Хармс Даниил (другие псевдонимы - Чармс, Дандан, Шардам, Карл Иванович Шустерлинг и др.), настоящее имя - Даниил Иванович Ювачев, (17/30/.12.1905, Петербург, - 2.2.1942, Ленинград) - поэт, прозаик, драматург. Из семьи писателя И.П.Ювачева, бывшего народовольца и политкаторжанина, позднее - члена-корреспондента Академии наук, и дворянки Н.И.Колюбакиной, заведующей благотворительным домом. Учился в Петершуле (Немецком училище св. Петра). С детства, владея немецким и английским языками, увлекался творчеством немецкого писателя В.Буша и английских поэтов Э.Лира и Л.Кэрролла. С 1922 г. жил в Детском Селе (г. Пушкин) у тетки, Натальи Ивановны Колюбакиной, директора б. Мариинской гимназии, под ее влиянием серьезно увлекся литературой. В 1924 г. поступил в Ленинградский электротехникум, но через год решил связать судьбу с искусством. В 1922 г. или немногим ранее начинается поэтическая деятельность Х., но еще с детских лет он испытывал склонность к мистификациям, розыгрышам, экстравагантным поступкам, превращая в искусство собственную жизнь.
В 1925 г. Х. вместе с А.И.Введенским, учеником поэта-заумника И.Г.Терентьева, становится членом “Ордена заумников DSO”, организованного А.В.Туфановым. В 1926 г. Х. вступает во Всероссийский Союз поэтов, предварительно представив подборку стихотворений, в том числе наброски к поэме “Михаилы”. Вместе с Туфановым и Введенским он выступает на литературных вечерах. Для поэтики Х. этого периода характерны “партитурность” текста, фольклорная интонационная основа, малостопные хореические конструкции частушечного вида, эклектика стиля и лексики, фонетические и грамматические сдвиги, игровое графическое оформление произведений.
В 1926 г. “Орден” был преобразован в “Левый Фланг”, из которого выделилась группа “чинарей”, узкий дружеский круг равнявшихся на В.Хлебникова обладателей полуигрового, полумистического “чина” (Х. был “Взирем”, т.е. “взиральником” и, очевидно, “визирем”), объединенных общими интересами в области философии и литературы. Кроме Х. и Введенского, в составе группы были философы Я.С.Друскин и Л.С.Липавский. Тогда же с “чинарями” знакомится Н.М.Олейников, а членами “Фланга” становятся Н.А.Заболоцкий, К.К.Вагинов и И.В.Бахтерев. В 1926 и 1927 гг. два стихотворения Х. были помещены в сборниках Союза поэтов (единственные прижизненные публикации его “взрослых” произведений). Х. и Введенский подготовили для авангардного театра “Радикс” литературную композицию “Моя мама вся в часах”. Имена “чинарей” стали скандально известны после статьи Н.Иоффе и Л.Железнова “Дела литературные” (“Смена”, Л., 1927, №6, с.1).
Осенью 1927 г. было создано ОБЭРИУ (Объединение реального искусства), к которому примкнули Б.М.Левин и Ю.Владимиров. В журнале “Афиши Дома печати” (1928, №2) обэриуты опубликовали программную статью-”манифест”. Заболоцким, автором ее раздела “Поэзия обэриутов”, Х. характеризуется как “...поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статической фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях”. Действительно, Х. уже не удовлетворялся созданием “звукообразов”. Его стихотворения (напр., “Стих Петра Яшкина”) обретали сюжетность, пространственно-временную конкретность; элементы алогизма упорядочивались, включались в иерархию привычных смысловых связей. Не случайно в той же статье заявлено: “Кто-то и по сейчас величает нас “заумниками”... Нет школы более враждебной нам, чем заумь”.
