Реферат
Место и роль Алжира в установлении равноправного сотрудничества и безопасности в Средиземноморье
Алжир, как и другие страны Магриба, во многом, в том числе и населением, отличается от стран Арабского Востока (Машрика). Прежде всего, это – наличие берберов (около 20 % населения), сохранивших свой язык, фольклор, правовые институты, нравы, обычаи и – в значительной мере – патриархальные связи общинного и племенного характера. Самобытностью отмечены и местные арабы, в большинстве своем являющиеся потомками не завоевателей VII-ХI вв., а тех же берберов, только воспринявших арабский язык и ислам. Мало отличаясь поэтому от берберов в быту, образе жизни и социокультуре, они им ближе, чем жителям Машрика. В формирование интеллектуальной, экономической и иной элиты Алжира решающий вклад внесли мавры, изгонявшиеся из Испании в ходе реконкисты ХI-ХV вв., но сами бывшие потомками от браков арабов и берберов с европейцами. Среди военно-политической элиты велика была доля «мевлед-руми» («урожденных европейцев») из числа принявших ислам бывших христианских пленников, а также присылавшихся османскими султанами в XVI-ХVIII в. «потурченцев» (омусульманившихся греков, славян, кавказцев).
Важным отличием Алжира, как и в целом Магриба, от Машрика всегда была гораздо большая близость к Западной Европе. Пребывание арабов на юге Европы и на островах Средиземноморья заложило основу их интенсивных вплоть до XVII в. контактов в сферах науки, медицины, экономики, архитектуры и военного дела. Несмотря на морское пиратство, с XIII в. постоянно практиковавшееся государствами и Магриба, и Европы (особенно Генуей, Венецией, Каталонией, Сицилией и Мальтой), торговля, обмен опытом и людьми между югом и севером не прекращались.
Вторжение Франции в 1830 г. и последующая колонизация привели к господству в Алжире французского языка и культуры, а также к переселению в Алжир европейцев из Франции, Испании, Италии и других стран. Обусловленная этим «офранцуженность» Алжира породила соответствующий комплекс у алжирцев и крайне болезненные формы в стремлении избавиться от него вплоть до наших дней в ходе трудного процесса модернизации жизни страны, особенно после обретения ею независимости в 1962 г.
Эта особенность положения в Алжире наряду с другими обстоятельствами (большой укорененностью Франции в Алжире и ее геополитической и геостратегической заинтересованностью в нем, сохранением ведущих позиций в экономической и культурной жизни Алжира, а также постоянным проживанием во Франции до 1 млн. алжирцев – трудовых мигрантов, учащихся, политических беженцев, не считая многочисленных стажеров – военных, полицейских, административных служащих, научных кадров и технических специалистов) определила более трудный, чем в иных бывших владениях Франции, переход к самостоятельной жизни. Традиции военного насилия, порожденные веками корсарства, полувековым сопротивлением колонизаторам, многочисленными впоследствии антиколониальными мятежами и восстаниями, из которых наиболее кровавым было майское восстание 1945 г., наконец, – освободительная война 1954-1962 гг. – все это, существенно повлияв на политическую культуру алжирцев, составило как бы изнанку поверхностной «офранцуженности» и непосредственно вело к жесткому, иногда жестокому разрешению всех проблем и противоречий как внутри страны, так и вне ее.
Вплоть до настоящего времени алжирцы помнят войну 1954-1962 гг., которая привела к разрушению французской авиацией и артиллерией до 9 тыс. деревень, к гибели почти 1,5 млн. чел., бегству в города около 700 тыс. крестьян и перемещению 2 млн. чел. в концентрационные лагеря «перегруппировки», заключению 400 тыс. алжирцев в тюрьмы, эмиграции 300 тыс. чел. в соседние страны. После войны осталось 500 тыс. вдов и 350 тыс. сирот, а количество раненых и калек не поддавалось счету. К тому же, свыше половины алжирцев потеряли крышу над головой и оказались вне привычных рамок патриархальной семьи вследствие смерти главы семьи, его ареста, ухода в партизаны (их насчитывалось до 300 тыс. чел.) или мобилизации во французскую армию или полицию (там служило до 200 тыс. чел.). Все это глубоко потрясло страну в общечеловеческом плане (как и последующий отъезд во Францию большинства алжиро-европейцев и служивших им алжирцев), закрепившись в памяти народа и сказавшись на его отношении к соседям, не пережившим такой катастрофы, а также – к инакомыслию в собственной среде, воспринимаемому как государственная измена или разрушение единства нации.
