СОДЕРЖАНИЕ
1. МАТЕРИАЛЬНАЯ И ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРЫ
1.1 Сущность, строение, взаимосвязь материальной и духовной культур
1.2 Приоритеты духовной культуры
1.3 Концепты культуры
Список использованных источников
1. МАТЕРИАЛЬНАЯ И ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРЫ
1.1 Сущность, строение, взаимосвязь материальной и духовной культур
Определения материальной и духовной культур. Материальная и духовная культуры – два фундаментальных вида, две стороны культуры, находящиеся в процессе постоянного взаимодействия, взаимоопосредования и взаимоперехода.
Материальная культура – это культура, которая включает в себя предметы, явления, процессы, выполняющие (или выполнявшие) одновременно социально-производственную, социально-бытовую, потребительскую (в узком смысле слова) и информационную, знаково-символическую, эстетическую, ментальную функции.
Духовная культура – это культура, которая включает в себя предметы, явления, процессы, выполняющие (или выполнявшие) сугубо информационную, знаково-символическую, эстетическую, ментальную функции.
Материальная культура содержит материально-техническую, экономическую (и предпринимательскую), материально-бытовую и физическую культуры. Духовная культура, в свою очередь, включает в себя правовую, нравственную, религиозную, интеллектуальную (научную и философскую) культуры.
Существуют также промежуточные виды и разновидности материальной и духовной культур, складывающиеся и обнаруживающие себя в сфере их взаимного пересечения. Имеются в виду, прежде всего, следующие культуры: политическая, управленческая, демографическая (воспроизводства человеческого рода, семейная), эротическая (утверждающая единство тела, души и ума), экологическая (устанавливающая достигнутые обществом уровень духовно-практического отношения к природе, качество «гомеостаза» живого и неживого), художественная (эстетически гармонизирующая остальные основные и производные виды, разновидности культуры, стимулирующая развитие их разнообразных форм).
Художественная (эстетическая) культура занимает исключительное положение в системе видов культуры, являясь и материальной, и (в основном своем массиве) духовной, и промежуточной. В художественную культуру входят материальные Формы прикладного искусства, художественно-промышленно- Го производства, дизайна, а также подвижные материально-духовные образования – архитектура, мода, реклама и т.п. Предельно стандартные воплощения «интернационального» стиля архитектуры (например, жилые комплексы микрорайонов) тяготеют к полюсу материальной культуры. Напротив, оригинальные образцы архитектурно-проектировочного творчества (например, здания музеев, театров, церковные храмы и т.п.) смещаются к полюсу духовной культуры.
Взаимосвязь видов материальной и духовной культур. Материальная культура вместе с цивилизацией образуют основу духовной. Существенные изменения в видах духовной культуры коренятся в фундаментальных структурных преобразованиях видов материальной культуры, трансформациях цивилизации. При этом подвижные промежуточные виды материально-духовной культуры передают через себя, «трансмутируют» импульсы указанных преобразований на «верхние этажи» духовной жизни. Так, смена базовых художественных стилей зарождается, как правило, первоначально в изменяющейся инфраструктуре непосредственной социальной среды, отображается в показательных формообразованиях культурного (художественного) быта, проходит стадию архитектурных перевоплощений, прежде чем проявиться в областях живописи, скульптуры, других разновидностей духовного художественного творчества.
Впечатляющим примером «трансмутационных» воздействий стилей архитектуры на стили живописи может служить эволюция форм конструктивизма в градостроительстве первой половины XX в. в направлении усиления функциональности (от Корбюзье – до Вальтера Гропиуса и Мис ван дер Роэ). Данная эволюция сопровождалась экспансией так называемого интернационального стиля, жестко подчинившего форму функции и односторонне воплотившего новую урбанистическую концепцию «дом – машина для жилья». Это, в свою очередь, повлекло за собой беспорядочное размножение и обмельчание художественных течений конструктивизма и профанирование технотронного искусства до уровня дадаизма, поп-арта и т.п.
Отмеченную редукцию модернистского искусства следует расценивать как проявление общего духовного и антропологического кризиса, который вызвал большую тревогу у гуманистически мыслящих философов.
По наблюдению В. П. Бранского, в авангардном искусстве стал вырисовываться идеал технотронного человека. Последний заявил о себе как одномерная «социоантропологическая абстракция» техногенной эпохи. Хотя художники, архитекторы, жители растущих городов могут быть подвержены влиянию фетишей технизации и машинизации, тем не менее их мировоззрение и стиль (жизни и творчества), к счастью, не перекрываются идеалом технотронного человека. Впрочем, ни один идеал недостижим, а сам реальный человек есть существо культурно-историческое, не сводимое к какому-либо одному, пусть даже влиятельному, конъюнктурному измерению.
