Когда в 1993 году на Конституционном Совещании разрабатывался проект Конституции Российской Федерации, пожалуй, "трогательное" единство участников Совещания проявилось только в одном: в понимании и убеждении в необходимости закрепления в Конституции прав человека. Практически ни у кого не возникало сомнений касательно того, что должно быть положено в основу концепции прав человека, закрепленных в Конституции. Для меня лично, несомненно, что в основу этой конституционной концепции была положена доктрина естественного права.
(Другое дело, на Руси мы все всегда чем-нибудь увлекаемся, и поэтому мы эту доктрину, на мой личный взгляд, восприняли и закрепили в Конституции с теми издержками, которые в ней имелись еще две сотни лет тому назад, когда она формировалась именно в качестве универсальной доктрины.) Так вот, я хотел бы сказать о том, что права человека - это те самые социальные возможности, коими обладает человек от рождения. "Азм есмь человек", - это из священного писания. Человек звучит гордо! Именно в силу того, что ты человек, ты обладаешь некоторыми неотъемлемыми правами и свободами, которые являются атрибутивными свойствами всякой человеческой личности. И именно потому, что ты человек, и ты обладаешь от рождения человеческим достоинством, ты обладаешь этими правами и свободами. И поэтому права и свободы - это не есть дар государства, это нечто совершенно органичное, проистекающее из достоинства человеческой личности и существующее независимо от государственного признания. А что касается государственного признания, то оно лишь трансформирует права человека, я имею в виду сам этот институт, из прав человека в права гражданина.
Хочу еще раз подчеркнуть, что права человека, не есть дар государства. Государство только признает эти права. И сама Конституция является не более чем формой признания этих прав, но такое признание вовсе не лишает права человека их объективного существования. Составители действующей Конституции Российской Федерации оказались мудры, заявив о том, что тот перечень прав и свобод, который содержится в действующей Конституции Российской Федерации, не являются исчерпывающими. Стало быть, мы как носители этих прав и свобод, в споре с государством огромным, могучим и сильным вправе претендовать не только на те права и свободы, которые текстуально выражены в основном законе Российского государства, но и на иные права и свободы, которые зафиксированы в общепризнанных принципах и нормах современного международного права и в международных договорах Российской Федерации, начиная с Всеобщей Декларации прав человека. Могу предположить, что какой-нибудь специалист в области международного публичного права скажет мне: "Вот Вы, доктор наук, профессор, судья, и не знаете, что Всеобщая Декларация прав человека 1948 года не является договором". Да, на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН эта знаменитая Всеобщая Декларация прав человека, первый опыт межгосударственного согласия в отношении признания института прав человека, была принята 10 декабря 1948 года именно в качестве декларации Генеральной Ассамблеей ООН. Но, слава Богу, у государств и у народов хватило разума и мудрости для того, чтобы эта Декларация с течением времени органично трансформировалась, во-первых, в обычное международного право, столь же обязательное для государств, как и договорное, и, с другой стороны, положения этой Декларации получили весьма полное воплощение в двух известных международных пактах о правах человека.
Кстати сказать, в свое время Андрей Вышинский, который возглавлял советскую делегацию на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, воздержался при голосовании этой Декларации. Он объяснил свою позицию следующим образом. И кстати, это объяснение мне лично кажется в чем-то весомым и, может быть, внешне убедительным. Обратите внимание. 1948 год. Вторая мировая война только что закончилась. Фашизм, который вообще являлся и является отрицанием самых элементарных прав человека, более того, любых представлений на этот счет, только что повержен. И Вышинский говорил: "Почему в Декларации 1948 года не содержится осуждение фашизма?" Убедительно? Да, разумеется. И, во-вторых, Вышинский говорил: "В этой Декларации не предусмотрены должные социальные, экономические, материальные гарантии этих прав и свобод". Тоже звучит убедительно. Должен, однако, заметить, что, видимо, подспудная причина на мой личный взгляд была иной. Признание этой Декларации посредством голосования означало бы, по меньшей мере, принятие моральных обязательств нашим государством ее соблюдать, то есть выражало бы намерение государства соблюдать положения Декларации, обладающие весьма высоким международным авторитетом. И именно по этой причине Вышинский, он, конечно, действовал не сам по себе, он действовал по инструкции, воздержался при голосовании этой Декларации. Да, теперь Всеобщая декларация прав человека является общепризнанным международным обычаем. И здесь уместно вспомнить следующее. В ходе рассмотрения первого дела Конституционным Судом Российской Федерации в январе 1992 года, об этом я могу свидетельствовать в любой другой аудитории, по предложению судьи Аметистова Декларация прав человека 1948 года получила отражение, и, таким образом, стала документом обязывающего характера для Российского государства. Мы начали воспринимать Декларацию в качестве обязательного для нашего с вами государства документа. Кстати сказать, тем самым была проложена дорога для применения Декларации и иными высшими судами. В этой связи Верховный Суд Российской Федерации несколько раз за последние 10 лет (кто-то сидит и думает: "Господи, 10 лет - как это мало") ссылался на эту Декларацию, что само по себе крайне важно: это революция в правопонимании и в самом нашем мышлении.
