Турция – ветеран среди кандидатов на вхождение в Европейский союз; ее ассоциированное членство в этой организации продолжается уже сорок с лишним лет. Однако длительное ожидание, увы, не делает перспективу полного членства страны в ЕС более вероятной в ближайшее время.
Причем в самом начале пути в Евросоюз у Турции были довольно неплохие шансы на успех. В условиях «холодной войны» страна выбрала западный лагерь – приняла «план Маршалла», «доктрину Трумэна», в 1952 г. вступила в НАТО, направляла своих солдат воевать в Корее и т.п., поэтому была для Запада желанным кандидатом.
Окончание «холодной войны» и распад СССР стали своеобразной проверкой отношений между Турцией и ЕС на прочность. Согласно положениям Анкарского Договора об ассоциации – основного документа турецко-европейского сотрудничества (вступил в силу с 1 декабря 1964 г.), после выполнения ряда условий Турция должна была стать полноправным членом ЕС к 1995 г. Но пока турецкое правительство старалось реализовать свои обязательства перед Евросоюзом к намеченной дате, выяснилось, что в новых условиях европейцы не намерены закрывать глаза на прежние «антидемократические грехи» верного и испытанного союзника Запада и требуют от него все новых и новых шагов к достижению определенного уровня социально-экономического развития, а также ликвидации правовых изъянов в законодательстве, прежде всего в конституции, принятой, кстати, в 1982 г. в условиях военного режима. При таком подходе лишь к 1999 г. Турции удалось добиться признания за ней статуса страны-кандидата в ЕС.
Первый и, пожалуй, наиболее обоснованный блок претензий, предъявляемых Евросоюзом Турции, касается несоответствия ее основных социально-экономических показателей – темпов инфляции (в отдельные годы – свыше 70–80%) и безработицы (до 10%), объема внешнего долга (в 2003 г. – свыше 140 млрд. долл.), дохода на душу населения (около 3000 долл.) уровню развития стран-членов ЕС. По-прежнему сохраняются диспропорции в экономическом развитии прибрежных и внутренних, а также западных и юго-восточных регионов Турции.
В 90-е годы наряду с экономической отсталостью на первый план выдвинулись политические преграды, в частности, неудовлетворительная ситуация с соблюдением прав человека и основных демократических свобод в стране. Прежде всего это касается уважения прав курдского меньшинства и немусульманских конфессий, отказа от применения пыток в тюрьмах, уменьшения особой роли армии в политической жизни страны. Кроме того, до недавнего времени излюбленной темой противников вхождения Турции в Евросоюз был ее конфликт с Грецией по поводу Кипра. Положительный исход голосования по «плану Аннана» среди турок-киприотов в апреле 2004 г. частично лишил ЕС этого козыря.
Среди основных препятствий, выдвигаемых Западом на пути Турции в Евросоюз, осталось упомянуть быстрый рост населения в стране, вследствие чего Турция будет обладать наибольшим представительством в Европарламенте, угрозу наплыва турецких мигрантов в страны ЕС (уже сегодня турецкая диаспора, насчитывающая порядка 3 млн. человек – самая большая в Европе), а также соседство Турции с такими проблемными зонами, как Ближний Восток и Закавказье.
Наконец, существует мнение, что решающую роль в «торможении» Турции Западом играет тот факт, что ЕС – это якобы «христианский клуб», который не желает пополнять свои ряды за счет мусульман, «потому что все культурные, политические и иные традиции Турции идут вразрез с духом Европы, который зиждется на христианстве».
