Проблема международно-правового режим регулирования водных ресурсов Нила
Международно-правовое регулирование международных рек – важная и чрезвычайно трудная проблема, так как каждая международная река уникальна и характеризуется множеством специальных видов использования. Наиболее яркое выражение разнообразия характера международных рек или международно-речных бассейнов (систем) – река Нил.
На нынешнем этапе развития государств бассейна реки Нил задача установления нового международного правового режима регулирования реки становится все более актуальной. Существующий международно-правовой режим не является эффективным средством развития и оптимального использования водных ресурсов Нила, так как в нем не участвует подавляющее большинство стран бассейна.
Нил, согласно «Регистру международных рек», занимает 3 030 700 кв. км, т.е. одну десятую территории Африканского континента. Непосредственно под Нильским бассейном понимается обширный географический регион, охватывающий 10 государств и определяемый границами водораздела, включая поверхностные и подземные воды, впадающие в водотоки общего значения. На основании комментария к ст. 2 Хельсинкских правил к подземным водам указанного речного бассейна могут быть отнесены только те, которые впадают в главное русло системы, ее притоки и озера. В соответствии со ст. З тех же Правил к «государству бассейна» относится такое государство, территория которого включает в себя часть международного речного бассейна1
. Исходя из этого критерия, к государствам бассейна Нила причисляют Египет, Судан, Эфиопию, Эритрею, Бурунди, Руанду, Кению, Уганду, Танзанию и Демократическую Республику Конго (бывший Заир)2
. Все указанные государства бассейна – развивающиеся аграрные страны, преимущественно со слаборазвитыми экономическими структурами. Нил как одна из самых крупных рек мира имеет огромный потенциал развития, на использование которого все принильские государства имеют право, согласно основополагающим принципам современного международного права.
Степень зависимости государств бассейна от доступа к использованию вод Нила различна. Эти государства находятся в разных географических зонах и обладают соответствующими демографическими, климатическими и иными особенностями. Это различие прежде всего выражается в том, что государства нижнего течения (Египет и Судан) используют воды Нила в качестве главного источника ирригации земель и производства электроэнергии. В последние годы Эфиопия также стремится к использованию вод реки в указанных областях. Другие государства верхнего течения реки заинтересованы в развитии рыболовства, судоходства, а также в использовании энергетических ресурсов Нила. Проблема ирригации так остро перед ними не стоит, поскольку здесь выпадает достаточное количество годовых осадков.
Среди государств региона наиболее уязвимым в плане обеспеченности пресной водой считается Египет, где порядка 90% всего населения проживает в долине Нила, целиком и полностью зависит от вод этой реки. В обозримой перспективе Нил останется одним из важнейших источников, без которого невозможна жизнь египтян, обеспечение устойчивого развития. По оценкам специалистов, ежегодный сброс вод Нила на территории Египта достигает 55–60 млрд. куб. м, тогда как на долю грунтовых вод приходится 3 млрд. куб. м. При этом уровень осадков на северо-западном побережье, где расположена самая дождливая зона страны, колеблется от 20 до 150 мм в год, а в южных регионах осадки могут не выпадать вообще на протяжении нескольких лет кряду. По общемировым стандартам, дождевая вода может выделяться в экономическую категорию при ежегодном уровне осадков не менее 600–700 мм.
«Стаж» использования вод Нила у различных государств бассейна неодинаков. Долина и дельта реки издревле были очагами земледелия в Египте. Нил был также основой экономического благосостояния древней цивилизации Судана – Мероэ, Сеннарского государства. Продолжительность же использования реки для различных хозяйственных нужд другими принильскими государствами несравненно меньше.
