Понятие культуры
Содержание
1. Понятие культуры
1.1 Фундаментальное определение и основные характеристики культуры
1.2 История формирования понятия "культура"
1.3 Ценностно-нормативные и личностные аспекты культуры
Список использованных источников
1. Понятие культуры
1.1 Фундаментальное определение и основные характеристики культуры
Культуру составляют образцы, программы различных видов деятельности, общения, поведения людей. Они передаются из поколения в поколение, обогащаются, изменяются, транслируются каналами и средствами массовой коммуникации, частично забываются, исчезают из памяти общества. Ф. Ницше считал забывание "коронным" механизмом развития культуры. При социальном освоении эти образцы, программы обнаруживают моменты своеобразной притягательности, повышенной значимости и даже известной гипнабельности, вызывая коллективное и индивидуальное подражание. Не случайно к личностям, являющимся культурными (знаковыми) субъектами по преимуществу (творцы новаций, религиозные и политические деятели, кинозвезды и т.д.), осуществляется "сдвиг коммуникации" (А. Моль). Они становятся основателями научных теорий, художественных стилей, проводниками обновленческих учений и общественных реформ, законодателями изменяющихся мнений и вкусов, своего рода живыми зарядами, переориентирующими "силовые линии" социального ментального поля. Видимо, поэтому люди-знаки и люди-символы окружаются как бы магическим ореолом почитания, культа (который, разумеется, не сводится к пресловутому культу личности). Наверное, этим в какой-то мере объясняется то обстоятельство, что слово "культура" имеет корневую основу "культ". Другая тому причина состоит в том, что исторически культура формировалась, испытывая влияние магии, на основе мифологического, религиозного и философского мировоззрений, сочетавшихся уникальным образом в культуре Древней Греции. Николай Бердяев подчеркивал: "Культура родилась из культа. Истоки ее сакральны..."
Культура – это, прежде всего, ожидания людей, проецированные из прошлого в будущее и выраженные в образно-метафорической, символической и рационально-понятийной, теоретической формах. Высшая цель культурологии и ментологии (меганаук о культуре и ее ментальных основах) состоит в том, чтобы преобразовывать предчувствия неусеченной экономической, политической, культурной демократии в сознательные мировоззренческие установки и объединенные творческие усилия людей разных национальностей и социальных положений, направленные на ее утверждение.
Не исключено, что в ожидаемом будущем по закону отрицания отрицания произойдет возрождение интегрального "ноосферного" мировоззрения в духовных глубинах экологически ориентированной гуманистической культуры. Легендарный творец преобразующих сил культуры и цивилизации Прометей в 3-м тысячелетии станет экологическим Прометеем.
Великий Гете в оде "Прометей" прорицает грядущее от лица эсхиловского героя, ставшего не только символом свободы, самостояния и секуляризированного прогресса европейского сообщества, но и предвестником коренного обнозления планетарной культуры и цивилизации. Смело обращаясь к Зевсу и ко всему пантеону богов, Прометей восклицает:
Вот я – гляди! Я создаю людей, Леплю их
По своему подобью, Чтобы они, как я, умели Страдать и плакать, И радоваться, наслаждаясь жизнью, И презирать ничтожество твое, Подобно мне!
Фундаментальное научно-рациональное определение культуры конденсирует ее образно-смысловые интерпретации. Культура – совокупность наращиваемых знаний, навыков, умений, смыслов, ценностей, норм, идеалов и концептов (ключевых "перекрестных" понятий и смысло-образов), передаваемых из поколения в поколение и обеспечивающих сохранение и преобразование общества, формирование и развитие личности, реализацию ею своих творческих задатков и способностей.
Культура выполняет социализаторскую (и ресоциализаторскую), информационную (и познавательную), коммуникационную, ценностно-нормативную (и оценочную), творческую и игровую функции. При этом носители и созидатели культуры решают следующие основные задачи:
1. Репродуцируют, воспроизводят (с частичными изменениями) образцы, программы различных видов человеческой деятельности, общения и социального поведения (ролевые функции, "репертуары" коммуникации, модели, "сценарии" поведения и т.п.), объединяя и продолжая таким образом формы жизни определенных этносоциальных, социально-профессиональных групп, (обще)национальных, региональных сообществ в избранных исторических направлениях.
2. Под воздействием изменяющихся смыслов, ценностей, идеалов создают новые образцы, инновационные программы, нормы путем институциализируемого (социально признаваемого) отклонения от старых, достигая необходимого преобразования материальной и духовной жизни данных групп и сообществ.
Взятая в гуманистическом и демократическом измерениях, культура представляет собой форму очеловеченного "инобытия природы", а также способ возвышения людей над животным миром, обуздания зоологических инстинктов, преодоления отношений "хищник–жертва". Гуманистическая культура – одновременно итог и перспектива гармонизации и облагораживания совместной жизни людей, устроения ее по законам красоты (В. Ф. Мартынов).
В Толковом словаре живого великорусского языка В. Даля культура трактуется как "обработка и уход, возделывание, возделка; образование, умственное и нравственное...". Человеческий род всегда будет заинтересован в достижении гармонии между возделыванием земли и возделыванием души, преобразованием внешнего мира и преобразованием внутреннего мира. Культура есть мера овладения человеком отношениями к природе, к другим людям (обществу в целом) и к самому себе (Ю.Н. Давыдов). С помощью культуры достигается динамичный оптимум, эффективность того или иного вида деятельности, вариативное совершенство ее выполнения и внутренней организации, высокое эстетическое качество получаемых результатов.
Приблизительно тот же эффект достигается при соединении культуры с социальным поведением индивидов. Недаром Э. Сепир связывает статус культурного человека (по преимуществу), во-первых, с требованием "искушенности в сфере интеллектуальных ценностей", позволяющей достигать творческого совершенства в избранной области профессиональной деятельности, во-вторых, с негласной образцовой моделью общения или выделяющейся (изысканной) манерой поведения. Данные и подобные им признаки характеризуют такое качество личности, как интеллигентность.
Индивидуальное и коллективное поведение, нормативно регулируемое гуманистической культурой, устремляется к мере, "золотой середине". Показательны в этом плане древнегреческая и белорусская культуры.
Впрочем, отрегулированное культурой поведение представителей любых национальностей и эпох, в какой бы сфере жизни оно ни проявлялось, тяготеет к мере. На этом акцентирует внимание Омар Хайям (1048–1132), поэтически рассуждая, в частности, о культуре винопития:
Пить Аллах не велит не умеющим пить, С кем попало, без памяти смеющим пить, Но не мудрым мужам, соблюдающим меру, Безусловное право имеющим пить!