Вспоминаю первые демократические выборы еще во время Советского Союза. И хочу вам честно признаться. В свое время, когда Союз ССР разрушен, я это воспринимал как личную трагедию. Может быть, это связано с моей личной судьбой: родился, в Киргизской ССР и первые семь лет своей жизни я прожил там, затем Карачаево-Черкесия, затем Саратов. И мне казалось, что национальные и религиозные различия не являются чем-то таким, что может разделить республики, народы, государства и т.д. Но, к сожалению, получилось иначе. Так вот, кандидаты в депутаты Союзного парламента, а спустя год кандидаты в депутаты парламента России шли на эти выборы с одним единственным лозунгом: "Даешь правовое государство!". Уверяю, триста миллионов советских граждан и сто пятьдесят миллионов граждан России не очень представляли себе, что это такое - правовое государство. Но это не важно. А важно то, что миллионы граждан понимали, что правовое государство есть торжество права, стало быть, должно голосовать за того кандидата, который говорит: "Я - за правовое государство. Я - за права человека. Я - за демократию".
И я не стал бы говорить, что эти триста миллионов или сто пятьдесят миллионов голосовали, не понимая, за что голосуют. Нет, глубинный инстинкт народа заставлял выбирать саму идею правового государства, неотъемлемыми элементами которого также являются равенство перед законом и судом, равенство правового, конституционного статуса граждан. Таким образом, напрямую связана с идеей правого государства идея равенства человека с человеком перед законом и судом и идея неотъемлемых, естественных прав человека, являющихся атрибутивными свойствами самой человеческой личности.
В свое время я тоже, как и вы сейчас, был студентом. Представители старшего поколения обычно говорят, что студенческие времена были самыми счастливыми временами в их жизни. Они это говорят вовсе не потому, что вновь хотят оказаться на студенческой скамье. Это просто ностальгия. Мы все были тогда гораздо моложе, жизнь казалась прекрасной. Но не это суть важно сейчас. Наш декан тогда говорил: "Тебе, родимый, государство стипендию платит, а ты на занятия не ходишь. Тебя в общежитие поселили всего 2,5 рубля в месяц за проживание берут, а ты при этом опоздал на 10 минут на занятия". Даже в этой позиции моего декана, а он человек своего времени, дай Бог, ему доброго здоровья, он уже очень старенький, была некая психология взаимоотношения власти и подвластного, государственного и личностного, индивидуального начала.
С его точки зрения, права человека - это некий подарок. Государство с широкого плеча дарует тебе, скажем, право на труд, право на отдых, образование, социальное обеспечение и т.д. А за это обязан государству безусловным подчинением. Сегодня же, коль скоро мы говорим о правовом государстве, мы, безусловно, должны признать одну очень простую истину: государство и гражданин в рамках правового государства, в рамках демократического государства с республиканской формой правления есть равноправные партнеры в некоем общественном договоре. Сама идея правового государства предполагает возможность спора между государством, с одной стороны, и гражданином, личностью, человеком, индивидом, с другой стороны. И не факт, что в этом споре государство всенепременно должно одерживать победу. Слава Богу, в последние годы есть множество примеров, когда победу одерживает гражданин, индивид, тот самый "маленький" человек, права которого нарушены, а государство терпит поражение.