С приходом колонизаторов в бассейн Нила связаны большие изменения, касающиеся распределения прав и обязанностей, определения границ государств региона. Исходя из своей политической стратегии, пользуясь проверенными приемами («разделяй и властвуй»), они создали положение искусственного неравенства среди государств бассейна. Это отразилось, главным образом, в создании Великобританией неравноправного правового режима использования вод Нила. Такой режим был закреплен юридически, путем заключения в начале XX в. ряда договоров, фиксировавших для Египта, а затем и Судана права на использование вод Нила и одновременно налагавших на другие государства бассейна обязанность не проводить мероприятия, которые могли бы изменить сток вод так, что это отразилось бы на положении государств, находящихся в нижнем течении реки.
15 мая 1902 г. Великобритания, представлявшая интересы Египта и Судана, заключила в Аддис-Абебе соглашение, по которому император Эфиопии (Абиссинии) обязывался не возводить каких-либо гидросооружений на Голубом Ниле и на озере Тана или реке Собат, способных воспрепятствовать существующему стоку вод3
. Несколько ранее Великобритания (оккупировавшая Египет и намеревавшаяся восстановить свой совместный контроль с Египтом над Суданом) закрепила свои интересы в соглашении с правительством Конго от 12 мая 1894 г. и протоколе, подписанном с Италией 15 апреля 1891 г., предопределившим территориальные «контуры» раздела бассейна Нила4
.
В мае 1929 г. между правительствами Египта и Великобритании (владевшей Угандой и Кенией) было достигнуто соглашение, по которому англичане признавали «естественные и исторические права» Египта на воды Нила. Кроме того, оно предусматривало обязательное предварительное согласие египетской стороны при решении любого вопроса, связанного с режимом водопользования. В результате этого Соглашения, в котором Великобритания выступила от лица Судана, Каир и Хартум договорились о распределении водных ресурсов, по которому бóльшую часть нильской воды получал Египет. Его доля достигала 48 млрд. куб. м, Судана – 4 млрд. куб. м. Вскоре после этого было заключено соглашение Великобритании с Бельгией об использовании вод на границе между Танганьикой и Руанда-Урунди. На основании обмена нотами от 30–31 мая 1949 г. и 16 июля 1952 г. между Египтом и Великобританией было достигнуто соглашение о строительстве в Уганде плотины Овер Фолл. В нем предусматривалось, что последующее использование плотины и электростанции, а также ирригационных сооружений должно осуществляться таким образом, чтобы не причинять ущерба интересам Египта.
Таким образом, государства верхнего течения реки не имели возможности пользоваться водами Нила, несмотря на их фактические потребности. В этом отношении значительную роль сыграло Соглашение 1929 г. Концепция «существующих прав», лежавшая в его основе, была неравноправной и неадекватной доктринальной основой регулирования режима Нила. Эти договоренности сохранили силу после провозглашения независимости Республики Уганда в 1962 г.
Как известно, современное международное право не приняло римскую гражданско-правовую концепцию «приобретенных прав». Применение этой доктрины в области права международных рек представляет собой модификацию доктрины «существующих прав», выдвинутой в начале XX в. швейцарским юристом Хьюбером. Доктрина «прибретенных прав» – односторонняя и не отвечает принципам современного международного права. Поэтому она не могла служить, как считают некоторые юристы, подходящим юридическим базисом для нового Договора об использовании вод Нила между Египтом и Суданом от 8 ноября 1959 г.5
Его подписание послужило поворотным пунктом в регулировании международно-правового режима Нила, юридически закрепив исключительные возможности для развития экономики обеих стран. В соответствии с соглашением Хартум признавал право Египта на строительство в районе Асуана высотной плотины и ГЭС, а также использование речной воды для орошения. В свою очередь египтяне обязались уважать права и интересы Судана на р. Нил, в частности согласились на возведение суданцами на Голубом Ниле в районе Россейрос водохранилища. В соглашении устанавливались размеры египетской и суданской квоты на получение воды из Асуанского водохранилища. Для наблюдения и контроля за использованием Соглашения 17 января 1960 г. был образован Постоянный технический комитет в составе представителей двух стран.
