современной этноконфликтологии концепция т.н. этнического манипулирования особое внимание уделяет как раз конкретным “носителям” этноконфликтности. Это - лица, подталкивающие к конфронтации, выдвигающие жесткие бескомпромиссные требования и вынуждающие политиков включать данные требования в свои политические программы и законодательные акты (Управление..., 1994).
Правда, следует иметь в виду, что изучение феномена “этнического манипулирования” в отрыве от всего комплекса процессов и условий протекания этнического конфликта бесперспективно и неоперационально. Манипуляции опасны тогда, когда существуют некие предпосылки для того, чтобы они увенчались успехом. Как точно было подмечено и сформулировано А.А. Поповым, такие предпосылки должны быть актуализированы, операционально сориентированы, морально легитимизированы (Попов, 1996). Абсолютизация же фактора манипулирования, вне контекста работающих на этническую конфронтацию объективных и субъективных факторов (от социально-экономических и политических до социально-психологических) только дискредитирует данную концепцию и порождает мифы. В частности, конкретное изучение динамики ЭТК в СССР и СНГ за годы перестройки и постперестройки показывает, что их лавинообразный рост - не есть результат чьих-то манипуляций, заговоров и интриг, но является совершенно закономерным (хотя и в высшей степени прискорбным) следствием развала Империи и сопряженного с ним системного кризиса.
Таким образом, в генезисе этнического конфликта, как представляется, целесообразно различать, с одной стороны, вызревание его объективных и субъективных предпосылок, а с другой стороны, роль непосредственного, как бы, “спускового механизма”, дающего ему прямой импульс.
Разумеется, любой этнический конфликт имеет и территориальный аспект, связан с конкретной территорией (или акваторией). Однако далеко не каждый этнический конфликт сопряжен с эскалацией территориальных притязаний “от имени” этнической общности и может рассматриваться как ЭТК. Существуют и другие разновидности этнических конфликтов.
Таковы, например, этнокультурные конфликты, обусловленные возникающими препятствиями на пути функционирования и развития национальных языков и культур. Чаще всего они затрагивают интересы этноменьшинств и сфокусированы на требованиях реализации этно-культурной (а не административно-территориальной) автономии. Другой разновидностью являются этносоциальные конфликты, в основе которых лежит соперничество между этническими группами за доступ к экономически доходным либо престижным видам деятельности и представительство в соответствующих “социальных нишах” и элитных слоях. Ни этнокультурные, ни этносоциальные конфликты напрямую не относятся к числу ЭТК, но могут прямо или косвенно влиять на характер расселения этнических групп, миграционный баланс и т.п., приобретая тем самым территориальную составляющую. Это же справедливо и в отношении конфликтов, развивающихся гл. обр. в этнополитической и правовой сферах. Так, законодательное закрепление преференций в пользу тех или иных национальностей, введение цензов оседлости и любого рода ограничения прав этнических групп (даже если при этом дискриминация по собственно этническому признаку носит замаскированный характер) могут, как показывает опыт, например, стран Балтии или ряда национальных республик в РФ, служить реальным средством “выталкивания” иноэтнического населения из районов его проживания. Поэтому при анализе этно-территориальных противоречий и проблем необходимо не упускать из поля зрения, наряду с самими ЭТК, значительно более широкий спектр этноконфликтных ситуаций.
Собственно ЭТК являются споры, ведущиеся “от имени” этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря не являются классическими ЭТК. Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, т.к. в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности нередко полиэтнические. Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Большинство государств мира формировались как национальные государства с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, этнополитической, этнохозяйственной) доминантой. Спорные территориальные вопросы между ними неизбежно, так или иначе, приобретают и этническую окраску.
Применительно к бывшему Советскому Союзу, данное обстоятельство важно подчеркнуть и еще по двум причинам. Во-первых, в национально-государственном строительстве большевиками был широко использован этно-территориальный принцип. Он был положен в основу не только национального размежевания союзных республик, но и внутреннего устройства последних. В составе некоторых из них, особенно в РСФСР, были, как известно, предусмотрены элементы этногосударственности для большого числа народов, "этно-национальные" основания административного деления (автономные республики, автономные области, национальные - позднее автономные - округа, а в первые десятилетия советской власти также и национальные районы).
Во-вторых, с распадом СССР в общественной жизни стран СНГ и Балтии усилились этнократические тенденции. Концепция этнократического государства не только разделяется влиятельными официальными лицами некоторых стран СНГ и Балтии, но и пользуется известной поддержкой у части их "титульного", коренного населения. Это, в свою очередь, является питательной почвой для роста национальных движений и партий, стоящих на крайних этнократических позициях ("Россия - для русских", "Латвия - для латышей", "Казахстан - для казахов" и т.п.).
В данной работе трансграничные проблемы между суверенными государствами и территориальные притязания не имеющих своей государственности этносов рассматриваются вместе (ибо практически любой территориальный межгосударственный конфликт в постсоветской Евразии неизбежно приобретает черты ЭТК). Вне поля рассмотрения в статье остались территориальные вопросы во взаимоотношениях между государствами - “наследниками” СССР и другими странами - Россией и Японией, Румынией и Молдовой, Румынией и Украиной, Азербайджаном и Ираном, Афганистаном и Таджикистаном, Узбекистаном и Афганистаном, Китаем и Россией, и т.п. Не рассматриваются здесь и “глобальные” интеграционно-экспансионистские притязания - типа требований восстановления Российской Империи (Советского Союза), образования (в виде федерации, конфедерации) Великого Туркестана и др.