В этой связи могу привлечь ваше внимание к тому, что Ольга Николаевна в своем вступительном слове и коснулась проблемы соотношения прав и интересов человека, и прав и интересов государства. И я бы здесь хотел высказать свое мнение, которое, может быть, в чем-то отличается от позиции Ольги Николаевны или даже, светлая ему память, Эрнеста Михайловича Аметистова, позицию которого Ольга Николаевна здесь сейчас излагала.
Для меня общество - это не простая совокупность индивидов. Общество не есть арифметическое сложение личностей. Общество всегда обладает лично-собирательным характером: с одной стороны, индивид, его права, его свободы, его интересы, его стремление к счастью, к свободе, с другой стороны, некое коллективное начало, в том числе, академическая группа, трудовой коллектив, этнонациональная группа, многонациональный народ Российской Федерации, если пользоваться терминологией Конституции Российской Федерации. Отсюда следует, что чрезвычайно важно и для обеспечения прав человека, и для обеспечения устойчивости и стабильности социума, достижение баланса интересов индивида и общества. Вы знаете, эта проблема решалась предельно просто в прежние времена. Абсолютно доминировало коллективное начало. Когда Сталин говорил о том, что человек есть винтик общественного либо государственного механизма, это ведь была не только оговорка, некая звонкая фраза, это была целая доктрина. Доктрина, согласно которой в соотношении индивида и государства, индивида и коллектива абсолютно доминировали интересы государства над интересами личности, интересы общества, интересы социума.
Мне приходилось в студенческие, да и не только в студенческие времена слышать подобные выражения: "А, ты не сознаешь, что это интересы коллектива? Ты должен поступиться своими интересами". Это была абсолютно расхожая фраза. Наверное, молодые люди не могут себе представить этого. В Москве я как-то видел здание, да и во многих других крупных городах были подобные здания, на фронтоне которых было написано: "Новый быт". Это та самая "общая кухня", те самые коммунальные квартиры или коммунальные комнаты, которые по сегодняшний день никак не могут "расселиться". Но дело в том, что они-то появились не сами по себе. Идея, представьте себе, была предельно проста: мы должны формировать коллективистские начала; индивидуальное должно преодолеваться; эгоистичный человек должен быть уничтожен. Я имею в виду не физическое уничтожение, хотя и этого тоже было более чем достаточно. Я имею в виду личное, индивидуальное, если хотите, объективно присущее каждому человеку эгоистическое начало. И вот "общая кухня", оказывается, и должна была быть мостиком от индивидуализма к коллективизму. Поэтому сама доктрина соотношения индивидуального и социального - это ведь не только оторванная от жизни философия, это практическая проблема, которая проявлялась и в живописи, и в архитектуре, практически во всех сферах человеческой жизни и деятельности.
Хочу подчеркнуть: гипертрофия социальных интересов, гипертрофия интересов общества, государства, коллектива ведет к тому, что права человека просто перестают существовать. Гипертрофия индивидуального начала, в свою очередь, ведет к разрушению социума, коллективных форм сосуществования людей. Абсолютно уверен в том, что это тоже чрезвычайно опасная тенденция. Может быть, по этой причине главная проблема, стоящая и перед социальной наукой, и перед социальной практикой заключается, на мой взгляд, в том, чтобы найти баланс интересов индивида и социума, человека и коллектива.
При этом убежден, что в различных государствах этот рецепт не может быть одинаковым, этот баланс является различным. Он зависит от многих и многих факторов, включая даже психологические стереотипы того или иного общества, этноса, народа, имея в виду его историческое развитие. В Соединенных Штатах Америки всякий, кто оказывался там во времена заселения этого континента, получал 60 акров земли, и любой, кто появлялся в окрестностях этой земли, был потенциальным врагом. Неслучайна сама идея прав человека, которая появилась в тот самый период, когда переселенцы из Англии на кораблях плыли в Новый Свет, дабы открывать и осваивать его, они-то и заключили договор, в котором впервые зафиксировали саму идею прав человека как торжества индивидуального начала, как способа обеспечения индивидуальной автономии личности.