Вместе с тем алжирцы, убежденные во всемирном значении своей революции (такой считается война за независимость 1954-1962 гг.), с 1962 г. стремились проводить активную самостоятельную внешнюю политику, в том числе – в регионе Средиземноморья. Для первого президента независимого Алжира Ахмеда Бен Беллы (1962-1965 гг.) внешнеполитические ориентиры во многом определялись его убеждением, что «Кастро – брат, Насер – учитель, но Тито – образец». Тем самым он указывал на свое стремление к революционной диктатуре кубинского типа, но основанной, как и у руководителя Египта Гамаля Абдель Насера (1952-1970 гг.), на идеологии арабского национализма, включающей ислам, и абсолютной власти единоличного лидера. Вместе с тем, допуская элементы самоуправления в экономике и другие заимствования из опыта Югославии, Бен Белла подражал Тито в его политике «равноудаленности» от всех блоков и полной независимости от какой-либо силы на международной арене. Пограничный конфликт 1963 г. с Марокко, трения с Тунисом (также из-за спорной территории), перманентный спор с Францией из-за компенсации за национализированную собственность эмигрировавших алжиро-европейцев и использование французских баз (которые были ликвидированы в 1964 г.) лишь еще больше сблизили Алжир того времени с Египтом и Югославией. В США же и даже в Китае Алжир Бен Беллы называли «африканской Кубой».
Свержение Бен Беллы 19 июня 1965 г. и замена его Революционным советом во главе с полковником ХуариБумедьеном означали конец революционного романтизма и приход к власти более жестких прагматиков и националистов. Бумедьен быстро наладил диалог с Францией, заключив в июле 1965 г. соглашения о новых (более выгодных Алжиру) условиях совместной эксплуатации нефти и газа в Сахаре, что не помешало ему уже в 1966-1968 гг. национализировать принадлежавшие в основном французскому капиталу шахты, промышленные и страховые компании, а в 1971 г. – нефтегазовую промышленность. Наряду с этим Алжир продолжал сотрудничество с Францией в экономической, финансовой, культурной, технической и военной сферах, одновременно периодически обостряя и даже доводя до разрыва отношения с США и Великобританией, в основном – по причине поддержки ими (особенно в 1967 г. и 1973 г.) Израиля.
Проблемы безопасности Средиземноморья вообще постоянно находились в центре внимания Алжира, последовательно выступавшего за превращение Средиземного моря в «озеро мира и сотрудничества» путем ликвидации там иностранных баз, вывода военных флотов несредиземноморских стран и установления равноправного сотрудничества всех стран региона. Такова была и позиция Алжира на созывавшихся с 1969 г. конференциях за мир и безопасность Средиземноморья.
Однако эти конференции были малоэффективны, поскольку носили характер преимущественно общественных форумов и не привлекали должного внимания со стороны правящих кругов средиземноморской Европы. Большее значение для Алжира имели, несмотря на его четкий курс после 1965 г. на «диверсификацию внешних связей», все же сохранявшиеся «особые» отношения с Францией. Франция продолжала играть значительную роль в экономике и культуре Алжира, французский язык фактически (но не формально) был государственным, французская пресса, французские товары и специалисты в Алжире предпочитались (и предпочитаются сейчас) всем прочим, а французские преподаватели (во Франции и в Алжире) были главными учителями, советниками, помощниками и консультантами алжирцев. С 1976 г. Алжир, как и другие страны Магриба, получил с помощью Франции доступ на рынки Европейского сообщества и заключил соответствующее соглашение. Однако это было только начало. Страна тогда стремилась не столько к сотрудничеству, сколько к реализации амбиций малой (региональной) «сверхдержавы».
