|
Разговорная речь как функциональный стиль. Общие черты этого стиля
Прежде всего следует определить понятие "разговорная речь" применительно к японскому языку. В общем виде разговорная речь (РР) понимается нами как разновидность, или подсистема, современного японского языка, обслуживающая повседневное неофициальное общение (см., например: Лингвистический энциклопедический словарь 1990, с. 406-407) [2]. Традиции российской японистики, заложенные в трудах Н. И. Конрада, А. А. Пашковского, И. В. Головкина и ряда других ученых, позволяют рассматривать данную языковую систему как один из стилей (разговорный функциональный стиль) в составе стилистической системы японского языка. Под функциональным стилем имеется в пилу разновидность национального языка, употребляемая и определенной сфере общественно-языковой практики и/или в определенных коммуникативных ситуациях и наделенная в связи с этим языковыми и иными особенностями (см., например: Головнин 1979, с. 27).
Разговорный стиль - один из двух основных стилей японского языка, используемый в неофициальном общении, прежде всего в повседневной личной жизни. В целом он противопоставлен книжному стилю, обслуживающему сферы общественно-массовой жизнедеятельности с типичной для них общей установкой на официальность общения. (Последний включает официально-деловой, публицистический, научный и др. подстили.)
Выделение стилей осуществляется прежде всего при опоре на то, что типично и характерно для данной разновидности общения. Поэтому различия разговорного и книжного стилей в определенной мере относительны, основаны не только на возможности/невозможности употребления тех или иных средств выражения, но и на их частотных соотношениях и пр. (см.: Пашковский 1973, с. 84; Головнин 1979, с. 29). Так, явление эллипсиса встречается в обоих стилях, однако для разговорного это стилеобразующая черта, тогда как в книжном стиле оно наблюдается ограниченно (в частности, в газетных заголовках и т. п., например: Бэй, Китатё:хэн ни ацурёку
"США оказывают давление на Северную Корею"). Модально-экспрессивная частица нэ
, свойственная устной речи в целом, наиболее распространена в РР, где используется в особо богатом наборе синтаксических позиций, и т. д.
При изучении стилей важное значение имеет также соотнесение их языковых и прочих средств со стилистически нейтральными средствами (Головнин 1979, с. 32). В связи с этим, в частности, представляется возможным выделение в устном общении японцев некой нейтральной коммуникативной сферы и соответствующей стилевой разновидности - подстиля, обслуживающего в основном нейтрально-вежливое общение (не слишком официальные и не интимные ситуации). Сравнение этого (под)стиля с разговорным и книжным стилями позволяет полнее выявить особенности последних.
Специфика стилей во многом связана с речевыми формами, в рамках которых они исторически возникли и преимущественно развиваются. Для разговорного стиля это устная речь, для книжного - письменная. Вместе с тем в современном языке разговорный и книжный стили реализуются в обеих формах речи, что обусловливает наличие устного и письменного вариантов (разновидностей) каждого из них.
Так, типичными чертами японской устной речи, отличающими ее от письменной, являются следующие: менее строгая организация и упорядоченность речи; ограниченность употребления трудных для слухового восприятия лексических единиц и грамматических форм; использование специфических средств оформления речи - форм вежливости; присутствие особых устных языкопых средств - контактоустанавливающих элементов, заполнителей пауз и пр.; наиболее широкое использование невербального канала коммуникации во взаимодействии с языковыми средствами (см., например: "Нихонго кё:ику дзитэн", 1982, с. 308-309). На этом общем фоне сопоставление устной разговорной и устной же, скажем, публично-официальной речи выявляет такие черты РР, как специфический стиль произношения, особенности просодии, типичные заполнители пауз и формы хезитации, самостоятельный набор жестово-мимических средств и др.
Разговорный стиль в японском языке обладает общими для всех его подстилей и жанров особенностями, проявляющимися в его структуре, составе и функционировании языковых и иных средств и пр. Эти особенности определяются совокупностью типичных условий употребления данного стиля, важнейшими из которых являются: 1) неофициальные отношения между участниками общения, включающего все множество неофициальных (непринужденных), фамильярных и прочих коммуникативных сфер и ситуаций, среди которых особенно типичны быт и обиход; 2) преимущественно личный характер общения; 3) та или иная степень неподготовленности речи. При таких общих условиях специфика устной разновидности стиля РР определяется также линейным характером речевого акта, непосредственностью, контактностью общения (ср. особый жанр разговоров по телефону), тесной связью его с внеязыковой ситуацией, максимальным использованием невербальных средств коммуникации. Для письменной разновидности разговорного стиля дополнительным актуальным показателем выступает, в частности, графологическая специфика текстов: общее преобладание азбучного письма над иероглифическим, некоторые особенности орфографии, использования шрифтов и пр.
Наиболее общими чертами стиля РР являются следующие. Прежде всего, это непринужденный или фамильярный характер речи, обусловливающий широкую употребительность соответствующих языковых и невербальных средств, предпочтение их нейтральным. С этим связано стремление к эмфатизации, повышению экспрессивности речи. Другие важные стилевые особенности РР - это чувственно-конкретизированный (образный) характер речи, порождаемый преобладающим в обиходно-бытовой сфере жизнедеятельности конкретным способом мышления; присутствие личного плана (плана субъекта и адресата) и активность связанных с ним субъективно-оценочных средств. Активную роль в РР играют тенденции к экономии усилий (языковых и интеллектуальных) и к избыточности. К типичным чертам стиля РР следует отнести также стремление к речевому шаблону и стереотипу, а вместе с тем - к непрестанному обновлению и переосмыслению единиц языка, к речетворчеству.
