Е.А. Дунаева
Стратегия обеспечения безопасности устойчивого развития России в XXI веке с неизбежностью ставит нас перед необходимостью изменить отношение к молодежной политике, по-новому взглянув на соотношение «молодежная политика и безопасность общества».
Специалисты, и прежде всего социологи, определяют молодежную политику как «систему мер по «завоёвыванию», удержанию и поддержанию определенного социального (экономического, правового, политического, этнического, культурного и т.д.) статуса группы молодежи, которая в силу тех или иных причин оказалась или может оказаться в перспективе в трудном (ущемленном) положении по сравнению с другими группами (слоями) населения и при этом только собственными силами не в состоянии улучшить свое положение»1. Эта система мер, способствуя социальному развитию молодежи, реализуется через деятельность государства, политических партий, общественных объединений, непосредственно определяет характер будущего состояния российского общества.
Осуществление государственной молодежной политики провозглашается федеральными органами в качестве приоритетного направления социально-экономической политики, поскольку ее реализация призвана создавать условия для обеспечения экономической стабильности общества, уверенного вхождения новых поколений во все общественные структуры.
После некоторого безвременья, воцарившегося в стране с началом перехода к рыночной экономике и формирования качественно иного типа экономических и социальных отношений, в середине 1990-х годов появляются первые организации, взявшие на себя «ответственность» за разработку и реализацию молодежной политики в регионах. Этому в определенной мере способствовало принятие «Основных направлений государственной молодежной политики в Российской Федерации» (1995 г.): появились молодежные социальные службы – молодежные биржи труда, социально-психологические службы, подростковые клубы, телефоны доверия, юридические консультации и т.д. Свою деятельность данные структуры начали осуществлять либо ориентируясь на перспективу, либо по принципу «латания дыр», доставшихся в наследство от ведомств, которые в первую очередь должны были бы ими (дырами) заниматься.
Социологи не без основания предупреждают, что те, кто сегодня работает с молодежью, должен проявлять реализм в понимании своих возможностей, так как специфика переходного периода такова, что многие из разрабатываемых сегодня молодежных программ не могут быть успешно реализованы на практике. Прежде всего, это связано с установкой, нацеливающей на решение сиюминутных проблем, которая позволяет в случае благополучного «исхода» говорить об эффективности работы, если же «успех» обходит стороной, происходит рокировка в сторону «объективных» причин и трудностей.
В ходе одного из исследований1 мы изучали жизненные проблемы, вызывающие беспокойство у молодежи. Опрашиваемые нами молодые люди в силу своего возраста непосредственно с проблемами «периода блужданий»2 (1989-1995 гг.) не столкнулись.
Как показало исследование, эти проблемы не выходят за рамки личного мира тобольских студентов, но каждый из них понимает, что живет не в изолированном маленьком мирке и его проблемы порождены проблемами общества в целом. Конечно, жизнь в небольшом городе накладывает свой отпечаток на восприятие студентами общественных проблем, современного состояния России, но это восприятие соответствует проявлению общей тенденции тревожности и обеспокоенности по поводу будущего.3
Наиболее остро беспокоит студентов возможность потери близкого человека (67,0%), болезни – своей и близких (61,7%), одиночества (46,8%), ухудшения материального положения – своего и своей семьи (45,7%). Особенно напряженно стала ощущаться проблема наркомании (27,7% против 4,2% в 1999 г.). Каждый четвертый респондент испытывает тревогу в связи с возможной безработицей (24,5%). Более остро переживают молодые люди опасность возможных террористических актов (10,6% против 1,0% в 1999 г.). 4,3% опрошенных обеспокоены по поводу возможного нападения грабителей, бандитов.
Одним из показателей благополучия, устойчивости положения человека выступает социальное настроение. С ним связаны определенные ожидания, возможные притязания и оценки происходящего, которые могут стать решающим фактором того или иного поведения человека.