После 1967 г. Алжир активно действовал в Лиге арабских государств (в связи с ослаблением позиций Египта и Сирии, потерпевших поражение в июньской войне 1967 г. с Израилем) и в Организации африканского единства, ранее не прощавшей Бумедьену свержения Бен Беллы. В 1973 г. Алжир стал местом проведения 4-й конференции глав государств и правительств неприсоединившихся стран. Выработанная по инициативе Бумедьена программа перестройки экономических отношений в мире в рамках нового мирового экономического порядка (НМЭП) была провозглашена и одобрена на специальной сессии ООН в 1974 г. В дальнейшем Алжир неизменно выступал за реализацию НМЭП и за объединение усилий всех развивающихся стран в этом направлении. Эти усилия страны были наиболее впечатляющими в середине 70-х годов, когда объем ВВП ежегодно возрастал на 6,5-8 %, на образование и подготовку квалифицированных кадров тратилось свыше 25-30 % расходов бюджета, что стало возможным благодаря росту почти в 10 раз доходов от добычи нефти и газа за период 1972-1977 гг. Алжирцы тогда с гордостью повторяли: «Мы будем японцами Африки и Средиземноморья».
В какой-то мере эти мечты при всей их, казалось бы, нереальности имели под собой основание, так как Алжир по числу студентов на душу населения приближался к Италии, по доле затрат на подготовку кадров превосходил США, по другим показателям догонял Грецию и Португалию. Конкурируя с Египтом (особенно после 1967 г.) за первое место в арабском мире, противопоставляя ему Сирию, а союзной Египту Саудовской Аравии – Южный Йемен, поддерживая палестинцев и (с 1970 г.) режим Каддафи в Ливии, Алжир в целом занимал до конца 70-х годов лидирующее положение среди арабских стран Средиземноморья. Наряду с доходами от нефти и газа, позволявшими алжирскому руководству тратить значительные средства на социальные расходы (строительство жилья, здравоохранение, просвещение, пособия и общественные работы), большую роль сыграла умелая дипломатия правительства Алжира, старавшаяся еще с 60-х годов поддерживать нормальные отношения с полярно противоположными силами, как бы противопоставляя друг другу на основе принципа «равноудаленности» Кубу и США, Францию и ФРГ, Югославию и Албанию, СССР и Китай.
Особенно эффективно алжирцы использовали поддержку СССР, еще в годы революционной войны 1954-1962 гг. помогавшего алжирским патриотам по линии дипломатии в ООН и на многочисленных форумах международных общественных организаций, через общества Красного Креста и Красного Полумесяца, профсоюзы, комитеты афро-азиатской солидарности. Политическая, моральная и материальная помощь (продовольствием, одеждой, техникой, медикаментами, лечением раненых бойцов) подкреплялась поставками вооружения и обучением военных кадров. После завоевания Алжиром независимости, по словам Бумедьена, «советские военные специалисты проявили подлинный героизм, очищая от мин алжирскую землю». Всего было ликвидировано до 1,5 млн. мин, при этом несколько саперов из СССР были ранены, а один погиб. Советские врачи, инженеры и техники во многом заменили уехавших французских специалистов. В 70-80-е годы они (а также геологи, преподаватели, металлурги, агрономы, геодезисты) работали уже в 26 городах Алжира. «Каждый день, – говорил в 1981 г. президент Алжира, – на стройках, на заводах, в институтах или в больницах советские специалисты и их алжирские коллеги трудятся бок о бок и совместно ведут начатую Алжиром битву за развитие».
Тем не менее, опора на СССР никогда не доминировала в политике Алжира и лишь использовалась им как одна из выигрышных карт, тем более – в регионе Средиземноморья. Правители страны вынуждены были считаться с тем, что основные ее интересы все же были связаны не с глобальными, а с региональными проблемами, не с СССР, а с Францией и арабским миром, т.е. со Средиземноморьем. А здесь ситуация складывалась, особенно после смерти Х. Бумедьена в 1978 г., явно неблагоприятно. Хотя пограничный спор с Тунисом был урегулирован, конфликт с Марокко разгорелся с небывалой силой из-за поддержки Алжиром стремления Западной Сахары, избавившейся от господства Испании, к самостоятельности. На территорию Западной Сахары претендовало Марокко, которое в 1976 г. фактически ее оккупировало, чем в ответ спровоцировало партизанское движение. Поддерживая это движение, Алжир рассчитывал через территорию Западной Сахары получить прямой выход к Атлантическому океану, минуя Марокко.
Так на западе региона завязался новый узел противоречий, возник новый источник напряженности, сохранявшийся всю последнюю четверть XX в. К тому же, помимо самой Западной Сахары, Алжира и Марокко, в конфликт оказались вовлечены и другие страны: Испания – как бывшая метрополия, стремившаяся не ссориться с Марокко, США – оказывавшие Марокко военную, финансовую и политическую поддержку, Франция и Мавритания – как союзники Алжира.