Размышление Хайяма "Слово о пользе вина" перекликается с рассуждениями древнеримского философа Плутарха ("Застольные беседы"). Оно входит составной частью в его нравоучительную книгу "Науруз-Наме", которая примыкает к жанрово разнообразной дидактической литературе, охватываемой понятием "адаб". "Само это арабское слово, – пишется в комментарии к этой книге, – одновременно обозначает и "вежливость", "похвальную манеру поведения", и "образованность", "начитанность", "эрудицию" . Впрочем, речь идет не о научной, а скорее о светской эрудиции, способности говорить и поступать соответственно некоей идеальной модели в любой из предложенных жизнью ситуаций". Эта литература содержала основные популяризированные знания об устройстве мира и человеческой жизни, правила этикета, которых придерживались образованные люди средневекового иранского общества. В одно целое соединялись компоненты литературы, протонауки, астрологии, медицины, нравственной философии. Наверное, и сегодня, согласуясь с духовной традицией самого раннего, исламского Возрождения, мы мерим культурность человека некоей интуитивно угадываемой константой, за которой кроются мобильная модель правильного, примерного поведения и общегуманитарный сплав самых главных знаний. Ж. Руссо утверждал, что важно знать главное, а не многое.
Изучение истории и современного состояния гуманитарной культуры помогает нам противостоять засилью китча, корректировать воздействие так называемой "мозаичной" культуры (сотворенной не всегда разборчивыми средствами массовой коммуникации). Важно извлекать из накапливаемой информации и переводить в план гуманитарной культуры наиболее ценные, гуманистически значимые достижения. Уместно в этой связи процитировать предупреждение-напутствие Шеймаса Хини, английского поэта, лауреата Нобелевской премии: "Само собой разумеется, что новая жизнь может притечь к нам из старых источников, только если университеты играют выдающуюся гуманистическую роль. Если культурное наследие не оберегается, если не проводится непрерывная работа по его осмыслению и переосмыслению, то общий язык культуры будет в скором времени утрачен. Мне думается, что в начале нового тысячелетия, на рубеже новой эры, когда ослепительные вспышки новых технологий грозят сжечь тонкий озоновый слой культурной традиции, работа гуманитарных факультетов важна и необходима, как никогда прежде... Смотреть на экран Интернета – все равно что незащищенным взором смотреть на затмение солнца... В этом случае требуется какой-то эквивалент "пинкарты" – картонки с проколотой дырочкой... нечто, что пропускает сквозь себя картину происходящего, одновременно оберегая нас от опасности быть ослепленным. Стихотворение, вообще культурное наследие в целом и есть такой эквивалент "пинкарты". Держите его перед реальностью, и оно спроецирует все новые и новые образы, позволяющие увидеть мир, в котором мы живем, в доступном постижению свете". Защититься от Интернета с помощью Интернета, поставить на службу гуманитарной культуры передовые информационные технологии – не этим ли должно обогатиться искусство новых интеграл-гуманитариев?
Итак, полифоничная культура человечества, представляющая собой множество диалогизирующих культур, выступает в качестве обогащаемой исторической памяти, форм социального, национального наследия и образцов "научаемого поведения", привычек, общих для членов конкретных обществ, характерных для них предрасположенностей, паттернов, выделяющихся стереотипов, а также осваиваемых идей и интеллектуальных построений, художественных образов и послеобразов, целых кодирующих систем и знаковых концепций.
Любая эволюционирующая культура включает в себя репродуктивные и творческие механизмы, традиции и новации, находящиеся в неповторимом соотношении. В динамично развивающихся культурах вторые преобладают над первыми и в конечном счете подчиняют их себе.
Ретроспективно культуру человечества можно охарактеризовать как историческое творчество, временами усиливающееся, временами ослабевающее. Очевидно, поэтому А. Моль, рассматривая культуру в качестве информационной системы, подмечает явные перепады в ее историческом развитии: "Итак, мы будем определять культуру как сумму вероятностей ассоциаций всех порядков, существующих между элементами знания, причем мы будем отличать культуру обширную – с большим объемом, то есть содержащую большое количество элементов знания (например, древнегреческую культуру эллинистического периода, современную культуру. – И.Ш.), от культуры глубокой, для которой характерны большая частота и сила связей между элементами (например, от древнегреческой культуры классического периода, европейской культуры XV–XIX вв. – И.Ш.). При этом принимается, что объективно исследовать культуру можно путем выборочного изучения ее продуктов (проводя параллели между созвучными эпохами и периодами. – И.Ш.), понимаемых как множество всевозможных культурных сообщений, начиная от частных разговоров и кончая неиссякаемым потоком документов, художественных произведений и научных работ". Потоки социальной информации постоянно пополняются личностными вкладами. Творцы инноваций меняют облик элитарной культуры. Ее качественные приращения производят сдвиги в культуре массовой, представленной более или менее стандартизированными образованиями.
С учетом указанного обстоятельства следует конкретизировать взаимоотношение между индивидуальной и коллективной культурой. А. Моль представляет это так: "... множество индивидуальных культур, сплавляясь между собой, образует культуру соответствующей социальной группы – культуру, которая по объему, как правило, превосходит культуру индивидуума, но обычно уступает ей по богатству "творческих ассоциаций". Ясно в то же время, что культура индивидуума представляет собой субъективно "смещенную" выборку из совокупности знаний и идей тех социальных групп, членом которых он является". Культура личности, в соответствии с принципом обратной связи и согласно своему прямому предназначению, становится способом осмысленного творческого обогащения и известного преодоления культур социальных групп и более обширных общностей.
При рассмотрении общей коллективной культуры в определенном контексте допустимо выделять в качестве ее носителей и созидателей не только активные индивидуальные личности, но и самоопределившиеся социальные личности, образующие при объединении сплоченную органическую историческую общность, называемую народом. Внутреннее сплочение, культурная самобытность и ментальная стойкость социальных личностей особенно рельефно обнаруживаются в провинциальной глубинке. Трудно себе представить, например, выживание и рост белорусской национальной культуры без ассоциированных подвижников почвенного сельского и городского фольклора, традиционного прикладного искусства.
