Сосуществование государства и средств массовой коммуникации
Государство и его взаимоотношения с СМК. Группировка социальных субъектов
Массовая коммуникация в обществе реализуется, как мы выяснили в предыдущей части, системой СМК. Эта система, по мнению ряда исследователей, сегодня включает в себя, помимо привычных для XX в. средств — печати, радио и телевидения, — новейшие информационные технологии, хотя остается открытым вопрос о доступности этих технологий всем слоям населения;
Научная рефлексия относительно деятельности СМК прошла этап исследования ее как чисто профессиональной сферы творчества по продуцированию информации, зримой части сущности СМК на функциональном срезе.
Не менее важен анализ СМК как социального института, в деятельности которого сталкиваются интересы разных социальных субъектов, открывая возможности для реализации функций более глубинного характера.
Реальная деятельность СМК существует сегодня в режиме осознания своих прав разными социальными субъектами. Спектр этих субъектов и настоятельность их требований для прессы — процесс, складывающийся исторически, зависящий, как мы помним, от множества параметров социального развития.
Рассмотрим, какие полюса напряжения возникают тогда, когда на свободу слова в СМК претендуют другие участники социальной действительности, и кто эти социальные субъекты.
Представим их в такой последовательности:
1)государство;
2) политические партии и движения, общественное мнение;
3) представители бизнеса, ПР-структуры;
4) общество, заинтересованное в социальной рекламе, Аудитория, персоналии, отдельные личности.
Органы власти и политика социального развития
Современное общественное развитие, охарактеризованное понятием модернизации, имеет отличительные черты, среди которых в качестве фундаментальных выделяются прогресс в сфере технологий; плюрализм экономических отношений и преобладание таких форм хозяйствования, которые отвечают критериям рациональности, эффективности и производительности и существуют преимущественно в рыночных координатах; тяготение национальных политических государственных образований к международным связям на уровне экономики, политики и культуры; демократические свободы как идеал общества, правовые основы современного государства как гарант прав и свобод личности.
Стремительно меняющийся мир предъявляет субъектам, участвующим в процессе модернизации (будь то отдельная личность, государство или объединение государств), главное требование: осознать ценность и значимость нововведений, разнообразия социокультурных образцов. Процессы модернизации не могли бы состояться, если бы в качестве участвующего в них субъекта не выступали массы людей, воспроизводящие всю палитру социальных группировок, начиная с этноса и заканчивая отдельной личностью.
Мы уже говорили о механизме формирования целей трансформации общества и отбора моделей развития. Как известно, всякое общество являет собой плюрализм социальных интересов. Наиболее массово поддерживаемые населением социальные интересы обеспечивают свое представительство в законодательной власти. При всей альтернативности представленных здесь точек зрения сама необходимость осуществления власти, т.е. принятия решений, требует потенциального консенсуса от исполнительной власти. Исполнительная власть, таким образом, еще более сужает круг представленных ею социальных интересов, объединяя более сближенные по позициям точки зрения на стратегию и тактику социального движения.
Действительно, общество делегирует своим властным структурам разработку и осуществление стратегии и тактики социального развития, а также выработку приоритетов в общегосударственных программах (и реализацию их посредством системы финансирования): развитие культуры, науки, образования, здравоохранения, решение экологических проблем, проблем институтов, обеспечивающих жизнедеятельность социального организма, в том числе и внешнеполитическую. Учитывая парадигму концепции гражданского общества, которая применяется при анализе современного функционирования демократии, властные структуры как олицетворение государства противопоставляются всей остальной жизни социума.
Государство мешает свободному волеизъявлению личности, препятствует реализации ее возможностей — с этого убеждения началось противопоставление государства и индивида. Следовательно, власть должна олицетворять собой конституционные системы управления, сформированные с согласия самих свободных и равных индивидов, выраженного в определенных способах действия.