Однако нельзя отрицать, что для ушедшего века и начета наступившего столетия характерно достаточно мощное, но однобокое проявление в современной цивилизации конструктивистских и социотехнических манипуляций. Сплошь и рядом встречаются художественные абстракции «машинизма или техницизма», производимые технократической эстетикой. Влияние этих абстракций испытали в свое время кубизм, футуризм, супрематизм и другие конструктивистские художественные течения модернизма. В работе «Кризис искусства» Н. А. Бердяев отмечал наблюдавшуюся в самой жизни опасную тенденцию к «машинизации» действий, чувств, мыслей, желаний и даже сексуальных отношений (см., например, прокомментированную В. П. Бранским в книге «Искусство и философия» репродукцию картины Пабло Пикассо «Танец втроем»).
Итак (в той или иной мере), «машинный человек» – это «массовидный индивид», «абстрактный субъект», отчуждаемый от собственной самости, по крайней мере частично утрачивающий уникальность своей личности. Он подвергается известной деиндевидуализации хаотическими квазиколлективами, «толпами», случайными скоплениями «социальных атомов», внутри которых, по 3. Фрейду («Массовая психология и анализ человеческого «Я»), происходит подавление самостоятельности, критического мышления личности, процветает чреватая хаосом и социальной деградацией (этно)маргинальная психология. Последняя, согласно точке зрения основателя психоанализа, предрасполагает «массовидных индивидов» (с ослабленной волей и непротивлением диктату) к стихийному слепому подчинению тоталитарным лидерам и режимам. Парадоксально то, что П. Пикассо средствами кубизма подверг косвенному художественному отрицанию идеал машиноподобного мира и технотронного человека в знаменитом полотне «Герника», гротескно отображающем страшную картину жестокого насилия, совершенного над баскским городом фашистскими бомбардировщиками. Смыслообразующей точкой картины является силуэт головы быка, символизирующий мещанство – нерассуждающую, сплоченную, со всем согласную посредственность, которая допускает захватнические войны и деспотические режимы. Предстоит огромная и многогранная культурная и идеологическая работа по преодолению давления навязчиво тиражируемой «эстетики шаблонов» и иных негативных последствий запрограммированной, регламентированной «социальной машинерии», породненной с оскудевшим коммерциализированным искусством, тонущим в собственных суррогатах («брэндах», «фишках», «рекламных масках» китча и т.п.). Эта благодарная культурная работа, надеемся, затронет и современную архитектурно-художественную среду, которая сильно пострадала от серийной стандартизации и чрезмерной унификации и стала угрожать психическому здоровью жителей растущих городов. Нельзя не согласиться с Ч. Дженксом в том, что гуманитарная элита ответственна за то, чтобы XXI в. стал веком ментального, архитектурного и общекультурного сдвигов, в результате которых должно произойти постепенное вытеснение шаблонизированного «интернационального стиля» оригинальными национальными стилями, прологом которых явилась плюралистическая архитектура постмодернизма. Образованная общественность многим обязана постмодернистскому мировоззрению, которое в последней четверти XX в. положило начало культурной практике «децентрации», способствовало утверждению равноправия культурных миров, национальных картин мира, диалогу гибких идеологий.
Сконцентрируем внимание на общих механизмах обратного воздействия духовной культуры на материальную.
Несмотря на обозначенные выше локальные и временные отклонения от магистральной линии культурно-исторического прогресса, подлинная духовная культура развивается относительно автономно, обратно воздействует на материальную культуру, прокладывая новые направления ее ускоренного развития. При этом активном воздействии, осуществляемом также через промежуточные формы, наблюдается известная специализация функций видов и разновидностей духовной культуры. Например, естествознание и техникознание создают проекты более совершенных систем природа–техника–человек. Гуманитарно-экономические науки реконструируют соответствующие эпохальным запросам (обще)национальных сообществ образцы оптимального для каждого из них социально-экономического строя. Социально-гуманитарные науки позволяют привести в соответствие с последним государственно-политический строй, а также сообща с науками об управлении хозяйством решают проблемы социально-экономического, политического прогнозирования и проектирования устойчивого развития локальных цивилизаций и мировой цивилизации в направлении возрастания подлинной демократии и социальной справедливости. Комплекс гуманитарно-культурологических, ментологических, гуманитарно-антропологических наук устанавливает корреляцию между (обще)национальными системами ценностей, норм, идеалов, ментальными структурами, стилями жизни и творчества. Искусство по-своему способствует процессу интеграции областей и видов человеческих знаний, облекая их в предельно емкие образные формы, стимулирует распространение и социальное освоение гуманистических идей, придавая им личностно-смысловое значение. Искусство развивает у индивидов продуктивную способность воображения, задатки целостного миропонимания и антиконформистского формотворчества. Религия как вселенское переживание и понимание Абсолютного влечет к «пределам».В истории духовной культуры, ведущей за собой материальную культуру, рельефно прослеживается магистральная тенденция ко все более тесному сближению и интеграции мировоззренческих ориентиров и тематических линий естествознания, техникознания, гуманитаристики, искусства, демистифицированной религии. Данная тенденция наиболее рельефно проявилась в русском космизме, впечатляющем и перспективном феномене культуры, сотворенном трудами В. С. Соловьева, Н. Ф. Федорова, A. JI. Чижевского, В. И. Вернадского и их последователей. Уникальный эвристический синтез (переосмысленных, обновленных) естественных, математических, социальных наук, философских мировоззрений продемонстрировала синергетика лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина.