Известный русский философ Карсавин в труде "О личности" ввел само понятие "социальная личность" ("симфоническая личность") и произвел дифференциацию социальных личностей согласно иерархическому принципу, установив их сложную связь с индивидуальными личностями. При этом он специально подчеркивал противоположность стойких, постоянных социальных личностей, с которыми индивидуальные личности сущностно идентифицируют себя, сменяющимся как в калейдоскопе периодическим социальным личностям, при устремлении к пределу переходящим в социальные эфемериды, когда деиндивидуализируемые человеческие особи временно соединяются случайными хаотическими связями (толпа, стихийный митинг, "шоу-шабаш" и пр.). Функционально устойчивые социальные личности, характеризуемые им не совсем точно как статичные, являются постоянными органами "для выражения сознания и воли высшей социальной личности", под которой подразумевается человечество. "Такие социальные личности (например, семью, род, сословие, правящий строй, народ) можно назвать еще органическими. Они не просто сосуществуют, но являют некоторую иерархию, так что, если низшая из них непосредственно актуализируется в индивидуумах, высшие осуществляют себя в них же лишь через посредство низших. Таким образом можно говорить о социальных личностях первого, второго, третьего и т.д. порядков. Однако всякая социальная личность, даже такая, как человечество, конкретна только в индивидуумах; и любой индивидуум иногда актуализирует в себе свою семью, иногда свой народ, иногда (например, в акте знания) человечество", – констатировал Карсавин.
Индивидуальная личность обнаруживает свою постоянную связь с той или иной органической социальной личностью через национальный характер, дифференцированные менталитеты и ментальность. Некоторые великие индивидуальные личности (например, Платон, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Эразм Роттердамский, И. Кант, И. Гете, А. Швейцер, В. Хлебников, Д. Андреев, Н. Рерих), глубоко переживая и отчетливо представляя свою причастность к "симфонической" личности – человечеству и всеобщей ментальности, строили планы его развития, связывали свое творчество с созиданием общечеловеческого благоденствия, порой называя себя "гражданами мира".
Вопреки мнению Карсавина о том, что всякая социальная личность рождается, достигает апогея и погибает, мы считаем, что умеющие своевременно менять содержание и форму крупные устойчивые социальные образования (этнос, нация, общенациональная общность, региональная группа народов или лингвокультурное семейство, полиэтническое или многонациональное объединение) способны сохранять себя и свои разномасштабные культуры на всем протяжении существования человечества. Метафизическое внушение себе и другим Н. Я. Данилевским, О. Шпенглером, Карсавиным, их современными подражателями обманчивого представления о фатальной гибели любых культур, культурных миров и их коллективных носителей коренится в некорректном отождествлении индивидуальных и социальных (органических) личностей. Индивид смертен – народ может быть бессмертным.
1.2 История формирования понятия "культура"
Первоначально для выражения понятия "культура" применялись разные слова и словосочетания, вызывающие богатые образные ассоциации.
Древнегреческая пайдейя, например, обозначала единство воспитания, обучения, мастерства, рационального и одновременно искусного, художественно совершенного выполнения какого-либо вида материальной и духовной деятельности, а также Управление поступками посредством всеумеряющего разума.
Древние римляне употребляли несколько терминов:
- cultura agri, coler – означали правильное интенсивное возделывание земли и душевное отношение к ней (Катон Старший), искусственное преобразование, очеловечивание осваиваемого в естественной природе, целенаправленное преодоление хаоса, явлений моральной деградации в социальном мире (Тацит);
- culte, cultus – имели разные, но в чем-то совпадающие значения: высокое напряжение творческих сил человека; приближение создаваемых предметов к произведениям искусства; подавление аффектов; предупреждение враждебных столкновений; уход за наружностью; физическое и духовно-нравственное самосовершенствование; следование в индивидуализированном стиле одежды, общении, украшении быта принципам благородной сдержанности и изысканной простоты; наконец, само искусство любви, которым должен руководить разум (Овидий).
Цицерон связывал с понятием культуры соединение социальных сил общества. С его точки зрения, оно обеспечивается сохранением и разумным совершенствованием созданного предками порядка, соблюдением философски осмысленных общегражданских и правовых норм, подкрепляемых обрядами и ритуалами. Под культурой он понимал также возделывание души, "выпалывание" из нее порочных наклонностей и приготовление ее к принятию посева теми зернами, "которые, вызрев, приносят обильный урожай" ("Тускуланские беседы").
В эпоху Нового времени (XVII–XVIII вв.) в условиях господства буржуазного практицизма и индивидуализма доминировало одностороннее понимание культуры как инструмента сугубо внешней преобразовательной активности, сводимой к уровню утилитарного, "рационально-хищного" поглощения и индустриального "переваривания" природных ресурсов и материалов. Формировалась парадигмальная трактовка культуры, основанная на чрезмерном противопоставлении искусственной природы естественной природе в категориях господства и подчинения.
Первым ввел в научный обиход термин "культура" немецкий мыслитель С. Пуфендорф (1632–1694), обозначив им результаты деятельности общественного человека, противостоящей стихийным силам природы. Немецкий философ и антрополог В. Гумбольдт (1767–1835) охарактеризовал культуру как установление господства человека над природой с помощью наук и ремесел. При этом он сделал существенную оговорку: каждый новый шаг общества на пути материального овладения природой стимулирует возрастание духовных и интеллектуальных сил человека.
В русском "Карманном словаре" Н. Кириллова (1846) термин "культура" истолковывался в значении деятельности, направленной на пробуждение дремлющих в предметах сил, и известной степени развития этой деятельности. Правда, в России XIX в. культура чаще сопрягалась с духовным подвижничеством, духоборчеством, религиозно-гуманистическими исканиями, чаяниями добра и справедливости. Русский характер издавна определял высокую оценку духовности, которая соразмерялась со служением высоким идеалам, с утверждением "всеохватывающей корневой человечности" (Э. Сепир). Многие русские религиозные философы (Франк, Н. О. Лосский, П. А. Флоренский и др.) основывали великую культурную работу на необходимой связи внутреннего нравственного опыта с человеческими глубинами всемирной истории, проникнутой "абсолютным началом". В этом идеалистическом ключе до конца выдержан фундаментальный труд Вл. Соловьева "Оправдание добра".
В рамках европейского Просвещения утвердилось абстрактно-гуманистическое космополитическое понимание культуры как закономерного воплощения философского и научного разума, выражающегося в историческом совершенствовании человека и человечества и призванного сделать счастливыми всех людей.