С другой стороны, Россия с ее соборностью и ее общинными формами организации жизни. И вот по сегодняшний день мы, как мне кажется, и в науке, и в социальной практике не можем избавиться от этого рецидива гипертрофированного коллективизма. В этом отношении мы с американцами к цели идем с противоположных сторон: они идут от индивидуализма к коллективизму, мы с вами идем от коллективизма к индивидуализму. И в какой точке мы остановимся, я не знаю. Но хотел бы сказать о том, что если этот баланс не будет найден, возникнет угроза распада государства.
Государство в обязательном порядке, это объективно заложено в его природе, стремится к самосохранению. Именно поэтому возникает вопрос: "А что это такое - сильное государство?" Государство, которое обладает мощной армией, мощными полицейскими силами, службами безопасности и т.д., и способное осуществлять тотальный контроль над любыми проявлениями социальной и индивидуальной активности людей? Или сильное государство - это нечто иное. Я готов поспорить с Ольгой Николаевной в том, что Эрнест Михайлович Аметистов под сильным государством все-таки имел в виду нечто иное, а именно, правовое государство, государство, которое выступает равноправным партнером человека, государство, которое человек может привлечь к суду и ответственности. И, может быть, именно по этой причине в действующей Конституции Российской Федерации была зафиксирована норма о том, что Конституция является законом прямого и непосредственного действия.
1977 год. Тогда впервые в мае месяце был опубликован проект Конституции СССР. Это была последняя Конституция Советского Союза. В 8 часов утра я побежал к газетному киоску, дабы купить газету с текстом проекта конституции. И поверьте мне, в киоске не было ни одной газеты, хотя тираж был колоссальнейший. Во всех без исключения газетах был опубликован этот проект. Но общественные ожидания были чрезвычайно высоки. Люди надеялись: "Вот будет принята эта Конституция, и ситуация изменится". Видимо, все-таки оковы ощущались, я не могу сказать что всеми, но многими и многими. Я тогда жил и работал в городе Саратове, и вы не поверите, но в поисках газеты с текстом Конституции я обошел пол - Саратова. Я нашел одну порванную газету, ее разорвали, видимо, когда разгружали. Эту газету забраковали. Я ее приобрел, и тогда получил возможность познакомиться с проектом конституции.
В одной из статей этого проекта было записано, что Конституция СССР является законом прямого действия. Председателем конституционной комиссии был Л.И. Брежнев, председателем рабочей подкомиссии был Секретарь ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро ЦК Б.Н. Пономарев, непосредственными авторами этой Конституции были здравствующие и сегодня академик Кудрявцев, профессора Бурлацкий, Собакин, Лукьянов. Они и были теми людьми, которые непосредственно писали текст конституции и вносили в нее это очень важное положение. Так вот, у Б.Н. Пономарева возник один вопрос: "А что это такое - прямое действие конституции? Что, бывает кривое действие конституции?" И тогда эту формулу о том, что Конституция СССР является законом прямого действия, из проекта тут же сняли. А результат простой: Конституция вновь превратилась в икону, которая стоит в красном углу. В соответствующую календарную дату собирали некое торжественное собрание, кто-нибудь зачитывал скучный доклад о Советской Конституции, произносил несколько лозунгов, люди хлопал в ладоши и расходились, забывая о конституции до следующего года, когда в очередной раз на День Конституции собирались все коллективы, и опять произносились те же самые набившие оскомину речи.