Русский космизм, предваренный многогранным творчеством Гете и увенчанный философской поэзией Николая Заболоцкого (поэма «Деревья»), ярко проявил такую выделяющуюся черту восточнославянского менталитета, как стремление его «полномочных представителей» к целостному духовному знанию (образованию) и соответственно – ко всеобъемлющему синтезу наук, их интеграции с видами гуманистически возвышенного непосредственно жизненного, художественного, философского, религиозного познания. Всеобъединение видов и результатов познания происходит на почве экософского и экофильного мировоззрения, которое полагает культуру в качестве «синергетического оптимума» природы. Соответственно цивилизация как социо-технико-экономическое приложение (духовной и материальной) культуры должна быть полностью адаптирована к природной эволюции, образующим ее биотическим процессам. Лишь становясь органической частью единого космо-антропо-социогенеза, человечество вправе претендовать на лидерство в продолжающейся эволюции, на роль ее направляющего звена.
Культура, цивилизация, природа избавляются от многовекового противопоставления и образуют неделимый союз в ноосфере, т.е. в сфере материализуемого разума. Идея ноосферы была научно и философско-публицистически обоснована Владимиром Вернадским. Он выработал замечательный образец интегрального гуманитарно-естественнонаучного знания, связанный с непоколебимой верой в вечные превращения и преобразования органического вещества во Вселенной. Наука о вечном вселенском круговороте живого как способе перевоплощения неорганических форм материи, которое направляется планетарно-космическим разумом, стимулировалась в своем развитии религией и философией универсальной Жизни, а также синтетическим искусством космизма (вспомним живопись Н. Рериха). Вера в величие человека, могущественная интеллектуальная и художественная фантазия неотделимы от научного творчества.
По Вернадскому, жизнь (органическое вещество) обеспечивает космическое превращение всех форм материи. Она также влияет на интенсивность гравитации. Жизнь порождает культуру, а культура является «инобытием природы». Венцом культуры становится планетарное сознание, регулятор энергии и организации. «Сознание человечества, – писал представитель русского космизма в «В мыслях и набросках», – становится той «силой», тем фактором, который мы должны принимать во внимание, когда изучаем всякий природный процесс, как должны принимать во внимание материальную среду, в которой идет этот процесс, или же формы энергии, например, всемирное тяготение, которое в них проявляется». Вернадский считал, что «протосознание» как «духовный трансформатор» имманентно содержится в ингредиентах живого вещества и является неувядаемой силой вечного обновления мира, составляя регулятор энергии, обеспечивающий превращение форм материи и движения в направлении их разумной организации. «Протосознание» и культурное сознание – это соответственно синергетическая форма существования и способ самопознания материи. Не это ли имел в виду Гете, когда парадоксально замечал:
Мирозданье постигая,
Все познай, не отбирая:
Что – внутри, во внешнем сыщешь,
Что – вовне, внутри отыщешь.
Так примите без оглядки
Мира внятные загадки,
Нам в правдивой лжи дано
Жить в веселье строгом;
Все живое – не одно,
Все живет во многом.
Обозначенная выше общая глобальная тенденция к синтезу знаний и интеграции осуществляется в интересах регулируемой планетарно-космической эволюции, целенаправленного управления глобальными процессами духовного и материального обновления человечества. Она (тенденция) под влиянием мультимедийных технологий дополняется все более отчетливо вырисовывающимися процессами популяризации и визуализации основополагающих научных достижений и дискурсов.