СУБЪЕКТЫ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ СПОРОВ
Своеобразный “бум” ЭТК в постсоветском пространстве пришелся на первые месяцы и годы существования СНГ, когда новая геополитическая ситуация здесь только складывалась и отличалась исключительно быстрой динамикой. Обвальное крушение советской империи вслед за августовским путчем 1991 г. поставило под сомнение сам принцип нерушимости исторически сложившихся границ. Соответственно, оно дало импульс и новым притязаниям (впрочем, нередко являвшимся реанимацией “старых”) на повсеместную перекройку уже постсоветских границ. Лозунги “территориального передела” исходили не только от разного рода национальных движений, но и от влиятельных сил во властных структурах - от государственных органов стран СНГ и Балтии до местных администраций автономных округов РФ. Но уже к 1994 г. острота “территориального вопроса” во многих случаях заметно спала, что обусловлено целым комплексом причин.
Во-первых, упрочился национальный суверенитет новых независимых государств, их международная легитимация стала свершившимся фактом, оформились и (худо ли, бедно ли) заработали межнациональные институты и структуры в рамках СНГ. В сравнении с хаосом первых месяцев постсоветской истории, реальные возможности перекройки сложившихся в постимперском пространстве границ резко сузились. Во-вторых, в большинстве государств СНГ, хотя и не без исключений, позиции национал-радикалов (а именно они чаще всего и выступали инициаторами постановки “территориального вопроса”), а тем более национал-экстремистов ослабли. В-третьих, и скорее всего это главное, на политические элиты и национальные движения в постсоветских государствах отрезвляюще подействовали трагические примеры межэтнических столкновений, межнациональных и гражданских войн в СНГ, а также в бывшей Югославии и других “горячих точках” Земного шара. Осознание инициаторами территориальных претензий того факта, что их эскалация неизбежно ведет к катастрофе, стало немаловажным фактором, предотвратившим трансформацию многих развивавшихся в мирных, ненасильственных формах ЭТК в межэтнические столкновения, а в ряде случаев предопределившим даже реальное прекращение выдвижения территориальных притязаний.
Кем же в пост-СССР поднимается “территориальный вопрос”? Здесь представляется целесообразным дать классификацию субъектов этно-территориальных притязаний. Но предварить таковую имеет смысл еще и группировкой самих этнических общностей - собственно тех, от чьего имени и выдвигают свои требования сторонники ревизии границ.
Первую группу составляют этносы, имеющие свою национальную государственность, т.е. "титульные" в суверенных государствах ( бывших союзных республиках). Территориальные споры между последними - межгосударственные, но и они, как уже отмечалось, приобретают черты ЭТК.
Вторую группу составляют этносы, имеющие элементы государственности в рамках своих национальных образований (входящих в состав суверенных государств). Это "титульные" этносы бывших автономных республик, автономных областей и округов. В РФ бывшие автономные республики и автономные области (за исключением Еврейской) преобразованы в республики-субъекты Федерации. В других странах СНГ, оставшихся унитарными (Грузия, Азербайджан, Узбекистан, Таджикистан, Украина), сохранились автономные республики и автономные области, созданные по этно-национальному или (Республика Крым) территориальному признаку. Суверенизация союзных республик послужила примером национальным движениям в автономиях и дала импульс выдвижению ими разнообразных политических требований. Впрочем, некоторые республики (Башкортостан, Саха-Якутия, Карелия) в первую очередь требуют экономической самостоятельности, параллельно добиваясь больших политических полномочий. К тому же стремится и ряд других субъектов РФ (Свердловская, Вологодская, Челябинская области, Приморский Край), представителями которых, в т.ч. и от имени местных властных структур, поднимался вопрос об изменении статуса региона на республиканский в составе России. Это тоже своего рода территориальные конфликты, но они лишены этнической специфики и здесь не рассматриваются.
Третью группу составляют этносы, не имевшие в СССР собственных национально-территориальных образований, но заявившие о своих правах на них. Так, гагаузы - тюркская группа православного вероисповедания - провозгласили в августе 1990 г. свою "независимую" от Молдовы республику. В ходе затяжного конфликта с молдавскими властями они сумели добиться от них согласия на особый статус Гагаузии в составе единой Молдовы. Крымские татары требуют преобразования существующей в Крыму территориальной автономии в этно-национальную, крымско-татарскую. Автономистские настроения характерны и для ряда других этнических меньшинств - талышей в Азербайджане, курдов в Закавказье и Туркмении, уйгуров в Казахстане и Средней Азии, и др.
Четвертую группу составляют территориальные общности соотечественников, проживающих вне своих национальных образований. С распадом СССР за их пределами оказалось около 65 млн.чел. (из них в странах СНГ и Балтии больше всего русских и украинцев - свыше 25 и 6 млн.чел. соответственно), не считая этнических групп, имеющих "свои" государства за рубежами бывшего СССР (греков, болгар, немцев и т.п.). Для них возможны разные сценарии этнополитического поведения - 1) интеграция в титульные нации новых независимых государств; 2) репатриация или эмиграция в другие страны; 3) сохранение зарубежной диаспоры с расчетом на покровительство и защиту (правовую, социальную, культурную) со стороны "своих" государств; 4) национально-политическая автономизация в районах компактного расселения; 5) национальное самоопределение на землях, где они в новых независимых государствах составляют большинство населения; 6) ирредента - движение за воссоединение с исторической родиной смежных с нею территорий, компактно заселенных группами соотечественников. От того, станут ли миллионы "иностранцев" из ближнего зарубежья полноправными гражданами новых независимых государств, зависит стабильность в СНГ и Балтии. И, напротив, автономистские, сепаратистские и ирредентистские притязания - реальные или потенциальные основания острейших ЭТК во всем постсоветском пространстве.