Обладая общими особенностями и средствами, разговорный стиль в то же время неоднороден в функциональном отношении. В зависимости от сферы общения и коммуникативных установок участников в нем можно, на наш взгляд, выделить два подстиля, условно называемые нами собственно разговорным (или непринужденным) и фамильярным. Мы сознаем терминологическое несовершенство таких определений, но пока не нашли лучших; заметим, что некоторые отечественные исследователи, анализируя аналогичные явления в рамках стиля РР в английском и другим языках, называют их непринужденно-разговорным и интимно-фамильярным подстилями (см., например: Арнольд 1981, с. 272; Орлов 1991, с. 119).
Непринужденный подстиль, основной в составе разговорного стиля, широко употребляется в неофициальной речи - устной (обиходно-бытовой, частично публичной, профессиональной, учебной и пр.), а также письменной (СМИ, массовой справочной и научно-популярной литературе, частной переписке и пр.). Фамильярный подстиль обслуживает главным образом устное повседневно-будничное общение - обиходно-бытовое, семейное, дружески-интимное, фамильярно-сниженное и пр. Не будучи разделены глухой стеной, два подстиля существенно различаются языковыми и иными средствами. (Наиболее общим критерием их разграничения выступает допустимость/недопустимость употребления стилевой формы да-тай
в устном общении.) В целом фамильярный подстиль отличается от непринужденного или выделяется на его фоне яркой эмфатичностыо, особенно сниженностью, субъективно-оценочным характером языковых и невербальных средств, повышенной свернутостью и небрежностью оформления речи, более широкой опорой на внеязыковые факторы - жесты, мимику и пр.
Специфика межличностной коммуникации японцев и разговорная речь
Наблюдения над японской РГ показывают ее тесную связь с национальными традициями устно-речевого общения и межличностной коммуникации в целом. Ранее мы уже обращались к данной проблематике (см.: Тумаркин 1997). Остановимся более подробно на некоторых из этих вопросов.
Важной функцией повседневной, обиходно-бытовой речи японцев является обеспечение благоприятных отношений с окружающими. Типичные черты повседневного личного общения - повышенная вежливость и доброжелательность, смягченная тональность. Это обеспечивается целым комплексом языковых и паралингвистических средств, включающих этикет, средства вежливости и пр.
В частности, в японском языке наряду с вежливо-официальным речевым этикетом весьма развита система средств вежливости обиходно-бытовой коммуникации. Важная роль здесь принадлежит формулам вежливости (клише), обслуживающим семейное общение, контакты с соседями, работниками бытового сервиса и пр.
Так, многие клише семейного обихода носят характер двучленных единств, способствующих созданию атмосферы взаимной вежливости: Иттэ кимасу - Иттэ ирассяи, Тадаима - Окаэри насаи, Итадакимасу - Омэсиагари, Готисо:-сама - Осомацу-сама
и пр. Для японцев весьма характерно также стремление к обеспечению приветливо-доброжелательных отношений с соседями и т. и. С этой целью используются особые обиходно-бытовые приветствия, формулы извинения, поздравления, пожелания и пр. Например, при встрече с соседями кроме обычных приветствий зачастую обмениваются стандартными репликами о погоде: Ацуи/самуи оку нэ
"Какая жара/холод, а!"; Ёку фуримасу нэ
"Ну и дождь!" и др. Встретив соседа, направляющегося куда-то, формально-вежливо интересуются: Дотира мадэ?
"Куда путь держите?", на что получают такой же формально-вежливый ответ: Хай, тётто соко мадэ
"Надо кое-куда зайти". Соседа, занятого каким-то делом, работой, приветствуют формулой: Осэй га дэмасу нэ
"Бог в помощь". Принято приносить извинения соседям в случае нарушения тишины: Осавагасэ-ситэ сумимасэн дэсита
"Извините, у нас было очень шумно". Из специальных клише бытового этикета можно назвать также формулы благодарности работникам бытовых служб: Осэва-сама дэсу
"Спасибо" и пр.
Выражение вежливости в повседневной коммуникации обеспечивается также особыми средствами смягчения тональности речи - лексико-грамматическими модераторами, такими как высокочастотные семантически полуопустошенные формулы извинения и благодарности (сумимасэн, до:мо
), ряд наречий (тётто
"немного", дайтай
"в общем" и пр.), различные модальные синтаксические конструкции оформления фразы типа ...то иэру дэсё:
"пожалуй, можно сказать", табун ... дзя наи дэсё: ка
"вероятно, так", конструкции с союзами га, кэрэдомо/кэдо
(Мо: сумей митэ итадакитаи ндэсу га
"Не могли бы вы еще немного посмотреть") и др. (Хата 1988, с. 113-114). Здесь есть и специальные формулы выражения скромности, обычно употребляемые японцами в обиходе при желании похвалить себя: Дзиман дзя наи кэдо
"Не стану хвастать, но..."; Ко: миэтэ мо
"Хоть с виду я и не очень...". Важную функцию в процессе речи выполняют просодические средства, способствующие генерированию специфической обиходной тональности вежливо-доброжелательного, заинтересованного отношения к собеседнику.
Остановимся на бранных средствах, используемых японцами в повседневной обиходной речи. Здесь можно отметить признаваемую японскими лингвистами малочисленность бранных выражений широкого употребления, а также обратить внимание на отсутствие в японском языке феномена обсценной речи (Окуяма 1970, с. 395).
Многие японские ученые подчеркивают скудность бранных слов и оборотов в японском языке на фоне изобилия их и западноевропейских языках, указывают, что повседневно употребительные японские бранные выражения ограничиваются несколькими словами: бака, бакаяро:
"дурак", кусо
"дерьмо", тикусё:
"скотина" и др. (Саэки 1984, с. 46; Окуяма 1970, с. 395). При этом такие слова зачастую используются как междометия, а не в собственно бранной функции.
