КУЛЬТУРА ШВЕЙЦАРИИ В КОНЦЕ XV—XVI в.
План
1. Особенности культуры Швейцарии
2. Распространение гуманистических идей
3. Реформация и культура
4. Драматургия и историография в условиях Реформации
5. Искусство Швейцарии XVI в.
1. Особенности культуры Швейцарии
Специфика состава конфедерации наложила заметный отпечаток на особенности культурного развития в Швейцарии. Большая часть жителей страны говорила по-немецки, но в союз входили и области с франкоязычным и италоязычным населением, на века сохранившим свои традиции. В результате на протяжении всей эпохи Возрождения, да и значительно позже, решающую роль в культуре Швейцарии играли не взаимосвязи различных регионов страны (хотя они существовали), не объединившая ее население общность исторической судьбы, а культурная близость отдельных частей Швейцарии с соседними странами, где говорили на том же языке — немецком, французском, итальянском.
Это положение еще больше осложнили Реформация и Контрреформация. С одной стороны, они раскалывали и без того слабое политическое объединение швейцарцев по конфессиональным признакам, что отразилось на культуре, с другой — независимо от языковых различий сближали те части страны, где утвердилась одна и та же вера. Религиозные предпочтения нередко вступали в конфликт с медленно формировавшимся национальным самосознанием. Немаловажную роль играли и другие особенности Швейцарии. В XVI в. здесь не только закрепились, но и усилились характерные уже для предшествующего периода культурные контрасты между городскими и сельскими кантонами. В то же время во всех слоях общества были широко распространены укоренившиеся в ходе борьбы швейцарцев за независимость антидворянские и антимонархические настроения, уважение к труду крестьянина и горожанина, к храбрости и стойкости воина-швейцарца. Спецификой Швейцарии — страны городов-республик и самоуправляющихся сельских территорий — было отсутствие придворных культурных центров с присущей им роскошью, таких, как в соседних Франции, Италии, Германии. В целом в Швейцарии в разных областях культуры средневековые традиции держались прочнее и дольше, чем у ее соседей; в искусстве, например, стилевые перемены, за редкими исключениями, происходили с немалым запозданием. В этой связи трудно переоценить роль приезжих деятелей культуры, зачастую годами трудившихся в Швейцарии. Хотя в ее культурной жизни главную роль играли местные силы, мощный импульс собственному творчеству они не раз получали от идей, образцов, примеров деятельности зарубежных создателей культурных ценностей.
В развитии культуры Швейцарии в XVI в. можно наметить три основных этапа. Первый, охватывающий менее трети столетия, связан с успехами книгопечатания и расцветом гуманизма. Второй этап, продолжающийся до начала 1560-х годов, стал периодом интенсивного воздействия на культуру процессов Реформации. Для третьего этапа, который включает также начало XVII в., характерны нарастающее влияние Контрреформации на швейцарскую культуру, ее все больший упадок и провинциализация.
Зарождение ренессансных веяний на швейцарской почве было связано, как и в Германии, с воздействием Италии. Еще в первой половине XV в. уроженец Цюриха, каноник и юрист Феликс Геммерлин (1389—1460) по примеру итальянцев увлекся собиранием для своей большой библиотеки работ античных авторов, коллекционировал произведения итальянского искусства. Будучи сторонником соборного движения, он в своих латинских сочинениях критиковал римскую курию, писал сатиру на нищенствующих монахов «Против здоровых нищих» (1438), но по главным мировоззренческим принципам остался верен средневековым традициям.
С начала 1460-х годов стали появляться еще редкие тогда переводы, а точнее, переложения на немецкий язык произведений итальянских гуманистов — Поджо Браччолини, Боккаччо, любовной истории «Эвриал и Лукреция» Энея Сильвия Пикколомини. Переложения делал швейцарец Никлас фон Виле (ок. 1410 — ок. 1478), учившийся в Италии и ставший там почитателем античности и новой итальянской литературы.
Все это были, однако, лишь самые первые симптомы интереса к гуманизму в швейцарских землях. Поначалу он почти не затронул даже Базельский университет, открытию которого в 1459 г. способствовал Эней Сильвий, избранный папой Пием II. В конце XV в. ситуация начала меняться: с развитием гуманистического движения в Германии Базель стал быстро превращаться в один из главных очагов гуманизма за пределами Италии. Здесь надолго поселился немецкий гуманист С. Брант, который преподавал право в университете и опубликовал в 1494 г. свою знаменитую сатиру на нравы общества — «Корабль дураков». Эразм Роттердамский, не раз приезжавший в город для публикации своих трудов, жил в Базеле с 1521 до 1529 г. Здесь в течение 15 лет протекала деятельность его друга, гуманиста-историка Беата Ренана. Многие годы в Базеле работала целая группа почитателей Эразма, гуманистически образованных теологов, позже ставших видными деятелями Реформации и разошедшихся во взглядах со своим былым кумиром. В этот круг входили В. Капито, И. Эколампадий, С. Миконий, К. Пелликан и др. Все они были связаны с работой базельских типографий — ведь в этом городе сложился один из крупнейших в Европе центров книгопечатания, в котором широко издавалась гуманистическая, а позже реформационная литература. В Базеле расцвело ренессансное искусство оформления и украшения книги, развивавшее венецианские традиции конца XV— начала XVI в.