Задача договора, как мы видим, носила двусторонний характер и решалась на этой основе. В результате его участники полностью распределили сток Нила между собой – 55,5 млрд. куб. м выделялось Египту и 18,5 млрд. куб. м – Судану. Направление ноты эфиопского правительства еще в 1957 г. по поводу его намерения участвовать в переговорах показывает, что существовала возможность заключения общебассейнового договора, который мог бы установить единый международный правовой режим регулирования использования вод Нила. Между тем политические разногласия между странами бассейна, особенно между Египтом и Эфиопией, взяли верх, и в результате этого эфиопская сторона практически не могла подписать договор и в дальнейшем лишалась возможности использовать воды Нила в своих национальных интересах. Хотя в Договоре 1959 г. существует норма, формально закрепляющая признание Египтом и Суданом права других государств бассейна на использование справедливой и разумной доли воды, однако и по сей день не достигнуто соглашения между государствами всего бассейна по вопросу сотрудничества, несмотря на множество шагов, предпринимавшихся в этом направлении. За заключение многостороннего соглашения по Нилу выступал и Судан при правительстве Садика аль-Махди. Неоднократно проводились контакты заинтересованных государств, в том числе между их главами, во время сессии Ассамблеи Организации африканского единства (ОАЕ).
Наличие договоренности по Нилу между двумя основными водопользователями – Египтом и Суданом – предопределило схожесть и особенность их позиции по «нильской проблеме», которая рассматривается ими через призму национальной безопасности. Такой подход стал традиционным для обоих государств, особенно Египта, чьи геополитические интересы оказались прочно завязаны на политическую практику Хартума. Известно, что еще при англичанах последнему отводилось приоритетное место, поскольку считалось, что держава, контролировавшая течение Нила в Судане, неизбежно доминировала и над Египтом. Подобные постулаты и исторический опыт взаимоотношений не могли не сказаться на формировании египетской концепции национальной и экономической безопасности, где южному соседу отводится роль «стратегического тыла». Несмотря на то что 90-е годы характеризуются обострением египетско-суданских отношений, которое усилилось после обвинений Хартума в организации покушения 26 июня 1995 г. на президента Египта Х. Мубарака, осуществленного в ходе саммита ОАЕ в Аддис-Абебе, вопрос международно-правового регулирования стока Нила остается важнейшим пунктом в повестке взаимоотношений двух стран. Об этом, в частности, свидетельствует ход подготовки Египта к встрече министров водных ресурсов стран бассейна Нила в начале марта 1998 г. в Танзании. На состоявшейся в Хартуме египетско-суданской технической комиссии (февраль 1998 г.) стороны подтвердили свое намерение проводить единую линию на встречах представителей стран бассейна Нила, а также согласовывать планы строительства крупных гидросооружений на основе существующих квот.
Суданское руководство понимает исключительную важность и болезненную чувствительность египтян к нильской теме, прежде всего когда речь заходит об изменении сложившегося статус-кво. Именно поэтому в поисках путей урегулирования политического кризиса с Египтом – ключевой страной региона – суданцы делают акцент на общности стратегических интересов, стараются разыгрывать, как могут, «нильскую карту», но пока без особого успеха.
Одновременно Хартум пытается использовать в своих интересах египетско-эфиопские противоречия. По ряду важнейших региональных проблем позиции Египта и Эфиопии расходятся весьма значительно, а по таким, как перераспределение вод Нила и южносуданское урегулирование (по сути, часть «нильской проблемы»), они выступают как антагонисты. Сразу же заметим, что попытки суданского руководства сыграть на этих противоречиях не дают желаемых результатов, главным образом из-за напряженности отношений с другими государствами бассейна, часть из которых в составе Эфиопии, Уганды, Эритреи, по существу, сформировала в 90-е годы антисуданскую коалицию. Стараясь по возможности оставаться в тени, указанные государства (все вместе и каждое в отдельности) последовательно выступают за ослабление и в конечном счете свержение хартумского руководства, оказание на него давления, с тем чтобы вызвать недовольство населения и армии. Одновременно они в целом поддерживают идею создания на юге Судана полунезависимого или даже самостоятельного христианского государства, которое послужило бы своего рода буфером между ними и Суданом.
