| Экономика и право (к проблеме соотношения)
А.В.Петров
Проблема юридической защиты интересов законопослушных граждан в экономической сфере в своей основе имеет более глубокую проблему взаимосвязи экономики и права и влияния ее составляющей на содержание и осуществление субъективных прав и обязанностей. Насколько вообще экономическое состояние общества определяет параметры правовой системы, включая правосознание граждан, законодательство, эффективность его реализации? Корректно ли с научной точки зрения ставить вопрос о защите прав законопослушных граждан и, прежде всего в имущественной сфере при том кризисном состоянии экономики, из которого никак не выберется наша страна?
До недавнего времени проблема соотношения экономики, политики (государства) и права была одной из ключевых в российской юридической науке, не подвергавшихся ревизии в течение ряда десятилетий. В монографической и учебной литературе эта проблема содержательно решалась на методологической основе исторического материализма, принципиальные положения которого были выдвинуты еще в середине XIX века марксизмом. Характеризуя суть материалистического понимания общественной жизни, К. Маркс писал: “В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще... С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке”1.
Исходя из данных представлений, определялась сущность права, его цели и роль в жизни общества. Классическое определение этих сторон права, послужившее затем основой для соответствующих понятий в советской юридической науке, было дано К. Марксом и Ф. Энгельсом в “Манифесте Коммунистической партии”. “Ваши идеи,– писали они,– сами являются продуктом буржуазных производственных отношений и буржуазных отношений собственности, точно так же как ваше право есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса”2.
Исходя из такого понимания сущности, право не обладает истинностью самостоятельного бытия, оно определяется в основных параметрах экономикой, следуя за этапами ее развития. Наиболее четко мысль о предопределенности права экономическим базисом сформулирована К. Марксом, пожалуй, в “Критике Готской программы”. “Право – пишет он – никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества”3.
Характеризуя основные подходы марксизма к проблеме соотношения экономики и права, следует отметить, что, особенно на зрелых ступенях развития, им подчеркивалась обратная активная роль надстройки по отношению к экономике, в том числе надстройки юридической, ее способность влиять на состояние и развитие базиса. Однако амплитуда этой способности всегда в конечном счете задана жесткими рамками, определяемыми системой производственных отношений. Ф. Энгельс в этой связи, например, писал: “Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существует)”4.
Как можно понять последнее в этой фразе замечание Ф. Энгельса, право тоже относится к “бесконечному множеству случайностей”, действие которых хотя и оказывает определенное влияние на экономику, но которым в конечном счете можно пренебречь. Оно не основное в социальной жизни, не определяющее.
Отметим, что положения, высказанные К. Марксом и Ф. Энгельсом в плане соотношения экономики и права, полностью разделялись российскими марксистами. Так, Г.В.Плеханов отмечал, что “право, государственный строй и нравственность всякого народа непосредственно и прямо обусловливаются свойственными ему экономическими отношениями”5. В.И.Ленин, в рамках общей концепции марксистского экономического детерминизма, особый упор делал на прямой зависимости права также от государственной власти, государственного аппарата. Он, в частности писал, что “воля, если она государственная, должна быть выражена как закон, установленный властью”6, а “право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права”7.
Эти философские социологические установки определяли на протяжении нескольких десятилетий принципиальные подходы со стороны российских юристов к проблеме соотношения экономики и права. Приведем в этой связи высказывания одного из корифеев советской юридической науки А.И.Денисова. В своем учебнике по теории государства и права он писал: “Между экономическим базисом и идеологической надстройкой, под которой понимается совокупность правовых и политических учреждений, равно как философских и прочих воззрений каждого данного исторического периода существует взаимосвязь. Состоит она в том, что характер надстройки определяется в конце концов базисом данного общества. С другой стороны, надстройка оказывает обратное влияние на свою основу...
Государство, в общем и целом следуя за движением производства, оказывает воздействие на условия и ход производства в силу присущей ему... относительной самостоятельности... Игнорирование зависимости государства и права от экономических условий жизни классового общества приводит к порочному, формально-логическому изображению государства и права. Но, с другой стороны, недооценка значения государства и права и отрыв экономического строя от таких порожденных им форм, как государство и право, приводят к экономическому материализму и политико-юридическому нигилизму”8.