За полвека своего «колыбельного» периода книгопечатание добилось поразительных результатов. К 1501 г. типографии существовали в Европе уже более чем в 250 городах. Только в этот год 1120 печатен выпустили 40 тыс. изданий различных наименований общим тиражом 12 млн. экземпляров. В Италии в эту пору насчитывают более 80 типографских центров, в Германии — 52, во Франции — 43, в Нидерландах — 21. В Швейцарии их было 9 — втрое больше, чем в Англии. Книги были дороги. Толстая книга, даже не фолиант, а издание в восьмую часть листа (ин октаво) стоила примерно столько же, сколько годовая плата служанки или оплата труда школьного учителя за несколько месяцев. Тиражи книг в Швейцарии XV в., как и в Германии, редко превышали 500 экземпляров, но в первой четверти XVI в. появились также многочисленные издания по тысяче и более экземпляров. При успешной продаже наиболее популярные работы быстро переиздавались, порой до 10 раз, так что общий тираж мог существенно возрасти. Конкуренция приводила к своеобразной «охоте» издателей за авторами-знаменитостями, в результате стали зарождаться еще редкие элементы авторского права. Гонорар за свои труды создатели книг часто получали не деньгами, а «натурой» — экземплярами готового издания. Расцвело мастерство посвящений своих работ высокопоставленным лицам, от которых авторы рассчитывали получить ответный дар или иную форму меценатской поддержки. В областях немецкоязычной культуры, в том числе в швейцарских землях, исследователи выявили по источникам 1490—1550 гг. около тысячи имен продавцов книг, распространявших их почти в 200 местах. Важнейшим центром книготорговли в этом регионе, а к середине XVI в. и во всей Европе стал Франкфурт-на-Майне, лежащий на середине пути из Италии в Нидерланды, который проходил и через Швейцарию. Во Франкфурт на книжные ярмарки ежегодно приезжали до 200 издателей и продавцов книг из 75—80 городов. Ездили сюда и швейцарцы, особенно из Базеля. В одном из переулков в стороне от франкфуртских рыночных площадей в пору весенних и осенних книжных ярмарок можно было наглядно познакомиться с книжной продукцией и тут же приобрести ее или заказать необходимое по образцам либо подробным рекламным перечням.
Одним из первых прославленных базельских книгоиздателей был Иоганн Амербах, в 1475—1513 гг. занимавшийся печатанием книг, публиковавший труды отцов церкви и гуманистическую литературу. Крупнейшим книгоиздателем Базеля, продолжившим эту традицию, стал Иоганн Фробен (1460—1527), друг Эразма. Уроженец Германии, он переехал в Базель, учился здесь в университете, получил права бюргера, занялся книгопечатным делом, а после смерти И. Амербаха, который одно время был его компаньоном, возглавил большую книгоиздательскую фирму. Фробен не принадлежал к числу ученых, как выдающиеся издатели гуманистической литературы Альд Мануций в Италии, Йодокус Бадий во Франции или Дирк Мартене в Нидерландах. Он, однако, разбирался в латыни, обладал особой интуицией и предпринимательской хваткой, и потому с помощью знатоков древних языков — Б. Ренана, К. Пелликана и других — широко публиковал гуманистические сочинения. Помогали ему и авторы, нередко сами правившие корректуры — работа, которая в гуманистических изданиях требовала особенно высокой квалификации. Программа изданий Фробена, добротность и красота его книг принесли ему всеобщую известность в ученом мире. Он выпускал многотомные собрания сочинений отцов церкви, произведения античных классиков, работы Эразма, став одним из главных его издателей, и при этом использовал в оформлении гравюры по рисункам Ганса и Амброзиуса Гольбейнов, Урса Графа и других видных художников Швейцарии.
Вокруг издательства Фробена сложилось дружеское сообщество гуманистов и просвещенных людей разных поколений, лидером которого был Эразм. К этому центру сходились самые широкие культурные связи — местные, в том числе с университетом Базеля, региональные, международные. Среди участников сообщества преобладали интересы к изучению Священного Писания и греко-римского античного наследия, к религиозно-этической проблематике, неотделимой от задач практического благочестия, к вопросам реформы церкви, улучшения образования и нравов общества. Иными словами, здесь царил гуманизм эразмианского толка, не имевший какой-либо особой швейцарской специфики.
2. Распространение гуманистических идей
Базель был главным, но не единственным центром распространения гуманистических идей в Швейцарии. Гуманисты в этой стране были сравнительно немногочисленны, большинство наиболее видных из них принадлежало к образованному клиру и позже активно участвовало в межконфессиональной борьбе реформаци-онного времени. За пределами Базеля кружки гуманистов не сложились, но дружеские контакты — непосредственные и путем переписки — вовлекали отдельных гуманистов в общее движение.
В Цюрихе гуманистическую литературу и, конечно, сочинения Эразма издавала фирма Кристофа Фрошауэра. В отличие от мелких печатен, ориентировавшихся на невзыскательный массовый вкус, выпускавших календари, игральные карты, астрологические предсказания, листовки-однодневки, продукцией Фрошауэра были, прежде всего, «солидные» книги. За свою жизнь он издал книги 900 наименований, внеся немалый вклад в культуру своего времени.