Время от времени из Хартума дают осторожно понять, что его подход к «нильской проблеме» не такой уж однозначный, как привыкли считать египтяне, что при сохранении негативной тенденции в двусторонних отношениях с Египтом суданская сторона не будет препятствовать пересмотру Соглашения по Нилу от 1959 г. и подготовке взамен него нового, многостороннего документа. Такие сигналы получают и другие прибрежные государства, расположенные вверх по течению. Это дает им повод надеяться на то, что союз между Египтом и Суданом в вопросе использования нильских вод – явление временное, обусловленное конфликтом Хартума и Аддис-Абебы и финансово-экономическими трудностями Судана.
В своих же официальных заявлениях и на практике Хартум последовательно и неукоснительно придерживается всех пунктов египетско-суданского соглашения о разделе вод Нила от 1959 г., подчеркивает его правовой характер. Для этого, на наш взгляд, есть ряд серьезных оснований. Во-первых, реальное потребление Суданом не превышает уровня 14,5 млрд. куб. м, т.е. 4 млрд. куб. м ежегодно остаются недоиспользованными. Во-вторых, заключение любого нового, по сути, расширительного соглашения с участием всех государств бассейна Нила, вряд ли позволит увеличить нынешнюю суданскую квоту. Не вызывает сомнений и тот факт, что египтяне никогда добровольно не согласятся пересмотреть свою долю в чью-либо пользу. Напротив, любая попытка, и об этом ясно отдают себе отчет в Хартуме, с его стороны нарушить в одностороннем порядке действующее соглашение будет незамедлительно пресечена Каиром силовым способом.
В предстоящий период правительство О. Башира наметило осуществить планы по строительству на Ниле новых гидросооружений, с тем чтобы до предела использовать свою долю воды. Среди них: увеличение емкости водохранилищ Россейрос и Сеннар, создание каскада гидроэлектростанций в Каджбаре, Хамадабе, Ширине, Соболоке. По оценкам суданских экспертов, завершение работ в районе Россейрос и Сеннар позволит почти полностью осуществлять забор нильской воды в пределах квоты. Что касается планов строительства других гидросооружений, то их потребление будет минимальным, ибо не предусматривает создания длительных запасов воды. В то же время реальных возможностей для реализации всех этих проектов в обозримом будущем не предвидится. Главное препятствие – отсутствие источников финансирования как собственных, так и привлеченных извне. Необъявленная экономическая блокада Судана привела к резкому сокращению притока в страну международной финансовой и гуманитарной помощи.
В свою очередь, Каир не заинтересован в увеличении водозабора Суданом, полном использовании им водной квоты, хотя намеченная программа в области гидроэнергетики и систем орошения не предполагает нарушения условий соглашения. В случае, если суданцы будут способны производить водозабор в полной мере, то это, безусловно, создаст дополнительные проблемы для Египта, который уже привык к нынешнему режиму водопользования. Исходя из этого, можно прогнозировать, что осуществление Хартумом крупных ирригационных проектов будет привносить дополнительные трения между двумя соседними государствами.
Египтяне продолжают внимательно отслеживать развитие ситуации в Судане и водную политику последнего, оставляя в целом без внимания предложения Хартума нормализовать двусторонние отношения перед лицом нависшей угрозы единству и территориальной целостности Судана, эскалации кризисной ситуации на юге страны с дальнейшим развитием обстановки там по «сомалийскому варианту». Судя по всему, Каир не видит в создавшейся ситуации в Судане и вокруг него неотвратимой опасности для своих национальных интересов, полагая, что международная изоляция Хартума и вооруженная деятельность суданской оппозиции по дестабилизации положения в стране никоим образом не отразятся на объемах поступления нильской воды в Египет. Напротив, охвативший Судан политический и финансово-экономический кризис, продолжающиеся военные действия на юге страны на самом деле оказываются выгодны египтянам, так как отвлекают значительные людские, материальные и финансовые ресурсы от осуществления сельскохозяйственных и гидроэнергетических проектов. Но при всем при этом мы далеки от мысли, что АРЕ может выпустить развитие ситуации в Судане и вокруг него из-под контроля, позволить необратимым процессам, угрожающим территориальной целостности Судана, а следовательно, беспрепятственному доступу к нильской воде, взять верх.
