Церковь и государство имеют разное происхождение и природу, свои отдельные и особые сферы действия и средства и независимы друг от друга. Однако, эта независимость не носит абсолютного характера. Государство, действующее в пределах своей компетенции, не высказывает суждения о вероучительных предметах или о формах богопочитания - о богослужении, как и церковь не судит о формах государственного устройства и мероприятиях правительства с точки зрения их политической целесообразности. Однако есть области, которые не могут быть безразличны ни для церкви, ни для государства. Это, прежде всего общественная нравственность и правовой статус церкви. Церковь проповедует истину от Христа и преподает людям нравственные заповеди, исходящие от самого Бога, поэтому она не властна изменить что-либо в своем учении, умолкнуть, либо прекратить проповедование истины, какие бы иные учения не предписывались или не распространялись государственными инстанциями. В этом отношении церковь внутренне совершенно свободна от государства. Что же касается юридического статуса, который имеет та или иная местная церковь, то это полномочие государственной власти, которая обладает правовым суверенитетом на территории государства. А значит, она и определяет правовой статус местной церкви, предоставляя возможность исполнения ею своей миссии либо ограничивая эти возможности. Таким образом, государство реализует свое право, а церковь не вправе отказывать государству, даже дискриминирующему ее, в повиновении, ибо совершать дело спасения людей церковь должна в любых условиях и при любых обстоятельствах.
Взаимоотношения церкви и государства развивались в контексте истории, в ходе которой государство возникло и видоизменялось. В ХХ веке Русская православная церковь прошла тернистый путь испытаний, начало которому было положено в 1917 году, а государство прошло сложный путь формирования отношения к религии и чувствам верующих. В период монархии государство возвело в ранг юридической обязательности указание религиозной принадлежности подданных, оставляя человеку свободу выбора исповедуемой религии, но не допуская возможности отказаться от исповедания религии вообще, выбрать и тем более проповедовать атеистические убеждения. Были введены категория государственной религии и органы государственного управления религиозными делами, а в документах граждан полагалось указывать религиозное вероисповедание. Провозглашение социалистического государства сопровождалось принятием актов об отделении церкви от государства и школы от церкви. Запрещалось принимать какие-либо местные законы и постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести либо устанавливали бы какие-то преимущества или привилегии по признаку вероисповедной принадлежности граждан. Церковь отделялась от государства, то есть утрачивала статус государственной церкви, с упразднением государственного управления ею и не требовалось теперь указывать религиозную принадлежность в официальных документах граждан.
В законодательстве первых лет советской власти чувствовались, с одной стороны, необходимость считаться с тем, что подавляющая часть населения была верующей, с другой стороны, началось проявление враждебного отношения новой идеологии к религии. На первый взгляд, проявлялась терпимость к исповеданию религии, но вместе с тем религия настолько считалась личным делом гражданина, что все возможные публичные способы приобщения к ней запрещались.
Рассматривая православное духовенство в качестве одной из наиболее реакционных сил старой России, организаторов и вдохновителей черносотенного движения и, значит, в качестве своих врагов, большевики за одно десятилетие - с 1920 по 1931 годы - закрыли, разрушили и взорвали в Приднестровье более 80 церковных зданий и помещений. Только в Тирасполе были закрыты все семь существовавших православных церквей, а их здания беспощадно взорваны. Отношение большевистского руководства страны к православной церкви во многом изменилось в период Великой Отечественной войны, когда православие выступило в качестве патриота Отечества, было восстановлено патриаршество, началось открытие новых и восстановление нарушенных храмов. Однако это почти не коснулось оккупированного фашистами Приднестровья. Правда, часть православных церквей была открыта румынскими оккупантами, причем храмы, носившие имена русских святых, были переименованы в честь святых, наиболее почитаемых в Румынии. Восстановление церковной жизни в Приднестровье, в состав которой входила и Одесская область Украины, осуществлялось в целях румынизации этого края. Румынская патриархия без согласования с Московским патриархом нагло, силовым методом распространила свою юрисдикцию на оккупированные территории [1].
После окончания Великой Отечественной войны в связи с некоторым улучшением отношений властей к нуждам православных работавшие в военное время церкви не закрывались. Но, начиная с 1955-1956 годов, по епархии прокатилась новая разрушительная волна. Были закрыты и уничтожены почти все храмы. На территории Приднестровья (левобережья) остались только две действующие церкви - Успения Пресвятой Богородицы в селе Воронково Рыбницкого района и Рождества Пресвятой Богородицы в селе Подойма Каменского района. Такого убийственного разгрома, который наблюдался в период хрущевской "оттепели", Русская православная церковь Приднестровья не знала даже в наихудшие сталинские времена. Распад Советского Союза, возрождение государственности Приднестровья и связанный с ним мощный духовный импульс, подъем патриотизма и возвращение к историческим и культурным истокам вновь кардинальным образом меняют положение Русской православной церкви в регионе, во вновь образованном государстве - Приднестровской Молдавской республике [2].