Неприятие чужой культуры, страх потерять свою идентичность в потоке мусульман-иммигрантов, конечно, объективно присутствуют в европейской среде, отчасти подтверждая модный сегодня тезис о «столкновении цивилизаций», но это, как представляется, лишь один аспект проблемы. Гораздо более серьезной помехой на пути Турции в Евросоюз, нежели преобладание среди турок мусульман, исследователи не так давно считали успех в стране сил, «для которых вступление Турции в ЕС отнюдь не является приоритетным». Речь в данном случае идет о победе на парламентских выборах в 1995 г. исламистов (Партия благоденствия Н. Эрбакана – «Рефах») и в 1999 г. правых и левых националистов (блок Демократической левой партии Б. Эджевита и Партии националистического движения Д. Бахчели). Высказывались, в частности, предположения, что тщетные попытки Турции интегрироваться в европейские структуры, разочарование турецкого общества в основных политических партиях – сторонниках проевропейского кемализма способствуют популярности маргинальных сил, играющих на ксенофобии, политизации религии и т.п., а эти силы, в свою очередь, могут предложить обществу внешние ориентиры, альтернативные вхождению в ЕС – блокировку с мусульманскими соседями, либо тюркоязычными республиками Центральной Азии.
Казалось, сама победа, причем абсолютным большинством, правящей ныне Партии справедливости и развития во главе с Р.Т. Эрдоганом в ноябре 2002 г. подтверждает подобные прогнозы. ПСР оформилась в 2001 г. как «умеренное крыло» происламского движения «Милли герюш» («Национальный взгляд»), которое до этого представляла, по сути, одна политическая партия, периодически закрываемая судебными властями, но каждый раз воссоздаваемая под новыми названиями и под старыми лозунгами – во главе с прежними лидерами. Последнее ее название – Партия добродетели («Фазилет»), запрещена она была в 2001 г., причем одним из поводов к запрету послужили происламистские высказывания тогда уже популярного в этой среде Р.Т. Эрдогана.
Сторонники «Милли герюш» чаще всего осуждали стремление светского руководства страны интегрироваться в Евросоюз и делали упор на необходимости тесного сотрудничества с мусульманским Востоком. Практическая попытка осуществления данной идеи была предпринята правительством Партии благоденствия (очередное воплощение «Милли герюш») в 1996 г., когда премьер-министр и лидер ПБ Н. Эрбакан выступил с инициативой образования «исламской восьмерки», задуманной как альтернатива «семерке» индустриально развитых стран Запада, куда вошли бы Турция, Иран, Пакистан, Египет, Бангладеш, Малайзия, Индонезия и Нигерия. Поскольку до раскола на «умеренных» исламистов во главе с Р.Т. Эрдоганом и «консерваторов» во главе с Н. Эрбаканом оба лидера представляли одно течение, естественным было ожидать от Эрдогана проведения внешней политики в духе идеологии «национального взгляда».
Итоги двухлетнего пребывания у власти правительства Р.Т. Эрдогана демонстрируют успешную борьбу с подобными стереотипами. Более того, именно благодаря политике ПСР в канун определения в декабре 2004 г. на саммите Евросоюза даты начала предвступительных переговоров Анкара чувствует себя довольно уверенно. Ведь текущий доклад Комиссии европейских сообществ от 6 октября 2004 г., посвященный реализации турецким правительством конкретных шагов на пути к интеграции, наконец-то рекомендовал, пусть с некоторыми оговорками, начать переговоры о полном членстве страны в будущем 2005 г.
Еще до парламентских выборов руководители ПСР подчеркивали, что вхождение в ЕС является их главнейшей задачей. Придя к власти, Р.Т. Эрдоган и его министр иностранных дел А. Гюль совершили немало «европейских турне», убеждая руководство ЕС в целесообразности европерспективы Турции. Главным шагом в этом направлении стала адаптация турецкого законодательства к правовым нормам Евросоюза. В 2003–2004 гг. правительство одобрило последние пять из восьми «пакетов» законодательных поправок к основополагающим законам страны, включая внесение изменений в уголовный кодекс, Конституцию и др.
Значительным изменениям подверглась судебная система. Постепенно были ликвидированы суды государственной безопасности, приговоры которых не подлежали обжалованию, вкупе со 143 статьей Конституции, регулирующей их работу. Введена процедура обжалования судебного приговора в Европейском суде по правам человека, в случае если вердикт противоречит основополагающим европейским конвенциям. Данная мера уже дала возможность таким политическим заключенным, как бывший депутат турецкого парламента, активист курдского движения Лейла Зана и ее соратники, подать апелляцию в Европейский суд и добиться освобождения в июле 2004 г. Ранее, в мае того же года приоритет международных конвенций над местным законодательством был закреплен в статье 90 Конституции.