1.2 Приоритеты духовной культуры
материальная духовная культура художественная
Приоритетным в демократически ориентированной культуре является вершинный идеал гуманизма. В случае резкого отклонения от него даже технически оснащенная культура и экономически мощная цивилизация не могут считаться вполне полноценными и высокими. Идеал гуманизма священен. Признание неотъемлемых прав человека на жизнь, труд, свободу, творчество и собственность объединяет многие идеологии и религии мира. Последние обнаруживают тенденцию к формированию общечеловеческой метарелигии при конституировании совместных (промежуточных, диалоговых) религиозных и нравственных ценностей. Сами по себе духовные (религиозные) и нравственные ценности в гуманистической культуре превращаются в ведущие, а художественные и интеллектуальные – в ведомые ориентиры культурно-цивилизационного прогресса.
«...Общая оценка культуры как высокой или низкой, – писал нидерландский мыслитель Й. Хейзинга в работе «В тени завтрашнего дня», – определяется по-видимому, в глубине своей не интеллектуальным и не эстетическим мерилом, а этическим и духовным. Культура может называться высокой, если даже она не создала техники или скульптуры, но ее так не назовут, если ей не хватает милосердия». Ядром гуманистической культуры, согласно А. Швейцеру («Культура и этика»), является духовно-практическая этика, проникнутая общечеловеческой ментальностью и представленная общими моральными устоями народов мира.
Раннее христианство выдвинуло постулат равенства всех людей перед Богом, которым впоследствии обосновывалось признание за всеми носителями человеческого разума возможности владеть основными социальными и культурными ценностями. Еще до появления христианства древнегреческий полис формировал устои рационального равенства-неравенства свободных граждан. «Правильно понимая идею равенства как равенства потенциального, т.е. общедоступности благ в зависимости от неотъемлемо различных способностей человека, античная демократия освятила своей религией стремление к соревнованию, это побуждение к напряжению и развитию индивидуальных сил на пользу совокупности», – отмечал Ф. Ф. Зелинский. По существу, древние греки подарили человечеству великую демократическую идею культурного и цивилизационного строительства общества, утверждающую направленный на общее благо порыв к атональности (соревнованию) для испытания неисчерпаемых творческих способностей, которые, по их мнению, приближают людей к богам. Эта идея и этот порыв стали атрибутами социального гуманизма, постоянными спутниками, движущими силами прогресса.
Именно в русле реализации показанной идеи в эпохи Нового и Новейшего времени сложился альтернативный социально-гуманный капитализм, а также прообразы гуманитарного рынка и функциональной созидательной экономики (в понимании Р. Г. Тони), направленные на достижение общего блага для всех слоев общества. Рациональное равенство-неравенство – это активизирующая всякую конструктивную деятельность синтагма, в терминологии русского историка В. Ф. Поршнева («О начале человеческой истории»), скрещивание элементов «одной и той же модальности» или приведение взаимно преобразованных противоположностей в единство, динамичное равновесие. По принципу отрицательной симметрии в роли «антипода» указанного феномена выступает иррациональное равенство-неравенство, которое порождает либо уравнительный социализм, либо стяжательский тип общества, который сложился уже в условиях авантюрного (дикого) эксплуататорского капитализма и разросся на почве олигархического капитализма и монопольного рынка.
В так называемом обществе массового потребления, характеризующемся ростом иррационального социального неравенства, наблюдается явный отход от идеалов подлинного гуманизма и девальвация духовных ценностей. В шаблонизированном типе западной гиперкультуры и в сферах ее мощного влияния произошло нарушение баланса между материальными и духовными ценностями на фоне господства предельно утилитарной этики сочетаемой с квазирелигиозным прагматизмом «эгоцентристов». При этом не происходит одухотворение материальных начал жизни, как того требует гуманистическая культура. Напротив, духовные ценности получают негативно модифицированную вещно-денежную форму выражения. На них воздействуют выдвинувшиеся на первый план гипертрофированные антиидеалы техногенно-потребительской цивилизации, связанные с культом материального благоденствия и изобилия (за счет обездоленных), могущества и экспансии. Идет демонстрация военной мощи и политического гегемонизма: в поползновениях на достижение мирового господства США ныне превосходят европейских лидеров олигархического капитализма. Жан Жак Руссо имел основания, два с половиной века назад (когда в Западной Европе утверждался великодержавный авантюрный капитализм) сказать: «Я ненавижу великих...».
Однако многополярный мир сокращает, как шагреневую кожу, почву для вестерн-глобализации, геополитического, геоэкономического, геокультурного гегемонизма и все более предпочитает следовать перспективным ориентирам культурного и цивилизованного плюрализма.