СМК как «четвертая» власть
Мы уже говорили о том, что СМК выступает в двуединой роли: как институт, участвующий в процессе формирования целей развития общества, и как механизм их актуализации. Этим институт ничем не отличается от других социальных институтов, возьмем ли мы религию или искусство, исторически вытесненных первым из зоны оперативной информации. Термин «оперативная информация» использован нами лишь для того, чтобы оттенить ее содержание на фоне «базисной», мировоззренческой, которую мультиплицируют все средства коммуникации. Когда мы говорим: «Богу богово, кесарю кесарево», мы афористично передаем суть этой оппозиции. Практически и религия, и искусство, и СМК могут быть рассмотрены в парадигме механизмов, обеспечивающих социуму стабильнооть существования и в то же время возможность развития. Если человечество к началу периода модернизации обзавелось механизмами, обеспечивающими стабильность, информационно обеспечивать тенденцию к развитию пришлось уже новым — и исторически, и функционально — формам общения.
Почему имеет смысл в данном случае говорить о функциональном размежевании социальных институтов? Устойчивость социального организма исторически поддерживалась сочетанием регулируемых обществом правил (писаных и неписаных законов), которые предусматривают, что можно делать и чего делать нельзя. Пока эти модели были традиционны, мало изменчивы, с ними «справлялись» традиционные механизмы (миф, авторитет, социальный остракизм; социальная изоляция, церковная анафема, канонизация). На историческом пути развития, когда разнообразие моделей поведения, мышления, мнения стало прирастать лавинообразно, «пропускная способность» традиционных институтов (каналов, употребляя современный технический термин) стала бы тормозом, если бы к этому времени человеческое сообщество не приступило к созданию системы СМК. Практически мы проследили исторические корни сущностной характеристики этой системы — мультиплицирование вариантов социальной практики и — на уровне отдельного индивида — социального поведения, мнения, отношения и т.д.
Следует обратить внимание еще на один аспект деятельности СМК в обществе, генетически восходящий к той инструментальной составляющей, которую мы находим в самых древних системах обмена информацией между социальными субъектами. Речь идет о механизме адаптации, которую предоставляет эта система индивидуальному сознанию для существования в социальных координатах.
Таким образом, особенности существования СМК в модернизирующихся социальных системах таковы, что они, наряду с другими социальными институтами, не отличаясь от них своими функциональными признаками, о которых мы говорили выше, репрезентируют своей Аудитории альтернативы социально-экономического развития. Континуум представленных обществу точек зрения зависит от конкретных форм политической организации общества. Естественно, что по массовости воздействия, по оперативности, по возможностям предоставления трибуны разным точкам зрения СМК выделяются среди всех остальных социальных институтов. Предоставляя трибуну разным точкам зрения, СМК актуализируют последние, не востребованные законодательной и исполнительной властью. Именно в этом факте сочетания участия СМК в разработке стратегии и тактики социального развития и того обстоятельства, что для общественных сил, не вошедших в актуальный состав законодательной и исполнительной власти, они выступают как средство актуализации воззрений, кроется объяснение, почему СМК называют «четвертой властью».
Но пресса участвует в разработке стратегии и тактики общественного развития не только реализацией тех социальных интересов, которые впрямую не востребованы сегодняшней властью, но и опосредованным образом, выступая в качестве своеобразного контроля, критики текущей политики исполнительных и законодательных структур, когда государство оказывается предметом журналистского расследования. Последнее обстоятельство чаще других отмечается как признак «властной» принадлежности СМК.
По сути дела, мы устанавливаем тут некоторую параллель с классическим определением власти, предложенным М. Вебером: «Власть — это возможность одного из участников социального отношения осуществить свою волю, несмотря на сопротивление».