Согласно поправке к действующему Закону о судебных делах, судимость перестала быть пожизненной. Порог детской преступности повышен с 15 до 18 лет. В случае если какие-либо действия не являются правонарушениями с точки зрения европейского права, то они и вовсе должны быть удалены из личного досье гражданина.
Великое национальное собрание Турции (парламент) отменило чрезвычайное положение в ряде регионов, приняло меры к искоренению судебного произвола. Печально известный недуг турецкой полицейской системы – пытки – в настоящий момент отнесены к разряду преступлений, расследование которых должно проводиться безотлагательно и в максимально короткие сроки, невзирая даже на нахождение в отпуске судебных чиновников.
Из Закона о борьбе с терроризмом исключена статья 8, предусматривавшая тюремное заключение сроком на три года за пропаганду, угрожающую целостности государства (стандартное обвинение, выдвигаемое против курдских националистов). Пересмотрено само понятие террора, под которым подразумеваются любые действия, создающие угрозу основным республиканским принципам, существующему строю, авторитету властей, пресловутой «нерушимой целостности государства, страны и народа», демократическим свободам, внутренней и внешней безопасности страны и т.д., но с немаловажной оговоркой – «при использовании насильственных методов». Уточнено и определение террористической организации.
Изменения Закона об обществах и Закона о фондах не только узаконили фактически действующие правила, но и существенно расширили свободу собраний ассоциаций. В своих международных контактах и частной переписке общественным организациям теперь официально разрешено использовать иностранные языки, делать публичные заявления без обязательного ранее предварительного согласования, открывать филиалы за рубежом. Турецкие общества также могут участвовать в международных организациях своего профиля по согласованию с МИД и МВД Турции. Аналогичное положение действительно и для иностранных объединений; правда, в этом случае их деятельность подчиняется местным законам, как и турецких организаций – законам страны, на территории которой они функционируют.
Фонды немусульманских религиозных конфессий приобрели право скупать и регистрировать на себя недвижимость. Получили косвенное признание культовые сооружения немусульман; теперь, согласно положению о градостроительстве, при застройке местности рекомендуется выделять место не просто для мечетей, а вообще для религиозных сооружений.
Либерализационные меры коснулись и положений о печати и средствах массовой информации. СМИ больше не обязаны раскрывать источники сообщаемых сведений. Согласно статье 30 «О защите средств печати» Конституции страны, здания и пристройки издательского дома ни при каких обстоятельствах не могут быть закрыты или конфискованы (по старому законодательству их могли изъять как «орудие преступления», если против издательства выдвинуто обвинение в антиправительственной деятельности).
Смягчено положение о цензуре в отношении кино-, видео- и музыкальной продукции. Внушительный список запретов в этой сфере заменен значительно более лаконичной фразой, предписывающей проверку данной продукции на соответствие «основным конституционным принципам республики, нерушимому единству нации, страны и народа, общей морали, интересам и здоровью нации». Кроме того, цензуре больше не подлежат литературные и научные труды и произведения искусства, а печатная продукция, забракованная цензорами, может быть изъята, но не уничтожена, как предписывалось законом раньше.
Публичные оскорбления и презрительные реплики в адрес государства и его основных органов все еще преследуются законом. Вместе с тем признается, что высказывания с целью критики, не содержащие оскорбительных выражений, наказанию не подлежат.
Из всей массы законодательных нововведений, быть может, наиболее горячо дискутируемыми стали положения о правах граждан страны нетурецкого происхождения. Еще в начале 90-х турецкие власти пытались доказать международному сообществу, что уважают самобытность нетурецких народностей, например, легализовав в 1991 г. курдский язык как средство общения, что, разумеется, и без того считалось естественным в курдской среде.