Помимо общего ухудшения обстановки на западе Средиземноморья, западносахарский конфликт имел и другие негативные последствия. Он обострил социальную напряженность внутри Алжира в связи с необходимостью дополнительных военных и иных расходов, в том числе – на содержание сахарских партизан и беженцев. Алжир попал в трудное положение в середине 80-х годов, когда стал оформляться Союз Арабского Магриба (САМ) в составе Алжира, Марокко, Туниса, Ливии и Мавритании. Неурегулированность алжиро-марокканских отношений из-за Западной Сахары (несмотря на их восстановление после 12-летнего перерыва в 1988 году) мешала реализации договора 1989 г. о политико-экономической интеграции государств САМ, включая координацию их политики в сфере обороны и безопасности. К тому же в это время Алжир столкнулся и с другими, более тяжелыми для разрешения проблемами.
Наступили сроки погашения внешнего долга и одновременно снизились доходы от нефти (вследствие падения в 1981-1988 гг. цен на нее на мировом рынке в 4 раза и уменьшения объемов добычи ввиду истощения ее запасов, ранее казавшихся неисчерпаемыми). Все это привело к сокращению социальных расходов, дотаций, закупок продовольствия, к росту безработицы до 22 % трудоспособного населения. Новый президент ШадлиБенджедид не пользовался таким авторитетом, как Бумедьен, и вынужден был идти на уступки. Однако дальнейшее ухудшение положения (в 1989-1991 гг. цены на питание выросли в 5 раз, а число безработных – с 2,5 млн. до 4 млн. чел.) выдвинуло на авансцену исламских фундаменталистов».
Еще в 1980-1982 гг. в Алжире появились приверженцы идей исламской революции 1978-1979 гг. в Иране и ее вождя Хомейни, особенно в сфере городской бедноты и нетрудоустроенной молодежи. Они критиковали власти за искажение и «порчу» ислама, за забвение Корана и шариата. Частично эти идеи привнесли в Алжир прибывшие из Египта и Сирии, а также Иордании и Судана сторонники «братьев-мусульман». У себя на родине они подвергались преследованиям и поэтому воспользовались приглашением алжирских властей, искавших по всем странам ислама преподавателей классического арабского языка, которых в Алжире почти не готовили. Новоиспеченные «преподаватели» одновременно с выполнением прямых обязанностей занялись широкомасштабной пропагандой своих идей. Ситуация все усиливавшейся социальной напряженности, экономического и идейного кризиса в стране способствовала усвоению и быстрому распространению исламо-экстремизма, сторонники которого в Алжире получали также поддержку из Туниса и Судана. Их ряды, к тому же, стали пополнять представители интеллигенции, учащиеся, духовенство, политически активизировавшиеся в соответствии с новыми положениями февральской конституции 1989 г. Из 24 возникших тогда в Алжире политических партий 4 были исламистскими, в том числе – Исламский фронт спасения (ИФС), пользовавшийся поддержкой до 3 млн. чел.
Успех ИФС на парламентских выборах в декабре 1991 г. создал угрозу прихода исламистов к власти. Однако в Алжире, по мнению известного историка Мухаммеда Харби, не государство имело армию, а «армия имела свое государство». Поэтому армия, отстранив в январе 1992 г. заколебавшегося президента Ш. Бенджедида, отменила результаты выборов. Был образован Высший государственный совет (ВГС), начавший управлять страной в условиях чрезвычайного положения. ИФС, объявив, что армия «бросила вызов шариату, народному выбору и конституции», перешел к открытой вооруженной борьбе, образовав Исламскую армию спасения (ИАС). Кроме того, возникло еще множество различных исламо-экстремистских групп, нередко боровшихся не столько с властями, сколько друг с другом.
Январь 1992 г. явился, таким образом, началом жестокой гражданской войны, в которой, по разным данным, к началу 1998 г. погибло до 80-100 тыс. чел. В стране непрерывно происходили бои, стычки, партизанские налеты, засады, нападения на официальные учреждения, военные штабы, полицейские комиссариаты, банки, частные виллы. Бомбы и заряды динамита постоянно взрывались в магазинах, поездах, автомобилях, кинотеатрах, иностранных посольствах, на предприятиях и рынках. Уже почти 9 лет алжирцы не знают, что такое личная безопасность, ибо никто из них не защищен от террора, жертвой которого стали наряду с десятками тысяч простых людей многие известные писатели, журналисты, бизнесмены, министры, высокопоставленные служащие.