Интересно отметить, что эти положения, высказанные около пятидесяти лет назад, остаются значимыми в российской юридической науке и по сегодняшний день, хотя ее практические и идеологические составляющие кардинально изменились и многие положения, особенно касающиеся сущностных сторон права, получили несколько иное звучание. Ортодоксальная точка зрения о достаточно жесткой причинно-следственной зависимости государства и права от экономического базиса с признанием в рамках экономического детерминизма обратного активного воздействия государства и права на экономические производственные отношения поддерживается весьма влиятельными учеными. Вот что пишет, например, по этому поводу один из ведущих политологов современной России М.Н. Марченко: “Разумеется, можно и нужно спорить с теми положениями теории первенства экономики над государством и политикой, которые абсолютизируют экономический фактор, пытаются объяснить все происходящие в обществе явления и события лишь экономическими причинами, отождествляют социальное с экономическим, и пр. Но нельзя оспаривать то, что было многократно подтверждено самой жизнью, многовековой историей развития человеческого общества и в этом смысле стало очевидным. А именно – что экономическое развитие в конечном счете, в общем и целом, определяет собой основные тенденции и направления политического, идеологического, духовного развития общества, а не наоборот”9.
В качестве примера, подтверждающего истинность марксистской концепции о соотношении экономики, политики и права, автор приводит “более чем полувековой опыт доминирования и широкого использования данной теории в практической деятельности СССР и других стран, таких, как Китай, превратившихся в исторически короткий срок из слаборазвитых в высокоразвитые в промышленном и технологическом отношении страны”10.
Не оспаривая пока что теоретический тезис о приоритете экономики над государством и правом, хотелось бы высказаться только по поводу подтверждающего его примера. Полагаю, что опыт взаимодействия экономики и политики в советскую эпоху вряд ли может служить доказательством определяющей роли экономического базиса по отношению к надстройке, поскольку здесь мы имеем дело, скорее, с обратным, с демонстрацией возможностей политической надстройки совершенно произвольно модифицировать экономический базис. Это манипулирование, несмотря на частичные экономические и социальные успехи, в итоге привело к затяжному экономическому кризису страны, и, пожалуй, только этот негативный момент можно считать определенным подтверждением марксистской концепции.
В целом же история, по крайней мере, советского государства демонстрировала на практике нечто противоположное ортодоксальному марксистскому учению. Это обстоятельство отмечается известными исследователями марксизма, в частности Карлом Поппером, который, по поводу как раз соотношения марксистской теории экономического детерминизма реалиям советского развития, писал, что “невозможно отождествлять русскую революцию с той социальной революцией, о которой пророчествовал Маркс. Русская революция фактически вообще не имеет ничего общего с пророчеством Маркса”11.
Приведем еще одно высказывание современных российских юристов, уже другой, не менее известной, чем московская, школы – уральской. В учебнике “Теория государства и права” под редакцией В.М.Корельского и В.Д.Перевалова при определении принципиальных подходов к анализу государства и права прямо утверждается, что “нашей отечественной науке присуща ориентация на материалистический подход, согласно которому глубинные, сущностные стороны государства и права предопределяются в конечном счете экономикой, наличными формами собственности. Материалистический подход позволяет проследить связь государства и права с реальными процессами, выявить и исследовать их возможности для упрочения материальных основ и увеличения экономического потенциала общества”12. Экономика с позиций авторов учебника выступает как первопричина права13.
Не подвергая, опять-таки, сомнению исходный тезис авторов о соотношении экономики и права, укажем лишь на спорность положения о том, что отечественной науке присуща ориентации именно на материалистический подход. Если это действительно так, то с какого времени авторы считают российскую юридическую науку отечественной? Трудно, например, причислить к числу последовательных сторонников материалистического подхода таких столпов российской юридической науки, как Н.М.Коркунова14, Л.И.Петражицкого15, П.И.Новгородцева16 и многих других.
Обращает на себя внимание и способ защиты авторами необходимости материалистической ориентации науки. Оказывается, что с помощью материалистического метода наука реализует как главную цель – выявление возможностей государства и права для увеличения экономического потенциала общества. Не принижая значения роста экономического потенциала общества, хотелось бы думать, что государство и право имеют некую большую значимость для общества, чем просто орудий для повышения производительности труда.
Оценивая позиции современных российских ученых-юристов по проблеме соотношения экономики, политики и права, нельзя не отметить то обстоятельство, что во многих работах, в отличие, скажем, от работ десятилетней давности, марксистские подходы прямо не отстаиваются. Однако и взамен ничего позитивного не предлагается. Поэтому сама проблема, если она вообще выделяется, предстает в достаточно размытом, четко не зафиксированном виде.