Сегодня, помимо турецкого, частным и государственным каналам разрешено вещание на других языках и наречиях. Трансляцию телепередач на курдском и некоторых других языках проживающих в стране этнических меньшинств в ограниченные часы осуществляет центральный телеканал Турции TRT-1. И хотя турецкий язык, будучи государственным, все еще продолжает быть единственно допустимым языком преподавания и обучения в государственных школах, парламент разрешил открывать частные курсы по изучению нетурецких языков, употребляющихся гражданами страны в быту, а также включать данные языковые дисциплины в программы частных школ. Из законодательства был изъят запрет на ношение определенных имен, за исключением тех, которые, по словам закона, «противоречат общей морали и оскорбительны для общества». По мнению ряда обозревателей, таким образом были «реабилитированы» курдские имена.
Картина получилась бы слишком безупречной, если бы не тот факт, что правительство Р.Т. Эрдогана нередко использует процесс модификации турецкого законодательства для решения личных и партийных проблем. В частности, сразу после победы на выборах в 2002 г., явно с целью обезопасить ПСР от посягательств со стороны военных, были пересмотрены правила участия граждан в политической деятельности.
В то время как по старому законодательству существовал запрет на вступление в политическую партию лиц, виновных в «открытом разжигании среди населения межклассовой, межнациональной, межрелигиозной, межконфессиональной и межрегиональной розни», теперь единственным препятствием к вступлению является участие в террористической деятельности. Такая инициатива неудивительна, ведь при смене власти некоторым нынешним руководителям в любой момент могли напомнить их прошлые высказывания. К тому же лицам, повинным в различных финансовых преступлениях, терроризме, а также злоупотреблении религиозными чувствами граждан, ныне грозит отлучение от общественной жизни на два года (ранее – пожизненно), а членам и руководителям запрещенных организаций – на год вместо прежних пяти лет. Прежде всего это позволило избрать в турецкий парламент на должность премьер-министра самого Р.Т. Эрдогана, имевшего судимость.
Существенно усложнена процедура закрытия политических партий. Если раньше, чтобы возбудить дело о прекращении деятельности партии в Конституционном суде было достаточно решения генпрокурора, то теперь потребуются указ президента, постановление совета министров, а также обращение в суд министра юстиции или какой-либо из партий. Причем как практически любой приговор, решение о закрытии политической партии теперь может быть обжаловано в том же Конституционном суде.
С одной стороны, правительство сделало немало для модернизации семейного права: отменило наиболее одиозные статьи в духе традиционной морали, такие, как наказание за прелюбодеяние; конституционно закрепило положение о равенстве прав мужчин и женщин (статья 10). Вместе с тем об «особом» отношении ПСР к исламу и его нормам свидетельствует попытка правительства в сентябре 2004 г. внести на обсуждение ВНСТ предложение о включении в Уголовный кодекс Турции статьи, предусматривающей наказание за… супружескую неверность. Под давлением западной общественности эта инициатива была снята с обсуждения, хотя успела наделать много шума.
Время от времени у отдельных наблюдателей и наиболее активных поборников светских норм в Турции вызывает опасение обоюдное стремление руководителей Евросоюза и приверженцев исламизма ослабить влияние турецкой армии, которая в лице своего руководства, Генштаба, а также используя весомое представительство в Совете национальной безопасности страны, претендует на особую роль в защите государственного строя и к тому же занимает наиболее бескомпромиссную позицию в отношении клерикалов.
В соответствии с требованиями Евросоюза ВНСТ урезало обязанности Совета национальной безопасности (конституционного органа Турции) до представления рекомендаций в сфере оборонной политики. Члены СНБ удалены из Совета по цензуре кино-, видео- и музпродукции, а также внесением поправки к статье 131 «О высшем образовании» Конституции страны – из состава Совета по высшему образованию (СВО), учрежденного военными после переворота 1980 г. для регламентации деятельности вузов. Изменено соотношение военных и гражданских членов в СНБ. Согласно новому регламенту, генеральный секретарь СНБ назначается премьер-министром из числа гражданских лиц по согласованию с Генштабом ВС Турции (ранее назначался главой Генштаба из числа высших армейских чинов, а затем утверждался правительством). В октябре 2004 г. к этим обязанностям приступил бывший турецкий посол в Греции. Наконец, парламент Турции наделил себя правом контролировать бюджетные расходы, включая затраты на нужды армии и оборонную промышленность (последнее – в порядке строгой секретности). Ежегодно примерно 1/5 государственных ассигнований тратится на военные расходы, причем до сих пор военные обладали иммунитетом в отношении финансовых проверок.