Заметим, что состав бранных средств японского языка отличается высокой стабильностью и практически не пополняется за счет заимствований из западных языков, активно вводимых в другие сферы РР. Так, в японском языке имеется заимствование факку
(вульгаризм, от английского fuck
) "занятие сексом", однако нет связанного с ним обеденного выражения fuck you
, хотя оно достаточно хорошо известно японцам.
Основные причины такой ситуации заключаются прежде всего в присущей японцам эмоциональной сдержанности и стремлении к поддержанию вежливо-доброжелательной атмосферы в межличностных отношениях. В повседневной речевой практике среднего японца возможности санкционированного нормами поведения и традициями употребления грубо-бранной речи существенно ограничены; при общем миролюбии в этом не ощущается необходимости. (В детско-подростковой речи, впрочем, бранные выражения встречаются чаще, что вполне объяснимо.) В обиходных конфликтных ситуациях брань, по существу, почти не употребляется. На таком фоне специфическую картину представляет речевое поведение японских мафиози, которым при конфликте с обычным человеком достаточно пары бранных слов в повышенном тоне, чтобы запугать его.
Говоря о связях РР со спецификой поведения японцев, следует упомянуть еще один момент, частично также имеющий отношение к особенностям японской брани. Как известно, для традиционной бытовой культуры Японии характерна довольно высокая степень свободы обнажения тела в публичных местах (вспомним, например, покрой некоторых видов национальной одежды, обычаи совместного пользования купальнями, туалетами и т. д.). Возможно, в этом кроется одна из причин того, что интимные части тела, физиологические отправления и т. п. - а следовательно, и их названия - не столь тесно связываются в представлении японцев с чем-то нечистым, непристойным. В этом аспекте показательна также значительная допустимость в повседневном общении разговоров на подобные темы. (Имеется даже специальная обиходная формула извинения за такой разговор: Китанаи ханаси дзсу га
"Извините, что говорю о таких вещах"). С данной чертой речевого поведения японцев, как представляется, связано и то, что соответствующая лексика, будучи стилистически сниженной, все же входит в состав литературного языка и проявляет здесь достаточную активность, в т. ч. в словообразовании, создании фразеологизмов, междометий и пр. Например: кусо
"испражнения", кзцу
"зад", сёмбэн
"мочеиспускание", хэ
"ветры" (перен), кусо!
("дерьмо") "черт!", кусо дэмо кураэ
("жри дерьмо") "черт побери", кусомадзимэ
"серьезный до занудливости", кэцу но ана га тиисаи / о:кии
("с маленьким / большим заднепроходным отверстием") "робкий, ограниченный / смелый, с широкой душой", бириккэцу
"последний", каэру но цура ни сёмбэн
("как моча в лягушачью морду") "как об стенку горох", хэ о хиттз сирисубомэ
("пернуть и зад поджать") "наломать дров и прикинуться невинным".
Отметим и другие факторы социального плана, оказывающие влияние на японскую РР, главным образом на формирование состава ее лексико-фразеологических средств. Это прежде всего языковая ситуация в обществе в данный, достаточно длительный период его развития и долгосрочная языковая политика государства. Имеется в виду, в частности, активность / пассивность в общественной жизни определенных возрастных и социально-профессиональных групп людей (преступного мира, армии, подростков и молодежи и пр.), часто имеющих свое специфическое арго, способное в определенных условиях оказывать существенное влияние па словарный фонд национального языка. В Японии, как известно, относительно низок уровень преступности, а преступный мир строго эзотеричен и практически не имеет контактов с обществом; армия наемная и небольшая; криминогенная и прочая самодеятельная активность подростков и молодежи не имеет того масштаба, которым она отличается, скажем, в России и многих западных странах. Таким образом, можно, видимо, констатировать отсутствие в обществе условий для формирования широкого слоя общежаргонных средств, являющегося питательной средой общенационального, а через пего и литературного просторечия во многих современных языках. (Из перечисленных выше социальных групп молодежь, как представляется, оказывает наиболее заметное влияние на разговорный литературный язык.) Так, изучение словарей синонимов японского языка, англо-японских словарей американского слэнга и др. подтверждает бедность тематико-семантических групп коллоквиализмов, обычно обслуживаемых жаргонами (например, обозначений следующих понятий: представители правоохранительных органов, употребление спиртного и наркотиков, воровство, оружие, физическое насилие, секс и пр.). Наконец, государство довольно строго контролирует в этом плане СМИ, художественную литературу, сферу образования и прочие институты, причастные к языковому воспитанию нации.
Место и роль разговорной речи в национальном языке
РР как стиль занимает в японском языке особое место. По сравнению с книжным стилем разговорный стиль менее жестко ограничен рамками литературного языка, тесно связан с вне-нормативным просторечием и диалектами. С учетом этого отечественные ученые выделяют в его составе такие разновидности, или варианты, как литературно-нормативный, общенародный и просторечно-диалектный (см.: Пашковский 1973, с. 86-88; Головнин 1979, с. 29).