Каково же социальное настроение молодежи, с каким настроением она смотрит в будущее? Как показывает анализ ответов – 53,7% респондентов смотрят в будущее с надеждой и оптимизмом, третья часть воспринимает будущее спокойно, хотя и без особых надежд и иллюзий, а 13,2%, думая о будущем, испытывают тревогу и неуверенность. У 1% – будущее вызывает страх и отчаяние. Как мы видим, при всех издержках «шоковой терапии» молодежь пока не исчерпала ресурс оптимизма, свойственный возрасту. Заромантиками идут прагматики-реалисты, те, кто больше полагается на себя и не строит иллюзий относительно «всесильности» государства. Достаточно много, на наш взгляд, «пессимистов» – тех, кто испытывает разочарование и страх. Оснований для дискомфортного социального самочувствия у них более чем достаточно: это, прежде всего, вопросы материального благополучия, устройства на работу, оказания квалифицированной юридической и медицинской помощи.
Как на этом фоне воспринимает молодежь работу комитета по делам молодежи, с какими проблемами и трудностями в решении своих проблем сталкивается, как представляет себе работу социальных служб? Для получения ответов на эти и другие вопросы нами был проведен опрос среди молодежи г.Тобольска. Из числа опрошенных 74,7% – студенты, 14,7% – учащиеся школ, 6,3% – учащиеся училищ, колледжей, 4,3% – рабочие и служащие; по возрасту – 74,7% молодые люди 18-24 лет, 25,3% – 14-17 лет.1
Результаты исследования показали, что молодые люди знают о существовании таких социальных служб как наркологическая (73,7%), телефон доверия (71,6%), молодежная биржа труда (66,3%), социальные приюты (63,1%), юридическая консультация (61,0%) (см. таблицу 1).
 Как мы видим, наименее информированы молодые люди о работе службы помощи молодой семье. Если же судить по обращениям в соответствующие службы, то в основном это молодежная биржа и телефон доверия: обращались к услугам молодежной биржи чаще 18-24 летние (31,0% против 20,8% 14-17 летних), а услугами телефона доверия воспользовался каждый пятый респондент в возрасте от 14 до 17 лет (20,8% против 12,7% в возрасте 18-24 лет). Можно предположить, что эти службы наиболее «посещаемы» молодежью.
Несмотря на все «перипетии», без малого половина респондентов ожидает решения своих проблем от местных органов власти, каждый третий надеется на мэра города и чуть меньше на федеральные организации (см. таблицу 2, ответы расположены в порядке убывания). Конечно, хотелось бы, чтобы власть это доверие и ожидания молодых оправдала.
Мы видим, что каждый третий молодой человек в возрасте 18-24 лет связывает решение своих проблем с деятельностью молодежных организаций.  Однако тот факт, что КДМ (комитет по делам молодежи) воспринимается молодежью как одна из структур городской администрации, «оторванная» от тех, чьи проблемы должна решать, порождает определенное недоверие к тем, кто там (в КДМ) работает. 13,7% предпочитают решать свои проблемы самостоятельно. Нам кажется, что это не только (и не столько) показатель самостоятельности, но и проявление все того же неверия в возможности (или желание) властей что-то изменить. К сожалению, приходится констатировать, что большинство молодых людей (70,2%), осознавая, что их жизнь зависит от собственной инициативы, настойчивости, пока выбирают тактику «критики», пассивного восприятия происходящего по принципу «кто-то, где-то, что-то»1.
В ходе исследования обнаружилось интересное соотношение между знанием молодых людей о существовании каких-либо молодежных организаций, течений, движений и личным участием в их работе. Так, 56,8% опрошенных нами молодых людей, знают о существовании в г. Тобольске молодежных организаций, течений, движений, групп (см. таблицу 3).