В последние годы в связи с упомянутыми выше планами осуществления крупных водохозяйственных программ, особенно односторонними действиями Каира по использованию вод Нила в проектах освоения Новой долины и Синая, вопрос перераспределения водных ресурсов Нила вышел за рамки взаимоотношений между Каиром и Хартумом. Зафиксированный, как мы уже отмечали, соглашением раздел квот не устраивает другие страны нильского бассейна, прежде всего Эфиопию, которая взяла на себя роль лидера «обиженных» стран верхнего течения Нила. Эфиопия, на долю которой приходится около 85% всего объема нильской воды, добивается установления фиксированной доли водоресурсов для каждого государства на основе норм международного права и предлагает пересмотреть египетско-суданское соглашение 1959 г. Одновременно Аддис-Абеба развернула широкую пропагандистскую кампанию, направленную прежде всего против Египта, таким образом, чтобы ей отводилось не менее 14 млрд. куб. м. (По другим данным сообщалось о том, что Эфиопия и Уганда потребовали дополнительно 18 млрд. куб. м из установленной сейчас доли Египта и Судана.)
Перед упомянутой выше танзанийской встречей министров водных ресурсов стран бассейна Нила эфиопская печать опубликовала заявление министра иностранных дел Эфиопии СейумаМесфина, в котором он потребовал пересмотра Соглашения 1959 г. между Египтом и Суданом и, в частности, сказал: «Настало время возводить плотины и водохранилища у истока Нила в Эфиопии»8
. Еще раньше, на встрече ОАЕ, проходившей в феврале 1998 г. в Аддис-Абебе, заместитель главы внешнеполитического ведомства Эфиопии ТекедаАлему призвал к отказу от египетско-суданского соглашения, заявив, что такое несправедливое положение не может больше продолжаться, поскольку другим принильским странам необходима их доля вод реки для удовлетворения потребностей своих народов. В случае отказа Египта эфиопы оставляют за собой право на односторонние действия без согласования с другими прибрежными государствами, особенно если осуществление новых крупных египетских проектов, таких как подача нильской воды на Синай и «Новая долина», приведет к превышению квоты Египта.
Египет жестко стоит на недопустимости договора всех государств бассейна о распределении квот вместо соглашения 1959 г., которое не признает Аддис-Абеба. Египтяне, считая, что позиция Эфиопии создает угрозу их интересам, предлагают урегулировать спорные вопросы на путях взаимовыгодного сотрудничества в области освоения вод Нила. Одновременно они подчеркивают, что Эфиопия может приступить к реализации собственных проектов на истоках этой реки, но непременно должна получить «добро» от всех принильских стран. Однако, заявляя это, Каир, по мнению Аддис-Абебы, по-прежнему принимает меры по блокированию решения ведущих стран-доноров, международных кредитно-финансовых учреждений (МБРР, MAPи т.п.) по финансированию работ на Ниле, которые могли бы повлиять на объем поступающей в Египет воды.
Выдвижение Эфиопией требования подписать новое соглашение о «справедливом разделе» вод Нила не вызывает резко негативной реакции суданского руководства. В Хартуме надеются, что рано или поздно Каир вынужден будет искать его активную поддержку в отстаивании своих «исторических прав» на воды Нила, противодействии эфиопским планам возрождения вопроса о замене Соглашения 1959 г. на новый международный договор. А это, по расчетам суданцев, дает им шансы на смягчение подхода Каира и выход их из политической изоляции в арабском мире. В отношении Аддис-Абебы они стремятся действовать в этом вопросе главным образом методами «закулисной дипломатии». Отсюда постоянное маневрирование, внешняя готовность к политическому диалогу с эфиопским руководством.