Например, в учебнике В.Н.Хропанюка выделен целый абзац, который так и обозначен “Право и экономика”. В чем же видит автор суть их соотношения? Его позиция своеобразна и может быть сведена к сочетанию: с одной стороны, так, а с другой стороны,– не совсем. В.Н. Хропанюк пишет: “Взаимодействие права и экономики подчиняется общим закономерностям общественного развития (правда, в чем они состоят из данного произведения понять достаточно сложно, ибо этот вопрос в качестве самостоятельного автором не выделяется – А.В.Петров). С одной стороны, экономические потребности общества объективно порождают необходимость правовой формы регулирования экономических отношений, юридического закрепления и охраны различных форм собственности... С другой стороны, правовая форма экономических отношений является не просто необходимостью, а выполняет активную организующую функцию и потому глубоко проникает в экономическую жизнь общества в качестве важного компонента механизма экономических процессов”17.
Почему именно взаимосвязь права и экономики выделена в качестве узловой общественной связи, разве другие общественные отношения не опосредствуются правом? Оказывает экономический строй общества определяющее воздействие на всю правовую систему или только на ту ее часть, которая обеспечивает механизм экономических процессов? Насколько глубоко право проникает в систему экономических отношений: настолько, что может их кардинально изменить? По всем этим вопросом обнаруживается какая-то недоговоренность, хотя, скажем, в вопросе о происхождении государства и права, автор стоит на четких позициях экономического детерминизма.
Точно так же в учебнике под общей редакцией А.С.Пиголкина выделена целая глава “Право и экономика” и значительная ее часть посвящена критике традиционного подхода отечественной науки к вопросу о соотношении права и экономики. Под традиционным для отечественной науки понимается именно марксистский подход в его советской интерпретации, и именно эта наука критикуется за непоследовательность, недооценку экономических потребностей, заидеологизированность и т.п.18 При этом остается не вполне ясным: разделяют или не разделяют авторы основной марксистский постулат о первенстве экономики над правом? Как следует с точки зрения современных научных позиций понимать соотношение экономики, политики и права?
Выделим здесь одну принципиальную теоретическую проблему. Современная российская теория государства и права в основном отказалась от прямолинейной оценки сущности государства и права как основных средств классовой борьбы, и сейчас вряд ли встретишь утверждение о том, что государство и право – это орудия диктатуры экономически господствующего класса. Чаще проводится идея об общесоциальном характере государства и права, или, по крайней мере, о дуалистическом (классовом и общесоциальном) характере их сущности.
Однако, и это важно подчеркнуть, классовое понимание государства и права логически последовательно вытекает из общего материалистического подхода к анализу исторического процесса развития общества и его узлового положения об экономическом детерминизме, определяющей роли экономического базиса по отношению к другим элементам общественной жизни, в том числе к государству и праву. Поэтому, не отказавшись от идеи экономического детерминизма, нельзя выйти за пределы классового понимания сущности государства и права. Осознается ли в достаточной мере эта логическая взаимосвязь современной юридической наукой? Скорее можно констатировать состояние признания логически несовместимых концепций, что неизбежно приводит к теоретической путанице и отмеченным выше неопределенностям позиций.
Хотя можно отметить и попытки выделить данную теоретическую проблему и найти пути ее разрешения. Приведем в этой связи некоторые рассуждения Р.З.Лившица. “Конечно, связь между экономическим базисом и правом существует,– пишет он,– но она довольно сложна и не может быть сведена к однозначному пониманию первичности базиса и вторичности права. Взаимодействие базиса и надстройки многограннее. В самых общих чертах взаимосвязь базиса, производственных отношений, с одной стороны, и права, с другой,– может быть охарактеризована так. Первичный фактор развития и формирования общественных отношений – интересы людей. Интересы касаются разных сторон общественных отношений – производственных (базис) и правовых, национальных, религиозных, культурных и др. (надстройка). Претворение интересов в жизнь зависит от десятков многочисленных факторов. Нельзя определить единственный или даже преобладающий путь реализации интересов: все зависит от содержания интересов, поддержки интересов, противодействия им, ситуации в обществе. Очень многочисленны ситуации, когда интересы получают реализацию прежде всего в праве и лишь затем, опираясь на право, претворяются в другие сферы общественных отношений, в том числе и в производственные. В подобных ситуациях можно говорить о приоритете права перед экономикой и другими областями общественных отношений. Но так же часты ситуации, когда интересы сначала претворяются в новые общественные отношения, в том числе производственные, и лишь затем закрепляются в праве. Здесь можно и нужно говорить о приоритете экономики перед правом”19. “Таким образом соотношение права и экономического базиса может быть охарактеризовано как взаимосвязь, взаимодействие, но не как непременный приоритет одних факторов перед другими”20.