Увлечение «христианским гуманизмом» Эразма не раз оказывалось для его сторонников прелюдией к участию в реформационных процессах. Так было и в Швейцарии. Друг Цвингли, священник Лео Юд (ок. 1482—1542), ставший его сподвижником по цюрихской Реформации, накануне первых побед Цвингли усердно занимался переводами на немецкий язык целого ряда работ Эразма, таких как «Жалоба Мира», «Наставление христианскому воину», «Полезные наставления христианским государям, как надобно править».
К числу эразмианцев принадлежал и уроженец кантона Гларус — поэт, математик, знаток греческого языка и музыкальный теоретик Г. Глареан (1488—1563). Он учился в университетах Германии и Италии, энергично выступал в поддержку И. Рейхлина в его борьбе с кельнскими инквизиторами, сотрудничал с Фробеном в его типографии, был в близких отношениях с Эразмом. В Базеле он открыл собственную школу, подготовил для нее несколько педагогических сочинений. Его перу принадлежало сделанное в латинских стихах историко-географическое описание Швейцарии. Переехав в Германию в связи с Реформацией в Базеле, которую он не принял, Глареан издавал римских историков и поэтов, опубликовал свою работу о музыке — «Двенадцатиструнник» (1547). Сопоставляя музыкальный опыт античности (известный лишь на основе литературных сведений) с современными достижениями, Глареан на ренессансный лад трактовал музыку как «мать наслаждений», но не забывал и ее традиционного понимания как воспитательницы высокой морали. Он выступал за содружество музыки и поэзии, считая, что оно способствует сочетанию образованности и благочестия (типично эразмианская позиция). Его собственным идеалом была музыка нидерландских полифонистов, причем особую хвалу он слагал Жоскену Депре.
Сам характер гуманистического движения, имевшего в пору расцвета общеевропейский характер, вовлекал его участников в преодоление провинциальной узости и замкнутости интересов. Это сказывалось и на кругозоре авторов лучших сочинений. Выходец из патрицианской семьи Санкт-Галлена Иоахим Вадиан (1484—1551) изучал в Венском университете медицину, астрономию, естествознание, за свою поэзию был увенчан лавровым венком самим императором Максимилианом I, стал профессором риторики и поэтики Венского университета, а одно время был и его ректором. Он писал учебные пособия, издавал труды Плиния и античного географа Мелы. Вернувшись на родину в 1518 г., Вадиан получил должность городского врача Санкт-Галлена, позже был избран бургомистром, руководил введением в городе цвинглианской Реформации. На основе лекций по истории литературы, которые он читал в Вене, Вадиан опубликовал первый компендиум по немецкой литературе, труд «О поэтике и науке стихотворства». Здесь он дает широкий литературоведческий очерк: начинает с Гомера и Вергилия, переходит к средневековой латинской поэзии Храбана Мавра, Валафрида Страбона, Хротсвиты Гандерсгеймской, характеризует (в своем переводе на латынь) раннюю немецкую духовную поэзию, разбирает средневековый героический эпос о Дитрихе Бернском и «Кудруну», а затем обращается к Петрарке, Боккаччо и другим гуманистам. Он упоминает С. Бранта, описывает труды и личность Эразма Роттердамского. Впервые немецкая литература рассматривалась в столь широком контексте. Ученик К. Цельтиса и венского историка-гуманиста И. Куспиниана, Вадиан представлял иную традицию в гуманизме, чем базельские эразмианцы, но сам его путь от гуманизма к Реформации оказался типичным для большинства этой группы и разошелся с позицией Эразма.
Новые тенденции в швейцарской культуре XVI в. были связаны с развитием не только гуманитарных, но и естественных наук. В целом швейцарцы шли здесь в русле уже завоеванного учеными других стран. Из этого правила были, однако, и исключения. Самое яркое из них — деятельность врача, алхимика и родоначальника немецкой натурфилософии Теофраста Парацельса (1493—1541).
Сын врача из древней, но обедневшей немецкой дворянской фамилии Гогенхеймов, он родился близ Эйнзидельна в Швейцарии; в зрелые годы избрал псевдоним, под которым писал свои сочинения и вошел в историю. Под руководством отца он изучал медицину и «тайные искусства» алхимии и магии, великим знатоком которых стал позже, получил образование в Италии, на медицинском факультете Феррарского университета, где преподавали врачи-гуманисты. Сам он, однако, «книжный» гуманизм отверг и остро критиковал античных и современных авторов за недостаточное внимание к урокам природы, к опытным знаниям, за попытки вместо них обращаться к «химерам и фантазиям».
В поисках новых знаний он исколесил всю Европу — от Португалии до Литвы, от Сицилии до Швеции, осваивая не только профессиональную, но и презиравшуюся в университетах народную медицину, участвуя в качестве хирурга в трех войнах. Позже сложились легенды, что в пору путешествий он был приобщен к «тайнам египетским», получил секрет «философского камня», превращающего металлы в золото, и т. д. Странствовал Парацельс по сути всю жизнь. Он славился своими успехами врача, которые современникам казались чудесами: вылечил, например, тяжело болевшего Фробена. В Базеле Парацельс впервые начал читать лекции по медицине в университете не на латыни, а на немецком языке для их большей доступности, но его основанные на собственном опыте новаторские подходы к медицине были высмеяны учеными-«книжниками». Пара-цельсу пришлось оставить преподавание.