Гуманизация культуры здесь подтягивалась до мерки распространяемых по всему миру западноевропейских идеалов и образцов. "Куда бы ни заходил на широких просторах истории человеческий разум, он ищет только самого себя и обретает только себя самого", – считал философ-просве-титель И. Г. Гердер (1744–1803), один из вдохновителей движения "Буря и натиск". При этом он подчеркивал, что гуманный человек-творец является высшим смыслом развития "единого мирового организма", коим становится человечество, и чем больше чистой истины и человеколюбия встретил разум в своих странствиях, "тем прочнее, полезнее, прекраснее будут его творения и тем скорее согласятся с их правилами умы и сердца всех людей во все времена истории". В XX – начале XXI в. критически мыслящие гуманитарии серьезно задумываются над вопросом: самодостаточен ли узко понятый европейский разум в поисках чистой истины и человеколюбия? Провозглашенный просветителями идеал "иррадирующего гуманизма" (от лат. irradio – сияю) сильно расходился с экспансионистской политикой ведущих западноевропейских держав.
Справедливости ради надо признать, что в своих широких и многоплановых историко-культурных, историко-лингвистических обзорах, а также в изучении формирования Земли и географического расселения народов И.Г. Гердер занимал более гибкую позицию, подмечая разные социокультурные опыты их развития. По его представлению, каждый народ, внося свою лепту в общее дело прогресса, вырабатывает самобытные представления о счастливой и благополучной жизни, об оптимальном жизненном порядке, о соотношении материальных и духовных ценностей, закрепляемых в языке, национальной религии, преемственных традициях и способах жизнедеятельности.
Более последовательно идею лингвокультурной дифференциации народов развил в научной философской антропологии В. Гумбольдт, увязывавший в своем многогранном мировоззрении всеобщие идеалы интеллектуального гуманизма с убеждениями в правомочности культурного плюрализма, обусловленного разнообразием национальных характеров и языков.
В XIX – начале XX в., во многом благодаря работам JI. Моргана "Древнееобщество", Э. Тайлора "Первобытная культура", Дж. Фрейзера "Золотая ветвь", утвердилось этнографическое понятие культуры. Краткое его определение дано Э. Тайлором: "Культура, или цивилизация, в широком этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества". Он сопроводил его умозрительным пояснением абстрактно-гуманистического толка: "С идеальной точки зрения на культуру можно смотреть как на общее усовершенствование человеческого рода путем высшей организации отдельного человека и целого общества с целью одновременного содействия развитию нравственности, силы и счастья человека".
Возникает законный вопрос: имеют ли живущие на земле народы совершенно одинаковые представления о сущностных основаниях и соотношениях нравственности, силы и счастья? Этим вопросом задавался еще во второй половине XVIII в. зачинатель культурной антропологии Жан Жак Руссо, выражая свое жесткое несогласие с гегемонистским доктринерством великодержавного западноцентризма.
Недостатки линейно-прогрессистской парадигмы культуры с притянутыми к ней этнографическими фактами в дальнейшем были умножены коммунистической утопией К. Маркса и Ф. Энгельса, вариантами социологической (социально-исторической) глобалистики О. Конта и Г. Спенсера, идеалистической метафизикой М. Шелера, спекулятивно декларировавшего в статье "Человек в эпоху уравнивания" "мировой закон" тотальной унификации цивилизаций, и тому подобными "универсальными" социально-философскими доктринами, которые сегодня реставрируются апологетами неолиберальной глобализации. Суть этих недостатков заключается: 1) в некорректном отождествлении понятий культуры и цивилизации; 2) в сомнительном представлении глобальных устремлений западной суперсистемы культуры и цивилизации в качестве эталонного сверхобразца, конечной цели "пылящих сзади" других культур и цивилизаций; 3) в искусственном уравнивании их между собой некими однородными законами и одинаковыми потребностями ("весь мир есть одна страна"); 4) в недооценке антропологических, ментальных, формотворческих различий этнонациональных культур, которые вовсе не стремятся к унификации, унылому однообразию.
Объективные результаты культурологических исследований показывают, что непрерывное выживание конкретных культур, особенно небольших по масштабу, непосредственно зависит от последовательного стремления их коллективных субъектов к наращиванию и качественному обновлению своеобразных традиций и преимущественно внутренней модернизации специфических стилей, которые объединяют их с базовыми субцивилизациями.
Культурная антропология, получившая распространение во второй половине XX в., подвергла критике субъективистскую западноцентристскую схематологию культуры вместе с метафизическими схемами линейного цивилизационного "прогресса". Истинный прогресс разнокачественных разномасштабных культур и цивилизаций заключается в неуклонном росте их внутреннего разнообразия, связанном с преемственностью и обогащением их специфических стилей. При достижении этими культурами и цивилизациями форм равноправной диалогической коммуникации, активизации их избирательного информационного, творческого обмена и многопланового разномасштабного объединения утверждается альтернативная глобализация.
Обязательным условием выживания дифференцированного человечества являются:
а) неуклонное воспроизведение некоего оптимума внутренних культурно-цивилизационных различий;
б) создание "порогов коммуникаций", "защитных фильтров" взаимодействующими культурами;
в) сохранение и укрепление каждою из них собственного ценностно-смыслового и структурного единства (К. Леви-Строс).
Жизнеспособные этнонациональные культуры развиваются самостоятельно, относительно автономно, совершенствуя неповторимые стили, на основе собственных ментальных формообразований и согласно своим специфическим закономерностям. Заимствование же культурами друг у друга дополнительных образцов в процессе взаимного обогащения и конвергенции (которая своевременно выводит их из режима "параллельного" функционирования) носит характер трансформации (Э. Сепир). Положения методологически сплоченных культурологии, менталогии, гуманитарной антропологии имеют большое значение для решения проблем самосохранения и прогресса отечественной культуры и цивилизации, для грядущего Нововозрождения человечества в целом. Генеральная цель Нововозрождения "кооператива отечеств" состоит в сохранении и гуманистическом обновлении самобытных культур и цивилизаций, в продолжении каждой из них собственной истории. Служение этой великой цели придает большой смысл индивидуальному и коллективному творчеству, самой человеческой жизни.
1.3 Ценностно-нормативные и личностные аспекты культуры
культура коммуникационный ценностный лингвокультурный
Смыслы – ценности – нормы – идеалы культуры. Культура – это, прежде всего, творчество смыслов. По образному выражению М. Вебера, человек – это животное, опутанное "сетями" смыслов, сотканными им самим. Эти "сети" и есть культура. Корректируя приведенную мысль, можно заметить, что люди постоянно меняют конфигурацию такого рода "сетей", чтобы, очевидно, добиться большей свободы в социальных действиях, поступках, интеллектуальных искушениях и творческих порывах. Однако абсолютной свободы от культуры еще никому достичь не удалось. Монстр и проницшеанский сверхчеловек – это всего лишь плоды сказочно-мифологической фантазии или духовно надорванной философской гиперболы, а также профанных американских "телеужастиков".