Из таблицы видно, что юные граждане более информированы в данном вопросе, среди них меньше таких кто не смог ответить на вопрос. «Осведомленность» имеет свою специфику, связана с возрастом: о молодежных общественных объединениях, например, знает каждый второй молодой человек в возрасте 18-24 лет. Только в этой возрастной группе было высказано мнение о существовании религиозных объединений (56,8%) и профсоюзов (32,4%), что может косвенно подтверждать наличие других интересов и проблем (см. таблицу 4). Кроме того, в этом возрасте в большей степени проявляется  социальная дифференциация, которая закрепляется через учебное заведение (в процессе учебы) или место работы молодых людей.
О клубах по интересам и неформальных «тусовках» больше наслышаны 14-17 летние, кроме того, они отмечали наличие других организаций, движений, хотя в своих ответах не уточнили, что это за группы.
Но время всеобщей апатии и безразличия не прошло бесследно – 83,1% молодых людей в возрасте 18-24 лет заявили, что они не являются участниками никаких организаций, этот показатель почти в два раза выше, чем у 14-17 летних. Данная тенденция характерна для российской молодежи в целом, по данным опросов 98,7% не входит ни в какие молодежные организации, почти столько же (98,3%) отмечает, что они не входят ни в какую неформальную группу или движение.1
Несмотря на довольно высокий процент тех, кто не участвует ни в каких объединениях и движениях (73,7%), в целом 14-17 летние «выглядят» более «инициативными». По многим параметрам участия они «обходят» среднюю возрастную группу (18-24 года): 29,2% занимается в спортивных клубах, каждый четвертый участвует в работе клубов по интересам, несколько меньше – в театральной студии (16,7%). Заслуживает, на наш взгляд, внимания и такой факт. Больше половины 18-24 летних располагает сведениями о существовании молодежных объединений в городе, но только 1,4% является их участниками: соотношение выглядит 50:1, то есть из каждых пятидесяти «знающих» молодых людей один является участником молодежного общественного объединения. В группе 14-17 летних это соотношение составило 3:1, то есть из каждых трех «знающих» один участвует в каком-либо молодежном объединении (см. таблицу 5).
Говоря о пассивности молодежи, чиновники, призванные рассматривать и решать ее проблемы, называют «свои» причины. Это, прежде всего, недостаточная эффективность мероприятий региональных молодежных программ, низкий уровень информированности о мероприятиях молодежной политики, отсутствие лидеров, способных организовать молодежь на решение ее собственных проблем и проблем всего общества, а также не самые лучшие традиции политической культуры российского общества, ориентированные на пассивность и патернализм со стороны молодежи.1
Увы, эта точка зрения не бесспорна. Пассивность и патернализм молодежи, на наш взгляд, были выгодны власти! Заведомо зная, что без соответствующих ресурсов, она (молодежь) не может составить ей (власти) конкуренции, властные структуры предпочитали держать ее «на расстоянии» (на коротком поводке – «комсомол – резерв партии»). Это что касается традиций. Традиции устанавливают старшие, младшие им следуют либо устраивают бунт. Примером такого поведения может стать проявление нигилизма в молодежной среде – отрицание прежних ценностей и норм. Однако не стоит забывать, что именно с подачи «старших», точнее М.С. Горбачева, молодежь подхватила лозунг «все, что не запрещено можно», при этом особо не вдаваясь в выяснение того, а что же не запрещено.
Хотя справедливости ради надо признать, что «у той молодежи» была своя организация. Опустим исторические подробности, кто создавал, кто направлял деятельность, не будем проводить ненужные параллели. Это тема отдельного разговора. Но сегодня в роли «старших» выступаем мы. И кто-то из нас, однобоко истолковав слова ныне непопулярного классика по поводу организации большевиков, способной перевернуть мир, разрушил прежнюю систему «подготовки» лидеров через комсомольские организации, не задумываясь о необходимости создания новой. Теперь сетуем, что нет лидеров. А так ли уж власть в них заинтересована? И, прежде всего, в необходимости поделиться этой властью с теми, кто и должен организовать молодежь на решение своих проблем, то есть с молодежью? Можно рассуждать о колоссе на глиняных ногах, рухнувшем в одночасье. Хотя это скорее дело технологий: разрушить можно и монолитное сооружение. Опасность крылась в другом, но об этом почему-то думать и говорить стали только теперь. Природа, как известно, пустоты боится, и эта пустота, к созданию которой многие приложили руки, стала заполняться отнюдь не благотворительными организациями.