Как ученый он сблизил медицину и химию, положив начало своими открытиями новому этапу в создании лекарств и практическому врачеванию химическими медикаментами. Он внес важный вклад в лечение различных типов заболеваний, связанных с отложением камней в организме, нервных, легочных и др. Парацельс обосновывал гуманные цели врачевания, призывал алхимиков искать не золото, а средства исцеления людей. Он стал поборником исследования природы на основе тесной связи опыта и теории. В своей философии он одухотворял природу, наделял ее антропоморфными признаками, подчеркивал неразрывную связь каждого природного явления и «микрокосма» — человека с единым мирозданием, полным внутренней динамики, взаимодействия и борьбы незримых сил.
Философское учение Парацельса способствовало развитию пантеистических тенденций в космологии и науках о человеке. Ренессансный культ постижения скрытых тайн природы, «света натуры», пронизывал всю деятельность Парацельса. Он был также создателем одной из характерных для эпохи социальных утопий, много писал не только по вопросам естественных наук и натурфилософии, но и о возможности устроить на земле царство справедливости — общество «блаженной жизни». Сам Парацельс сумел опубликовать лишь малую часть своего творческого наследия, но во второй половине XVI — начале XVII в. стали выходить многочисленные тома его сочинений, его идеи развития опытных знаний (а заодно и ряд фантастических построений) были подхвачены последователями в разных странах; и парацельсизм, со всеми его противоречиями, стал заметным явлением научной и культурной жизни Европы. Сочинения Парацельса и легенды о нем послужили впоследствии одним из источников, вдохновлявших Гете при создании образа Фауста.
Видным швейцарским ученым был и другой врач с разносторонним кругом интересов — Конрад Геснер (1516—1565). Его называли «Плинием Гельвеции» (гельветы были одним из народов, населявших земли будущей Швейцарии в античные времена). Геснер устроил в Цюрихе ботанический сад, заложил основы систематической ботаники, внес крупный вклад в зоологию своей «Историей животных».
3. Реформация и культура
Процессы европейской Реформации, которые откололи от католической церкви большие массы верующих, привели к появлению новых христианских конфессий и к церковному плюрализму на месте былой монополии Рима. Исключительно важная роль выпала на долю Швейцарии. Здесь появилась вторая после Германии кузница новых реформационных учений. Образованные круги страны были хорошо подготовлены к их восприятию деятельностью гуманистов. Выразителем новой евангелической доктрины, отличной от теологических построений Лютера, но имевшей и немало сходного с лютеранством, стал цюрихский священник Ульрих Цвингли (1484—1531). Почитатель Эразма, внимательно изучавший также патриотические тираноборческие произведения Гуттена, он был убежденным поборником независимости и республиканских свобод «швейцарского отечества». Постепенно изживая стереотипы католицизма и отходя от строгой верности эразмианству, он выработал собственную систему взглядов на проблемы реформы церкви и вытекающие из нее последствия для жизни общества. Основы этого учения были изложены Цвингли в программных 67 тезисах 1523 г. и позже развиты в ряде сочинений.
Как и Лютер, Цвингли опирался на авторитет Священного Писания и отвергал связанное с деятельностью римских пап и соборов «священное предание», отстаивал принципы «оправдания верой» и «всеобщего священства», видел идеал в раннехристианской церкви. Он отвергал церковную иерархию, монашество, веру в чистилище и индульгенции, поклонение святым, мощам и иконам. Критика Эразмом «обрядоверия» развилась у него в позицию более резкого и рационалистического отвержения католических обрядов, чем у Лютера. В таинстве причастия он не признавал чуда реального присутствия крови и плоти Христовой, видя здесь лишь напоминание о тайной вечере. Специфически «швейцарским» было требование устранения «продажной верности» наемничества, которое не столько кормило бедняков, сколько наполняло иностранными пенсиями кошельки местных властей, заключавших договоры с чужеземными государями. Оно опустошало страну и развращало нравы, и Цвингли потребовал отказа от него. Именно на швейцарской почве родились также политические представления, которым были суждены развитие и долгая жизнь: Цвингли рассматривал покорность тиранам как грех перед Богом.
Реформация в Цюрихе, сопровождавшаяся методичной пропагандой евангелизма, начатой еще раньше, в 1519г., растянулась на несколько лет. Она привела к созданию в Цюрихе государственной цвинглианской церкви и секуляризации части церковных имуществ, поступления от которых были направлены на призрение бедных, больных, стариков, но уже под светским контролем. Пастыри цвинглианской общины избирались верующими, жизнь и нравы прихожан строго регламентировались, причем в качестве норм часто использовали ветхозаветные предписания.
В 1520-е годы цвинглианство утвердилось в Санкт-Галлене, Берне, Базеле и ряде других мест, но не смогло увлечь сельские кантоны. Попытка навязать им Реформацию привела к двум гражданским войнам, во второй из которых в 1531 г. погиб сам Цвингли.
С середины 1530-х годов основная роль в швейцарской Реформации переходит к западной части страны. Увлекавшийся гуманизмом молодой юрист Жан Кальвин (1509—1564) решительно обратился к принципам евангелизма, бежал от преследований из родной Франции и возглавил в 1536 г. Реформацию в Женеве. Он добился успеха не сразу, но с 1541 г. до самой кончины пользовался таким авторитетом, как духовный руководитель городской общины, что по сути диктовал свою волю магистрату.