Субъектом территориальных притязаний практически никогда не выступает этническая группа в целом или даже ее численное большинство. Как правило, требования исходят от политических элит, национальных движений и партий, их лидеров, деятелей культуры и т.п. Их позиция может не только не иметь ничего общего с интересами народов, от имени которых они выступают, но и не пользоваться поддержкой в массах. Так, социологические опросы показывают, что территориальные проблемы между Россией и Украиной мало волнуют широкие массы русского и украинского населения, в подавляющем своем большинстве индифферентного к спорам политиков и не склонного поддерживать крайних “национал-патриотов" ни в России, ни на Украине. Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования "образа врага" в обыденном сознании.
Выдвижение территориальных притязаний “от имени” этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких ЭТК, как армяно-азербайджанский, грузино-абхазский. Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов (Алаев: 1996). Но опасность представляют также ЭТК, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (таковых конфликтов подавляющее большинство). В перспективе такие ЭТК могут перерасти в крупномасштабные: "тушить" их необходимо в зародыше.
Среди субъектов этно-территориальных притязаний в бывшем СССР можно выделить несколько уровней иерархии. Первую категорию составляют притязания, высказанные как индивидуальное мнение (по телевидению, радио, в прессе), но в отношении которых отсутствуют данные о поддержке со стороны политических институтов. "Носителями" таких притязаний выступают пользующиеся авторитетом и имеющие влияние среди населения отдельные "лидеры".
Вторая категория субъектов притязаний - общественные движения и партии. Иногда территориальные притязания закрепляются в их программных документах. Именно политические партии и общественные организации стоят во главе национальных движений за обретение государственного суверенитета, политической автономии и др. На них же приходится 95% из общего числа зафиксированных на территории бывшего СССР требований изменения границ. Их палитра чрезвычайно разнообразна - от организаций умеренных до радикальных, от крупных до малочисленных, от имеющих представителей в парламентах и меджлисах до маргинальных.
Третья категория субъектов притязаний представлена местными органами власти - от районных и областных до верховных в нынешних и бывших автономных республиках (Чечне, Татарстане, Абхазии, Каракалпакии и т.п.). Сюда же могут быть отнесены и притязания, выдвигаемые высшими органами власти самопровозглашенных республик (Приднестровской или, например, не признававшейся до 1994 г. кишиневскими властями Гагаузской), не существоваших в Советском Союзе даже в качестве автономных единиц. В одних случаях они добиваются признания суверенными государствами их самостоятельного, особого или более высокого статуса (конфликты по "вертикали"), в других случаях (конфликты по "горизонтали") - местные власти являются обеими сторонами в ЭТК (чечено-ингушский спор о принадлежности Малгобекского и Сунженского районов, осетино-ингушский вокруг Пригородного района и части г. Владикавказ, репатриации туда ингушей и т.п.).
Четвертая категория субъектов территориальных претензий представлена высшими органами власти суверенных государств. Принципы уважения территориальной целостности государств СНГ и нерушимости существующих границ зафиксированы в учредительных документах Содружества. Но в СНГ не входят балтийские государства, не признающие изменения восточных границ Латвии и Эстонии после их оккупации Советским Союзом в 1940 г. Кроме того, Азербайджан и Армения, длительное время и после создания СНГ находившиеся в состоянии необъявленной войны друг с другом, имеют противоположные позиции по карабахскому вопросу. Наконец, имели место случаи нарушения зафиксированных в Уставе СНГ принципов в официальных декларациях и заявлениях парламентов, президентов и других высокопоставленных должностных лиц стран Содружества (например, заявления прежнего ВС Российской Федерации в 1993 г. по "Крымскому вопросу"). По мере суверенизации национальных республик, наглядно проявляется тесная взаимосвязь "неофициальных" и "официальных" притязаний на оспариваемые территории: национальные движения, получая доступ к рычагам власти, становятся проводниками территориальных претензий и в государственной политике.
ТИПЫ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ
Типологизировать ЭТК можно по разным основаниям и с использованием различных критериев. ЭТК сами есть один из классов этнических конфликтов (равно как и территориальных), и к ним, в принципе, где в большей, а где в меньшей степени, с учетом специфики изучаемого явления, применимы многие взаимодополняющие типологии, разработанные конфликтологами (см., например, Паин, 1996). В частности, ЭТК можно типологизировать по их субъектам (что было сделано выше), причинам, последствиям, масштабам, характеру конфликтных действий и т.п. Отчасти, хотя и косвенно, при описании массива ЭТК может быть применена также разработанная Э.А. Паиным и А.А. Поповым типология конфликтов по основаниям этнической мобилизации сторон конфликта (Паин, Попов, 1990). Так, например, разграничение т.н. “конфликтов идеологических доктрин” и “конфликтов политических институтов” дает разумное основание для дифференциации типов в т.ч. и ЭТК. Ведь одно дело, когда территориальные притязания выражены лишь как этнические идеологеммы, и совсем другое - когда они становятся инструментом практического действия.
Но применительно к ЭТК особенно важна их классификация по предмету территориального спора (характеру притязаний). По данному основанию в постсоветском пространстве можно выделить несколько типов ЭТК. В первую очередь, это конфликты по поводу "спорных" территорий, требования изменения исторически сложившихся границ (около 2/3 всех территориальных притязаний). При этом так или иначе оспариваются не только межгосударственные, но и многие внутренние границы. На Северном Кавказе, в Поволжье, Сибири предметом территориальных споров является ряд границ между национальными республиками РФ, равно как и границ республик и автономных округов с русскими областями и краями; оспариваются также границы автономных образований в других странах Содружества (Каракалпакии в Узбекистане, Нагорного Карабаха в Азербайджане).