Отметим, что сделанный Р.З. Лившицем шаг в сторону отрицания принципа экономического детерминизма последователен в том отношении, что автором отстаивается идея об общесоциальном характере сущности права. Автор отчетливо понимает, что именно в идее экономического детерминизма лежат корни классового понимания сущности социальных явлений и процессов. Вместе с тем автор еще как бы связан традиционными представлениями юридической науки, не делает этот шаг недостаточно решительно. Например, даже терминологически право относится им к надстройке, а производственные отношения – к базису (т.е. основе) общества. Если экономика не является приоритетной по отношению к праву, то как она может составлять его базис?
К тому же, правильно обращая внимание на узловой пункт общественной жизни – человека и его интересы, которые в равной степени определяют все стороны человеческой жизнедеятельности, Р.З. Лившиц, вместо анализа того, как соотносится содержание экономических и правовых интересов, неожиданно переходит на вопрос о путях, о средствах реализации разнообразных человеческих интересов и соответственно о соотношении этих средств.
Суть же заключается в том, что, с точки зрения марксизма, за любым другим человеческим интересом стоит и определяет в конечном счете его содержание материальный, экономический интерес. Право не потому относится к надстройке, что оно как одно из отдельных явлений общественной жизни не может быть предметом самостоятельного интереса, а потому, что содержание интереса к праву в итоге, по марксизму, запрограммировано экономическими интересами общества. Ведь право с этих позиций порождается экономическими потребностями и существует, прежде всего, для их обслуживания.
Теорию экономического детерминизма вообще невозможно поколебать, пока право будет рассматриваться только как средство, обслуживающее какие-либо иные области общественной жизни, а не полагаться в качестве самостоятельной сферы бытия, имеющей свои особые цели, независимые от целей экономической, политической, религиозной и других сфер. Поэтому автору можно было подчеркнуть, что как право выступает средством реализации экономических или политических интересов, точно так же экономика и политика могут быть средствами реализации целей права.
Анализ позиций авторов, пытающихся преодолеть в юридической науке узкие рамки экономического детерминизма, обнаруживает необходимость определить некоторые отправные, принципиальные моменты теоретического решения проблемы, позволяющие посмотреть на нее с более широких социальных позиций. Обратим внимание, прежде всего, на то обстоятельство, что экономическая деятельность, это – деятельность человеческая и как все человеческое несущая в себе разумные духовные начала. Специфика экономической деятельности определяется тем, что она имеет особый объект приложения – объективно независимо от человека существующую природу. Однако это обстоятельство не может заслонять того очевидного факта, что экономическая деятельность и возникающие в ее ходе экономические отношения есть продукт взаимодействия человеческого духа и природы.
Эти положения подчеркивались мыслителями, в том числе и российскими, не связанными догмами экономического детерминизма. Приведем в этой связи следующие мысли Н.А. Бердяева: “Хозяйственная, материальная жизнь не может противопоставляться жизни духовной, не может быть от нее совершенно отвлечена и оторвана. Дуалистическая социология, разрывающая дух и материю в жизни социальной, ошибочна и иллюзорна. Вся материальная жизнь есть лишь внутреннее явление жизни духовной и в ней коренится. Частичная правда экономического материализма может быть перевернута и с более глубокой точки зрения, материальная жизнь может быть понята как производная от жизни духовной”21.
Зададимся вопросом: почему развивается экономическая деятельность и связанные с нею отношения? Происходит ли это потому, что развивается природа? Да нет, она остается относительно стабильной в своих основных параметрах на протяжении всей истории развития человечества. Развивается человеческий дух, который постепенно овладевает природой, подчиняет ее своим задачам, делает ее все более и более духовной, человеческой. Поэтому именно духовное начало является источником прогрессивного развития экономических отношений.