Свое реформационное учение Кальвин четко изложил в книге «Наставление в христианской вере» (1536 г., окончательный вариант —1559 г.). Человек рассматривается здесь по аналогии с ветхозаветным блудным сыном — он достигает вечного спасения не собственными усилиями, а лишь милосердием Божиим. Кальвин развивал идею двойного предопределения: еще до сотворения мира Бог предначертал спасение или осуждение людей, тех и тогда, кого и когда он сам хочет, и человек обязан довериться его приговору. Успех в деле земном, в труде, к которому Бог призвал человека, — как бы знак избранным к спасению в правильности их действий. Кальвин давал религиозно-этическую санкцию энергии, дисциплине, волевому закалу личности, ее суровой стойкости, готовности к испытаниям.
Еще резче, чем Цвингли, Кальвин подчеркивал право общины на сопротивление неправедной власти, но лишь через законные представительные органы. Только исчерпав ненасильственные средства, они могут призвать христиан к открытому неповиновению вплоть до свержения тирании.
Кальвин придал церкви новое устройство. Здесь торжествовали выборные начала: община избирала своих духовных наставников-пасторов и управлявших административными делами старейшин. Сферы церкви и государства в теории Кальвина были разделены. При его жизни, однако, в обстановке постоянной угрозы Женеве со стороны противников, в городе восторжествовал по сути теократический порядок.
За поведением и образом мыслей жителей был установлен строжайший надзор. Все праздники, кроме воскресенья, были отменены, театр, балы с танцами, не говоря уже об азартных играх, были запрещены. В домах проводили обыски для изъятия «вредных» или «легкомысленных» книг, в том числе рыцарских романов. Поощрялись доносы на неблаговидное поведение соседей. Особенно строго следили за регулярным посещением всеми, от мала до велика, церковной службы. Как свидетельствовали иностранцы, по первому звуку колокола из домов на улицы высыпали толпы людей, одетых в темное, которые по-монастырски молча устремлялись в храмы. Там среди голых стен, лишенных икон, шли долгие молитвенные собрания с длинными проповедями и пением псалмов. В отличие от Лютера, ценившего красоту полифонии, Кальвин требовал в церкви одноголосия; вся община пела гимны, славящие Бога, в унисон. Дисциплина поддерживалась в городе целой системой наказаний, включавшей штрафы и отлучение от церкви. Ослушников изгоняли из города, казнили. Член магистрата, выругавший Кальвина во время застолья, должен был в белой рубахе, с факелом в руке, пройти через весь город и на коленях молить Кальвина о прощении. Проезжавший Женеву врач Сервет, противник догмата о Троице, был сожжен за ересь. Нетерпимость Кальвина к инакомыслящим снискала ему прозвище «женевский папа». В городе против него пытались устраивать заговоры, но безуспешно.
С другой стороны, именно Женева стала излюбленным убежищем множества гонимых за веру. Именно здесь в 60 печатнях две тысячи человек (из 16 тысяч, живших в городе) публиковали кальвинистскую литературу, потоками расходившуюся по Европе и не раз поднимавшую людей на борьбу за религиозную и политическую свободу. В Женеве в 1559 г. была открыта Академия — сочетание гимназии и высшей школы, в которой готовились кальвинистские кадры не только для нужд города, но и для деятельности в других странах. Лекции самого Кальвина собирали по 800—1000 слушателей, состав их был интернациональным.
Общие принципы отношения Реформации к культуре и специфика культурной жизни в новых условиях, проявившиеся в Цюрихе и Женеве, наложили заметный отпечаток, в частности, на новые характерные тенденции в литературе и исторической мысли.
4. Драматургия и историография в условиях Реформации
В литературе Швейцарии, не имевшей языкового единства, германская и романская ветви которой развивались самостоятельно, ведущее место занимала драматургия. Новые тенденции в ней тесно сплетались со средневековыми традициями. Предпосылки тех элементов обновления драматургии, которые проявились в XVI в., были заложены еще в XV в. Гуманистические веяния способствовали росту интереса к римским комедиям Плавта и Теренция, тексты которых с 1470 г. не раз издавались для школьного использования, прежде всего для обучения латыни. В отличие от Германии, где на этой почве в XVI в. развилась латиноязычная гуманистическая драма, которую ставили при дворах или в учебно-академических целях, Швейцария значительного вклада в драматургию со светскими мотивами не внесла. Зато здесь начала расцветать (не получив, впрочем, в дальнейшем нужных стимулов) немецкоязычная драма с быстрой сменой персонажей и острой критикой нравов времени. Лучшие образцы такого искусства были созданы базельским печатником и книготорговцем Памфилием Генгенбахом (1480—1525). В комедии «Лужок любодеев», где он использовал мотивы одного из произведений немецкого сатирика Т. Мурнера, Венера с помощью шута и прислужниц побеждает представителей всех сословий.
В канун Реформации в Швейцарии и в самом ее начале ярко проявил себя в литературе уроженец Берна, художник и ландскнехт, поэт и политик Никлас Мануэль, по прозвищу Дойч (1484—1530). Все его драмы были созданы в короткий период с 1522 по 1526 гг. Мануэль был страстным поборником преобразования церкви. В 1522 г. на одном из перекрестков в Берне были представлены две пьесы: «Пожиратели мертвых», сатира П. Генгенбаха на клир, который обогащается за счет бедных заупокойными службами, и «О великом различии между папой и Иисусом Христом» Мануэля. С одной стороны появлялась роскошная процессия конных и пеших во главе с триумфатором-папой в тиаре и воинских доспехах, несли гербы и знамена разных стран, шествовали куртизанки, с другой — въезжал на осле Христос с терновьм венцом на голове, сопровождаемый толпой бедняков, калек, нищих, группой апостолов в рубищах. Двое крестьян, подобно античному хору, комментировали контрасты. Мануэль на свой лад воспользовался пропагандистским приемом наглядного противопоставления, который еще в 1521 г. был разработан Л. Кранахом в гравюрах «Страсти Христа и Антихриста».