Гармонические взаимоотношения между материальной и духовной культурами являются идеалом общественного прогресса и важным фактором намечающейся гуманизации цивилизаций в условиях полицентристской и альтернативной глобализации.
В обществах с разными и противоположными ментальными ориентациями динамическое равновесие (гомеостаз) материальной и духовной культур понимается неоднозначно. Хотя в общем и целом многие культуры делают акцент на духовных ценностях, чтобы уравновесить их с материальными, потребительскими благами, часто артикулируемыми цивилизациями. «В первую очередь культура требует известного равновесия духовных и материальных ценностей, – подчеркивал Й. Хейзинга в ранее цитированной работе. – Это равновесие создает предпосылки для развития такого состояния общества, которое оценивается всеми как нечто большее и высшее, чем простое удовлетворение голой нужды или откровенного властолюбия». И далее: «Культура как направленная позиция общества дана тогда, когда подчинение природы... поддерживает такое состояние общества, которое... отличается гармоническим равновесием духовных и материальных ценностей и характеризуется определенным идеалом, гомогенным в своей сущности, на который ориентированы различные формы деятельности общества». Каждое конкретное общество руководствуется целой комбинацией идеалов цивилизации: могущества, изобилия, правопорядка, социальной справедливости, – и идеалов культуры: добра, красоты, творчества, возвращения к истокам, гуманизма. Из вышеперечисленных идеалов в конкретных обществах одни из них становятся доминантными, ведущими, остальные – подчиненными, ведомыми. Иерархия и комбинация идеалов конкретного общества детерминируются «сплавом» черт внутреннего характера титульной нации, межнациональных менталитетов. Конкретный (относительный) оптимум подвижного динамического равновесия между материальной и духовной культурами достигается только в том случае, если в глазах определенного сообщества вторая дает ценностным преимуществом по отношению к первой.
Этот принцип преобладания духовной культуры над материальной не выдерживается в американском обществе. В суперэтносе США преобладают установки на достижение (сверх)богатства и личного успеха «любой целой». При этом посредством СМИ поощряется легализованная степень эгоцентризма и индивидуальной агрессии, проявляемых в непрерывной борьбе за высокий социальный статус и сопряженные с ним притягательные «привилегии избранных». Здесь «идолы» цивилизации в целом преобладают над идеалами культуры.
Иначе обстоит дело в исторически прочном союзе белорусского этноса и национальных меньшинств (частью гибридизированных), в отношениях между которыми преобладают стремления к социальному и политическому консенсусу, реальному гуманизму и гармоническому сочетанию духовных и материальных ценностей, творчеству гибридных культурных форм.
Белорусское общество исконно формировало свои духовные основы на принципе приоритета идеалов культуры над идеалами цивилизации, отдавая предпочтение идеалам гуманизма, творчества и возвращения к истокам. Эти идеалы, вступая в симбиоз, в течение всей нашей истории культуры основополагали проективную (идеально-нормативную) систему отечественной культуры и стиль творческого традиционализма. Последний нашел свое яркое выражение, законченное уже в эпохи Возрождения и Просвещения, в религиозно-гуманистических исканиях Ф. Скорины, в духовном творчестве поэта-патриота Я. Пашкевича, многогранного филолога Зизания, других проводников идей национального патриотизма.
В характере и менталитете белорусов, в душевно-духовных «диспозициях» национальных меньшинств, межэтнических групп с привитой «беларускасцю» заложено среднеевропейское стремление их носителей сверять каждый осторожный шаг вперед по пути прогресса с тысячекратно проверенным историческим опытом, надежными устоями материальной и Духовной жизни. Так происходит постепенное бытообживание инновации. Главным критерием социально-экономического и культурного прогресса «золотосерединный» народ считает принцип «не навреди» себе и другим. Взятая в историческом измерении духовная культура Беларуси преобладает над материальной, но не отрывается от нее, нравственно и этически ее преображает. Однако хорошо известны формы его исторического самонаказания, связанные с недостаточным развитием у него общегражданского, государственного патриотизма и воли к сохранению самобытной цивилизации, что проявилось отчетливо в печально знаменитой Люблинской унии (1569). Белорусский народ нуждается в исправлении своих ментальных недостатков (к указанным следует добавить известную инертность, пассивность, консерватизм, нерешительность, заторможенность, мешающую достижению общественно значимых целей, и т.п.). Один из путей – целенаправленные «прививки» компенсирующих качеств от душевно-духовных «диспозиций» более активных «честолюбивых» национальных меньшинств (частью смешанных) и соседних этносов. Целостное обновление отечественной культуры и цивилизации, глубинно ориентированное своеобычной иерархией идеалов, предполагает также преодоление остаточных этномаргинальных перекосов у части населения, кренов к занятию вненациональных позиций.