Наряду с этим все больше сторонников завоевывает позиция, согласно которой уменьшение роли армии не приведет к потере турецким исламом своего «умеренного» характера, т.к. принципы светскости прочно укоренились в турецком обществе, и большая часть населения выступает против замены светской юридической системы на шариатскую.
По мере приближения публикации упомянутого выше доклада КЕС, в котором должен был прозвучать предварительный ответ о готовности видеть в своих рядах Турцию, обстановка вокруг этой темы становилась все более напряженной. Довольно откровенную оценку событий дала датская газета «Information»: «В Турции дела идут настолько хорошо, что европейские комиссары из кожи вон лезут, чтобы придумать новые отсрочки, преграды и тесты… Вместе с тем признается, что в лице Турции мы потеряем стратегического партнера в отношениях с арабским и мусульманским миром. ЕС просто не может позволить себе сказать «нет» Турции».
Так в конечном счете и получилось. Доклад, подготовленный главой еврокомиссии по расширению Г. Ферхойгеном и другим еврокомиссаром Р. Проди, содержит немало позитивных заявлений: приветствуются изменения в турецкой судебной системе, практически отсутствуют нарекания по поводу несовершенств в экономической сфере, отмечается прогресс по Кипру. Вместе с тем доклад вновь концентрирует внимание на отдельных недостатках судебно-правовой системы (указывается на необходимость формирования апелляционных судов нижних уровней; призывается к «нулевой терпимости» в отношении плохого обращения с заключенными и пыток). Особо отмечается то, что турецкая армия продолжает сохранять право вмешиваться в политическую жизнь (некоторые статьи Конституции – «защита и охрана республиканских принципов» – ранее использовались ею как законодательное оправдание военного вмешательства). Доклад требует устранения ограничений для деятельности немусульманских конфессий, в т.ч. в сфере подготовки священнослужителей, создания фондов, школ, владения недвижимостью, констатирует ущемление прав женщин, профсоюзов, национальных меньшинств. По словам авторов, возвращение курдских беженцев в деревни и компенсация за потерю имущества затруднены из-за отсутствия прочной системы охраны деревень и недостаточной материальной базы. Отмечается отсутствие единой стратегии всестороннего развития юго-восточных регионов страны.
Любопытно, что под понятие меньшинства («не суннитского толка») теперь подпали алевиты – религиозная конфессия, к которой относится часть курдов и турок. Если в отношении курдов оборот «национальное меньшинство» уже стал привычным, то алевиты в прошлых докладах назывались «конфессией не суннитского толка». Первыми на это отреагировали сами алевиты и курды – лидеры конфессиональных обществ алевитов: «Мы – неотъемлемая часть этой страны, ее учредители, а не меньшинство».
В итоге делается вывод, что Турция «в достаточной мере» добилась выполнения требуемых политических критериев, в связи с чем рекомендуется начать переговоры о ее членстве.
Но процесс переговоров, отмечают в руководстве ЕС, будет длительным, положительный исход ожидается не раньше 10–15 лет, причем он не гарантирован. Устанавливается сложная процедура: предстоят ежегодные доклады по политической ситуации (первый – в декабре 2005 г.), затем подготовительный этап к переговорам, далее – обсуждение каждой проблемы в отдельности; должны, кроме того, предприниматься меры по укреплению политического и культурного диалога на массовом уровне (каким образом – будет оговорено дополнительно). Турецких политиков особо пугает заложенная в докладе КЕС правозащитная формула, которая позволяет ЕС в случае необходимости приостановить и даже прекратить процесс ведения предвступительных переговоров с Анкарой.