Литературный вариант разговорного стиля в целом опирается на нормы стандартного литературного языка (сложившегося и продолжающего развиваться на основе токийского диалекта). Наблюдения показывают, что этот вариант стиля РР используется главным образом на письме, в сферах личной и общественно-массовой коммуникации (см. далее); в устном же повседневном общении его роль несколько ограничена. Типичная сфера распространения устно-литературной РР - публичное общение, не носящее строго официального характера: беседы за круглым столом, речь участников радио- и телепередач повседневно-бытового содержания и пр. Это связано с тем, что литературные нормы в устной речи распространяются в основном на публично-официальную сферу, тогда как повседневная речь остается, по существу, не кодифицированной. На подобное положение указывают многие японские языковеды (см., например: Мидзутани 1982, с. 665; Фудзивара 1988, с. 16). Наглядный пример этого - характерное для устной речи явление фонетико-грамматической компрессии. Так, часть сокращенных форм устной повседневной речи (дзя, ндэсу, ндэ
и др.) являются общепринятыми и нормативными, тогда как большинство компрессивов РР квалифицируются обычно как просторечные или диалектные (см.: Раздорский 1981, с. 75-76). В свете этого показательно мнение некоторых зарубежных лингвистов о фактическом отсутствии разговорного стиля речи в рамках литературного языка и появлении его лишь в общенародном языке (см., например: Neustupny 1987, р. 160).
Общенародный вариант разговорного стиля отличается от литературного отсутствием четкой установки на нормативность. Он широко употребляется в повседневном неофициальном общении и, как отмечают исследователи, фактически представляет собой совокупность более или менее выраженных региональных речевых типов (Neustupny 1987, р. 160-161). Использование его характерно прежде всего для устного общения, но наблюдается и в письменной речи (так, различные диалектные явления встречаются не только в частной переписке, но и в публичной речи - например, в рекламе и пр.). Следует, однако, иметь в виду, что в реальной речевой практике между литературным и общенародным вариантами РР, с одной стороны, и общенародной и собственно диалектной речью, с другой, нет жестких границ. К примеру, в ряде устноречевых жанров, опирающихся в целом на литературную норму - телеинтервью, беседы за круглым столом и некоторых других - регулярно наблюдается употребление отдельных диалектных элементов, в т. ч. фонетико-грамматических компрессивов и пр. (см., например: Neustupny 1987, р. 159-160). Характеризуя речевое поведение японцев, отечественные и зарубежные ученые отмечают следующее. Чем формальнее, официальнее ситуация общения, тем сильнее тенденция к соблюдению литературной нормы. По мере снижения степени официальности и перехода к непринужденному общению усиливается диалектная окрашенность речи (Кокугогаку дзитэн 1955, с. 255; Лобачев и Быкова 1990, с. 12). По мнению большинства японских лингвистов, основной массе японцев, как носителям в той или иной мере диалектов, свойственна диглоссия: в зависимости от степени официальности / неофициальности ситуации и с учетом собеседника они выбирают между литературным (или близким к нему общенародным) языком и диалектом (Миядзима 1977, с. 880). Существенно, что для сферы обиходно-бытового общения характерна диалектная речь, даже если говорящие вполне владеют нормами литературного языка. При этом раздельное пользование диалектами и нормативным языком в настоящее время наиболее отчетливо наблюдается у лиц в возрасте до 30 лет (Сато 1994).
Анализируя динамику современных взаимоотношений диалектов и литературного языка, можно выделить две взаимосвязанные противоборствующие, стихийно развивающиеся тенденции. Во-первых, происходит интенсивная унификация языка и размывание традиционных диалектов под воздействием общенародного языка и литературной нормы (см., например: Нихонго кё:ику дзитэн 1982, с. 665). Другая тенденция - активизация диалектов в повседневной речевой практике. Заметное явление нашего времени - повсеместный выход диалектов за рамки обиходно-бытового устного общения и употребление их в публичной письменной речи местных сообществ (прежде всего в рекламе, различных объявлениях, плакатах и пр. в целях повышения привлекательности, создания эффекта личного обращения к адресату; см., например: Сугимура 1997, с. 56-57). Характерно также возникновение, под влиянием нормативного языка, так называемых "неодиалектов" (синхо:гэн
) на базе прежних территориальных говоров (Иноуэ 1991, с. 87-89). Все это говорит о жизнеспособности и устойчивости диалектов.
Для более полного представления о нынешней языковой ситуации в Японии коснемся взглядов японского общества и языковой политики государства в сфере взаимоотношений нормативного языка и диалектов. За последние полвека здесь произошли кардинальные изменения. Лингвисты указывают, что в послевоенное время в обществе преобладало в целом отрицательное отношение к диалектам, они считались пережитком прошлого, подлежащим преодолению (см., например: Сато 1994). Такое положение было отчасти связано со стремлением регионов во всем ориентироваться на столицу - средоточие новой демократической культуры. Приоритетной целью школьного языкового воспитания в этот период провозглашалось овладение нормативным типом речи, что содействовало широкому и быстрому распространению литературного языка. Когда же эта задача была в целом решена, в общественном сознании наметилась тенденция бережного отношения к диалектам, возникло целенаправленное стремление их носителей к сохранению своего живого культурного наследия. В 80-х годах в Японии развертывается движение за восстановление статуса диалектов в общественно-речевой практике (см., например: Киндаити 1992; Иноуэ 1996, с. 33-36). На рубеже 80-х - 90-х годов под влиянием этих тенденций происходит смена официальных установок в сфере массового языкового образования: в качестве нового ориентира выдвигается параллельное овладение литературно-нормативным языком и диалектами. Так, принятая в 1989 году инструкция Министерства просвещения "О преподавании родного языка в средней школе" призывала прививать учащимся уважительное отношение к диалектам, помогать им осваивать навыки раздельного пользования нормативным языком в публично-официальной сфере и диалектами в области личного непринужденного общения. В 1992 году очередное пленарное заседание Комитета родного языка (Кокуго сингикай
) зафиксировало перемены в общественном сознании и подтвердило новый официальный курс ("Асахи симбун", 13.10.1992, 21.10.1992).