На момент образования викариатства в Приднестровье насчитывалось 27 действующих храмов, в которых служило 35 клириков. К концу 2000 года Тираспольско-Дубоссарская епархия насчитывала в своем составе 68 приходов. В начале 90-ых годов в Приднестровье началось активное церковное строительство. Произошли радикальные изменения в отношении к религии. Деятельность религиозных организаций регламентируется в первую очередь Конституцией Приднестровской Молдавской республики. Первая Конституция была принята 2 сентября 1991 года, которая мало чем отличалась от советской Конституции, но уже по-новому регулировала отношения между государством и церковью. Так, например, в статье 49 Конституции Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики говорилось, что гражданам Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, каждый имеет право распространять религиозные и атеистические взгляды, заниматься религиозным или атеистическим воспитанием и образованием детей, отправлять религиозные обряды. Как видим, речь идет не только о праве граждан вести антирелигиозную пропаганду, характерную для советского периода времени, но уже предоставляется право гражданам заниматься и религиозной пропагандой. Первая половина 90-ых годов характеризуется временем не только демократизации общественного строя, изменения политической и социальной сущности государства, но и имеет отличительную черту, свидетельствующую о радикальных изменениях в отношении государства к религии.
Вторая Конституция Приднестровской Молдавской Республики, которая была принята на всенародном референдуме 24 декабря 1995 года провозглашает Приднестровскую Молдавскую Республику суверенным, независимым, демократическим, правовым государством. В ней, во-первых, в качестве одной из основ конституционного строя в разделе I Конституции закрепляется светский характер Приднестровья. Так, согласно статьи 9 Конституции, Приднестровская Молдавская Республика является светским государством и никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, а все религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом [3]. Во-вторых, в статье 30 Конституции Приднестровской Молдавской Республики закреплены права и свободы человека в связи с религией, где для всех гарантируется свобода совести. Каждый имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, а принудительное насаждение религиозных взглядов недопустимо [4]. Обратим внимание на то, что соответствующие права и свободы Конституция гарантирует "каждому", то есть, как гражданам Приднестровской Молдавской Республики, так и иностранцам, лицам без гражданства, находящимся на территории страны. В-третьих, Конституция запрещает использование религиозного фактора для осложнения отношений между людьми. Так, в соответствии с частью третьей статьи 8 Конституции Приднестровской Молдавской Республики запрещается деятельность общественных формирований, их органов и представителей, направленная против суверенитета Республики, на насильственное изменение основ конституционного строя, на подрыв безопасности государства, создание незаконных вооруженных формирований, разжигание расовой, национальной и религиозной розни [5]. А в соответствии с частью первой статьи 27 Конституции каждому гарантируется свобода мысли и слова [6]. Нами перечислены только те статьи, где прямо говорится о религии, однако, религиозные права и свободы обеспечиваются и иными правовыми положениями, изложенными в Конституции.
Следует также отметить, что в 1995 году был принят и Закон Приднестровской Молдавской Республики "О свободе совести и религиозных организациях" [7], где конкретизируются конституционные положения о праве на свободу совести и равноправии граждан, независимо от их отношения к религии, а также уточняются некоторые аспекты взаимоотношений государства и церкви с учетом демократических процессов происходящих в обществе.
Некоторые аспекты теоретико-правового и конфликтологического анализа стабильного функционирования непризнанного государства
Проблемы суверенитета в современном политическом бытии мира занимают, пожалуй, одно из самых заметных мест. Это обусловлено, в частности, стремлением определенных социальных групп к обособленному существованию. Особо эта проблема актуализируется в связи с подобными процессами в России и у её границ.
"Требование суверенитета и независимости для этнически обозначенной территории, направленное против государственной власти страны" [1] чаще всего подвергается анализу с позиции политологии, где оно рассматривается как конкретное политическое явление, как способ борьбы за самоопределение нации или территориального образования. Причём важно иметь в виду, что сецессионные требования могут выражаться и в стремлении какой-либо территории перейти из-под юрисдикции одного государства под юрисдикцию другого (например, Нагорный Карабах).
Вместе с тем, следует отметить, что анализ стремления территории к независимости предполагает не только исследование параметров такого процесса, но и поиск путей разрешения стоящего в его основе противостояния центральной власти "метрополии" и стремящейся к отделению территории. Как представляется, здесь необходим теоретико-правовой и конфликтологический анализ рассматриваемого явления.
В современной политической реальности проявления сецессионных требований встречаются достаточно часто, при этом оправдание односторонних действий, направленных против центральной власти "метрополии", как совершенно точно отмечает А. Бьюкенен, "базируется на представлении о том, для чего вообще существует государство, при каких условиях оно имеет право контролировать территорию и людей" [2].