По убеждению австрийского психолога В. Франкла, смысл в своих истоках индивидуален, поскольку представляет собой центральный целеполагающий мотив, исходя из которого личность определяет полностью самостоятельно, руководствуясь голосом совести и внутренней ответственностью, свой рискованный поступок, сама прочерчивает единственно правильную линию поведения в проблемных и конфликтных ситуациях. В. Франкл приводит в этой связи слова древнееврейского мудреца Гиллеля: "Если я не сделаю этого – кто сделает? И если я не сделаю этого прямо сейчас – то когда же мне это сделать? Но если я сделаю это только для себя самого – то кто я?"
Гуманитарная культура поднимает человека над мелкоэмпирическим существованием, развивая в нем способность к индивидуальному осмыслению судьбоносных проблем, например, касающихся сохранения этносов, наций, расширяет его кругозор до уровня понимания модели сбалансированного диалога, коммуникации равноправных культур, стратегии гуманизации планетарной цивилизации. "Океаническая" личность (метафора 3. Фрейда) чувствует свою принадлежность к культурному человечеству и даже ко всему универсуму. Такими личностями ощущали себя титаны итальянского Возрождения, Шиллер, Гете, русские космисты.
Под углом зрения гуманистической культуры личность первична, общество вторично; личность – цель, общество – средство. Соответственно смысл первичен, ценность вторична, норма третична. Вот почему нельзя до предела унифицировать нормативные "инструменты" культуры и "стричь" ими индивидов и целые этносы под одну гребенку.
По замечанию В.Н. Сагатовского, в аксиологическом аспекте культура обнаруживает себя как мир экзистенциальных смыслов и ценностей, возвышаемых в духовной жизни императивами гуманизма и определяющих выбор достойных человека целей и средств деятельности: "Если эти смыслы почему-либо иссякают, дух ослабевает, то эффективность сама по себе становится единственным смыслом. И тогда – не двигатель внутреннего сгорания или модные вещи для человека, но человек для двигателя внутреннего сгорания...". Изначально культура представляет собой способ свободного самоопределения в личности подлинной человечности.
Ценности культуры, согласно В. Франклу, – это обобщения и типизации смыслов, которые становятся распространенными актуальными значениями явлений и событий, предопределяющими коллективно-индивидуальный, социально-типичный выбор взглядов или жизненных позиций, нередко в ситуации сохраняющейся неопределенности.
Ценности – это значения вещей, явлений, событий и самих индивидов, их группирований, формирующиеся и утверждающие себя под воздействием материальных и духовных потребностей, стремлений, интересов. Каждый предмет или конкретный человек имеет множество ценностных характеристик, которые складываются в подвижную иерархию. В целом культурные (прежде всего, духовные) ценности выдвигаются на первый план по сравнению с непосредственно жизненными (в частности, потребительскими), социальными, экономическими, политическими и другими, поскольку несут на себе печать меры, подвижного равновесия (гомеостаза), гармонии и в той или иной степени проявляют эстетические предпочтения индивидов.
От культурной ценности неотделим момент красоты. В эстетических ценностях художественной культуры (культуры по преимуществу) этот момент выражен наиболее рельефно и разнообразно. Древние греки создали идеально-нормативные, типичные образцы прекрасного во многих областях творчества и особенно в пластических искусствах. Стало общим местом указывать на общечеловеческую ценность достижений культуры античной Греции, в которой искусство трактуется с определенной долей преувеличения как синоним абсолютного совершенства, как идеальная мера прекрасного (Б.Р. Виппер).
Омар Хайям высоко ценил красоту. Для него красивое лицо вместе с хорошим характером олицетворяли гармонию мира ("след творца", показывающий "доброту его сущности", "знак рая", "площадь любви", "сад общительности"). "В мире много хороших вещей, лицезрение которых веселит людей и приносит свежесть в природу, – замечал он в "Слове о свойствах красивого лица", – но ничто не заменит красивое лицо... никакое веселье не сравнится с ним. Говорят, что красивое лицо является причиной счастья в этом мире... Когда человек видит кого-либо с красивым лицом, в нем возбуждаются чувства мужественности и великодушия... красивое лицо делает старика молодым, молодого делает ребенком, а ребенка – ангелом. Пророк – мир над ним! – сказал: "Требуйте все, что вам нужно, у красивых лицом". Каждый определяет для себя красивое лицо и дает ему свое название... Что касается ученых и философов, то они говорят, что оно есть доказательство божественного создания и желания изучать науку". Как будто сама природа помогает людям, обладающим, как Рафаэль, красивым лицом, хорошим характером и нравственным благородством.
По признанию О. Хайяма, сделанному в ряде четверостиший "Рубай", подлинная красота заключена в самом естестве мира, а красота рукотворная есть ее продолжение, т.е. совершенствование природной гармонии, напоминающее искусство украшения женщины.
Высокая культура, и в особенности художественная, является средоточием, великим историческим сводом необходимых для прогресса человечества ценностей. Она позволяет выделить наиболее удачные и выразительные, эстетически значимые формы, образцы человеческого творчества. В основе разнообразия национальных культур, базирующихся на первоценностях, лежат в чем-то различные и в то же время в основе своей совпадающие представления о красоте и динамичной множественной гармонии. Интегральная культура человечества выражается в нескончаемом поиске новых и новых синергетических совершенств, воплощаемых в оригинальных стилях.
Их неустанный поиск всегда вдохновлял гениев, ценивших одухотворенное внутренним благородством прекрасное женское лицо и тело. Бессмертные художники Ренессанса (Симоне Мартини, Сандро Боттичелли, Рафаэль Санти, Леонардо да Винчи, Джорджоне, Тициан) лучше других понимали преимущество женской красоты и само превосходство специфически человеческих качеств, концентрирующихся в Женщине.
Французский поэт-символист Поль Верлен возвеличил приоритет женского начала мира путем условно-образного противопоставления мужскому:
Прекрасный, слабый пол! Мы столько испытали От этих нежных рук и радостей, и бед! Глаза, в чьей глубине животной страсти нет, Мужской звериный пыл нередко укрощали. <...>
Сердца мужчин – кремень. Вся наша жизнь позор. Но что-то все же есть, хоть на вершинах гор, Вдали от страстных ласк, от битв и лихолетий,
Ведь что-то детское и чистое живет – Участье, доброта. Ведь что-то есть на свете! А что оставим мы, когда к нам смерть придет? Культурная и всякая иная (смежная) ценность складывается как некое промежуточное образование между субъектом и объектом, субъектом и субъектом в месте пересечения идущих от них встречных проекций-детерминаций.