Представляется весьма вероятным дальнейшее затягивание войны ввиду давней укорененности в алжирском обществе привычки к насильственному разрешению всех конфликтов, а также вследствие многообразия противоречий между противоборствующими сторонами. ИФС, ИАС и другие группы исламистов были поддержаны прежде всего социальными низами города и деревни, широкими слоями безработных и молодежи, а также (менее явно и более осторожно) – частью торговой и аграрной буржуазии, некоторыми слоями чиновничества и молодой интеллигенции, получившими арабоязычное образование и сильно исламизировавшимися за последние 15-20 лет. Против исламо-экстремизма и угрозы установления в стране «теократического режима» выступила армия (большинство ее офицерства и генералитета учились во Франции, СССР и Египте и официально осуждало исламо-экстремизм). Армию поддержали бюрократия и технократия госаппарата и госсектора экономики, опасающиеся утраты власти и положения, большинство буржуазии, заинтересованной в займах, кредитах, товарах и технологии Запада, а также преобладающая часть интеллигенции, связанной преимущественно с франкоязычным образованием, культурой и образом жизни. Наконец, против исламо-экстремизма выступила основная часть берберов, среди которых немало военных, госслужащих, интеллектуалов и предпринимателей, но гораздо больше крестьян горных районов, без опоры на которых в Алжире не было долговечно ни одно революционное или партизанское движение.
Таким образом, тугой узел экономических, социальных, политических, идеологических и даже культурно-этнических противоречий в Алжире делает исключительно трудным прекращение гражданской войны в этой стране, особенно в условиях непрекращающегося вмешательства извне. С самого начала исламо-экстремистов Алжира поддержали Иран и Судан, что вызвало разрыв отношений с ними в 1992 г. Это не уменьшило финансовой помощи исламистам, шедшей до 1994 г. в основном из Саудовской Аравии, Бахрейна, Омана и некоторых других нефтедобывающих стран Арабского Востока. Однако, столкнувшись у себя с проблемой исламо-экстремизма, эти страны прекратили помощь. С тех пор главный спонсор алжирских экстремистов – различные мусульманские фонды и благотворительные организации в США, Великобритании и других странах Западной Европы. Когда алжирские экстремисты занялись в 1993-1995 гг. террором во Франции, по их подполью в этой стране были нанесены серьезные удары, во многом подорвавшие их влияние среди 3 млн. магрибинских иммигрантов во Франции. Позже была также раскрыта международная сеть их военно-технической и финансово-пропагандистской поддержки во Франции, Бельгии, Германии, Италии, Великобритании, Швеции и Польше.
Практически международный характер носит и самая непримиримая и беспощадная из экстремистских организаций Алжира – «Вооруженная исламская группировка» (ВИГ), провозгласившая своей целью «восстановление халифата» путем ликвидации в Алжире «евреев, христиан и всех неверующих». Особенно жестоко она расправлялась с интеллигенцией, иностранцами и женщинами с открытыми лицами. Основу ВИГ составили 2 тыс. алжирцев, в свое время долгие годы сражавшиеся в Афганистане и получавшие по 1,5 тыс. долларов в месяц (из отчислений США и Саудовской Аравии»на борьбу с коммунизмом»). После 1989 г. они, приняв участие в различных конфликтах в Афганистане, Пакистане (где в спецлагерях прошли военную подготовку), Йемене, Судане, на юге Ливана и в Палестине (в рядах известного «Движения исламского сопротивления», сокращенно – ХАМАС, от арабского «Харакат аль-мукавама аль-исламийя»), в Таджикистане, Боснии и Чечне, стали профессиональными боевиками. Те из них, кто вернулся в Алжир, образовали в 1993 г. ВИГ, быстро превзошедшую прочие группы экстремистов по жестокости совершаемых варварских актов (вплоть до сожжения заживо стариков, женщин и детей). Потери, понесенные ВИГ в боях с армией и спецслужбами Алжира, вынудили ее пополнять свои ряды за счет единомышленников из других стран (в основном из Туниса, Египта, Судана и Йемена, но также – из Ливана, Ирана и Афганистана), ранее воевавших в рядах афганских моджахедов. Известно, что сотни из них прошли дополнительную военную подготовку на базах проиранской группировки «Хезболлах» на юге Ливана и ею же были вооружены и оснащены. Весной 1995 г. алжирская армия впервые объявила о захвате ею в плен боевиков из Афганистана, Египта, Марокко, Туниса, Ливии и Судана. Задолго до этого в Алжире говорили о наличии среди исламо-экстремистов «неалжирцев» и «неарабов», а также – о поддержке их со стороны США. Впрочем, поступали также, особенно в 1994-1996 гг., сведения о том, что ВИГ объявила джихад своим основным конкурентам, в том числе ИАС, и что в самой ВИГ кипит ожесточенная междоусобная борьба.