Трагическое, барочное мироощущение Х. отразилось в его важнейших произведениях “обэриутского” периода: “Комедия города Петербурга” (1926-1927) и “Елизавета Бам”(1927). Обращение автора к большим формам драмы было подготовлено множеством драматических стихотворных миниатюр и дополнено еще большим числом драматических сценок в прозе. В “Комедии” с помощью гротеска, черного юмора Х. соединил тему послереволюционного Петрограда с темой насилия, убийства. Архетип “бездонного города Петребурга” позволяет спроецировать на текст трагифарса ряд “петербургских” произведений XIX - начала XX в. Х. травестирует многие образы культуры: князь Мещерский перефразирует финальные реплики Чацкого (“Ну ладно! прочь из этих мест./ Какой позор! Я больше тут не буду повторяться”.), а история любви Обернибесова (“Бог но с топором”) к “голубке” Марии видится карнавальной версией непорочного зачатия. Пьеса “Елизавета Бам” (в названии, очевидно, обыгрывается имя петербургской художницы начала ХХ века Елизаветы Бём, чьи “лубочные” рисунки имели широкую популярность) была инсценирована в январе 1928 г. и принесла Х. некоторую известность. Она во многом предвосхищает открытия европейского театра абсурда. В пределах сюжетного кольца проигрывается кафкианская ситуация беспричинного преследования правосудием невинной героини. По ходу “речедействий” сюжета характеры трансформируются, персонажи меняют сценические маски. От “Елизаветы Бам” протягивается нить к поздним прозаическим опытам Х. Но если в ней абсурдность человеческого существования вуалируется динамичной буффонадой, то в дальнейшем она будет трагически обнажена натуралистическим описанием реальности.
В годы “обэриутства” (1927-1930) писатель уделяет внимание как стихам, так и прозе. Общепародийный стиль, будучи яркой чертой всего обэриутского творчества, проявляется и в текстах Х. - его абсурдных диалогах и гротескных сценках. Некоторые из них комбинируются в большие формы (“Лапа”, 1930; “Гвидон”, 1930). Автор в пародийных целях обращается к философской проблематике (“Предметы и фигуры”, “Сабля”, “Измерение вещей”, “Нуль и ноль” и др.), травестируя не только жанры научного и философского трактата (сказывается увлечение математикой, иррациональной философией и оккультными науками), но и жанры лирики. Так, в “молитве”, посвященной Э.Русаковой, первой жене поэта, и озаглавленной “Вечерняя песнь к именем моим существующей” (1930), пародически используется библейская “Песнь песней”. К 1931 г. в поэзии Х. усиливаются натурфилософские мотивы, предметный мир панорамируется во всех его волшебных деталях (“Хню”); в поток иронической речи органично вплетаются лирические ноты, стиховая фактура приобретает вид верлибра (“Скажу тебе по совести...”). В эти годы Х. пытается координировать “общественные” действия обэриутов: в январе 1927 г. посетил и проинформировал о деятельности Объединения прибывшего в Ленинград Маяковского, который предложил отправить в “Новый ЛЕФ” сатью, посвященную ОБЭРИУ (в журнале так и не появилась); задумал выпуск сборника “Ванна Архимеда”, в котором творчество обэриутов дополнили бы произведения близких по мироощущению писателей и статьи формалистов (в печать не попал). Неудачи иногда преследовали обэриутов и в публичных выступленях, последнее из которых состоялось 1 апреля 1930 г. в общежитии Ленинградского университета и повлекло за собой очередную разгромную статью “Реакционное жонглерство: об одной вылазке литературных хулиганов” за подписью “Л.Нильвич” (“Смена”, 1930, №81, с.5), где обэриутское творчество объявлялось “протестом против диктатуры пролетариата”. Скандал вокруг ОБЭРИУ привел к фактическому распаду группы.
Х. и его товарищи были “допущены” только в детскую литературу. В конце 1927 г. Олейников привлек их к участию в издании детского журнала “Ёж”, и в первом номере (февраль 1928 г.) были опубликованы два “детских” произведения Х. В 1928-1930 гг. в “Еже” появилось около двадцати стихотворений и рассказов писателя, среди которых “Иван Иваныч Самовар”, “Иван Топорышкин”, “Во-первых и во-вторых”, “Га-ра-рар!” (“Игра”), “Врун”. С 1928 по 1931 г. ГИЗом выпущены девять книжек Х. для детей. В январе 1930 г. начат выпуск “Чижа”, журнала для детей младшего возраста; Х. стал его постоянным сотрудником. “Детские” произведения поэта с их игровым характером и отпечатком самобытной натуры автора упрочили известность Х. в ленинградских литературных кругах. Порой Х. использовал и детскую литературу для своих знаменитых мистификаций. Так, в стихотворении “Новый город” (“Ёж”, 1935, №5) под видом технократической утопии пародируется “Рассказ Хренова о Кузнецкстрое...” Маяковского: фантазии об индустриальном рае развенчиваются с помощью пародического цитирования поэм Пушкина “Цыганы” (“И люди шумною толпой/ Зеленый холм/ Возьмут атакой...”) и “Руслан и Людмила” (“И там, где раньше в лес дремучий/ Вела звериная тропа,/ Бросая в небо дыма тучи,/ Стоит высокая труба...”), а также стихотворений Лермонтова и Тютчева.