Пропагандистский характер с этого времени носили практически все пьесы, созданные драматургами Реформации. Разница была лишь в степени назидательности — большей или меньшей прямолинейности использования образов врагов либо идеальных борцов за религиозные и этические принципы, отвечавшие духу новых церковных учений. Наиболее видным драматургом во франкоязычной Швейцарии стал сподвижник Кальвина Теодор де Без (1519— 1605), который после кончины Кальвина десятилетиями был «духовным пастырем» Женевы. Он часто обращался к ветхозаветным мотивам — такова, например, его трагедия «Жертвоприношение Авраама» (1550), в которой герой подчинял бушующие в нем мощные страсти полному смирению перед волей Божией. Теодор де Без переводил псалмы, писал сатиры на католический клир и культ, славился мастерством проповедей. Он стал автором многократно переиздававшейся «Жизни Кальвина» (1564) и трехтомной «Религиозной истории реформированных церквей во Франции» (1580). Она была написана в форме анналистики и охватывала период от возникновения первой протестантской общины в 1521 г. до 1564 г., поры после первой гражданской войны во Франции. Автор подробно повествовал о зверствах католиков и героизме протестантских «мучеников за веру», но порицал и насилия со стороны гугенотов.
История Реформации привлекала и других швейцарских авторов. В 1560-е годы подробную хронику ее событий создал Иоганн Буллингер (1504—1575), теолог и писатель, сменивший Цвингли в руководстве церковной общины в Цюрихе. В своих драмах «Лукреция» и «Брут» он наставлял современников образцами высокой морали — примерами внутренней силы добродетельной героини-римлянки и мужественного республиканца, борца с тиранией. Обращаясь к античным персонажам, Буллингер в то же время стремился сделать их фигуры более «немецкими», понятными жителям Цюриха. Так же поступал и друг Цвингли Г. Биндер, который переложил в стихах на немецкий язык пьесу нидерландского гуманиста Гнафея «Блудный сын». Он поставил ее со своими учениками в Цюрихе в 1535 г. как некое «зерцало» должного и недолжного в морали. Педагогические задачи ставились Реформацией широко — они распространялись не только на школу, но и на всю повседневную жизнь христианской общины. Тем не менее новизна воздействия Реформации на область культуры была сравнительно быстро исчерпана, чем дальше, тем больше начали сказываться стандарты, появилась масса эпигонских работ.
Культурная жизнь в швейцарских землях, не охваченных Реформацией, была более традиционной и скудной. Наиболее яркие вспышки творческого дарования здесь нередко проявлялись в полемике с ненавистными протестантами. Подобно тому, как в Германии И. Кохлей «специализировался» на антилютеровских сочинениях, в Швейцарии то же самое сделал по отношению к Цвингли Ганс Залат из Люцерна (1498—1561). Он обличал Цвингли и его сторонников в стихотворных сатирах, выпадами против Реформации была наполнена его драма с тем же, что и у Биндера, названием «Блудный сын» (1537). Полемику вел он и в своем историческом труде «Хроника реформации», которая должна была опровергнуть «измышления» протестантов.
Новый этап воздействия антареформационных настроений на культуру начался, однако, позже — со времени открытого наступления в идейной борьбе, которое предприняли римско-католическая церковь и поддерживавшие ее силы после Тридентского собора. Представители католиков Швейцарии принимали в нем участие. Важную роль в создании новой атмосферы в католических землях сыграли кардинал Карло Борромео, архиепископ Милана, «надзиравший» за Швейцарией, и фанатичный католик, бывший воин-наемник, ставший во главе Люцерна, Людвиг Пфиффер. Он мечтал «стереть Женеву с лица земли». Борромео предложил папе ввести в Швейцарии должность постоянного нунция, создать специальный семинар для подготовки кадров священников, которые будут работать в этой стране, передать иезуитам руководство образованием, призвать в Швейцарию капуцинов — образовавшуюся в 1528 г. ветвь ордена францисканцев. Вся эта программа была реализована.
В Люцерне была основана школа иезуитов, где начала работу сразу целая группа учителей. Город дал им здание, деньги пожертвовали папа, король Испании Филипп II, герцог Савойский, король Франции. Позже аналогичные школы возникли во Фрибуре, Золотурне и других местах. В «лесном» кантоне Ури за его счет был построен монастырь капуцинов, затем их монастыри распространились по всем католическим землям страны. И капуцины, и иезуиты вели энергичную проповедническую деятельность в духе решений Тридентского собора.
В Милане Борромео основал Коллегиум Гельветикум — семинар, где ежегодно 40—50 юношей из Швейцарии готовились к профессии священнослужителей. Этот центр — антипод Женевы — был родственен ей по боевому духу. В Швейцарии широкое распространение получил католический катехизис иезуита Петра Канизия, ставились, особенно в Люцерне и Эйнзидельне, иезуитские драмы, изображавшие деяния и мученические подвиги святых.