Вмешательство извне в дела Алжира, стимулирующее продление войны, заставило его правящие круги пойти на большее, чем им хотелось, сближение с Францией. В 1992 г. Франция не одобрила военный переворот и отмену результатов выборов в Алжире. Однако реальная угроза захвата власти исламо-экстремистами заставила Париж изменить свою позицию. В 1993-1995 гг. Франция предоставляла Алжиру ежегодный кредит в 6 млрд. франков (т.е. примерно 1 млрд. долларов). Занимая 1-е место в импорте и 3-е место в экспорте Алжира, Франция содействовала (вместе с Италией) реструктуризации и отсрочке выплаты долга Алжира МВФ, а также – обновлению и укреплению связей Алжира с ЕС. Заинтересованность в этом проявила и Испания, являющаяся, наряду с Францией и Италией, крупнейшим импортером алжирской нефти и газа. На встречах в Риме, Тунисе и на острове Майорка еще в 1990 г. упомянутые выше три державы поддержали стремление Алжира участвовать в системе сотрудничества Западного Средиземноморья. Алжир поддержал в 1991 г. инициативу Египта по созданию «Средиземноморского клуба» и участвовал в 1994 г. в форуме 11 стран (от Португалии до Мальты и Турции) в Александрии. Наконец, в ноябре 1995 г. Алжир принял участие в Барселонской конференции министров иностранных дел 27 государств региона (были представлены 15 стран – членов ЕС, а также Алжир, Египет, Израиль, Иордания, Кипр, Ливан, Мальта, Марокко, Палестина, Сирия, Тунис и Турция).
Франция и раньше оказывала Алжиру достаточно серьезную поддержку, предоставив ему в 1985-1991 гг. 618 млн. долларов экономической помощи и посодействовав в получении 483 млн. от ФРГ, 426 млн. от Италии и 229 млн. из общей кассы ЕС. После же 1995 г. Алжир оказался подключенным к начатому в Барселоне «евросредиземноморскому процессу», хотя еще в начале 1995 г. Алжир обвинял Париж во «вмешательстве во внутренние дела своей бывшей колонии». Но это была лишь временная (как и в 1992 г.) размолвка, так как стратегические интересы сторон совпадают: ни в Алжире, ни в Париже не хотят ни прихода исламистов к власти, ни усиления позиций США в Средиземноморье. Франция стремится быть во главе всех акций ЕС по сближению с югом и востоком Средиземноморья, немало преуспев в этом плане за последние годы в Тунисе, Египте и Ливане. Алжир для нее значит экономически, стратегически и геополитически даже больше, чем эти страны. Поэтому она и намерена вовлечь его во все формы «евросредиземноморского сотрудничества», охватывающего сферы безопасности, экономики, социального развития, культуры и образования. Для Алжира это – шанс выйти из гражданской войны30.
Для России это тоже чрезвычайно важно. Алжир – наиболее тяготеющая к союзу с ней арабо-мусульманская страна Средиземноморья. Геополитически это обусловлено объективной заинтересованностью обеих стран в мирном и нейтральном статусе Средиземноморья, отсутствием здесь военных баз великих держав и их вооруженных сил, географической отдаленностью, исключающей какую-либо почву для территориальных или иных претензий (России) и опасений (Алжира). Отсутствует здесь и фактор Израиля, непосредственно воздействующий на позицию Египта или Сирии. Россия и Алжир, если исключить эпизодическое участие алжирских эскадр в составе воевавшего против России османского флота в XVIII-XIX вв., практически никогда не воевали друг с другом. Вместе с тем долгая история наших отношений, наработанный потенциал экономического, технического, культурного и военного сотрудничества, заинтересованность Алжира в опоре на великую державу, не имеющую гегемонистских замыслов или колониальных поползновений в регионе Средиземноморья, заинтересованность возрождающейся России в восстановлении своего исторического влияния в арабских странах, особенно – имеющих богатый опыт совместной деятельности с нами, объективно делают Алжир и Россию естественными союзниками. Собственно, пониманием этого и направлялась всегда политика России в отношении Алжира.