Необходимым основанием локального и глобального процессов культурно-цивилизационного обновления является приоритет культуры над цивилизацией, духовной культуры над материальной, а достаточным основанием – выдвижение преображенных нравственных, религиозных ценностей на роль проводников интеллектуальных, художественных ценностей и превращение ведущих ценностей в главные мерила высоты об- Щественно-культурного гуманизма.
В духовной атмосфере Беларуси со времен Климента Смолятича, гораздо раньше, чем в Западной Европе, утвердилось представление о том, что принципиально важные судьбоносные проблемы решаются совместно религией, философией, наукой, опирающимися на обобщаемый исторический опыт сложного общежития разных стран и народов. Единое духовное знание социальных истин вырабатывали Франциск Скорина, Сымон Будный, Симеон Полоцкий, украинец Георгий Сковорода. Они – в рамках своего времени – сделали существенный вклад в развитие и популяризацию духовно интегрального, нравственно возвышенного познания мира, побуждаемого Сердцем и руководимого Разумом. Условно говоря, они создали первые образцы идеологии интеллигентности (выражение А. Ф. Лосева).
1.3 Концепты культуры
Духовные структуры общества интегрируют опыты внутренней жизни личностей, достигая живого единства идеалов Веры, Добра, Истины, Красоты в центре их диагонального пересечения – Высоком Целеполагании. Эти духовные структуры выкристаллизовываются концептами культуры, понятиями-образами, смысло-образами, раскрывающими «конверт духовности» и задающими спектры ведущих ценностно-нормативных ориентаций и жизненных тем. По представлению французского лингвиста и культуролога Э. Бенвениста, гуманистические концепты культуры, или категории-образы культуры, связывают между собой явления материальной и духовной культур некими интегральными символическими смыслами и как бы парят над этими образованиями. Иначе говоря, данные смыслы циркулируют в обычных явлениях материальной и духовной культур, одухотворяют, возвышают их до надпрагматических (и сверхпрагматических) целей и существуют лишь постольку, поскольку воспроизводятся в ритуально значимых контекстах отдельными индивидами и людскими формированиями, для которых они значат больше, чем привычная повседневность. Есть и негативные концепты культуры, тиражируемые, например, «лукавой» рекламой, которая делает выбор «за нас».
В целом можно различать мифосимволические концепты культуры (например, образ «мирового дерева», смыслообразующий надежное обустройство мира и представленный в национальной картине мира белорусов в облике Матери-прародительницы); утопические концепты культуры (например, идеальные модели «лучезарного города» или «дома уравненных потребностей» Корбюзье, который лелеял надежду на достижение социального равенства посредством гуманизированной архитектуры); гипертрофированные мифорекламные концепты цивилизации- культуры (например, отмеченная французским культурологом Ж. Бодрийяром «машина-самолет» «Паккард» со стилизованными крыльями и фюзеляжем, символизирующая американскую мечту о достижении успеха со «сверхзвуковой скоростью»); социальные концепты культуры (например, «пасп&ттасць» – стержневой социокод, игравший в Великом Княжестве Литовском роль духовного звена, скреплявшего этносоциальные разряды многоликого общества, различные сословия и институты «демократической монархии»); гуманистические концепты религиозной контркультуры (например, смысло-образы всехристианской духовно-практической этики, выработанные Скориной, Будным, Тяпинским, Полоцким).
Нельзя исключать, что в будущем, в русле обновленного экуменического движения, возникнут транскоммуникационные концепты приземленной метарелигии, которая не отменит традиционные религии и их национальные формы, а поможет им задействовать общие духовно-нравственные векторы общественного развития, основывающиеся на общечеловеческих началах реального гуманизма, философски подчеркнутых И. Кантом.