Например, разнящиеся в национальных культурах ценностные характеристики женской красоты зависят и от самих носительниц этих признаков, и от признанных ее ценителей; кроме того, здесь играют роль факторы исторического времени, вкуса, моды, социальной среды. Так, вплоть до XVTII в. (и даже в более позднее время) в ареалах русской народной культуры и среди ее эстетических приверженцев из числа интеллигенции природная красота женщины связывалась с умеренной полнотой, так сказать, с грациозной дородностью. Приехавший в Россию в середине XVIII в. французский художник Жан-Батист Лепренс был пленен самобытной красотой, нарядами статно-дородных русских женщин из разных сословий и запечатлел их в серии гравюр и рисунков ("Крестьянка из Московии в обычной одежде", "Женщины из народа", "Женщина с коромыслом" и др.). "Он увлечен русскими женщинами, – отмечает Я. В.Брук, – в которых находит, по его собственным словам, природную грацию, хотя многие из них... полные. Изображенные просто и серьезно, без галантной лести и игривости, фигуры исполнены необычной для Лепренса значительной и внутренней силы". Следовательно, можно поспорить с О. Хайямом: не всегда красоту вещи и человеческого облика (и особенно фигуры и лица женщины) определяют абсолютное равновесие форм и идеальная симметрия пропорций.
Нам кажется, что женская красота – особенно в славянском мире – привлекает не утонченной кукольностью, рафинированные образы которой можно лицезреть на картинах французских художников Буше, Натье, Фрагонара – приверженцев рококо, аристократически-изысканного салонного стиля. Отдал дань этому стилю в ранний период творчества и Лепренс. Однако знакомство с новой культурой заставило иммигранта пересмотреть прежние эстетические вкусы, выработать самостоятельный метод и стиль, а также более близкое природному естеству представление о женской красоте, характеризующейся неотразимыми сочетаниями симметрии–асимметрии, пропорции–диспропорции. Недаром ученые разных профилей говорят о том, что моменты тонкой асимметрии форм являются необходимыми импульсами самодвижения в мире живой природы и культуры, а также динамичными моментами эстетической гармонии, порождающей множество субъективно-объективных оценок.
По Н. Смелзеру, "...ценности – это общепринятые убеждения относительно целей, к которым человек должен стремиться". Данная формулировка может служить вспомогательным кратким определением не понятия ценности, а понятия оценки. Ценность, сдвинутая к субъекту, интерпретированная субъектом, превращается в оценку. Оценка – это ценность ценностей. Индивидуальные личности, превосходя социальные личности, наделяют дополнительными характеристиками субъективно- объективные значения выделенных явлений и тем самым как бы критически переоценивают последние. В результате могут изменяться сами исходные ценности. Они преобразуются по мере выделенных индивидуальных смыслов. Превращение смыслов в новые ценности происходит по мере того, как первые признаются и синтезируются увеличивающимися социальными слоями.
В частности, основу появления новых мировых религий или их конфессий всегда составляла индивидуальная переоценка ценностей, совершаемая пророками-пассионариями. К примеру, отрицание католичества протестантизмом Мартин Лютер мотивировал ключевой идеей: "Богу угодно то, что угодно человеку". В. А. и М. В. Сухаревы отмечают, что из этой идеи выросла вся скорректированная кальвинизмом система новобуржуазных ценностей, основанная на культе методичного труда, предприимчивости, бережливости, обогащения и вызвавшая – в результате преломления через отличающиеся национальные характеры, социально-экономические, политические, религиозные менталитеты – разные общественные последствия в ряде западноевропейских стран и в США.
Ценности как бы образуют базовый материал для норм, но предварительно проясняются в общих "перекрестных" понятиях (или понятиях-образах), получивших название концептов. В переходных (трансформационных) обществах, выбирая такую ценность, как демократия, социальные союзы и политические объединения должны в первую очередь мировоззренчески определиться, ведут ли они отсчет демократии от понимания ее как действительной власти народа или, по совету либеральных "друзей народа", склонны редуцировать демократию к уровню либеракратии, к формальному праву свободно обсуждать и выбирать отчужденную власть. Ведь результат такого "выбора" фактически предопределен могуществом денег.
Возникает потребность в концептуальном прояснении общих признаков и особенных национальных черт (моделей) аутентичной демократии. В белорусском обществе по традиции социально-экономическая демократия имеет приоритет по отношению к демократии политической. Сегодня в Республике Беларусь выходят на качественно новую ступень системная идеологическая проработка и практическое освоение общей для гражданского общества и государства "посполитой" демократии, а также совершенствование национально оптимальной модели социально-экономического и политического развития. Данная модель должна соответствовать обновляемым нормам экономической и политической культуры, коррелятивным достоинствам белорусского национального характера, межнационального менталитета, базовым ценностным ориентирам общенациональной и общечеловеческой ментальности.
Надо иметь в виду, что любые нормы ограничены историческим временем и окружены допустимыми отклонениями. Есть даже специальные нормы для конкретных отклонений (Ю М. Лотман). Нормы – это рассчитанные на типичные ситуации запреты и предписания, правила и установления, социальные требования должного, своеобразные алгоритмы, регулирующие формы, "усредненного" поведения, стандартизированной деятельности в определенных условиях. Типовые нормы хорошо работают в стандартных ситуациях и не совсем подходят (или совсем не подходят) к неординарным жизненным случаям. Трудно, порой даже невозможно, следовать жестким, привнесенным извне нормам в процессах высокого творчества.