В декабре 1931 г. Х. впервые был арестован по делу “детского сектора Госиздата” и находился в заключении по 18 июня 1932 г., а 13 июля был сослан в Курск, откуда вернулся в Ленинград 18 ноября. Со второй половины 1933 г. “Чиж” продолжает публикацию его веселых выдумок и забавных игр. Х. также активно работает “в стол”, всё чаще обращаясь к форме прозаической миниатюры. В его поэзии открывается новый этап, ознаменованный учащением пародической стилизации под поэзию “золотого века”, бурлескного изображения нелепых ситуаций жизни - и вместе с тем саркастического описания реалий “совмещанского” быта в подчеркнуто реалистической манере. В 1934 г. Х. принят в Союз советских писателей. Публикует произведения для детей, переводит. Публикация в “Чиже” (1936, №№ 8-12) и отдельное издание (1937) вольного перевода повести для детей “Плих и Плюх” В.Буша (в оригинале “Макс и Мориц”) явились объектом критики в статье Л.Кон “О юморе” (“Детская литература”, 1937, №18): “Наши дети хотят знать, кто друг, а кто враг”. Остро переживая материальное неблагополучие и душевный дискомфорт, поэт записывает в дневнике: “Я могу точно сказать, что у меня не будет никаких улучшений, и в ближайшее время мне грозит и произойдет полный крах” (1937, 7 августа). В 1938 г. в “Чиже” Х. смог опубликовать несколько произведений, но в 1939-м на страницах этого журнала ему пришлось доказывать свою политическую лояльность “правильными” стихами: в №4 - “Первомайской песней” (“Мы к трибуне подойдем/ ...С самого утра,/ Чтобы крикнуть раньше всех/ ...Сталину “ура”.”), в №7-8 - пронзительно лирическим стихотворением “Журавли и корабли” (“- Нет, спасибо! - кричу. -/ Уж я не полечу./ Лучше вы возвращайтесь ко мне./ Я отсюда/ Совсем/ Никуда/ Не хочу!/ Я останусь в Советской Стране!”).
Параллельно Х. работает над повестью “Старуха” и завершает составление цикла миниатюр “Случаи”. В этом цикла автор исследует “недочеловека” (термин Я.Друскина) с его бессердечием и умственной ограниченностью. В некоторых миниатюрах осмеяно единое “человеческое стадо”. Доминирующие в сюжетах мотивы убийства, насилия, физических мук сливаются с мистическими мотивами сна и исчезновения. В описании быта Х. достигает высот кафкианского трагического гротеска (“Сон”: “А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя Калугина, нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту выкинуть Калугина вместе с сором. Калугина сложили пополам и выкинули его как сор.”). Цикл дополняют опыты игры с читателем (“Жил один рыжий человек...”, “Встреча”), пародии на историческую прозу (“Исторический эпизод”), на стереотипы масс-культурного сознания (“Анекдоты из жизни Пушкина”). В “Старухе”, написанной в манере “фантастического реализма”, соединились различные интересы автора: в сюжете отражено влияние “петербургских повестей” русских писателей, а также романов К.Гамсуна и Г.Мейринка; в проблематике - увлечение оккультной философией.
Через два месяца после начала Отечественной войны Х. был арестован за “пораженческую агитацию” и, по некоторым сведениям, скончался в больнице ленинградской пересыльной тюрьмы. Реабилитирован посмертно в 1960 году.
Список литературы
А.Александров. Чудодей (личность и творчество Д.Хармса). - в кн.: Полет в небеса. Л., 1988
А.Герасимова. ОБЭРИУ (проблема смешного). - Вопросы литературы, 1988, №4
М.Мейлах, В.Эрль. Комментарии. - в кн.: Собрание пр-ний в 4-х тт. Бремен, 1978-1988
J.-Ph. Jaccard. Daniil Harms et la fin de l’avant-garde russe. These de Doctorat... Geneve, 1990.
|