Проведенные в годы советской власти границы между союзными республиками во многих случаях рассекли целостные этнокультурные и хозяйственные регионы, а миграционные потоки советского времени резко усилили мозаичность этнического расселения. С распадом же СССР многие народы оказались разделенными государственными границами, по обе стороны которых проживают соотечественники. Яркие примеры - границы между Россией и Эстонией, Россией и Латвией, Украиной и Молдовой, Россией и Казахстаном, Узбекистаном и Таджикистаном, Киргизией и Узбекистаном, Азербайджаном и Арменией. Особенно опасны ЭТК, участники которых считают оспариваемые земли частью своей исторической родины. Нагорный Карабах считают таковой армяне и азербайджанцы, Алайскую долину и Памиро-Алай - таджики и киргизы, Зеравшанскую долину - узбеки и таджики. Но если в Средней Азии территориальные претензии выдвигают лишь национал-радикалы, то в Закавказье ЭТК вылился в крупномасштабную войну, унесшую тысячи жизней.
Требования пересмотра границ исходят как "изнутри" национально-государственной территории, так и "извне". В первом случае это ирредентистские притязания “от имени” этнических групп, стремящихся к воссоединению со своим фатерландом, во втором - экспансионистские притязания из-за рубежа. При этом расселение “этнических родственников" в сопредельных странах, являющихся там национальными меньшинствами и испытывающих дискриминацию (подлинную или мнимую) в политической и правовой сфере, становится удобным предлогом для обоснования территориальных притязаний. Так, сильные пророссийские настроения населения Северного Казахстана, где славяне численно преобладают над казахами и выступают за большую интеграцию Казахстана с Россией, пытаются использовать имперские силы в самой России, требующие территориального передела. В свою очередь, националистические казахские группировки заявляют о правах казахов на их "исконные" земли в России (отдельные районы Астраханской, Оренбургской, Омской областей).
Второй тип ЭТК -- споры относительно административного статуса той или иной территории, связанные с выдвигаемыми “от имени” этнической группы притязаниями на создание независимых государств, автономий и иных национально-территориальных образований, либо, напротив, с требованиями их упразднения. О желании создать (воссоздать) свои национально-территориальные образования (от республик до национальных районов) заявляют российские немцы, поляки в Литве, венгры и румыны на Украине, русские и украинцы в различных странах СНГ и Балтии. Появились автономистские движения среди таджиков Узбекистана, узбеков Кыргызстана, киргизов Горного Бадахшана в Таджикистане. Однако автономистские притязания наталкиваются на противодействие со стороны властей.
Другая разновидность ЭТК этого типа - конфликты относительно статуса уже существующих национальных образований. Здесь и требования сецессии вплоть до создания независимого государства (Чечня, Нагорный Карабах); и предложения конфедерализации, ассоциации бывшей автономии со своей "метрополией" (Татарстана с Россией, Абхазии с Грузией, Каракалпакии с Узбекистаном); и притязания на переход автономии под другую государственную юрисдикцию (Нагорного Карабаха - в Армению; Крыма, Абхазии, Южной Осетии - в Россию); и попытки одностороннего повышения национально-государственного статуса в составе прежней "метрополии" (преобразование Юго-Осетинской АО в республику Южная Осетия, Горно-Бадахшанской АО Таджикистана в Памиро-Бадахшанскую Автономную Республику); и призывы к ликвидации в составе суверенных государств национально-территориальных или автономных образований (замены в России национальных республик губерниями или землями; отмены автономного статуса Крыма на Украине; упразднения Абхазской и Аджарской автономий в Грузии ); и даже предпринимавшиеся практические шаги в этом направлении (упразднение Нагорно-Карабахской АО азербайджанскими властями, а Юго-Осетинской АО - грузинскими).
Требования изменения административного статуса территории и изменения границ часто сопутствуют друг другу, хотя и выражают разнотипные конфликты. В одних случаях речь идет о разделе (по примеру Чечено-Ингушетии) существующих полинациональных республик: Кабардино-Балкарии на Кабарду и Балкарию, Карачаево-Черкессии - на Карачай и Черкессию); в других - об обособлении моноэтнических образований из полиэтнических (Кумыкской, Аварской, Даргинской республик из Дагестана); в третьих - о создании целостных национальных образований на стыке районов этнического расселения между двумя или несколькими сопредельными республиками (пример - идея создания Лезгистана на приграничных территориях современных Азербайджана и Дагестана); в четвертых - об объединении национально-административных единиц, рассматриваемых представителями “титульного” народа как его единая “этническая территория” (требования слияния Северной и Южной Осетии, присоединения к Бурятии бурятских автономных округов, относящихся к Читинской и Иркутской областям); в пятых - об объединении этнически родственных народов, разделенных административными границами (интеграции Карачая и Балкарии; Кабарды, Черкессии и Адыгеи; Башкирии и Татарстана и т.д.).
Своеобразны конфликты, связанные с требованиями федерализации полиэтнических государств и административно- территориальных образований (Украины, Грузии, Молдовы, Таджикистана, Кыргызстана, Дагестана). Правда, на Украине обсуждалась перспектива федерализации страны не по этнонациональному, а по чисто территориальному признаку. Однако вследствие больших различий в этническом составе населения между западом и востоком страны ( на западе украинцы резко преобладают, на востоке намного выше среднего доля русских, а сами украинцы сильно русифицированы), делимитация субъектов федерации неизбежно имела бы и этно-территориальный аспект.