Искусство значительно менее нормировано, чем, скажем, право или религия. В искусстве всякий новый стиль становится наглядно зримым отклонением от старого (что не исключает известную преемственность художественных форм). Не случайно чешский философ и теоретик искусства Ян Мукаржовский образно характеризовал художественные нормы как "арену отклонений", подчеркивая, что ни одна из них не может требовать абсолютно обязательного выполнения творцом: "Художественное произведение – это всегда неадекватное применение эстетической нормы... История искусства, если мы рассматриваем ее с точки зрения эстетической нормы, предстает перед нами как история мятежей против господствующих норм. Отсюда вытекает особое свойство живого искусства: в том впечатлении, которое оно производит на нас, эстетическое удовольствие смешано с неудовольствием". Во все эпохи существовали конформисты и консерваторы, которые во всеуслышание заявляли о преобладании (в них!) чувства неудовольствия от появления художественных новаций и стремились навязать публике отсталые взгляды и эстетические вкусы и выразить "общее" или даже "официальное" недоверие появившимся "бунтарям". Завоевание социальных симпатий и общественного признания художниками-новаторами достигалось тем, что они создавали оригинальные, открывающие новые вехи культурного прогресса стили, которые отвечали эстетическим ожиданиям и мировоззренческим установкам передовых слоев интеллигенции, их внутреннему чувству гармонии форм.
Первоимпульсом подлинной культуры всегда будет обретение уникального смысла в неповторимых ситуациях и выход за пределы устаревающих норм, который требует их пересмотра под углом зрения меняющихся или корректируемых ценностей и идеалов.
Идеалы представляют собой обобщенные ценностные представления о пределах, вырисовывающихся при достижении ключевых общественных и индивидуальных целей. Они ориентируют как некие виртуальные маяки, направляют изменение и взаимное преобразование смыслов, ценностей и норм.
Идеалы в своем абсолютном выражении недостижимы. Несмотря на относительную устойчивость, они также не могут претендовать на неизменность.
Итак, новые смыслы обобщаются в ценностях, которые мотивируют социальное признание допущенных отклонений от прежних норм и тем самым способствуют ускоренному превращению данных обоснованных отклонений в институциональные нормы. Этот сложный процесс направляется соответствующими идеалами, которые сами при достижении искомых целей и результатов могут пересматриваться. Такова представленная в общем виде диалектика внутреннего развития культуры.
Идеалы, даже религиозные (наиболее устойчивые, где-то консервативные), выступая в качестве глубинных оснований культуры, тем не менее – по закону обратной связи – изменяются в результате творчества смыслов, аккумулируемых в совместных ценностях, которые в конечном счете конкретизируются и канонизируются в нормах. Как это ни покажется парадоксальным, смысл первичен и в сфере религиозной культуры. Без личностного переосмысления моральные императивы, содержащиеся, в частности, в заповедях Моисея, заветах и проповедях Христа, невозможно буквально применить при поиске выхода из жизненного и духовного тупика.
Индивид, попавший в такой тупик (пример из книги В. Франкла "Человек в поисках смысла"), должен проявить исключительную самостоятельность, взять на себя полную ответственность в определении правильной линии поведения, в нахождении единственного выхода из критической ситуации. Среди приведенных автором примеров особенно впечатляет драматическая история человека, который попал в Освенцим вместе со своей молодой женой. "Когда они оказались там... их разделили, и в этот момент он вдруг почувствовал сильное стремление умолять ее выжить "любой ценой "... Она поняла, что он имел в виду: она была красива, и в недалеком будущем для нее мог возникнуть шанс сохранить жизнь, согласившись на проституцию среди СС. И поскольку такая ситуация могла возникнуть, муж хотел заранее, так сказать, отпустить ей грех. В последний момент совесть заставила его, приказала ему освободить жену от заповеди "не прелюбодействуй". В уникальной – поистине уникальной – ситуации уникальный смысл состоял в том, чтобы отказаться от универсальной ценности супружеской верности, нарушить одну из заповедей. Разумеется, это была единственная возможность исполнить другую из десяти заповедей – " не убий ". Если бы он не дал ей этого разрешения, он принял бы на себя долю ответственности за ее смерть". Гуманистическая культура обязывает личность брать на себя ответственность за решение индивидуальных и общественных проблем разной степени сложности и разного масштаба.
Впечатляют и близкие для нас историко-культурные образцы самоопределения личности религиозным смыслом. Когда Франциск Скорина обратил внимание православных, католических и протестантских иерархов на то, что в Священном Писании не содержится указаний на различия – и тем более противоположения – христианских конфессий, он сделал свой выбор, очень рискованный, едва не стоивший ему жизни. Как свидетельствуют некоторые его биографы, Лютер объявил автора девиантного (отклоняющегося) перевода канонических и второканонических книг Библии отъявленным еретиком, католическим шпионом и рекомендовал сжечь на костре и автора, и перевод. По другим гипотетичным сведениям, московские владыки, к которым Скорина обратился с просьбой о помощи в издании избранных и переработанных им книг Священного Писания с вольными интерпретациями, объявили "возмутительный перевод" сплошной "апокрифической ересью". Было решено посадить отступника от канонов в клетку. Скорина едва спасся бегством.
Степень "вины" Скорины увеличилась и тем, что снабженный яркими комментариями и графическими иллюстрациями стилизованный перевод-деконструкция книг Библии с портретом толкователя на обложке (!) излагался старобелорусским языком (с введением новых слов), достаточно понятным в среде восточных, западных и южных славян. К просто разъясненным требованиям все христианской этики приобщались представители непривилегированных сословий, образованные городские слои. В то время для законодателей соперничающих христианских церквей это было недопустимым вызовом.
Эволюция христианства продолжается. Пройдет какое-то время и благодарные потомки заново откроют для себя краеугольную социальную истину Скорины: единое христианство глубже и полнее отражает сущность общечеловеческой морали, нежели расколотое христианство.
Духовный смысл аутентичного христианства неразделим и сопричастен в одинаковой мере нравственным исканиям верующих разных национальностей и социальных положений. Формы выражения этого смысла могут быть культурно разнообразными. Разделение же христианства на конфессии и секты (сожаление по поводу произошедшего раскола выразил в свое время Папа Иоанн-Павел II) имеет отношение не к вере как таковой, а обусловлено противоречиями в развитии цивилизаций, борьбой церквей за власть. Экуменическое движение набирает силу.
Личность – свобода – творчество. Духовная свобода как залог социально-деятельностной свободы составляет начало передовой культуры. Личность, решившаяся на культурный подвиг, свободна в любом положении. Даниил Андреев писал неподражаемую "Розу мира" в сталинских застенках. Будучи свободной, личность осознает всю полноту персональной ответственности за творимое ею и за судьбу высокой культуры. Интеллектуальная активность личности представляет собой индивидуальную переработку воспринимаемой информации, а собственно творческая деятельность состоит в качественном приращении к ней.
Первый пласт внутренне освобожденной культуры образован формами индивидуального творчества, результаты которого приобретая широкий гуманистический размах и получая общественное признание, становятся социально-типичными (П. Флоренский). Творчество представляет собой комбинирование изменяемых элементов культуры в новые структуры, отсутствующие в окружающей природной и социальной среде.