Представляется возможным выделить три варианта таких проявлений. Во-первых, ситуация с договорным разрешением конфликта между стремящимся к отделению регионом и центральной властью - "завершённая сецессия". В результате появляется новое государство. Здесь пример, пожалуй, один - отделение Эритреи от Эфиопии. Во-вторых, стремящиеся к отделению регионы могут оказаться по тем или иным причинам не способными получить международное признание. Как результат - восстановление различными способами верховенства центральной власти - "подавление стремления к суверенитету". В качестве примера можно привести конфликты, связанные со стремлением к независимости Чеченской республики Ичкерии, Гагаузии, а в недалёком прошлом - Катанги и Биафры. И, наконец, в-третьих - "стабильное функционирование непризнанного государства". Это выражается, с одной стороны, в неспособности центральной власти восстановить верховенство на всей своей территории, а с другой - в непризнании в качестве субъекта международного права эффективно контролирующего свою территорию и население стремящегося к отделению региона. Здесь можно указать на Приднестровскую Молдавскую Республику, Абхазию, Южную Осетию, Косово.
Следует отметить, что анализ двух первых вариантов приводит к достаточно предсказуемым выводам - речь может идти об отдельном государстве или о части государства. Третий же вариант предполагает поиск различных путей решения конфликтных ситуаций, в том числе связанный с научным анализом самого явления.
Итак, с позиции теории государства и права "стабильное функционирование непризнанного государства" следует рассматривать, прежде всего, во взаимосвязи с признаками государства. Здесь ключевыми являются такие признаки, как территориальность, суверенность, население. Активные проявления сецессионных требований оказывают существенное влияние на перераспределение содержания этих признаков между центральной властью и стремящимися к самоопределению регионами. Так из структуры государственной территории исключается регион, на который фактически не распространяется юрисдикция центральной власти. И наоборот, стремящийся к независимости регион имеет признак территориальности. В противном случае не будет иметь смысл заявление о стремлении к государственной обособленности от основного государства. Суверенитет также как и территория имеет неделимую юридическую природу. В этом смысле стремящийся к самоопределению регион зачастую в большей степени соответствует понятию "государство", чем "метрополия", поскольку из суверенитета последнего исключается верховенство на территории региона, стремящегося к независимости. Население такого региона, как представляется, также в большей степени обладает политико-правовой связью с регионом, нежели с центральной властью "метрополии". Так Приднестровская Молдавская Республика осуществляет верховенство власти на своей территории, а также обеспечивает политико-правовую связь с проживающим на её территории населением посредством отношений гражданства. Напротив, Республика Молдова не имеет возможности реально осуществлять верховенство власти на территории Приднестровья, которое формально является частью Молдовы, а также не имеет политико-правовой связи через отношения гражданства с подавляющим большинством населения непризнанного государственного образования. Это, как представляется, наглядно показал проведенный 17 сентября 2006 года референдум, на котором население Приднестровья высказались за независимость, нежели за функционирование в составе Молдовы. Аналогичное положение можно наблюдать в Абхазии и Южной Осетии.
Функции стремящегося к самоопределению региона совпадают с теоретико-правовым перечнем функций государства. Здесь всегда имеют место политическая, экономическая, правоохранительная, военная, социальная функции. Причём формы осуществления этих функций традиционны - правотворчество, правоисполнение и правосудие. Практически во всех подобных регионах есть парламент, правительство или президент, а также органы судебной власти, включая Конституционный Суд (например, в Приднестровской Молдавской Республике).
Политическая система стремящихся к самоопределению территорий построена также на основе общетеоретических посылок - государство, политические партии и движения, группы давления, криминальное сообщество. Причём центральное государство рассматривается как иностранное. И во всех нормативных и индивидуальных правовых актах стремящегося к независимости региона просматривается именно такой контекст.
Наличие системы формально закреплённых правил поведения - права - является основой апеллирования к мировому сообществу относительно признания в качестве государства. Тем более, если в законодательстве, в качестве приоритетных, определены общечеловеческие ценности. Так в преамбуле к Конституции Приднестровской Молдавской республики подтверждается приверженность общечеловеческим ценностям, стремление жить в мире и согласии со всеми народами в соответствии с общепринятыми принципами и нормами международного права.
Таким образом, характеристики стремящегося к независимости региона в рамках "стабильного функционирования непризнанного государства" соответствуют всем другим теоретико-правовым параметрам государства и права! Этому, между тем, противоречат выводы доклада Бюро адвокатов Нью-Йорка, посвященному ситуации в Молдово-Приднестровском регионе. Один из его авторов, К. Борген, отметил, что "Приднестровский регион не содержит в себе достаточно убедительных элементов для того, чтобы утверждать о его праве на самоопределение или отделение" [3]. Однако приведённые нами суждения позволяют усомниться в отсутствии "достаточно убедительных элементов".