Египтяне, вынужденные учитывать современный расклад сил в регионе, активизируют свою деятельность по урегулированию разногласий с Аддис-Абебой, которые, по сообщениям египетской прессы, являются «острыми». Одновременно они предпринимают усилия, чтобы приглушить критику в связи с началом реализации собственных крупных проектов на Ниле.
Каир не заинтересован допустить конфликтного развития отношений с Эфиопией, что привело бы к большей поляризации сил и дестабилизации обстановки в регионе в целом, а также ограничило бы его влияние и возможности для эффективного воздействия на региональные процессы в будущем. Во многом поэтому египтяне ищут компромисса на двусторонней примирительной комиссии по Сомали, добиваются договоренности о проведении не многосторонних, а двусторонних переговоров о разделе вод Нила, демонстрируют миролюбие в отношении пересмотра существующего соглашения и подготовки взамен него нового. По их мнению, «справедливый раздел» означает прежде всего «наиболее эффективное использование вод Нила государствами его бассейна в соответствии с потребностями каждого из них». Исходя из этого, они выступают за создание механизма коллективного управления Нилом, призванного смягчить остроту проблемы.
В качестве препятствия для запуска серьезных эфиопо-египетских переговоров по нильской проблематике были и остаются культивировавшиеся в течение столетий подозрительность и недоверие Каира к Эфиопии и ее «истинным» планам по использованию вод Нила. Чтобы преодолеть эту больше эмоционально-психологическую по сути, чем реальную оценку, потребуется, по нашему мнению, еще не один год. Однако при любом развитии событий проблема Нила и далее будет оставаться потенциальным источником разногласий в бассейне, прежде всего в «треугольнике Египет-Судан-Эфиопия».
Поиск формулы «справедливого раздела» вод Нила – общего достояния стран бассейна – требует постоянного диалога, проведения двусторонних и многосторонних переговоров, разработки концепции с целью юридического обоснования использования прибрежными государствами вод реки.
Не вызывает сомнения, что основополагающее значение для регулирования отношений, возникающих при использовании международных рек, имеют общепризнанные принципы современного международного права. Принципы международного речного права, как правило, вытекают из них и отражают специфику отношений между государствами по использованию международных внутренних водных путей. Несмотря на то что вопрос о существовании и содержании общих принципов международного речного права, в особенности в области регулирования отношений государств по промышленному и сельскохозяйственному использованию международных рек, решается неоднозначно, мы придерживаемся точки зрения, что такие принципы сложились в целом. Другое дело, точность их формулировок. В пользу наличия общих принципов говорится, в частности, в докладе Конференции ООН по водным ресурсам 1977 г., где отмечалось, что существуют общепринятые принципы, которые применяются даже в отсутствие двусторонних и многосторонних соглашений в отношении использования, освоения и управления разделяемыми водными ресурсами.
К числу основных принципов международного речного права следует отнести: принцип суверенитета прибрежного государства на принадлежащий ему участок международной реки; принцип равенства прибрежных государств в использовании международной реки; принцип сотрудничества прибрежных государств в использовании всего водостока международной реки; принцип разумного совмещения различных видов деятельности государств на международных реках; принцип справедливого использования международных рек при соблюдении общих интересов всех прибрежных государств и специфических интересов каждого из них.
Итак, проблема международно-правового регулирования стока Нила – весьма емка и многопланова. Она требует, как свидетельствуют приведенные примеры, решения комплекса политических, дипломатических, экономических, правовых и социально-экологических задач, каждую из которых нельзя откладывать на неопределенное будущее. Их следует решать одновременно.
Особо следует подчеркнуть, что отсутствие единого правового режима в бассейне Нила кроется скорее в политических трениях, а не правовых принципах.