Межконфессиональные противоречия оказались в Швейцарии настолько сильными, что едва не привели к расколу конфедерации. Их смягчили наличие общих владений, подвластных территорий, которыми управляли католические и протестантские кантоны, а также политика Франции: в борьбе с Габсбургами она была заинтересована в использовании наемных военных сил Швейцарии и стремилась не допустить полного развала конфедерации. В самой Швейцарии даже в наиболее трудные годы ее политического развития также нашлись культурные силы, которые выражали идеи единства страны, ее национального самосознания. Эти взгляды утверждал своим сочинением о характере и особенностях швейцарской государственности Йосия Симлер (1530—1576), их развивал всем содержанием и построением своей работы его друг, Эгидий Чуди (1505—1572), автор крупнейшей «Гельветической хроники». Этот плод многолетних трудов отличался исключительным богатством использованных Чуди античных и средневековых источников. Автор утверждал, что именно в Швейцарском союзе воскресли и реализуются добродетели гельветов доримского времени.
5. Искусство Швейцарии XVI в.
реформация швейцария гуманизм
На протяжении всей эпохи Возрождения швейцарские города в основном сохраняли свой облик, сложившийся в период средних веков. Новое строительство долго продолжало традиции поздней готики и в типах зданий, и в их планировке. Влияние ренессансной стилистики проявлялось лишь временами, и хотя ранние памятники ее относятся к началу XVI в. (ратуша в Базеле, Базельские ворота городских укреплений в Золотурне), распространялась она медленно. Главной сферой ее применения стали архитектурный декор и орнаментика, росписи, украшавшие фасады отдельных зданий, фонтаны в виде колонн, увенчанных скульптурой, установленные в честь покровителей — святых на площадях и улицах городов. Традиции сохранялись особенно прочно при постройке или обновлении культовых сооружений. Редкими исключениями стали храмы городов на территории, приграничной с Италией, — в Лугано, Локарно, Рива-Сан-Витале. Так, в Лугано фасад готического собора Сан-Лоренцо был заново богато декорирован в ренессансном духе. В целом, однако, новые веяния, сочетавшиеся с чертами позднеготической архитектуры, начали нарастать лишь с 70-х годов XVI в., наложив отпечаток на возведение или перестройку городских ратуш, зданий арсеналов и ремесленных корпораций, торговых и жилых домов. Этот процесс растянулся надолго— обращение к элементам ренессансной стилистики продолжалось в Швейцарии и в XVII в.
Практически никаких перемен не принесло XVI столетие в уже сложившиеся типы поселений и жилищ в горных и плоскогорных сельских местностях Швейцарии. Как и в соседней Австрии, в Тироле, широкое распространение получили здесь двухэтажные «альпийские» дома, низ которых выкладывался из каменных блоков, а верхний этаж был деревянным, с пологой крышей, укрепленной камнями от сильных ветров, ливней и снеговых оползней. Под ней в таком доме размещались комнаты и отделенные от них кухней хозяйственные помещения — гумно, стойла для скота, сараи. В разных районах Швейцарии и постройки были неодинаковы: в кантоне Берн сельские дома обычно представляли собой срубы в 4—5 этажей, нижний из которых служил погребом, а верхние — для жилья и хозяйственных нужд, в кантоне Граубюнден типичный дом был каменный, с просторной кухней в центре первого этажа. В горах — Альпах, Юра, — куда с июня до ноября уходили со стадами пастухи, постепенно поднимаясь от пастбища к пастбищу, стояли их бревенчатые небольшие хижины, пустовавшие в остальное время года. Их крыши с высокими крутыми скатами закреплялись камнями. Возвращаясь в долины, пастухи оставляли на столах хижин немного еды для горных духов и молились о благополучии своем и скота, перемежая перечисление множества христианских святых с заклинаниями на древний языческий лад от хищников, дракона, каменных обвалов и снежных лавин.
Главные достижения швейцарского изобразительного искусства эпохи Возрождения были связаны, как и в Германии, с первой третью XVI в., хотя зарождение нового отношения к окружающему миру сказалось уже в первой половине XV в. Немецкий художник Конрад Виц, работавший в Базеле, в своей алтарной живописи создал в сцене чуда один из первых европейских пейзажей с изображением конкретной местности — берега Женевского озера (1444). В конце века ряд мастеров Фрибура, Берна, Базеля, Цюриха обратились в живописи, в основе еще готической, к попыткам достоверной передачи сцен в интерьере и на фоне природы.
Одним из самых талантливых художников первых десятилетий XVI в. был Урс Граф (1485—1527 или 1528). Он вел бурную жизнь, нанимался ландскнехтом в войска, сражавшиеся в Италии и Франции. В своих темпераментных, полных динамики рисунках, нередко служивших также для изготовления гравюр, он создал навеянные натурой, но не чуждые и фантазии образы воинов-наемников, куртизанок, крестьянских пар, сцен лагерной жизни. Обращался он и к аллегориям, библейским темам, декоративным мотивам.