Особую группу представляют ЭТК, порождаемые требованиями или политикой "выдавливания" иноэтнического населения с той или иной территории. "Выдавливание" может происходить в прямой или косвенной форме. В прямой форме оно выражается в принудительных мерах по депортации населения с санкции властей и в акциях национал-экстремистов, направленных на изгнание этнических меньшинств и вообще "инородцев". Ужасы депортаций в годы сталинщины испытали на себе многие народы Советского Союза, расселенные от Дальнего Востока до Прибалтики и Кавказа. При дезинтеграции СССР тоже имело место прямое "выдавливание" этноменьшинств с территорий их проживания в ходе и вследствие межэтнических войн и столкновений.
Совершенно иной характер имеют конфликты, вызванные косвенным ограничением возможностей проживания иноэтнического населения на той или иной территории, вследствие создания правовых и политических условий, стимулирующих его эмиграцию, и разного рода преференций для титульных национальностей. Во многих случаях введение последних “обосновывалось” реалиями этно-демографической обстановки и необходимостью "защиты прав коренных народов". Массовый приток русского населения в союзные и автономные республики СССР привел к резким сдвигам в этническом составе населения большинства из них. Не случайно в Прибалтике произошедшее за период ее пребывания в составе СССР изменение этно-демографических пропорций (особенно в Латвии и Эстонии) стало одним из главных факторов развертывания национальных движений.
Распад СССР резко изменил социальный и политический статус некоренного населения бывших союзных республик, в т.ч. и 25,3 млн. русских и более 11 млн. лиц других национальностей, считающих русский язык родным и ставших теперь иностранцами. На фоне обозначившегося этноцентризма в строительстве бывшими союзными республиками независимой государственности, ограничения прав неграждан в предпринимательстве, приватизации и т.п., при введенном кое-где высоком цензе оседлости и усложненной процедуре принятия гражданства, эти изменения стали источником социального дискомфорта для части некоренного населения, воспринявшей их как проявление этнической дискриминации.
Но комплекс проблем взаимоотношений коренного и некоренного населения выходит, разумеется, за рамки одних лишь ЭТК, хотя две их разновидности весьма характерны для постсоветских стран. Во-первых, это провоцируемые национал-экстремистами требования "выдворения инородцев" - например, лиц кавказского происхождения из южных краев и областей России, русских из стран Балтии, Закавказья, Центральной Азии, а также из некоторых бывших автономных республик (в 1989 г. в автономиях РСФСР проживало около 8 млн. русскоязычных; коренные этносы в них, за исключением Тувы, Дагестана, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и Чувашии, составляли меньшинство населения). Во-вторых, это усиливающиеся в условиях жесткой этноцентристской политики местных властей сепаратистские или ирредентистские движения меньшинств, о чем выше речь уже шла.
Связь ЭТК и этнических миграций - отнюдь не прямая, что хорошо видно на примере миграций русского населения. После распада СССР особенно усилились эмиграционные настроения русских в Средней Азии и Азербайджане - в исламском поясе. Но отток из них начался еще в 1970-е гг., задолго до развала СССР и обострения межнациональных отношений. Отсюда можно сделать вывод, что главными причинами нынешней эмиграции являются не "выдавливание" русских национал-радикалами, но гораздо более широкий комплекс факторов. Прежде всего нужно назвать трудности социокультурной адаптации в иной этно-цивилизационной среде, возросшие с распадом единого государства, а также низкий уровень жизни и доходов, высокую безработицу в южных республиках бывшего СССР, приобретение языками коренных народов государственного статуса при непродолжительности переходного периода для овладения ими и т.д.
Если косвенное "выдавливание" иноэтнического населения оборачивается его нарастающей эмиграцией, то итогом прямого "выдавливания" становятся потоки беженцев, сопровождающие наиболее жестокие конфликты. Правда, и беженцы не всегда являются следствием целенаправленной политики. В 1988-1995 гг. по территории бывшего СССР прокатилась целая волна стихийных столкновений, повлекших за собой массовый выезд подвергшихся погромам этнических меньшинств - турок-месхетинцев из Ферганской долины (Узбекистан), армян из Баку, Сумгаита (Азербайджан) и Душанбе (Таджикистан), лезгин, чеченцев, азербайджанцев из Нового Узеня (Казахстан) и др. Такие столкновения, которые в конфликтологии называются "конфликтами-бунтами", "конфликтами-погромами", "конфликтами неуправляемых эмоций" (Мукомель и др.,1992), носили стихийный характер, но умело канализовались национал-экстремистами в русло борьбы против этноменьшинств, козням которых приписывались социально-экономические неурядицы.
Гораздо большие масштабы "беженство" приобрело в ходе военных столкновений, сопутствовавшим некоторым ЭТК. Так, в 1992 г. число беженцев из Южной Осетии составило до 100 тыс. чел. (осетины направлялись в Северную Осетию, а грузины - в Грузию); еще большие потоки вызвали гражданская война в Таджикистане, грузино-абхазский конфликт, боевые действия в Нагорном Карабахе и Чечне.