В свете этого представляют также интерес исследования динамики взглядов жителей разных регионов на токийский вариант РР как образец для подражания в качестве средства неофициального устного общения. Так, М. Дзинноути отмечает, что носители диалекта Кансай, особенно осакского говора, стабильно высказывают отрицательное отношение к токийскому говору в этой роли (тем более, что осакский говор понятен большинству японцев благодаря популярным эстрадным жанрам комического рассказа и диалога (мандзай, ракуго
) и вызывает у них положительную реакцию). Что касается периферийных диалектов - Кюсю, Тохоку и др., традиционно ассоциировавшихся в сознании жителей центральных районов с представлением о провинциальной отсталости и бедности, то их носители в целом традиционно были склонны ориентироваться на токийский тин РР в соответствующих ситуациях (Дзинноути 1987, с. 81-95; Дзинноути 1992, с. 98). Однако в последнее время, на фоне вышеуказанных изменений массового языкового сознания, в речевом поведении жителей провинции, особенно молодежи, наметилась тенденция отдавать предпочтение своему диалекту ("Асахи симбун", 13.10.1992, 21.10.1992).
Таким образом, в повседневной речевой практике современных японцев широко распространено использование диалектов, поддерживаемое обществом и поощряемое официальной языковой политикой. Подобная ситуация обусловливает необходимость создания "искусственной" общенациональной РР в ряде сфер общественно-речевой практики. Так, наблюдения показывают, что преподаваемая иностранцам в Японии РР представляет собой некую модель-эталон реально существующего явления, базирующуюся на слегка рафинированном токийском диалекте (подробнее об этом см.: Тумаркин 1999). Японские и западные лингвисты отмечают, что такая речь широко обслуживает также словесно-художественное творчество (см., например: Neustupny 1987, р. 160; Фудзивара 1988, с. 16). Это дает определенные основания для рассмотрения ее как своего рода аналога нормативного языка в сфере повседневно-обиходного общения. Налицо тот же литературно обработанный токийский тип РР, очищенный от ряда элементов городского просторечия, но сохраняющий большинство типичных черт, прежде всего в фонетике (компрессивы и пр.), использовании экспрессивных частиц, грамматике (регулярное опущение падежных показателей, высокая активность инверсии) и т. д. Кроме того, здесь представлен фамильярно-сниженный подстиль, фактически отсутствующий в учебной РР (в частности, грубовато-фамильярный стиль произношения, употребительный в токийской РР: трансформация ai/oi → e:,
например, омаэ → омэ:
"ты", наи → нэ:
"нет" и пр.). В устной форме эта речь используется в художественных фильмах и пьесах, когда место действия и происхождение действующих лиц специально не указаны (в т. ч. в иностранных произведениях, озвученных на японском языке), телерекламе, эстрадных песнях и т. д. Письменная ее форма - речь персонажей комиксов и художественной литературы, рекламные тексты и т. п.
Подобная "искусственная" РР как своеобразный эталон оказывает определенное воздействие на языковое сознание японцев. По наблюдениям некоторых лингвистов, растет влияние токийского типа РР в повседневной устной коммуникации; высказывается даже мнение о возможности приобретения токийским говором статуса национальной литературной РР (см., например: Neustupny 1987, р. 160). Примечательно, что японские литературные деятели нередко уже сегодня видят в создаваемой ими "эталонной" РР реальное средство национальной коммуникации в неофициальной сфере общения (Тэрадзима 1991, с. 40).
С учетом вышеизложенного необходимо уточнить наше определение японской РР. Признавая наличие в японском языке системы общенациональной нормативно-литературной РР, мы в то же время полагаем, что на современном этапе эту систему едва ли можно рассматривать как сложившуюся во всех отношениях (в качественно-количественном единстве) разновидность литературного языка, распространенную во всех соответствующих сферах повседневного общения широких масс населения. Как было отмечено, в устном обиходно-бытовом непринужденном общении большей части японцев значительное место занимают диалекты и речь, так или иначе несущая диалектные черты. Следует также дополнить характеристику разговорного стиля японского языка. При выделении в составе этого стиля непринужденного и фамильярного подстилей необходимо иметь в виду следующее. В устно-разговорной практике народа фамильярный полет иль неразрывно связан с диалектами; в общенациональном же языке он во всей своей полноте существует, видимо, лишь в рамках искусственной, эталонной РР.
Некоторые черты современного использования стиля разговорной речи
В современном языке разговорный и книжный стили выказывают заметную тенденцию к сближению (см., например: Головнин 1979, с. 28-29). При этом книжный стиль в целом остается в границах традиционных сфер употребления; разговорный же активно выходит за рамки устного повседневно-бытового общения, получая, как уже было сказано, то или иное распространение в различных сферах общественно-массовой коммуникации. (В этом контексте можно рассматривать и упомянутую выше активизацию диалектов в публичной речи местных сообществ.) Социальным фоном такого феномена выступают отмечаемые японскими учеными тенденции общественно-речевой практики: смягчение официальной тональности и приход на смену ей непринужденно-дружественной, демократичной манеры общения (Мидзутани 1982, с. 665; Накамити 1991, с. 248).
Ниже мы кратко коснемся характерных особенностей употребления разговорного стиля в ряде сфер общественной и личной коммуникации. Вначале - о его роли в устной массовой коммуникации.