конституционный молдавская приднестровская церковь
Конфликтологически стремление региона к независимости выражается в открытом противостоянии сторон конфликта (центральной власти "метрополии" и стремящегося к самоопределению региона) по вопросу принадлежности верховенства власти на территории такого региона. Причём участники конфликта зачастую могут не признавать существование друг друга или признавать с оговорками, что предполагает ведение переговоров или консультаций с участием посредников или вообще через последних.
Объектом сецессионного конфликта выступает верховенство власти на территории, выходящей или вышедшей из-под юрисдикции "метрополии". При этом следует исходить из требования неделимости ресурса, выступающего объектом конфликта. В этом случае притязания на верховенство власти в стремящемся к самоопределению регионе оказываются присущи как самой такой территории, так и центральной власти. Причём признание какой-либо стороной делимости указанного ресурса влечёт затухание или вообще полное прекращение конфликта. Анализ современной политической обстановки показывает, что принадлежность власти выступает в качестве объекта конфликта после реальных действий субъектов, направленных на её юридическое присвоение, силовое завоевание и политическое удержание.
Одной стороной рассматриваемого конфликта выступает политическая структура, контролирующая стремящуюся к суверенитету территорию, а другой - центральная власть. Характерно, что с позиций конфликтологического анализа (в отличие от юридического) не имеет значение, признают ли стороны существование друг друга. При этом характер интереса сторон прямо противоположен и может быть достигнут исключительно за счёт оппонента. Если же такого не происходит, то конфликт затухает и впоследствии прекращается (Гагаузия, Чеченская Республика).
Третий элемент конфликта - среда. В геополитической сфере она характеризуется конкретной расстановкой политических сил, стимулирующих развитие конфликта или, наоборот, выступающих за его прекращение, а также неравномерностью распределения этнически или политически однородного населения на территории страны. Так, стремление к суверенитету Приднестровья поддерживается сущностью российской политики, направленной на защиту русскоязычного населения.
Национально-культурная среда сецессионных конфликтов также формируется рядом причин: "историческим прошлым этносов, наличием исторических, культурных, культовых и других памятников этноса на определенной территории (культовых ценностей народности тутси на территориях, занятых хутси в Руанде); нечеткостью или отсутствием демаркации существующих границ, проведением новой демаркации между этносами (яркий пример тому - проблема Северной и Южной Кореи); возвращением на историческую родину ранее депортированного этноса (репатриация казахов из Монголии, Ирана, Афганистана, стран Содружества Независимых Государств); произвольным изменением границ (проблема границы в отношениях между Западной Сахарой и Марокко); насильственным включением территории этноса в соседнее государство (например, попытка присоединения Кувейта к Ираку); расчленением этноса между разными государствами (Тайваньская проблема)" [4].
Таким образом, совершенно очевидно, что сецессионный конфликт представляет собой типичный социально-юридический конфликт, разрешение которого возможно с использованием классических способов - примирения, посредничества, переговоров. Однако особенность такого рода конфликтов заключается именно в сложности их разрешения. Так силовое разрешение конфликта крайне опасно и может создать массу прецедентов, а несиловому решению препятствуют различные политические и юридические факторы. Вместе с тем бесспорно, что разрешение сецессионных конфликтов без учета их теоретико-правовой и конфликтологической составляющей неразумно, поскольку такое разрешение не предполагает учет всех возможных факторов, характеризующих состояние конфликта, в том числе признание в качестве стороны конфликта политического руководства стремящейся к самоопределению территории. И это, как представляется, должно стать основой для мирного разрешения сецессионных конфликтов.
Литература
1. История Приднестровской Молдавской Республики в 2-х томах. - Тирасполь, РИО ПГУ, 2001. - Т.2 (вторая часть). - С.426.
2. Там же. - С.427.
3. Конституция Приднестровской Молдавской Республики. - Тирасполь, 2000. - С.61.
4. Там же. - С.65.
5. Там же. - С.60-61.
6. Там же. - С.65.
7. Приднестровье. - № 161. - 1995. - 22 августа.
1. Тишков В. Сепаратизм: кровь и слёзы // http://www.voskres.ru/idea/separ. htm.
2. Бьюкенен А. Сецессия. Право на отделение, права человека и территориальная целостность государства // http://www.sakharov-center.ru/publications/sec/006.html
3. http://www.vlasti.net/index. php? Screen=news&id=164263
4. Морозов Ю., Лутовинов В. Этносепаратизм как угроза национальной, региональной и глобальной безопасности // Евразийский вестник. Журнал современного Евразийства. № 10. http://www.e-journal.ru/besop-st3-10.html
|