Чтобы избежать трений и не допустить потенциальных конфликтов по поводу использования международных рек, в качестве основного способа урегулирования противоречий предусматриваются непосредственные переговоры между сторонами, в том числе в дипломатическом порядке. Базой их могут служить универсальные принципы международного речного права, сложившиеся в результате длительной практики взаимоотношений в этой области между государствами различных регионов. Подобный подход, основанный на уважении норм международного права в области речных вод, позволил бы создать в бассейне Нила предпосылки для налаживания взаимного доверия между странами верхнего и нижнего течения реки с целью гармонизации их интересов. В то же время мы далеки от того, чтобы недооценивать сложность продвижения по этому пути или полагать, что этого можно достичь без действенной помощи со стороны ООН, других международных и региональных организаций и фондов, в том числе неправительственных. Подбирая конкретный подход, диктуемый реальной ситуацией вокруг нильских вод, важно во главу угла выдвинуть идею о заинтересованности всех стран бассейна в использовании вод Нила, что само по себе может и должно стать серьезным поводом для «материализации» принципа сотрудничества по формуле «мир в обмен на воду».
Современное понимание принципа сотрудничества прибрежных государств в использовании международных рек означает, что ни одно из них не может отказать другим государствам, расположенным в бассейне международной реки, в заключении соглашений по ее использованию в целях получения электроэнергии, орошения, удовлетворения коммунально-бытовых нужд и т.д. Формы осуществления такого сотрудничества определяются в договорах, заключенных между прибрежными государствами. В них может устанавливаться обязанность соответствующих государств извещать друг друга об опасности чрезвычайных обстоятельств, предоставлять на взаимной основе различную информацию, обмениваться гидротехническими проектами, сотрудничать путем обмена техническими и научными данными, поддерживать реку в состоянии, позволяющем обеспечивать ее рациональное использование, совместно регулировать сток, распределять воду, осуществлять совместное строительство ирригационных сооружений и распределять расходы на их содержание, объединять усилия по строительству плотин, гидроэлектростанций и распределять полученную электроэнергию между собой.
Очевидно, что разумное и рациональное использование вод Нила немыслимо в одностороннем порядке, а возможно лишь в рамках сотрудничества прибрежных государств на много- и двусторонней основах. В этом отношении предстоит проделать огромную работу, чтобы найти взаимоудовлетворяющие решения нильской проблемы, прежде всего в «треугольнике Египет-Эфиопия-Судан».
Мы исходим из того, что вопрос распределения водных ресурсов Нила – компетенция расположенных в бассейне государств. Но проблемы, которые могут возникнуть в этой связи, требуют пристального внимания международного сообщества и оказания странам региона действенной помощи в реализации совместных проектов при участии иностранных предпринимателей в рамках единого межрегионального органа управления водными ресурсами Нила. Не исключено привлечение международных и региональных организаций, поскольку они могут содействовать осуществлению целей подобных проектов.
регулирование международный бассейн нил
Литература
1 Корбут Л.В., Баскин Ю.А. Международно-правовой режим рек: история и современность. – М., 1987; InternationalLawAssociation (ILA). Report of the Fifty-second Conference. – Helsinki. London: International Law Association.
2 The Nile Valley countries. Continuity and Change. – Khartoum, 1984. – С. 5.
3 Корбут Л.В., Баскин Ю.А. Международно-правовой режим рек, с. 73; LeagueofNations. Treaty ser. – Vol. I. – С. 103.
4 Wondimneh, Tilahun. Egypt's Imperial aspirations over Lake Tana and the Blue Nile. – С. 95.
5 Мамун, Мустафа Атта-Эль Манан. Международно-правовые аспекты регулирования режима реки Нил: Дисс. … канд. юр. наук. – М., 1987. – С. 76.
6 Док. ООН ST/LEG/Ser. B/12. – C. 148–149.
7 Гуреев С.А., Тарасова И.Н. Международное речное право. – М., 1993. – С. 140; Ас-Сияса. Хартум, 23.02.1987.
8 MiddleEast. May 1998. – C. 7.
9 Доклад Конференции ООН по водным ресурсам. Док. E/CONF. 70/29, гл. 1, разд. G.H. – С. 63–66.
|