Распространение разговорного стиля особенно заметно в устной публичной речи. Здесь сформировались жанры, наделенные чертами как книжного, так и разговорного стилей: беседы, дискуссии, интервью и пр., характеризуемые менее официальными или непринужденными отношениями между участниками (см.: Пашковский 1973, с. 86-88). В подобных жанрах коллоквиализмы употребляются весьма широко, придавая речи непринужденное звучание (неполный стиль произношения, фонетико-грамматические компрессивы, лексические и синтаксические средства и пр.). Вот примеры из передач телестудий NHK, Тэрэби Асахи и TBS в марте 1993 года (здесь и далее разговорные элементы выделены полужирным шрифтом): Имя А-сан га сябэра-рэта
ё: ни
"Как сказал сейчас г-н А" (глагол сябэру
"говорить" имеет разговорную окраску и первоначальное значение "говорить на легкие, несерьезные темы; болтать"; его употребление в вежливой форме сябэрарэта
лишь подчеркивает эту разговорность и свидетельствует о некоторой языковой глухоте говорящего); Иронна
гэнъин га кангаэрарэмасу
"Здесь могут быть разные причины" (иронна
"разный" - разговорное прилагательное, образованное от синтагмы иро-иро но
); Со:су
то
"И вот" (со:су то
- устно-разговорная фонетическая стяжка от словосочетания со: суру то
); До: кангаэтаттэ окасии дзя наи дзсу ка, о:курасё: но татиба га
"Как ни посмотреть, позиция Минфина очень странная, верно?" (налицо совокупность ряда коллоквиализмов: 1) морфологический - разговорная уступительно-противительная форма -таттэ
, 2) фономорфологический - разговорная стяжка дзя
, из дэ ва
, 3) лексический - слово окасии
, имеющее разговорную окраску, ср. его нейтральный синоним мё:
, 4) синтаксические - а) эмфатическая инверсия, состоящая в выносе сказуемого окасии дзя наи дзсу ка
в препозицию к подлежащему о:курасё: но татиба га
, б) эмфатический вопрос с отрицанием -дзя наи дэсу ка
); Сорз ва мисо мо кусо мо иссё ни суру
то иу: яриката дэсу нэ
"Это называется сваливать все в одну кучу" (использование разговорного фразеологизма мисо мо кусо мо иссё ни суру
). Такие явления во многом объясняются воздействием общенародных языковых привычек. С другой стороны, они свидетельствуют о сознательных усилиях по демократизации публичной речи, предпринимаемых многими деятелями языка и литературы (см., например: Хаяси 1994, с. 4-11).
Значительные разговорные вкрапления обнаруживаются в устной форме научного стиля речи, в целом носящей в японском языке строго книжный характер. Изучение речи научных лекций, например, лекций Телеуниверситета (Хо:со: дайгаку
) показывает достаточно регулярное употребление определенного круга разговорной лексики и грамматических конструкций, фонетических компрессивных форм и прочих явлений, характерных прежде всего для непринужденной повседневной речи. Например: яппари
"все-таки", сакки
"недавно", дотти
"где", котти
"здесь", су:тто иконаи
"не выходит гладко", ва:тто хирогаттэ иру
"быстро расширяется", ва:тто хаиттэ куру
"входят толпой" (су:тто, ва:тто
- типично разговорные ономатопоэтизмы), цуёи Нихон ни ситэ икании то икэнаи
"нужно сделать Японию сильной" (разговорная конструкция долженствования на -наи то икэнаи
), ёку наи ндзя наи ка
"думаю, не очень хорошо" (эмфатическая концовка дзя наи ка
и фонетическое сокращение н
из но
), Амэрика но бэнгоси ни корарэта ндзя
"если станут приезжать адвокаты из Америки" (разговорный компрессив ндзя
из но дэ ва
) и др. (Курс лекций "Ибунка э но рикай", Токио, 1988; в этом сборнике сохранены особенности устных выступлений лекторов). Как и в публицистике, такие элементы РР используются в первую очередь под влиянием узуса и не ощущаются как выходящие за рамки жанра. Однако в письменных текстах они воспринимаются как иностилевые явления.
Разговорный стиль (преимущественно его литературно-нормативный вариант) активно используется и во многих сферах письменной массовой коммуникации.
Так, он играет важную роль в языке прессы, выполняя двоякую функцию: с одной стороны, способствует демократизации журналистской речи, повышению ее доходчивости, с другой - усиливает выразительность (Катаяма 1994, с. 12-17). Коллоквиализмы (в основном лексико-фразеологические, синтаксические и фонетико-морфологические) характерны прежде всего для материалов на темы быта, спорта, культуры и пр., в частности, для их заголовков: Васурэнаидэ итэ курэта но нэ, аната!
"Так ты помнил!" (инверсия и эмфатическая частица нэ
); Такарадзука-фу: но футари ва дарэ!
"Кто же эти двое, похожие на актеров 'Такарадзука"?" (типично разговорный вопрос с опущением связки и вопросительной частицы); Доитэ ё, юрикамомэ!
"Посторонитесь, чайки!" (инверсия, использование разговорного глагола доку
"сторониться" и экспрессивной частицы ё
) - журнал "Аэра", март, 1994. Разговорные средства могут придавать статьям форму интимизированных бесед с читателем: Рэй ва гоман то
ару
"Примеров полно" (разговорный оборот гоман то
); Коко ва Нихон да, ии дзя наи ка
, то йу: икэн мо ару даро: га, тётто сирабэрэба вакару кото
"Кто-то скажет: здесь Япония, что же тут плохого; но стоит вникнуть в суть дела, как все становится ясно" (разговорное слово тётто
, разговорные обороты ии дзя наи ка / сурэба / вакару кото
); Хомэрарэта ханаси дэ ва наи
"Хвалить не за что" (разговорное клише) - "Асахи симбун", 03.07.1993.