О том же пишет известный исследователь прессы Е. Прохоров: «Возможность успешного "хождения во власть" средств массовой информации лежит в самой природе журналистики. Ведь она, как врач, держит руку на пульсе жизни, ставит диагноз, определяет стратегию и тактику "лечения"... необходимого для восстановления и поддержания общественного "здоровья". СМИ с позиций представляемых ими общественных сил оценивают состояние дел в тёх или иных секторах социальной жизни, предлагают советы, а то и выдвигают требования к тем, кто вправе принимать обязательные властные решения». Прохоров отмечает и такую характеристику журналистской деятельности, как взаимосвязь с общественным мнением: «Нельзя забывать, что возможностью осуществлять власть в обществе, то есть проводить свою волю, оказывать воздействие на поведение различных субъектов социальной жизни обладают не только различные ветви государственной власти. Имеются также — что особенно важно для журналистики — неинституализированные формы социального могущества, способные кардинально влиять на ход общественной жизни. Таковы "сила слова", "сила знания", "авторитет лидера"... В этом ряду и "власть общественного мнения".
Вот в этой сфере журналистика не имеет себе равных. Ведь сама природа журналистики "выводит" каждое событие в эпицентр общественного мнения. Журналистика аккумулирует общественное мнение, концентрирует и уплотняет его, служит трибуной, информирует, а стало быть, и формирует его, выступает от его имени. Сила журналистики — в мощи сформированного и стоящего за ней общественного мнения».
Усиление роли государства, проблема цензуры и понятие пропаганды
Роль государства на протяжении последнего периода времени усиливается, поскольку общество столкнулось с проблемами, ранее отсутствовавшими (экология, рост вооружений, появление технологий повышенного риска для человеческой жизни, терроризм, организованная преступность и др.), решить которые не под силу отдельным индивидам или их объединениям.
Все большую распространенность приобретают тенденции, связанные с тем, что и в наиболее демократических странах государство увеличивает свою долю участия в решении проблем общества и даже, казалось бы, частных проблем индивида. Эти тенденции, накапливаясь постепенно, к концу XX в. проявились особенно заметно. Выяснилось, что индивид все более нуждается в ежедневном воспроизведении своих отношений с государством, которые стали гораздо более жёсткими, чем это мыслилось в эпоху возникновения концепции гражданского общества. Другими словами, индивид в конце XX в. (перед нами тенденция и на временную перспективу) гораздо более зависим от государства. Индивид делегирует ему определенные полномочия защиты от экологических, военных катастроф; в ситуациях, связанных с усложнением мирового рынка, а значит, и ценовой, таможенной политики; в ситуациях, связанных с обострением этнических противоречий, с терроризмом, организованной преступностью.
Взаимоотношения СМК и государства регулируются законодательством. Не будет большой натяжкой утверждать, что эти взаимоотношения определяют характер государства. Исторически человечество знакомо с тремя формами этих взаимоотношений:
1) государство владеет СМК и полностью определяет их политику;
2) государство не владеет СМК, но влияет на их политику;
3) СМК отражает плюрализм социальных и экономических отношений.
В первом и втором случаях, при тоталитарных формах государственности, рабочим инструментом отношений государства и СМК является цензура.
Одна из лекций В. Набокова из курса русской литературы, прочитанного в США (1958 г.), носила название «Писатели, цензура и читатели в России». В ней проводилось сравнение цензурной ситуации в России в XIX и XX вв. «Живописцы, писатели и композиторы прошлого века были совершенно уверены, что живут в стране, где господствуют деспотизм и рабство, но они обладали огромным преимуществом, которое можно до конца оценить лишь сегодня, преимуществом перед своими внуками, живущими в современной России: их не заставляли говорить, что деспотизма и рабства нет».
Сегодня в демократических государствах отмена цензуры считается одним из важнейших моментов, обеспечивающих прессе свободные отношения с другими институтами общества. Л. Макушин из Уральского университета, анализируя цензурную реформу 60-х годов XIX в., отмечает, что «в России сквозным мотивом всех преобразований выступало изначальное провозглашение гласности как государственной политики». Цензурная реформа XIX в. была попыткой создания правовой базы функционирования периодики, так как власть понимала необходимость поддержки реформ журналистикой как гаранта их свершения. Исследователь справедливо говорит, что это свидетельствует об объективном возрастании роли печати в период радикальных изменений в обществе.