Уже упоминавшийся Никлас Мануэль Дойч, который с 1522 г. занялся драматургией, до этого проявил себя в искусстве рисунка, живописи, витража. Он делал настенные росписи на тему «Плясок смерти», для которой нет различий в сословном положении, профессии, возрасте людей, создавал алтарные образы святых и картины на итальянский лад с античными героями (в современных одеждах). В графике он обращался к правдивому до жестокости изображению солдатской и лагерной жизни и, в отличие от Урса Графа с его легкими, тонкими рисунками пером, использовал резкий, грубоватый по выразительности язык. Обоих художников сближал интерес к композициям с пейзажем как средой действия.
Еще большую роль пейзаж играл в творчестве третьего видного швейцарского мастера этого времени, Ганса Лея Младшего (ок. 1490—1531). Он также не раз участвовал в качестве наемника в военных походах. Лей писал картины на батальные и мифологические сюжеты, но лучшими его созданиями стали пейзажи — зарисовки с натуры, фоны картин, фантастические ландшафтные образы, сплавленные из живых наблюдений. Он умел глубоко раскрыть поэзию жизни природы и любовь к ней роднила его искусство с творчеством немецкого художника Альтдорфера и мастеров пейзажа «Дунайской школы».
Самым крупным художником, работавшим в Швейцарии в XVI в. был Ганс Гольбейн Младший (1497/1498—1543). Вместе с рано умершим братом Амброзиусом, создателем живописных и графических портретов, он в 1515 г. приехал в Базель из Аугсбурга, где оба брата учились у отца, портретиста и автора ряда алтарей. Гольбейн принадлежал уже к иному поколению мастеров, чем Дюрер, и сумел придать завершенную форму новому ренессансному стилю, который Дюрер вырабатывал так трудно и напряженно. Способствовала этому и поездка Гольбейна в Северную Италию, где он мог непосредственно познакомиться с ренессансным искусством этой страны. Он путешествовал также во Францию, выезжал для работы в Англию, и проведя в Базеле в общей сложности 13 лет, с 1532 г. переселился в Лондон, где стал придворным живописцем Генриха VIII. Гольбейн был разносторонним художником: он создавал монументально-декоративные работы, расписывая фасады домов в Люцерне и Базеле, большой зал базельской ратуши, а позже — «Стальной двор» немецких купцов в Лондоне, и он же виртуозно выполнил изящные, полные иронии и юмора рисунки на полях изданий «Похвалы Глупости» Эразма Роттердамского, серию гравюр «Пляски смерти», рисунки для гравюр книжного оформления и для изделий прикладного искусства. Он в равной мере владел искусством живописи и графики, был создателем алтарных образов, картин, панно, но главную славу ему принесли портреты — парадные, интимные, групповые, детские, портреты придворной знати, купцов и других горожан, иностранных послов, гуманистов, с которыми он дружил — Эразма, Томаса Мора, Бонифация Амербаха. Гольбейн был мастером глубоких и объективных характеристик людей, он умел без идеализации раскрывать неповторимо индивидуальное своеобразие личности. Самый «ренессансный» из художников немецкоязычного региона, он стоял в нем особняком, так как его образы, как правило, были лишены драматизма, широко распространенного в искусстве Германии и Швейцарии, и в меньшей мере связаны с готическими традициями, чем у его современников.
Влияние Гольбейна, особенно сказавшееся в Англии, где в ту пору еще не было собственных художников его масштаба, в Швейцарии ощутимо проявилось в развитии портрета. Воздействие Гольбейна заметно в творчестве крупнейшего цюрихского портретиста Ганса Аспера (1499—1571), писавшего портреты Цвингли, и в искусстве работавшего в Шафгаузене и Цюрихе Тобиаса Штиммера (1539—1584).
Реформация, лишив мастеров искусства церковных заказов, особенно на живописные и резные деревянные алтари, сузила возможности привычного приложения сил художников, но все же не была главной причиной общего упадка изобразительного искусства в Швейцарии во второй половине XVI в.: ведь этот процесс происходил и в католических областях. Подобно Гольбейну, из Швейцарии уезжают п поисках более выгодной работы Штиммер и еще раньше — его ровесник Йост Амман (1539—1591). Оба отправляются в Германию. Амман создает в Нюрнберге ряд обширных серий гравюр на дереве, в том числе серию из более чем сотни композиций с представителями различных сословий и ремесленных профессий, обрисованных в характерном для них бытовом и трудовом окружении. Подписи к этим гравюрам сделал в стихах Г. Сакс. Амман изображал также в маньеристическом духе сцены верховой езды, игры в карты, охоты, разнообразие женских костюмов, разновидности гербов. Интерес к типам, костюмам, быту вытесняет здесь ренессансный интерес к индивиду. Это своеобразное развитие на новый лад тех традиций изображения пестрой и многообразной жизни людей, которые еще в русле поздней готики проявились в швейцарских иллюстрированных хрониках XV в., в том числе в «Люцернской хронике» Дибольда Шиллинга.
В отличие от изобразительного искусства, декоративно-прикладное искусство Швейцарии упадка во второй половине XVI в. не переживает. Оно сохраняет традиционно высокий технический уровень, к концу века все тире использует прихотливую, изощренную маньеристическую орнаментику. В народном творчестве домотканные костюмы, керамику, деревянные (с резьбой) предметы домашнего обихода и кухонной утвари украшают, как это делалось веками, геометрическими, реже растительными орнаментами, симметричными композициями с птицами, животными, фигурками людей у «древа жизни». Эти традиции мало изменятся до конца XVIII — начала XIX в.
|