Другая область широкого применения письменной формы разговорного стиля - массовая нехудожественная литература, различные руководства, наставления и пр. Основная цель использования РР здесь - повышение доходчивости и смягчение тональности изложения. При этом зачастую коллоквиализируется сама форма подачи материала. Наглядной иллюстрацией служит домашний медицинский справочник "Карада то бё:ки" ("Организм и болезни", Токио, 1981), выполненный как сборник доверительных бесед врача и пациента. Например: Иккай дамэ ни наттара мо: о-симаи дзсу ка?
"Если [слух] ухудшится, то уже все?"; Ю:мо: сайбо: то йу: но ка, икуцу гураи аримасу ка?
"А сколько примерно у человека клеток такого типа?" - Ма:, катахо: но мими ни итиман госэн гураи дэсё: ка
"Ну, в одном ухе что-то около 15 тысяч" (с. 458-459); Мими но бё:ки дэ о:и но на нан дэсё: ка?
"Какие из ушных болезнен самые распространенные?" - Яппари, тю:дзиэн тока гайдзиэн га о:и то омоимасу
"Наверное, вот как раз всякие воспаления уха"; Тю:дзиэн но гэнъин ва, нан дэсё: ка?
"А отчего бывает воспаление уха?" - Сайкин кансэн дэсу нэ. Сорэ ва мо:, иронна кин га аримасу
"Из-за попадания инфекции. Очень много разных микробов" (с. 464).
Интенсивным пользователем разговорного стиля в письменной речи выступает реклама (газетные объявления, уличные плакаты и пр.), прибегающая к нему для повышения привлекательности текстов, создания впечатления непринужденно-дружеского, интимного разговора с адресатом. По этой причине, в частности, здесь широко применяются формы прямого обращения, диалога и т. п. Показательно также использование просторечно-диалектных элементов, не типичное для рассмотренных выше сфер. Например: Мэтямэтя какаку
"Бросовые цены" (реклама в магазине); Гуигуи. Кику кику. Маттэта, тэмоми канкаку
"Ах, хорошо! Такой массажер я и хотел!" (экспрессивный повтор кику кику
, инверсия маттэта, тэмоми канкаку
, компрессив маттэта
); Суки даттара ноттэ ми на!
"Нравится - прокатись!" (фамильярная форма императива ноттэ ми
, усиленная экспрессивной частицей на
); Атэтяо:!
"Угадай-ка!" (компрессив, из атэтэ симао:
); Умай сё:!
"Вкусно, а?" (коллоквиализм умай
и компрессив связки дэсё:
). Отметим, что в жанре письменной рекламы языковые средства стиля РГ наиболее тесно сочетаются с невербальными - жестами и мимикой, что значительно усиливает эффект. Так, персонаж одного рекламного плаката, адресованного молодежи, произносит фразу: Ии ё нэ!
"Здорово!" с фамильярным жестом высшей оценки, одобрения - выставлением вперед поднятого большого пальца.
Разговорные средства активно употребляются в таком жанре массовой письменной коммуникации, как уличные плакаты и объявления, дорожные надписи и пр., способствуя привлечению внимания адресатов: Ки о цукэё:, амаи котоба то кураи мити ни
"Берегись сладких речей в темных переулках" (инверсия); Дзё:кигэн ва тё:кикэн!
"Под мухой - ужасно опасно!" - плакат в метро (коллоквиализм дзё:кигэн
и фамильярный квазипрефикс-интенсификатор те:
); Ат
, абунаи! Соно супи:до га си о манэку
"Эй, берегись! На такой скорости недалеко до беды" - дорожный плакат (разговорное междометие ат
); Сэмаи Нихон, сонна ни исоидэ доко ику но?
"Куда так спешишь по тесной Японии?" (опущение падежных формантов и употребление фамильярного речевого регистра да-тай
); Симэтэмасу ка, сито бэруто?
"Вы не забыли пристегнуться?" (инверсия, опущение падежного форманта и использование компрессива симэтэмасу
) - наклейки на заднем стекле автомобилей).
Примечательное явление последнего времени - растущее использование разговорного стиля в письменной обиходно-бытовой речи, главным образом в сфере частной переписки. Это особенно характерно для неформальной речи молодежи, прежде всего писем и записок к друзьям и знакомым (см., например: Сатакэ 1995, с. 54-55). Главным достоинством разговорной манеры письма сами пользователи называют возможность "писать так, как говорить с друзьями", т. е. непринужденно и спонтанно, экономя интеллектуальные усилия.
Появление данного стиля носит стихийный характер и, несомненно, отражает возросшую раскованность и эмоциональность общего поведения молодежи. В чисто графическом плане этот стиль, по-видимому, испытывает влияние языка комиксов, занимающих существенную долю в структуре молодежного чтения (хотя и сам, возможно, оказывает воздействие на последний). На это указывает, в частности, использование типичных для комиксов орфографических приемов: усиление смысла или экспрессивное выделение участка текста путем записи катаканой, специфическая манера передачи долготы гласных и пр. (Сатакэ 1995). Другая важная причина - революционные изменения, произошедшие за последние годы в сфере письменной корреспонденции: широкое распространение в быту факсимильной и компьютерной связи, делающей письменное общение живым и непосредственным и придающей ему форму диалога в масштабе реального времени. К сожалению, такой жанр письменно-разговорной речи японцев, как неформальный компьютерный диалог, т. н. чат, малодоступен для изучения в силу своей приватности и эфемерности. Однако, по косвенным данным, в стилистическом отношении он близок к частной переписке.
Анализ показывает, что в текстах молодежной частной корреспонденции фактически воспроизводится устно-разговорная, в т. ч. фамильярная речь с ее типичными особенностями: синтагматичность и незавершенность фразы, эллипсис, самоперебивы, эмфатический стиль произношения (в той мере, в какой он отражается на письме), активность разговорной лексики, экспрессивных частиц и др.