Тем не менее, мы должны отметить, что существуют частичные ограничения деятельности прессы, регулируемые частными сводами законов.
Известно, например, что в США была введена предварительная цензура в ходе войны в Персидском заливе. Осуществляется маркировка фильмов по наличию в них эротики и сцен насилия, чтобы зрители смогли обезопасить от опасного зрелища своих детей; но эта маркировка предполагает предварительный просмотр фильмов с последующим вынесением «приговора».
Предусмотренный законодательствами разных стран принцип приостановления в ряде случаев функционирования СМК предполагает отслеживание их деятельности специальными службами. Так что вполне можно говорить, что постулат о несовместимости цензуры с демократическими институтами современного общества требует некоторых оговорок.
Следует упомянуть и о такой практике, распространенной в информационных структурах ряда стран, как наблюдательные советы. В Италии, например, существует специальная комиссия по надзору за деятельностью телевидения, в Англии — совет попечителей Би-Би-Си, назначаемый парламентом, и т.д. Помимо этого, в демократических структурах прессы существует понятие «самоцензуры», как производное от всех трех форм регуляции деятельности СМК: законодательства, профессиональных кодексов и стандартов журналистской деятельности, определенных и разделяемых обществом этических норм.
По сути дела, декларации о свободе слова не могут не быть идеальным типом социальных отношений в том смысле, который вкладывал в эту конструкцию М. Вебер (с его именем увязывается концепция идеального типа). Как и любая идеально-типическая конструкция, такое обозначение взаимодействия СМК и других социальных институтов предполагает, каким социальный процесс был бы, если бы они полностью отвечали «логически непротиворечивой схеме».
Один из примеров существования цензуры в историческом контексте мы рассмотрим, чтобы ввести часто употребляемое в связи с деятельностью СМК понятие пропаганды.
Наряду с попытками объяснить существование пропаганды в общегосударственных масштабах, приходится принимать в расчет расхожее описание этого феномена как любого единичного воздействия с заданной целью. Под пропагандой в научном смысле этого слова, по-видимому, следует понимать государственную политику обеспечения доминирования в масштабах социума определенной точки зрения, достигаемого любыми средствами, в том числе тотальным контролем за информационными потоками в социуме, вплоть до устранения альтернативных точек зрения. Любое присутствие в информационном поле одной точки зрения, даже обеспеченной массированным воздействием на публику (например, в рамках нескольких информационных каналов), не будет пропагандой, если в обществе наличествуют альтернативные точки зрения и у Аудитории есть реальный выбор. Отличительный признак пропаганды — внедрение этой доминирующей точки зрения всеми существующими информационными системами, т. е. ее экспансия.
Укажем также, что пропаганда апеллирует к большим массам людей, в идеале — ко всему населению страны.
По своему содержанию пропаганда аналогична идеологической догме, основанной на вере, поэтому в качестве основ внушения этой догмы используются эмоциональные, а не рациональные механизмы. Цель такой пропаганды — унификация мышления, веры, отношения и поведения получателей информации.
Соответственно, в рамках единичного контакта пропагандист стремится подвести адресата своего сообщения к нужному выводу. И поскольку последний тезис сродни педагогическим усилиям, теоретики и аналитики пропаганды отличают эти процессы следующим образом: образование учит как думать, а пропаганда — что думать.
Законодательная власть и пресса
Говоря о взаимодействии государства и СМК, определим реальные на сегодняшний день ограничения, которые оно устанавливает для СМК, в рамках демократической организации социума. Эти ограничения устанавливает для прессы законодательная, исполнительная и судебная власть.