Казалось бы, записывать в Конституцию, что это закон, и, следовательно, это действующий закон - это нонсенс. Мы являемся одним из немногих государств, которое в своей конституции записало такое положение: конституция является законом прямого действия. В ее основе единственное желание: снять эту икону из красного угла и сделать ее тем законом, потрясая которым гражданин может явиться в суд (общей юрисдикции, арбитражный, конституционный) и отстаивать свои права в споре либо с другим гражданином, либо с юридическим лицом, либо с органом государственной власти, должностным лицом и самим государством в целом. Именно в этой связи прямое действие или просто действие конституции есть ни что иное, как начальный момент реализации конституции, осуществления конституции. Конституция, если это закон, не может не действовать. У принципа прямого действия Конституции Российской Федерации есть еще один чрезвычайно важный аспект, в значимости которого я убедился в последнее время. Имею в виду зигзаги федерализма. Прямое действие конституции означает, помимо всего прочего, что она не нуждается в ратификации, в подтверждении, в утверждении теми или иными субъектами Российской Федерации. Этот закон охватывает всю территорию Российской Федерации, и ни один из органов государственной власти, включая Татарстан, либо Москву, либо Саратовскую область, Карачаево-Черкесию, не вправе блокировать действия федеральной конституции на своей территории.
Говорю, дорогие мои друзья, в данном случае о проблеме права. А что касается проблемы факта, то эти факты встречаются не только в Татарстане, не только в Башкортостане, не только в Саратовской области, но и в столице нашей Родины. Вспомните прошлогодние взрывы. Это вопиющее злодеяние, тягчайшее преступление. Оперативно издаются два документа - распоряжение мэра и постановление московского правительства о перерегистрации. Не прошел, тебя выпроваживают на основании постановления Правительства города Москвы за пределы столицы.
Я провел подсчет механизмов защиты прав тех людей, которые такой перерегистрации подлежали. Человек, подвергнутый действию актов города Москвы, мог обжаловать эти действия в суд, я имею в виду действия органов внутренних дел, которые послужили реализацией этих положений, - вот вам один механизм. Можно было обратиться в суды общей юрисдикции с требованием дисквалифицировать сами эти акты, - вот вам второй механизм. Прокурор города Москвы на основании закона "О Прокуратуре Российской Федерации" вправе опротестовать эти акты, - третий механизм. Генеральный Прокурор Российской Федерации вправе предпринять те же самые шаги и меры, - четвертый механизм. Уполномоченный по правам человека Российской Федерации мог обратиться в суд в защиту общего интереса, - это пятый механизм. На основании части статьи 85 Конституции Российской Федерации Президент России был вправе приостановить действия этих актов и тоже обратиться в соответствующий суд. Шесть полноценных правовых механизмов защиты данного конституционного права человека на свободу передвижения, на выбор места жительства и т.д. Полноценные механизмы вполне прописаны в законах. Ни один из них не сработал. И найти какого-то рационального объяснения я не могу. От чего это? От того, что психология толпы над нами довлеет? Либо мы не умеем элементарно бороться за свое право?
Так вот, уважаемые коллеги, я хотел бы сказать о том, что именно для того, чтобы преодолеть ситуацию, когда Конституция была иконой, необходимо, чтобы она обладала прямым действием. Все Конституции, действовавшие во времена СССР, и особенно последняя Конституция 1977 года были по существу рассчитаны на то, чтобы создать имидж государства особенно в общении с другими государствами, в области международных отношений. Более того, Конституция 1977 года и создавалась потому, что Конституция 1936 года себя дискредитировала как "сталинская конституция". А для того, чтобы избежать ситуации бездействия конституции, в 1993 году в самом тексте Конституции была закреплена норма о том, что она является прямо и непосредственно действующей. Более того, эта формула помимо Конституции в целом была воспроизведена и в главе о правах и свободах человека и гражданина. В этой связи в действующей Конституции имеется уникальная запись: "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими". Мы привыкли, что действует закон, норма права, и такая запись может кому-то показаться нонсенсом. Между тем, в этой формуле и выражается главная идея естественно-правовой доктрины. Права и свободы являются непосредственно действующими. Эти права и свободы существуют и действуют независимо от того, признало их государство либо не признало. И действие этих прав и свобод означает, что они налагают на государство обязанности. Если мы с вами являемся носителями этих прав, у нас есть свобода труда, у нас есть право на образование, на свободу личности, на свободу передвижения, выбора места жительства и т.д., стало быть, обязанной стороной является государство. Иначе говоря, эти права и свободы одной стороны в общественном договоре имеют в виду обязанности другой стороны. Поэтому, если я обязан нести воинскую службу, то государство имеет право предъявить соответствующие требования: "Дружочек, я желаю призвать тебя на военную службу". Но если я обладаю правом, следовательно, и я должен иметь возможность, обращаясь к государству, сказать: " Будь добр свои обязанности выполнять, в противном случае я подам на тебя в суд".