Вот некоторые примеры. 1) Из факсимильного послания старшеклассницы подруге: А: мо:, анта, со:дзи ситэру бааи дзя наи ё. Ватаси, мадзи дэ дзэндззн хакадоннаи нда кэдо <...> А: нандэ конна токи ни "Дзюниа" но бангуми нантэ ару но! <...> Сика мо нанка о-нака итаи но ё нэ:. Дзасси тока ёндзятта си. Дэнва тока мо ситятта си. А: хара хэтта!
"Ох, мне, знаешь, не до уборки. Честно, уроки никак не сделаю <...> Ой, и зачем только в такое время показывают выступление "Молодежного оркестра"! <...> А тут еще живот что-то болит. И журналы я почитала. И по телефону поговорила. Ой, есть хочется!" 2) (См.: Сатакэ 1995, с. 54) Сорэ га са, те: омосирои
"Это, знаешь, ужасно интересно"; Ватаси ва цуи конаида томаттэ китятта ндэсу ё
"Я там был недавно"; Ринсу га бэнри да. Ат
, со:со:, ринсу то иэба...
"Ополаскиватель - это удобно. Да, кстати, насчет ополаскивателя..."
Как видим, здесь обнаруживается большое количество разнообразных коллоквиализмов: частицы и междометия устно-разговорной речи (нэ, ё, са, но, нанка, нантэ, тока, а, ат
, со:со:
), фоно- и морфологические компрессивы (ситэру, хакадоннаи, ёндзятта
), ярко разговорная лексика и фразеология (анта, конаида, нандэ, хара хэтта
), разговорные грамматические конструкции (...тэ/дэ иру бааи дз ва наи
), эллипсис: опущение грамматических формантов (онака итаи
), незавершенные синтаксические структуры (...дззндззн хакадоннаи нда кэдо; дзасси тока мо ёндзятта си
).
Примечания
1. В настоящей статье развиваются некоторые положения, ранее высказанные нами в работах: Тумаркин П. С. Некоторые особенности японского разговорного языка. // Вестник Московского университета. Серия 13. 1993, № 3, С. 33-43; он же. Лексические и фразеологические свойства японской разговорной речи. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1999.
2. Мы полагаем, что явления, обозначаемые устоявшимся выражением "разговорная речь", относятся, скорее, к "языку", чем к "речи" в соссюрианском смысле слова, но используем термин "РР" в силу его традиционности и общепонятности.
Литература
1. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. М., 1981.
2. Головнин И. К. Введение в синтаксис современного японского языка. М., 1979.
3. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.
4. Лобачев Л. А, Быкова С. А. Учебное пособие по японской диалектологии. М., 1990.
5. Орлов Г. А. Современная английская речь. М., 1991.
6. Пашковский Л. А. К изучению стилевой ситуации в Японии. // Вопросы японской филологии. Вып. 2. М., 1973.
7. Раздорский А. Н. Национально-культурные особенности коммуникации в японском устном диалоге. Дисс. канд. филол. наук. М., 1981.
8. Тумаркин П. С. Русские и японцы: актуальные проблемы межкультурной коммуникации. // Вестник Московского университета. Серия 13. 1997, № 1, С. 13-24.
9. Тумаркин П. С. Лексические и фразеологические свойства японской разговорной речи. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1999.
10. Neustupny J. V. Communicating with the Japanese. Tokyo, 1987.
11. Дзинноути М. Нихон но поппу сонгу ни мирарэру гэнго хэнъё. // Гэню сэйкацу, № 492, 1987.
12. Дзинноути М. Гэндайдзин но хо:гэн исики. // Нихонгогаку, № 11, 1992.
13. Иноуэ Ф. Атарасии нихонго-"синхо:гэн" но бумпу то хэнка. Токио, 1991.
14. Иноуэ Ф. Хо:гэн раппу ни миру сякай-гэнгогаку. // Нихонгогаку, № 6, 1996.
15. Катаяма Т. Симбун ва хидзокуго но цукаитэ. // Нихонгогаку, № 5, 1994.
16. Киндакти X. Ватаси но то:кё:го-рон. // Асахи симбун, 16.03.1992.
17. Кокугогаку дзитэн. Токио, 1955.
18. Мидзутани О. Хё:дзюнго кё:ику. // Нихонго кё:ику дзитэн. Токио, 1982.
19. Миядзима Т. Танго но бунтайтэки токутё:. // Кокугогаку то кокугоси. Токио, 1977.
20. Накамити М. Гионго гитайго но бунтайтэки токутё:. // Гионго гитайго но токухон. Токио, 1991.
21. Нихонго кё:ику дзитэн. Токио, 1982.
22. Окуяма М Айсацуго дзитэн. Токио, 1970.
23. Ситакэ X. Вакамоно котоба то рэторикку. // Нихонгогаку, № 4, 1995.
24. Сато К. Кё:цу:го то кё:сэй. // Асахи симбун, 15.08.1994.
25. Саэки С. Тикаи-котоба, ноносири-котоба. // Нихонгогаку, № 3, 1984.
26. Сугимура Т. Сясин ни уцутта хо:гэн. // Нихонгогаку, № 6, 1997.
27. Тэрадзима А. Тэрэби дорама но нихонго. // Нихонгогаку, № 11, 1991.
28. Хата X. Гайкокудзин но тамэ но нихонго кайва суторатэдзи: то соно кё:ику. // Нихонгогаку, № 3, 1998.
29. Хаяси С. Дзя:наридзуму но котоба то бунка. // Нихонгогаку, № 5, 1994.
30. Фудзивара Ё. Ватаси но ханаси-котоба-кан. // Нихонгогаку, № 3, 1988.
|