Что касается эффективности мероприятий, проводимых в рамках региональных молодежных программ, то здесь также напрашивается вопрос (кому бы только его адресовать): а с кем обсуждаются эти программы, эти мероприятия? Если по принципу «ты да я, да мы с тобой», то удивляться не стоит. Разовые мероприятия типа рок – концертов дело может быть и стоящее, но молодые люди высказывают при этом и крайне негативные мнения о том, что это способ «сбросить» деньги. Куда выгоднее, по мнению молодых людей, профинансировать деятельность спортивных клубов, клубов по интересам или (высказывались и такие предложения) «Интернет-клубы» (один час работы в них стоит в дневное время 30-40 рублей, поэтому подростки «вынуждены» посещать их в... ночное время, так как плата «за ночь» – с 22.00 до 8.00 составит 60 рублей).
Мы поинтересовались, ощущают ли молодые люди поддержку со стороны властей в решении своих проблем. Результаты опроса показали, что половина молодых людей ощущает поддержку российских властей в решении проблем образования. В решении же таких проблем, как обеспечение жильем, поддержание здоровья, содействие семье, трудоустройство, отдых молодежи -поддержка лишь «присутствует». Аналогичным образом оценивается и деятельность местных властей, хотя в целом эти значения не «дотягивают» до трети: респонденты отмечают некоторую «активность» с их стороны в решении вопросов организации отдыха и занятости молодежи, внимание к проблемам профессиональной подготовки и созданию условий для творческой самореализации (см. таблицу 6).
В то же время младшая возрастная группа (14-17 лет) высоко оценивает роль и российских, и местных властей в решении проблем молодежи. На наш взгляд, это может быть результатом не столько осведомленности о работе соответствующих структур власти, сколько следствием отсутствия социального опыта, прежде всего в восприятии таких сфер, как занятость, жилищная, здравоохранение или предпринимательство. Эта группа (14-17 лет) дает более высокие оценки деятельности власти в решении проблем отдыха, образования, здоровья, творческой самореализации, что может быть итогом ее прежнего и настоящего опыта – как правило, это школьники.  Вопросы отдыха, здоровья, творческой самореализации на этом уровне власть как-то еще пытается держать на контроле. В отсутствии стратегических программ (и осведомленности о существовании подобных) молодые люди акцентируют внимание в основном на решении сиюминутных вопросов. «Виноват» в этом, как нам кажется, не только возраст, который определяет ориентиры и кредо большинства, но и желание власти быть услышанной (см. таблицы 7, 8).
Если существуют определенные проблемы, то кто-нибудь должен заниматься их решением. Кто-то только в процессе опроса узнал, что есть в городе Комитет по делам молодежи. Собственно этот факт, на наш взгляд, породил определенные трудности и даже непонимание при ответе на вопрос «Чем должен заниматься КДМ (г. Тобольска)?». Об этом косвенно свидетельствуют результаты ответов респондентов, приведенные в таблице в порядке «значимости» (см. таблицу 9).
Мы видим, что каждый второй молодой человек полагает, что КДМ должен организовывать молодежный досуг, туризм, чуть меньше трети – устраивать конкретные мероприятия. А указание на необходимость повышения квалификации специалистов молодежных служб (29,6% в возрасте 18-24 лет  отметили наличие данной проблемы) может свидетельствовать о том, что, обращаясь в эти службы, молодые люди сталкиваются с некомпетентностью сотрудников, невнимательностью. Некоторые даже полагают, что КДМ должен оказывать материальную помощь нуждающимся молодым людям.