Турецкое руководство сделало все возможное, чтобы обеспечить положительное рассмотрение на декабрьском саммите ЕС рекомендаций Еврокомиссии и нейтрализовать такие дискриминационные положения доклада, как «негарантированность» исхода переговоров и др. Саммит в Брюсселе имел для Турции принципиальное значение. Ведь процедура переговоров с ЕС такова, что, будучи однажды начатой, она рано или поздно завершится вхождением в Союз. Турецкие политические деятели не упускали возможности продемонстрировать ЕС свою позицию, нередко в достаточно категоричной форме. Так, Р.Т. Эрдоган в интервью «TheTimes» и «TheIndependent» заявил, что «переговоры завершатся либо полноправным членством, либо ничем». Ожидания Турции от саммита в Брюсселе он суммировал так: предвступительные переговоры без каких-либо условий; конкретная дата начала переговоров; никаких дополнительных политических требований кроме тех, что были зафиксированы на саммите в Копенгагене в 2002 г. (т.е. таких, как дипломатическое признание Кипра). По словам Эрдогана, «правила не должны меняться во время игры». В том же интервью премьер-министр Турции довольно нестандартно обосновал принадлежность Турции к европейской культуре: «В последние годы своего существования Османскую империю называли «больным человеком» Европы, а не Азии. Даже в худшие времена мы считались европейцами». В доказательство возможности успешного сочетания самых разных, порой противоположных систем ценностей Эрдоган привел собственный пример, определив себя как «мусульманина, турка и демократа во главе светского правительства».
Результаты саммита Евросоюза в Брюсселе в общем-то справедливо преподносятся в Турции как крупная дипломатическая победа. Самым положительным и долгожданным итогом для нее стало согласие Евросоюза на запуск переговорного процесса 3 октября 2005 г. На пресс-конференции, организованной по возвращении в Анкару возглавлявшим турецкую делегацию на саммите Эрдоганом, было заявлено о «пусть не стопроцентной, но победе». «Цель – полное членство, и это засвидетельствовано в форме, не оставляющей места для сомнений. Хотя дальнейший путь куда более долог и тернист, Турция с божьей помощью и благодаря своему динамичному населению преодолеет все преграды. Мы находимся в точке, когда наконец-то начали пожинать плоды наших 41-летних усилий», – убежден премьер-министр.
Турецким делегатам удалось добиться некоторых уступок в плане упомянутых в октябрьском докладе Еврокомиссии ограничений на передвижение турецкой рабочей силы: вместо постоянных ограничений теперь планируется ввести «длительные», «временные» и «в случае необходимости». В остальном раздел декларации брюссельского саммита, посвященный перспективам членства Турции, практически полностью дублирует основные положения доклада КЕС. Приветствуются изменения в турецком законодательстве, развитие добрососедских отношений с государствами ЕС, граничащими с Турцией. Вместе с тем большинство положений доклада, вызвавших неприятие турецкой стороны, таких, как сложная процедура и длительность переговоров, пункт о «неопределенности» их исхода, а также о возможном прекращении в случае «серьезных и систематических нарушений кандидатом принципов свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод и верховенства закона, на которых построен Союз», было все же включено в декларацию. Указывается, что бюджет, рассчитанный на потенциальное членство Турции, может быть сформирован не раньше 2014 г. (видимо, состоявшееся в мае 2004 г. расширение Евросоюза пока не позволяет брать на себя дополнительную финансовую нагрузку в виде поддержки Турции). Более того, похоже, не исключен и вариант «привилегированного партнерства» для Турции вместо полноправного членства, скрывающийся за расплывчатой формулировкой: «Если страна-кандидат не в состоянии в полной мере взять на себя обязанности, связанные с членством, ей будут гарантированы тесные связи с европейскими структурами прочнейшими узами».
Главным «яблоком раздора» между сторонами в ходе брюссельского саммита стала, как и ожидалось, кипрская проблема. Как известно, разделенный Кипр не участвует в таможенном союзе ЕС с Турцией из-за отсутствия дипломатических отношений с Анкарой. Используя последнее обстоятельство, киприоты уже ввели ограничения на обращение турецких товаров в греческой части Кипра, что противоречит таможенной политике ЕС в отношении обеих стран.