Наконец, в ходе межнациональных войн имели место и принудительные депортации иноэтнического населения. Люди не только бежали от войны: их, наряду с этим, напрямую изгоняли. Гигантские масштабы приняли депортации в армяно-азербайджанской войне. За все годы конфликта было изгнано не менее 160 тысяч азербайджанцев из Армении и 250 тысяч армян из Азербайджана (Смолянский, 1996).; общее же число беженцев в свои республики и за пределы Закавказья намного выше и уже в 1992 г. сотавляло, по разным оценкам, от 500 до 700 тысяч. В Армении фактически не осталось азербайджанцев, а в Азербайджане (исключая Нагорный Карабах) - армян.
Известны случаи депортации населения в ходе осетино-ингушского конфликта. Во время гражданской войны в Таджикистане из Вахшской долины (бывшая Курган-Тюбинская, ныне Хатлонская область) было изгнано несколько тысяч горных (гармских, каратегинских) таджиков, заселивших долину главным образом в 1920-1930-е гг. Многочисленными были случаи репрессий против мирного населения восточноиранского (бадахшанского) происхождения - ишкашимцев, шугнанцев и др. со стороны боевиков т.н. Народного фронта Таджикистана (см., напр., "Русская мысль", 9-15.04.93), представленных преимущественно гиссарской и кулябской группировками, поддерживавшими в 1993-94 гг. правительственные силы. Расселенные вне Горного Бадахшана малочисленные группы памирцев были вынуждены (те, кто уцелел от резни) полностью переселиться к своим сородичам на Памир (в Горно-Бадахшанскую АО). В свою очередь, группы таджиков ферганского, гиссарского, кулябского происхождения подвергались преследованиям и изгонялись из районов, контролируемых таджикской оппозицией. Во время грузино-абхазской войны число грузинских беженцев и изгнанников из Абхазии составило от 200 до 230 тысяч.
С конфликтами депортации и "выдавливания" иноэтнического населения связаны также и конфликты репатриации. Возможность возвращения на историческую родину беженцев и депортированных народов - один из наиболее распространенных видов территориальных требований в постсоветском пространстве. ЭТК репатриации связаны не только с проблематичностью или невозможностью возврата беженцев и изгнанников последних лет в "горячие точки" СНГ. Есть еще две разновидности таких ЭТК.
Во-первых, речь идет о возвращении в районы древнего расселения давно вытесненных из них народов (киргизов на Памир и Каратегин в Таджикистане, туркменов на Мангышлак в Казахстане, армян в Нахичевань в Азербайджане и т.п.). Эти районы заселены в основном титульными народами соответствующих государств, и приток сюда большого числа мигрантов из соседних стран вызовет обострение целого комплекса проблем - демографических, территориальных и собственно межэтнических (совместное проживание на одной территории, например, армян и азербайджанцев сегодня мало реально). Во-вторых, речь идет о репатриации на историческую родину народов, депортированных в годы сталинщины - немцев, крымских татар, турок-месхетинцев, корейцев, курдов. Большие группы населения из числа репрессированных в годы Второй мировой войны народов (чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы, калмыки) вернулись в районы прежнего проживания в конце 1950-х гг. Однако репатриация породила новые проблемы (между осетинами и вернувшимися ингушами, аварцами и чеченцами-аккинцами в Дагестане и т.п.) - земельный, жилищный вопрос, территориальные споры. Кроме того, репатриация коснулась тогда не всех депортированных народов.
Новая волна и требований репатриации, и самих возвращений пришлась уже на годы перестройки, а с нею пришли и новые конфликты. "Репатриация" российских, казахстанских, кыргызстанских немцев идет в основном в Германию, а не в Поволжье, где до Второй мировой войны существовала советская автономная Республика Немцев. Перспективы воссоздания последней до сих пор не ясны, несмотря на неоднократные заверения российского руководства еще с 1990-1991 гг.
Репатриация крымских татар из Ферганской долины в Крым приобрела большой размах с 1988-1989 гг. и сразу же вызвала противодействие местного славянского населения, увидевшего в переселенцах потенциальных конкурентов в дележе земли и собственности, а в массовом характере их возвращения - реальную перспективу воссоздания на полуострове национальной Крымско-Татарской республики. Татарской национальной идее "восстановления исторической справедливости" славяне противопоставили свою - "учета исторических реалий", и сейчас в Крыму - клубок острейших противоречий между Украиной, Россией, Автономной Республикой и крымско-татарским движением.
Изгнанных из Узбекистана турок-месхетинцев приняла Россия, но они продолжают настаивать на предоставлении им их исконных земель в Месхетии (Грузия). В этом праве им было отказано; с 1991 г. началась их частичная эмиграция в Турцию.
ИСТОРИЧЕСКИЕ КОРНИ, ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И ФАКТОРЫ
ОБОСТРЕНИЯ ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ
Хотя процессы дезинтеграции Советского Союза и сопутствовали разгоранию ЭТК, корни многих из них уходят в историю, а в 1980-90-е гг. они лишь из латентной фазы перешли в активно текущую. Имея же в виду переход в активную фазу, правильнее говорить о факторах не возникновения: а обострения, актуализации ЭТК. Вообще, в генезисе ЭТК представляется целесообразным проследить следующую цепочку: 1) предпосылки, “работающие” на потенциальные этно-территориальные споры, благоприятствующие постановке территориального вопроса “от имени” той или иной этнической группы, - 2) конкретные причины возникновения ЭТК - 3) факторы их обострения, перехода из латентной фазы в открытую.