В 1993 году, когда готовился проект Конституции Российской Федерации и чуть позднее в 1993-94 годах, когда готовился и принимался Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации", Эрнест Михайлович Аметистов сыграл чрезвычайно важную роль в том, что в Конституции Российской Федерации в части 4 статьи 125 впервые был закреплен институт конституционной жалобы. Гражданин получил возможность, обращаясь в Конституционный Суд, потребовать признание того или иного закона неконституционным, если такой закон нарушает права гражданина.
В период 1991-92 годов Конституционный Суд принял 27 решений. Это немного. Напомню, что суд был избран в 1991 году и начал работать с 1992 года. В ряду этих решений были два заключения, посвященные проверке конституционности решений и действий Президента Российской Федерации. Это были "крутые" заключения, если позволить себе воспользоваться молодежным сленгом. Суд признал, что Президент Российской Федерации действовал не в рамках Конституции Российской Федерации.
В ответ в 1993 году вообще был поставлен вопрос: "А должен ли существовать Конституционный Суд, или он подлежит упразднению?" Даже самый демократичный президент не любит, когда ему говорят: "Нет, Борис, ты не прав". В свое время Президенту Рузвельту показалось, что большинство членов Верховного Суда США не являются сторонниками его политического, экономического и социального курса. Он решил чуть-чуть увеличить число членов Верховного Суда США. Соединенные Штаты Америки взбунтовались. И Рузвельт был вынужден отказаться от этой идеи.
В России такого не произошло. В 1993 году самым активным образом обсуждался другой вопрос: "А вообще-то, зачем нам нужен Конституционный Суд? Есть Верховный Суд. Давайте создадим конституционную коллегию в составе Верховного Суда. И вполне обойдемся". И вполне бы обошлись. Тысячу лет обходились без Конституционного Суда и еще 500 лет бы обошлись. Но достаточно проанализировать те 27 решений, а я вас уверяю, они касались не 27 человек, не 27 актов, они касались миллионов людей. Так вот, 2/3 этих решений, касавшихся миллионов людей, были решениями в защиту прав человека. Это очень важно понимать.
Хотел бы сказать о том, что только благодаря пониманию гражданами значимости института Конституционного Суда именно как института правозащитного Конституционный Суд сохранился в качестве самостоятельного и независимого института судебного конституционного контроля. Кстати сказать, начиная с 1992 года по декабрь 1999 года, Конституционным Судом было принято около 150 постановлений. Что касается определений, я не подсчитывал их количество. Их тысячи. Что же касается постановлений, около 150, много это или мало? С точки зрения арифметики, это очень мало. А по существу, судите сами. Обратилась к нам группа чернобыльцев, которые получают скудное вспомоществование. И это вспомоществование объявили привилегией, заметьте, не льготами, а привилегией, поэтому в Государственную Думу был внесен проект закона. В этом проекте была предусмотрена ликвидация этой "привилегии" людям, которые ценой своего здоровья и жизни спасли и нашу страну, и, наверное, Европу в целом от того, что вообще могло произойти. К чести Президента, он обратился в Конституционный Суд вместе с чернобыльцами. Президент Российской Федерации заявил, что как Президент он обязан на основании Конституции этот закон подписать, но, он считает его антиконституционным. Президент и 17 чернобыльцев. Между тем, самих чернобыльцев - около трех миллионов. И это решение Конституционного Суда, которое, казалось бы, защитило права 17-ти, в действительности распространяется на эти три миллиона человек.
Конечно, социальные, экономические, культурные права особенно сложно защищать. В условиях нашей бедности социальные выплаты, социальное вспомоществование или, как говорилось в старину, социальное призрение, - имеют под собой скудную материальную базу. И, видимо, понадобится немало времени для улучшения этой базы.
Список литературы
Эбзеев Борис Сафарович. Правовое государство и права и свободы человека.
|