Сосредоточим внимание на религиозном концепте человеколюбия, ключевом в христианстве. Нельзя любить Бога, не сострадая и не помогая нуждающимся и бедствующим, замечал Н. В. Гоголь в «Избранных местах из переписки с друзьями». И. Г. Гердер писал: «Религия – это упражнение сердца и самое чистое направление способностей и сил человека... наиглубочайшая удовлетворенность, наидеятельнейшая доброта и человеколюбие». Примыкая к высокому искусству, религиозный гуманизм выполняет незаменимую функцию в духовном подъеме, душевном очищении и преображении личности. Религия есть лекарство душевное, оно необходимо всем, считал Скорина. Именно максимально приближенная к высоким целям человеческой жизни приземленная религия предупреждает потенциальное и реальное зло, изживает зоологические инстинкты и брутальные эмоции вместе с реликтами хищного эгоцентризма, замещая их гуманистическими духовно-нравственными установками. В «Прадмове да прытчау Саламона» Скорина писал: «Пожиточьны же суть сие книгы чести всякому человеку: мудрому и безумному, богатому и вбогому, младому и старому, наболей тым, они же хотят имети добрые обычае и познати мудрость и науку, долгота бо дней и лета живота, и мир приложатся им, милосердие и правда не оставят их, естли же пилне послушають и соблюдуть притчи, положеные въ книгах сих». Какое бы положение люди не занимали в обществе и какими бы индивидуальными ценностями, предпочтениями и вкусами не руководствовались, они должны объединяться вокруг совместных религиозно значимых (священных) ценностей общежития и духовного взаимопонимания. Религия придает первичному органичному объединению мы (соборность) священный характер (Франк).
Человек, совершив грех, чаще страдает от нанесенного им зла не столько потому, что боится возмездия извне и огласки (как предполагал Сенека в «Нравственных письмах Луцилию»), сколько из-за невозможности удовлетворить предсознательное стремление искупить собственную вину прямым или хотя бы косвенным благом. Потребность в совершении компенсирующего доброго поступка заключена внутри личности иногда даже самого отъявленного грешника. Эта потребность самоощущается в рвущемся в сознание и просветляемом им неодолимом желании достичь душевной реабилитации (оправдаться перед своей совестью), которая у людей интеллектуальных, с обостренным чувством вины становится предметом религиозных переживаний и экзистенциальной рефлексии.
Сказано в Евангелии от Матфея: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (7:12). «Прадмова да кнiги Другi закон», представленная как «Сказание доктора Франциска Скорины с Полоцька в книги Вторага закону Моисеева» начинается с комментария ключевой заповеди названного Священного Благовествования: «Людьское естество двояким законом бываеть справовано: от Господа Бога, то ест прироженым, а ненаписаным.
Закон прироженый в том наболей соблюдаем бывает: то чинити иным всем, что самому любо ест от иных всех, и того не чинити иным, чего сам не хощеши от иных имети. А на том, яко на уднении, вси законы писаныи заложены суть, по нашему спасителю Исусу Христу...
Тым же обычаем и ныне единый кажный человек, имея розум, позна-еть, иже непослушание, убийство, прелюбыдеяние, ненависть, тат[ь]ба, несправедливость, злоимание, неволя, досаждение, гордость, злоречение, нелютость, клеветание, зависть и иная тым подобная злая быти, понеже сам таковых речей от иных не хощеть терпети. А тако прежде всех законов или прав писаных закон прироженый всем людям от Господа Бога дан ест и весь во едином словеси скончеваеться: «Возлюбиши ближнего своего, яко сам себе».
Можно ли возлюбить «ближнего», плохо относясь к «дальнему»?
Поступай так по отношению к другим, как ты бы хотел, чтобы поступали по отношению к тебе, резюмировал И. Кант в «Критике практического разума», переводя библейский завет в плоскость рационалистической нравственной философии, морали долга: «Действуй по такому принципу, о котором ты мог бы желать, чтобы он сделался всеобщим законом». Воля к долгу, мотивированная этим законом, заставляет человеческую личность как разумное существо подавлять зоологический индивидуализм, эгоцентризм и рассматривать личность другого человека в качестве абсолютной самоцели. Личность другого, по Канту, должна быть целью в самой себе и не должна быть средством.
Г. Челпанов продолжает мысль Канта: «Все люди имеют разум, все обладают способностью давать себе нравственные законы, и потому все они обладают одинаковым человеческим достоинством... Это особенное свойство нравственного закона влечет за собою... признание свободы». Свобода одного индивида ограничена свободой другого индивида. И та, и другая уравниваются тем, что все разумные существа являются равноценными носителями незыблемого нравственного закона.
Кантовские идеальные требования категорического императива далеко не всегда совпадают с реалиями жизни. Более того, достижение духовной свободы не гарантирует обретение свободы материальной. Заостряя проблему их расхождения, следует признать, что нельзя быть вполне материально свободным, не обладая собственностью. С этим тезисом, видимо, согласился бы и сам Скорина, не чуждавшийся торгово-предпринимательской деятельности.