Предпосылки ЭТК могут привести к их действительному зарождению, но могут, к счастью, остаться и нереализованными. Конкретные же причины возникновения ЭТК всегда связаны с конкретными интересами социальных групп, выступающих инициаторами территориальных притязаний “от имени” соответствующих этносов (либо наций, государств). За этнической оболочкой конфликтов часто скрывается реальная экономическая, политическая, любая иная подоплека - борьба за власть, за ресурсы, за “жизненное пространство”, конкурентность в тех или иных социальных нишах, и др. Наконец, в обострении ЭТК особенно велико значение субъективных моментов, хотя среди его факторов, разумеется, обычно присутствуют и объективные, связанные, например, с резким ухудшением условий и качества жизни для данной этнической общности, ставшей критической социально-экономической, экологической ситуацией и т.п. (это тоже своего рода предпосылки, могущие “питать” ЭТК - круг замыкается).
Факторы, причины ЭТК безусловно необходимо отличать от тех доводов, которые приводят инициаторы постановки территориального вопроса в обоснование своих притязаний. Выше уже отмечалось, что особенно часто обыгрываются тезисы о “несправедливости” существующих границ между государствами (регионами), правах того или иного этноса (не демоса - всего населения региона, а именно конкретного этноса) на территориальную сецессию, национально-государственную суверенизацию или политико-административную автономизацию, интеграцию разделенных государственными границами т.н. “этнических территорий”. При желании, “обосновано” может быть любое из требований такого рода, а для каждого из них найдены соответствующие причины, не позволяющие отказаться от его реализации.
Особенно показательны в этом отношении частые апелляции сторонников ревизии границ к историческому прошлому в попытках доказать “исконную” принадлежность оспариваемой территории своему этносу, этноцентристская трактовка права наций на самоопределение (когда понятие “нация” фактически подменяется понятием “этнос”), а также игнорирование принятого в международной практике принципа преемственности суверенитета. Последний, утверждающий в т.ч. преемственность границ новых суверенных государств их территориальным границам на момент обретения ими независимости, для постсоветского пространства особенно важен. Границы, “доставшиеся в наследство”, какими бы они ни были, - это объективная данность. Попытки их “улучшить”, скорректировать, изменить - дело не только смертельно опасное, но и бессмысленное по сути. Ибо практически никакая граница не будет оптимальной, удовлетворяющей сразу всем критериям - от этнических и историко-культурных до экономико-географических и геополитических.
ГЕНЕЗИС ЭТНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ И ИХ ФАЗЫ (ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ)
При всех индивидуальных особенностях конкретных ЭТК в странах бывшего СССР, их возникновение и развитие подчиняется общей логике, характеризуется во-многом схожими "сценариями". Часто ЭТК начинаются на вполне мирной стадии, развиваясь на первых порах как "конфликты идей". Их характерные черты - выдвижение территориальных притязаний представителями общественности, обсуждение их в средствах массовой информации, обоснование "исторических прав" своего народа на ту или иную территорию в научных трудах, на страницах литературных и исторических журналов. Далеко не всегда такие по сути этно-конфликтные установки имеют общественный резонанс, становятся руководством к действию для политиков, находят понимание и поддержку в массах. Тем не менее они отнюдь не безобидны. Как показывает пример грузино-абхазской войны, "академические" дискуссии могут предшествовать кровавой бойне, стать хоть и не причиной, но во всяком случае удобным поводом для эскалации конфликта.
Во вторую, открытую фазу течения ЭТК вступает тогда, когда происодит его институционализация (к счастью, это случается не всегда). От конфликтов “идей” "институциональные" ЭТК отличаются не только формой проявления, но и своими субъектами. Для выдвижеия территориальных притязаний теперь начинают использоваться политические институты (государственные, партийные и т.п.).
Часто и сравнительно быстро такие конфликты могут перерастать в ЭТК, условно говоря, "массовых действий". Самая распространенная их разновидность проявляется в массовых акциях ненасильственного характера (митинги, манифестации, голодовки, акции "гражданского неповиновения" и т.п.), в ходе которых "активное меньшинство" этнической группы выдвигает территориальные притязания (с лозунгами сепаратистского, автономистского, экспансионистского типа). Другая их разновидность выражается в межнациональных столкновениях - иногда без человеческих жертв, иногда с ними. Но, как правило, вспыхнувшие межнациональные стычки рано или поздно приводят к крови. Первые столкновения в Приднестровье, в Северной Осетии между осетинами и ингушами, на Памиро-Алае между киргизскими и таджикскими скотоводами (из-за дележа пастбищ и источников воды) обходились без гибели людей, но неуступчивость и отказ от поиска компромиссов впоследствии оборачивались трагедиями. Таких ЭТК на территории пост-СССР уже насчитывается около 3-х десятков.
Наконец, особенно опасной и жестокой формой проявления ЭТК (и, видимо, “предельной” фазой его генезиса) являются военные конфликты. Как таковые могут рассматриваться разгоревшиеся в 1990-е гг. и продолжавшиеся по много месяцев этнополитические войны - армяно-азербайджанская, грузино-абхазская, российско-чеченская, а также грузино-осетинский конфликт в 1992 г. Гражданские войны в Таджикистане и (в 1992-93 гг.) в Грузии не могут быть отнесены собственно к межэтническим, но в них, особенно в межтаджикской, также происходила эскалация территориальных требований, специфически проявлялись притязания разных субэтнических, этно-племенных и регионально-клановых группировок.
Следует иметь в виду, что продолжительные межнациональные и межэтнические войны в СНГ представляют собой совершенно особое явление среди конфликтов в постсоветском пространстве. Едва ли они могут интерпретироваться просто как ЭТК (на их “высшей” стадии). Однако именно специфические территориальные проблемы (вопросы национально-государственного статуса территорий) находятся в эпицентре данных конфликтов, в связи с чем их рассмотрение в ряду ЭТК представляется вполне оправданным.