После горячих дебатов в текст декларации саммита был включен параграф о готовности турецкого руководства подписать дополнительный протокол к Анкарскому договору, признающий условия таможенного соглашения между Турцией и ЕС справедливыми и для 10 новых стран-членов, присоединившихся к Евросоюзу 1 мая 2004 г., к числу которых относится и Республика Кипр. Исходя из текста декларации, подписание протокола должно состояться до начала переговоров и, следовательно, является необходимым условием запуска переговорного процесса. Фактически, это прокладывает дорогу к установлению дипотношений между Кипром и Турцией и равносильно отказу Турции от политики по непризнанию южной части Кипра.
Сторонники вхождения Турции в Евросоюз осознают, что приняв в свои ряды придерживающуюся иных культурных и религиозных традиций Турцию, Евросоюз сможет внести весомый вклад в обеспечение гармонии цивилизаций, а главное, существенно увеличить свой «геополитический вес». Менее чем за месяц до саммита на открытии в Берлине конференции по европейской культурной политике канцлер Германии Г. Шредер высказался о возможных последствиях вступления Турции в ЕС так: «Демократическая Турция, отвечающая представлениям о ценностях Европы, явилась бы ясным доказательством того, что между исламским вероучением и современным просвещенным обществом противоречий нет. Турция стала бы в этом смысле образцом для других мусульманских стран – соседей Европы. Поэтому со вступлением Турции в ЕС связана надежда на мир и безопасность – в том числе, и далеко за пределами Европы. Стране, выполняющей критерии демократии, правового государства и защиты прав человека, нельзя создавать препятствия для вступления в ЕС». Однако оппозиция в лице христианских демократов во главе с А. Меркель и христианских социалистов настаивает на «третьем пути» для Турции – «привилегированном партнерстве», альтернативном как однозначному отказу в членстве, так и присоединению Турции к ЕС на основе тех же требований, что предъявляются другим странам-кандидатам.
С заявлениями в поддержку вступления Турции в ЕС периодически выступают британские дипломаты и политики. Примерно за полгода до саммита германская «Зюддойче цайтунг» опубликовала статью британского премьер-министра Т. Блэра, где тот утверждает, что ЕС не может быть «оазисом стабильности, демократии и процветания, если он окружен регионами, лишенными таких благ», и указывает на Турцию как на страну, которая «привнесет новые аспекты в ЕС». По его словам, «приняв Турцию, мы построим мост в исламский мир, а такие мосты сейчас важны, как никогда».
Типичным примером противоречия, состоящего, с одной стороны, в очевидном стремлении политической элиты поддержать Турцию и, с другой, в ярко выраженном нежелании широких слоев видеть ее включенной в ЕС, является Франция.
Выступая перед французским народом по телеканалу TF-1 за день до открытия саммита, президент Ж. Ширак убеждал соотечественников, что членство Турции скорее отвечает национальным интересам Франции, но при этом подчеркнул, что «переговоры еще не означают членства. Турция должна предпринять определенные усилия, чтобы соответствовать нашим нормам, ценностям, образу жизни как в области прав человека, так и в сфере рыночной экономики».
У Турции, по мнению главы французского государства, активно развивающаяся экономика и лучше, если она будет функционировать на благо Европы, а не против нее. Благодаря этому Турция поможет создать противовес в Европе таким мировым полюсам силы, как США, Китай и Индия. Коснувшись вопроса о «почетном членстве» в ЕС как альтернативном пути для Турции, Ширак заявил: «Турки никогда на это не пойдут. Это гордый народ, который сознательно прилагает колоссальные усилия, двигаясь в нашу сторону».
Оппозиция справа расценила речь Ж. Ширака как неуместное «нравоучение». Лидер партии «Союз за французскую демократию» Ф. Байру, ссылаясь на другую фразу, оброненную главой французского государства (где, кстати, согласно недавним опросам, примерно половина населения высказывается против турецкой «европерспективы») – «лидеры не руководствуются общественными опросами, – обвинил его в монархизме. Один из наиболее серьезных соперников последнего на предстоящих президентских выборах 2007 года, министр экономики, финансов и промышленности Франции Н. Саркози предостерег, что поддержка европейскими лидерами Турции прибавит французскому обществу проблем. Только «зеленые» и социалисты поддержали Ж. Ширака, назвав решение брюссельского саммита «шагом на пути к миру» (глава французских социалистов П. Московичи). Правда, «левые» скептически оценили вероятность того, что президенту удастся в скором времени переубедить общественное мнение в отношении Турции, да еще с помощью назиданий.