Тот же Н.А. Бердяев отмечал: “Значение духовной дисциплины личности и народа для жизни хозяйственной огромно. Дисциплина труда, организация труда и производительность труда зависят от духовных факторов. В конце концов дух побеждает природу и овладевает стихийными силами природы. Хозяйство, как претворение природных сил, как организация и регуляция, есть акт человеческого духа. И от качества духа зависит характер хозяйства. Хозяйство не есть явление мертвой, материальной природы, оно насквозь пропитано духовными энергиями человека и предполагает общение между человеком и природой, их взаимопроникновение. Труд есть явление духа, а не материи, он имеет духовные основы. Рост материальных производительных сил предполагает целесообразную энергию, творческую инициативу человека в отношении к природе”22.
Можно ли в этом случае отделять экономическую деятельность, экономические отношения от всего остального социального окружения на том основания, что она объективна, не зависит от сознания и воли человека и потому является определяющей в отношении других сфер общественной жизни? Так называемая независимость и объективность экономической сферы не более чем иллюзия экономически неразвитого общества, где стихийные природные силы довлеют над человеческим разумом. По мере развития человечество ставит под контроль окружающую его природу, насыщает ее духовными началами, что и выражается в виде становящейся все более зависимой от сознания и воли человека системы материального производства.
Что же в таком случае выделяет экономические отношения, так называемый базис из других сфер общественной жизни, почему собственно экономические отношения надо считать базисными, главными, определяющими по отношении к другим? Только потому, что на определенных ступенях развития общества они демонстрируют неразвитость человеческого духа?
Все явления человеческой жизни в равной степени содержат в себе духовное начало, имеют его в качестве общей фундаментальной основы. Поскольку все сферы жизнедеятельности общества имеют единый источник – человеческий дух, то нелепо было бы утверждать, что одна часть духа должна быть определяющей по отношению к другой. Реально речь может идти только о взаимодействии различных элементов общественной жизни, которые и взаимодействуют потому, что имеют одно духовное основание. С этой точки зрения все сферы социальной жизни равно необходимы для прогрессивного развития человечества, и, имея собственные цели и содержание, взаимно дополняют и обогащают друг друга.
Другое дело, для самого человечества на определенных этапах исторического развития те или иные стороны деятельности становятся наиболее актуальными, жизненно важными для самосохранения и развития, поэтому оно прилагает наибольшие усилия в данном направлении. Экономический детерминизм прав в том отношении, что предшествующая история развития человечества была историей его выделения из природы, овладения ею. Это тот этап, когда экономические интересы и потребности выступают на передний план. Поэтому и кажется, что они являются определяющими, ведущими в жизни общества.
В современном цивилизованном обществе экономические потребности по мере развития материального производства постепенно отходят на второй план, приобретают роль некой уже в принципе решенной для духа задачи. Это, разумеется, не означает, что экономика и ее развитие вообще перестают быть значимыми для человечества или что для каждого конкретного народа экономические проблемы полностью решены. Это просто показывает, что экономика никогда, по сути, не была первичной, определяющей по отношению ко всем остальным сферам общественной жизни и право не может рассматриваться как явление, даже в итоге определяемое экономикой. Право и экономика, политика и религия, идеология и наука каждое само, а не через посредство иного, имеют источником духовное начало. Именно его потенциал у каждого конкретного народа и человечества в целом определяет состояние и развитие всех сторон общественной жизни.
Какие же предварительные выводы можно сделать из сказанного?
Во-первых. Отказ от признания жесткой причинной зависимости права от экономики позволяет научным образом ставить и решать вопрос о возможности приоритетного развития права по сравнению с экономикой, о возможности модифицировать отсталую систему производственных отношений на основе правовых реформ. С этой точки зрения уже не представляется абсурдной задача формирования правовых отношений, обеспечивающих реализацию и защиту законопослушного гражданина в российской экономической сфере. Конечно, возможности права здесь не беспредельны. Но они определены не уровнем развития современной российской экономики – ее можно загнать в любой тупик – а духовными возможностями российского народа в создании и реализации права.
Во-вторых. С точки зрения общих перспектив развития человеческого общества представляется небезынтересным отметить то обстоятельство, что, видимо, право, его ценности, механизмы обеспечения выдвигаются на передний план в современной цивилизации и становятся определяющими, приоритетными направлениями развития отдельных стран и мирового сообщества в целом. Именно на этих сторонах сосредоточиваются в настоящее время основные усилия человеческого духа и ищутся наиболее адекватные пути продвижения вперед. Но это уже тема для особого исследования.
|