ВЫВОДЫ:
1. ЭТК - споры, ведущиеся “от имени” этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею. Возникновение ЭТК - следствие конкретных социальных, экономических, политических, социокультурных процессов. “Этнической” же в них является лишь форма проявления, “оболочка” (а не сущность, не содержание).
2. В генезисе ЭТК следует различать, с одной стороны, вызревание их объективных и субъективных предпосылок, а с другой стороны, роль непосредственного “спускового механизма”, дающего им прямой импульс.
3. Распад СССР явился не причиной большинства ЭТК в постсоветском пространстве, но катализатором их обострения. В латентной форме многие этно-территориальные споры существовали в Советском Союзе и даже еще в царской России.
4. При всех индивидуальных особенностях конкретных ЭТК в странах бывшего СССР, их возникновение и развитие подчиняется общей логике, а также часто характеризуется схожими "сценариями". Формы проявления этно-территориальных споров - "конфликты идей", "институциональные конфликты", "конфликты массовых действий" и "военные конфликты" (межэтнические войны и столкновения) выражают не только степень их остроты, но и фазу конфликтогенеза.
5. Наиболее характерными для постсоветских стран (СНГ и Балтии) типами ЭТК являются конфликты по поводу спорных территорий с требованиями изменения границ; конфликты по поводу оспариваемого административного (национально-государственного) статуса территории; конфликты "выдавливания" иноэтнического населения с территории, на которой оно проживает; "конфликты репатриации", связанные с возвращением на историческую родину вытесненных с нее народов.
6. Национально-территориальный принцип государственного устройства и административного деления СССР оказался одним из самых главных конфликтогенных факторов. Проведение границ между административными единицами по этническому признаку и придание некоторым из них особого автономного статуса, а также частые и произвольные изменения этих границ за советский период способствовали эскалации территориальных требований и разгоранию межэтнических конфликтов, особенно после распада СССР.
7. Возможности разрешения ЭТК и преодоления их последствий в государствах-преемниках СССР напрямую связаны с перспективами становления в них гражданского общества, демократических институтов и проведения толерантной и открытой национальной политики, особенно по отношению к этничеким меньшинствам.
Cписок литературы
:
1. Алаев Э.Б. Региональные этнические конфликты //”Федерализм”, 1996, N1, с. 103-118.
2. Банк данных по этно-территориальным конфликтам в бывшем СССР (сост. Глезер О.Б., Петров Н.В., Стрелецкий В.Н.) //М.: Центр политико-географических исследований. 1991-1996 (рукопись).
3. Бордюгов Г.А. Этнические конфликты. Опыт создания базы данных //Межнациональные отношения в России и СНГ. Вып.1. М.: Московский Центр Карнеги - АИРО-ХХ, 1994, с.21-26.
4. Глезер О.Б., Колосов В.А., Петров Н.В., Стрелецкий В.Н., Трейвиш А.И. Самая политическая карта СССР //"Московские Новости", 1991, N 11, с.8-9.
5. Глезер О.Б., Петров Н.В., Стрелецкий В.Н. Самая политическая карта бывшего СССР // "Московские Новости", 1992, N 13, с.9.
6. Мукомель В.И., Паин Э.А., Попов А.А. Союз распался - межнациональные проблемы остались//"Независимая газета", 10.01.1992.
7. Паин Э.А. Типология этнополитических конфликтов в пост-СССР как введение в изучение их природы. Тезисы доклада в Московском Центре Карнеги. Март 1996 г. 4 с.
8. Попов А.А. Причины возникновения и динамика развития межнациональных конфликтов в пост-СССР. Тезисы доклада в Московском Центре Карнеги 28 июня 1996 г. (рукопись). 4 с.
9. Смолянский В.Г. Национальные конфликты в СССР и СНГ (1985-1992 гг.). Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1996, 186 с.
10.Тишков В.А. Амбиции лидеров и надменность силы. Заметки о чеченском кризисе //”Свободная мысль”, 1995, N1.
11.Тишков В.А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе //”Вопросы социологии”, 1993, N1,2, с.3-32.
12.Управление этническим конфликтом. Меморандум Кона // ”Независимая газета”, 13.09.1994.
11.Border and Territorial Disputes, 3-rd Ed. L.: Longman Current Affairs: 1992, Vol. XII, 630 p.
13.Glezer O., Streletskiy V. Reclamaciones territoriales y conflictos etnicos en el processo de desintegracion de la Union Sovietica // "Estudios geograficos" N 204. Julio-septiembre 1991. p. 421-438.
14.Kolossov V., Glezer O., Petrov N. Ethno-Territorial Conflicts and Boundaries in the Former Soviet Union. Durham: University of Durham, 1992, 51 p.
15.Panel on Nationalism in the USSR: Environmental and Territorial Aspects // “Soviet Geography”, Vol. XXX, June 1989, p. 441-509.
16.Petrov N. Ethnic-Territorial Conflicts in the Former USSR and Possibilities for their Regulation // The Kennan Institute for Advanced Russian Studies. 1994, 27 p.
17.Stadelbauer J. Die Nachfolgerstaaten der Sowjetunion. Grossraum zwischen Dauer und Wandel. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1996, 660 S.
18.Strelezki W. Ethno-territoriale Konflikte auf dem Gebiet der frueheren Sowjetunion //"Berichte des Bundesinstituts fuer ostwissenschaftliche und internationale Studien",1995, N37, 10 S.
|