Немецкий философ-романтик Отто Вейнингер отмечал, что всякий глубокий человек религиозен, прежде всего, в переживании внутренней нравственной жизни и отвечает за свои деяния в сфере культуры сначала исключительно перед самим собой, делая совершенно свободный выбор творческого решения: "Необходимую предпосылку всякой культуры составляет... свобода индивидуума... Полноценной в культурном отношении может быть только работа над самим собой. Как культурная ценность труд над собой полезен и для других... Социальное рабство само по себе антикультурно...". Личность "обречена" на творчество и высокое целеполагание. Теперь все чаще она находит поддержку в креативном партнерстве.
Используя образные сравнения французского поэта Поля Валери, можно сказать, что творческий порыв рождается у человека благодаря неудержимому стремлению выскочить из социального потока, несущего алгоритмы подражания, преодолеть "запрограммированный ритм" засасывающей обыденщины. Творчество представляет собой имманентную форму развития культуры.
В высшем выражении творчество – это мотивированное смыслами создание нового, изменяющее нормы и ценности существующей культуры, а порой преображающее и ее идеалы. Творчество есть "преступление" – только в культурологическом смысле (Э. Грязнов). Культура постоянно выходит за собственные границы. Это происходит благодаря глубоко осознанной готовности активной личности идти на риск, совершать ответственные поступки, принося жертвы на алтарь культуры. Выбор высокой цели совершается благодаря напряженной духовной работе, а само занятие индивида творчеством побуждается некоей непреодолимой тягой, вечным как мир внутренним зовом.
Своим развитием общество обязано творческим личностям, которых гораздо больше, чем принято думать. "Каждый человек, – писал Э. Сепир, – стремится оставить свой отпечаток на окружающей его социальной среде и хотя бы в бесконечно малой степени, но сделать так, чтобы его индивидуальность сыграла свою роль в выборе направления, избираемого никогда не прекращающимся движением, которому с неизбежностью подчинены и форма, и содержание общественной жизни. Конечно, сознание человека в такой огромной степени сформировано наследуемой им общественной традицией, что собственный, индивидуальный вклад даже заметных, оригинальных умов имеет тенденцию растворяться в толще культуры. Более того, равнодействующая компромисса, с необходимостью возникающая при столкновении тысячи воль, из которых лишь некоторые обладают неотразимой силой, в значительной степени сводит на нет социальную значимость каждой отдельной личности. Все это в основном так. И тем не менее, всегда и везде думает, и действует, и мечтает, и бунтует все та же личность". Личность (индивидуальная и социальная) является источником развития культуры.
Существуют глубокие антропологические основания, влекущие личность к творческому "преступлению" в культуре.
Первое основание – это (в терминологии Ч. Ламсдена и А. Гушурста) кулыпурогены, или паттерны, базовые схемы универсальных представлений определенной ценностной направленности. Их можно охарактеризовать как индивидуализируемые "архетипы" (термин К. Юнга), персонализированные первообразы, первомысли, выраженные с помощью мифологических символов. Например, М. Лермонтов и М. Врубель художественно воплотили в своих неподражаемых произведениях смысло-образы демона – существа, гонимого богами и людьми. Один написал замечательную романтическую поэму "Демон". Другой создал в стиле модерн потрясающие художественным гротеском картины "Демон сидящий", "Демон поверженный". Поэзия Лермонтова и живопись Врубеля по сути своей являются эталонными образцами возвышенного демонотворчества.
Второе основание интеллектуальной активности и творческой деятельности состоит сначала в предсознательном, а затем осознанном стремлении каждой незаурядной личности если не "обмануть", "победить" смерть, то, по крайней мере, компенсировать предстоящее небытие физического субстрата социальным бытием культурной субстанции и рельефно отпечатать в последней подлинную самость, свое аутентичное Я. В порядке предположения можно назвать лежащий в основе этого стремления подспудный психологический мотив окультуренным "инстинктом бессмертия" . Во всяком случае, объективно культура выступает в качестве субститута (аналога) продолжения жизни творцов в "трансфизической", "трансперсональной", информационной форме.
Уязвима для критики точка зрения немецкого философа-иррациона- листа А. Шопенгауэра ("Мир как воля и представление"). Он считал, что согласно некоему "мировому закону" индивиды умирают, чтобы продолжилось развитие общества, исчерпав не только свои физические возможности, но и культурный ресурс, определенный историческим временем. Эта спорная мысль, выпестованная спекулятивной метафизической концепцией, не воспринимается не только психологически, но и интеллектуально. Первостепенная задача цивилизованного сообщества – неуклонно увеличивать продолжительность человеческой жизни без установленного предела, что вовсе не препятствует прогрессу культуры.
Личность человека соединяет в себе свободу, ответственность, индивидуальность, творчество, самоосознание (В.П. Тугаринов). Творческий порыв и ответственный поступок, стимулированные стремлением личности продолжиться в истории, следует расценивать как атрибуты осмысленного человеческого существования, как способы заполнения информационных и экзистенциальных "брешей". Так развивается высокая культура, взятая в динамике и в аспекте своего высокого предназначения.
Творцы значительных идей и произведений культуры глубоко и остро чувствуют свою историческую роль, состоящую в том, чтобы выводить современников и потомков из тяжелого состояния смыслоутраты, "психологического затмения", ценностно-нормативной разрегулированности (anomi – в терминологии Э. Дюркгейма), вызванных девальвацией идеалов. По образному выражению А. Блока, творцы высокого искусства как бы заполняют своей духовной плотью "трещины мира". Вспомним также афоризмы У. Шекспира: "Мир вывернулся из коленной чашечки!", "Мир треснул – и трещина прошла через сердце поэта!"
Список использованных источников
1. Культурология. Учебное пособие Под редакцией А. А. Радугина – М., 2001.
2. Эренгросс Б.А. Культурология. Учебник для вузов / Б.А. Эренгросс, Р.Г. Апресян, Е. Ботвинник – М.: Оникс, 2007.
3. Ширшов И.Е. Культурология – теория и история культуры: учебное пособие / Ширшов И.Е. – Мн.: Экоперспектива 2010.
4. Давидович В.Е. Сущность культуры / Давидович В.Е., Жданов Ю.И. - Ростов н/Д., 1973.
5. Драч Г.В., Матяш Т.П. Культурология. Краткий тематический словарь – М.: "Феникс", 2001.
|