Именно владение собственностью не позволяет одному человеку превращать себя в сфере материального бытия в средство достижения цели другим человеком, господствующим классом, социальным слоем или институтом. Люди от природы равны в правах на обладание собственностью, подчеркивал Д. Дидро в «Энциклопедии». Они как разумные существа сложным и длинным эволюционным путем идут к такому общественному состоянию, при котором будет достигнута социализация форм собственности в условиях гуманитарного рынка, основанного на принципах конкуренции-обмена. Данная социализация включает в себя договорное комбинирование, свободное обобществление (кооперирование) долевых отчислений индивидуальных паев. Преодоление отчуждения непосредственных производителей материальных и духовных благ от собственности – по мере конвергенции субсидиарного капитализма с демократическим социализмом и становления корпоративного социабелизма – навсегда исключит возможность появления монополистов любого толка.
В обществах стран-законодателей олигархического капитализма, где пока процветает монополизация создаваемых богатств и царит ажиотажное потребление, преобладают дегуманизированные концепты утилитарной цивилизации-культуры. Механизмы их тотального давления известны. Модифицированные под меркантильным углом зрения концепты культуры подвергаются инверсии, повороту к манящим ценностям гиперпотребления, псевдохудожественного и квазирелигиозного китча, превращаясь в антиконцепты суперкультуры и гиперцивилизации. Эти искаженные ценности возбуждают нескончаемую погоню за знаками мнимой новизны и «стэндинга» (престижа, «купания» в роскоши, привилегированности истеблишмента), гипертрофированной сексуальности. Под давлением подобных гуманистически опустошенных знаковых форм, которые французский постмодернист Ж. Бодрийяр в книге «Система вещей» назвал «симулякрами», включаются на полную мощь серийные механизмы, «поточные технологии» крайне релятивистской рекламы. Последняя либо возбуждает страсть к труднодоступным образцам роскоши, либо стремится нивелировать «массовидных индивидов» в мире серийных благ (отсюда советы Энди Уорхола: «будь как все», «стань функцией вещей и изо дня в день получаемых услуг»).
В рекламе, конечно же, нет ничего предосудительного, ее польза очевидна. Плохо, когда профанированные формы рекламы становятся расхожими инструментами откровенной симуляции сверхпотребления и гипергедонизма, насаждают культ бездуховного вещизма, подчеркивают увеличивающееся неравенство между разобщенными социальными слоями, страна- ми-патронами и странами-париями. «Симулякры» окружаются частоколом фарисейских либеральных деклараций, маскирующих власть социальных хищников над социальными жертвами.
В этом перевернутом мире сама религия порой сводится к фетишам стяжательского типа общества, все более приноравливаемым к праздному суесловию и культу авантюрного успеха. Имидж Христа вписывается в индустрию внушений и развлечений, богочеловек представляется то в виде «фишки», то в качестве «брэнда», то в роли «звезды» и т.д. Не религиозен (ирелигиозен) мир, который служит Мамоне и продает Христа «в розницу». Данте Алигьери в «Божественной комедии» с горечью говорил:
Того хотят, о том хлопочут с жаром
И нужного достигнут без труда
Там, где Христос вседневным стал товаром.
Ныне псевдодуховные инструменты китч-культуры предлагают какофоническую банальность, ориентированную на примитивные вкусы «поверхностных гедонистов» и неприемлемую для мыслящей свободной личности. «Тщета пышности, театральные действа, стада, табуны, потасовки; кость, кинутая псам; брошенный рыбам корм; муравьиное старанье и тасканье; беготня напуганных мышей; дерганье кукол на нитках. И среди всего этого должно стоять благожелательно, не заносясь, а только сознавая, что каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет», – писал в «Размышлениях» Марк Аврелий. В жилах западного великодержавия течет испорченная имперским Римом кровь.
Сегодня энтропии духа, засилью западного (главным образом, американского) китча мощно противостоит демократический тип художественной культуры, который по-прежнему привлекает к себе многочисленные социальные симпатии.
Список использованных источников
1. Культурология: Учебник / Под ред. Ю.Н. Солонина, М.С. Кагана – Мн.: Высшее образование, 2005, 566 с.
2. Булгакова С. В. Культурология / Булгакова С. В. – М.: Эксмо, 2009.
3. Ширшов И.Е. Культурология – теория и история культуры: учебное пособие / Ширшов И.Е. – Мн.: Экоперспектива 2010.
4. Давидович В.Е. Сущность культуры / Давидович В.Е., Жданов Ю.И. - Ростов н/Д., 1973.
5. Эренгросс Б.А. Культурология. Учебник для вузов / Б.А. Эренгросс, Р.Г. Апресян, Е. Ботвинник – М.: Оникс, 2007.
6. Драч Г.В., Матяш Т.П. Культурология. Краткий тематический словарь – М.: «Феникс», 2001.
|