Литература
алжир средиземноморье сотрудничество безопасность
1.Алжир: (Справочник). – М., 1997. – С. 28-60; Ланда Р.Г. История Алжира. XX век. – М., 1999. – С. 5-10.
2 Europe, the Mediterranean, Russia: perception of strategies. – М., 1998. – С. 89-95.
3 Омар А.А. Западноевропейское политико-культурное влияние на развитие стран Магриба в новейшее время и этнокультурный фактор. – М., 1994. – С. 24-25; Monlaü J. LesEtatsbarbaresoques. – P., 1973. – С. 37.
4 Аргентов В.А. Алжир на новом пути. – М., 1982. – С. 42; Eveno Р. L`Algérie. – P., 1994. – С. 92; ViratelleG. L'Algériealgérienne. – P., 1970. – С. 241.
5 Аргентов В.А. Указ.соч., с. 19; Ланда Р.Г. Указ. соч., с. 121; Bourdieu Р., SayadA. Ledéracinetxent. – P., 1964. – C. 13; L'èredesdécolonisations. Aix-en-Provence, 1995.– С. 65.
6 Time. Chicago. 20.09.1963, с. 4.
7 Merle R. Ahmed Ben Bella. – P., 1965. – С. 152.
8 Еuгоре, the Mediterranean, Russia…, с. 12-13.
9 Аргентов В.А. Указ.соч., с. 31, 37; Новейшая история арабских стран Африки, с. 239-240.
10 Аргентов В.А. Указ.соч., с. 37; Визит ШадлиБенджедида в Советский Союз. – М., 1981. – С. 10-11, 14-15; Шведов А.А., Подцероб А.Б. Советско-алжирские отношения. – М., 1986. – С. 81-85.
11 Азия и Африка сегодня. – 1991. – № 12. – С. 29; Восток. – 1993. – № 1. – С. 141; Maghreb-Machreq. – 1990. – № 1286. – С. 78; ElMoudjahid, 10.03.1991.
12 Аргентов В.А. Указ, соч., с. 31; ElMoudjahid, 09.07.1990.
13 Бабкин С.Э., Миронова Е.И. Алжир: три года на грани Гражданской войны. – М., 1995. – С. 24; BurgatF. L'islamismeenface. – P., 1995. – С. 150-159; LeMonde, 08.10.1988.
14 Компас. – М., 1999. – № 38-39. – С. 101; Русская мысль. Париж, 04-10.09 и 23-29.10.1997, 15.11.1998.
15 Ислам и исламизм. – М., 1999. – С. 149-150.
16 Аргентов В.А. Указ.соч., с. 3; Ланда Р.Г. Указ. соч., с. 217, 236.
17 Миронова Е.И., Бабкин С.Э. Алжир: поиск гражданского согласия. – М., 1999. – С. 8-9; LabatS. Lesislamistesalgériens, – P., 1995. – С. 332; LeMonde, 11.05.1996.
18 Миронова Е.И., Бабкин С.Э. Указ.соч., с. 24, 29-31, 40, 58-61; Азия и Африка сегодня. – 1993. – № 12. – С. 33-34; Известия, 24.08.-05.11.1995; CharefA. Algéria: autopsied'unmassacre. – P., 1998. – С. 231; LabatS. Op. cit., с. 90-94, 97, 227-231.
19 Европа и Россия: Проблемы южного направления. Средиземноморье – Черноморье – Каспий. – М., 1999. – С. 23-24; Europe, the Mediterranean, Russia…, с. 122.
20 АзияиАфрикасегодня. – 1998. – № 11.– С. 19; ЕвропаиРоссия…, с. 24-25; Russia: the Mediterranean and Black Sea Region. – Moscow. – 1996. – С. 74.
|