Впрочем, прием в ЕС Турции и каких-либо других стран напрямую зависит от мнения, высказанного среднестатистическим жителем европейского континента. В Евросоюзе давно существует практика проведения общенациональных референдумов по вопросу о приеме новых членов. Что же касается Франции, то 28 января 2005 г. депутаты Национального собрания этой страны конституционно закрепили данную практику. Ими готовится и другая поправка, согласно которой обязательность проведения народного голосования все же не будет распространена на Болгарию и Румынию, вступление которых в ЕС намечено на 2007 г., и на Хорватию, переговоры с которой начнутся в этом году. У Турции, похоже, нет оснований рассчитывать на такие преимущества.
Средиземноморские европейские государства – Испания, Италия и Португалия занимают в основном протурецкую позицию, несмотря на серьезную оппозицию католической церкви. Премьер-министр Португалии П.С. Лопес заявил в ходе брюссельского саммита, что членство многонациональной страны с 70-миллионным населением, чем-то напоминающей саму Португалию, обогатит Европу. В Италии общественное мнение в основном благоприятствует Турции, за исключением малочисленной парламентской фракции «Лига Севера», чьи представители объявили 17 декабря 2005 г. «днем траура» для ЕС на основании того, что «шаг навстречу мусульманской Турции превратил христианские ценности в ничто».
Одним из основных противников вступления Турции в ЕС среди европейских стран остается Австрия. Ее канцлер В. Шюссель даже высказался на саммите за проведение в своей стране референдума по вопросу предвступительных переговоров с Турцией. Министр финансов Австрии К.-Х. Грассер 19 декабря 2004 г. публично выступил против вступления Турции в Евросоюз: «Я думаю, что членство Турции в ЕС не будет полезным для нас. Я удивлен, что в ходе дебатов, которые проходят сейчас в рамках Евросоюза, практически никто не обладает смелостью, чтобы об этом заявить открыто». В интервью журналистам перед началом встречи министров финансов Евросоюза Грассер отметил: «Турция не готова к вступлению в ЕС. Проблема в том, что если вы пообещали переговоры о вступлении в ЕС, это означает, что дверь для вступления этой страны в блок открыта, и вступление будет только вопросом времени».
Без сомнения, Турции предстоит еще пройти длинный и трудный путь, прежде чем она станет полноправным членом Европейского союза. Как представляется, ее приготовления к вступлению в ЕС могут, по некоторым оценкам, растянуться по времени как минимум до середины нынешнего столетия. Прогресс в переговорах будет целиком зависеть от способности турецкого военно-политического руководства перевести законодательные реформы, прежде всего в правочеловеческой сфере, в плоскость практических дел, главные из которых – обеспечение прав женщин и национальных меньшинств, в первую очередь курдов, прекращение пыток в турецких тюрьмах, гарантии свободы слова и вероисповедания, а также реальные перемены в судебной и прокурорской системах Турции.
Видимо, до установленной ЕС даты 3 октября 2005 г., турецкому руководству придется выбрать между переговорами с Евросоюзом, которые необязательно увенчаются успехом, и поддержкой прежней линии по Кипру. Думается, что премьер-министр и прагматичные лидеры ПСР не станут рисковать, по их выражению, «проектом века», и приемлемая для всех сторон форма заключения таможенного союза с Кипром будет найдена.
турция европейский союз политический
Список литературы
1. Баширова А.Г. Исламский фактор в процессе интеграции Турции в Европейский союз. // Ислам на современном Востоке. – М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2004, с. 306, со ссылкой на www.liberation.fr
2. Кунаков В. Турция и Европейский Союз. // Турция между Европой и Азией. – М.: Ин-т востоковедения РАН: Крафт+, 2001, с. 351.
3. Текст Декларации, подписанной 17.12.2004 на брюссельском саммите приводится по www.abhaber.com.tr.
|