Всё это «узнаваемая» часть работы, на ней можно заработать «очки». Чиновники даже разрабатывают критерии оценки работы: уменьшение девиаций (на основе статистических данных), охват подростков и молодежи конкретными видами деятельности, номенклатура видов деятельности для молодежи, поступление в вузы, динамика спортивных достижений, количество и качество мероприятий, акций городского уровня. При этом добавляется, что «такие ориентиры реализации молодежной политики позволяют избежать жесткого административного управления социальными процессами»1... Вот уж воистину учли всё, кроме самого небольшого — «реализм молодежной политики требует учета конкретной ситуации»2.
Молодежь все больше понимает, что властные структуры недостаточно эффективно защищают её интересы. Тот факт, что половина опрошенных (51,6%) ратует за обеспечение социальной защиты разных групп молодежи, говорит о том, что со многими проблемами справиться человеку трудно (или вообще невозможно), а те, кто в силу своего положения должен активно проводить на местах государственную молодежную политику, больше обеспокоены другим. Стоит обратить внимание на высказывания, прозвучавшие в ходе исследования. «Зарплата сотрудников, надо полагать, немаленькая, а что конкретно делается, на что тратятся деньги, выделяемые из бюджета для реализации молодежных программ?». «Где отчет о проделанной работе? Если отчитываться перед Думой – это одно, а если перед теми, для кого эти службы функционируют, – это другое». «Какие городские, региональные, федеральные программы сегодня финансируются, реализуются Комитетом по делам молодежи? Из местной печати можно узнать о программе для подростков «Личный друг». Но это ведь несколько десятков подростков, основная масса которых по прежнему предоставлена сама себе». «В городе много рекламных щитов «для взрослых» – «купи, продам», но не найдете ни одного с указанием адресов и телефонов молодежных служб. Появился один – «Где торгуют смертью...» с телефоном, по которому принимают информацию о местах сбыта наркотиков...». «Какая работа ведется по поддержке молодой семьи, тех, кто попал в трудную жизненную ситуацию?». Вопросы надо сказать непраздные. И приходится признавать, что даже активно разрабатываемая КДМ программа «Личный друг», сориентированная на работу с «трудными» подростками, не снижает негатива, который идет в оценке его деятельности.
Опросы, проведенные другими авторами, показывают, что сами работники КДМ обеспокоены явным невниманием властей к проблемам молодежи (56%), отмечают ограниченность своих возможностей в решении молодежных проблем1. Но давно замечено, хочешь провалить дело – перекладывай ответственность на других, хочешь заработать головную боль и «выговор» -засучи рукава и работай, не задаваясь вопросом: чью работу я выполняю и почему? К сожалению, приходится учитывать и особенности современного развития общества: многих вдохновляет не идея устойчивого развития России, не разработка и реализация программ обеспечения социальной безопасности молодежи, а меркантильный интерес.
Конечно, опасность искажения реальности в процессе опроса сохраняется – данный метод не является абсолютно объективным, но использование других методов, например, контент-анализа, привлечение к работе студентов, учащихся, работающей молодежи, позволяет нивелировать результаты, повышая тем самым эффективность опроса и достоверность результатов.
Многие сегодня осознают, что обеспечить безопасность и будущее России, призвана перспективная стратегия, в рамках которой выделяются первоочередные, среднесрочные и долгосрочные мероприятия. Медленный переход к этой стратегии приводит к тому, что кризисная ситуация будет сохраняться, а наличие реальных и потенциальных социальных угроз (расслоение общества на богатых и бедных, возрастание уровня безработицы среди молодежи, снижение уровня образования и грамотности, снижение уровня здоровья, возрастание потребления наркотических веществ, алкоголя, возможность возникновения эпидемий) не позволяет надеяться на быстрое преодоление проблем переходного периода.
|