«Рабочие», ежедневные взаимодействия с прессой законодательной власти обеспечиваются ПР-службами. Тем не менее, в механизме осуществления этой власти есть ситуации публичного характера — например, заседания высших законодательных институтов страны, лимит присутствия СМК на которых каждая страна регламентирует по-своему, иногда даже запрещает законодательством (предполагается, что наличие телевидения в зале заставит законодателей, скорее, «работать» на свой электорат в лице телезрителей, нежели участвовать в диалоге с коллегами).
Сегодня наиболее радикально решен этот вопрос в США. Там в 1979 г. был организован телеканал C-SPAN — кабельная спутниковая телесеть с общественной проблематикой. Эта некоммерческая (нон-профит) организация со штатом около 200 человек с 1982 г. круглосуточно освещает работу правительства с прямыми включениями заседаний палаты представителей и Конгресса. Фильтрация информации журналистами здесь сведена
к минимуму. Многие исследователи и политические деятели считают этот канал принципиально новой стадией информирования общественности о политической деятельности как отдельных субъектов, так и в целом управленческих структур высшего эшелона. Канал на 95% субсидируется по правилам телевизионной кабельной индустрии, т.е. отчасти предоставлением населению возможности подписаться на прием его телесигнала, отчасти — пожертвованиями ряда фирм. Обратим внимание на последнего в этом ряду участника — американскую федерацию учителей. Воспроизведением реального политического дискутирования общественных проблем в режиме «нон-стоп» в сенате и Конгрессе США телесеть предоставляет уникальные возможности для подготовки политических журналистов и специалистов в области связей с общественностью. Через 10 лет после начала своей работы телеканал имел устойчивую аудиторию более чем в 20 млн. телезрителей. Социально-демографические характеристики этой Аудитории показывают заметную ориентацию на информированность в современной жизни и, что особенно важно, 93% его зрителей принимали участие в президентских выборах притом, что в целом по стране в выборах приняло участие 53% населения.
Укажем также на характерную для стран развитой демократии своеобразную «обратную связь» между публикациями в прессе и деятельностью законодательных органов власти. Часть деятельности прессы в виде публикаций журналистских расследований служит, как выразился один из британских политических деятелей, сырьем для парламентских дебатов. По данным одного из исследований, только за четыре месяца члены американского Конгресса 1301 раз процитировали в выступлениях материалы печати и 37 раз — материалы радио и телевидения. Так называемый «ирангейт», когда американский Конгресс вынужден был обсудить вопрос о тайных поставках американского оружия Ирану, состоялся благодаря сообщениям в арабской прессе. Ситуация с «уотергейтом» свидетельствует, что пресса способна подвигнуть законодательные органы на ответную реакцию.
Исполнительная власть и пресса
Пресса является сегодня чрезвычайно важным каналом общения власти с населением страны. В этой деятельности можно отметить два взаимосвязанных плана, входящих в само понятие управления. Один из них состоит в актуализации властью управленческой программы, что является гарантией ее выполнения в той мере, в какой от населения требуются определенные шаги (поведенческие — «покупайте облигации государственного займа, и мы выберемся из экономического кризиса!», социально-психологические — доверие, терпение, ожидание результатов, и др.). Второй план касается информирования населения о своей деятельности и является для власти в определенной мере отчетом о таковой, а значит, и залогом позитивного образа ее эффективной деятельности в глазах населения (что, несомненно, влияет на пролонгацию этих отношений и может подтвердиться в ходе процедуры избрания персонального состава исполнительной власти и отчасти законодательной).
Анализируя деятельность Ф. Рузвельта на посту президента США, обычно отмечают, что именно он ввел практику непосредственного обращения к рядовым американцам, разъяснения им шагов, предпринимаемых правительством. В начале 1933 г., уже через неделю после своего вступления в должность, Рузвельт выступил по радио со своей первой «беседой у камина». В ней он простым и доходчивым языком рассказал о своей программе. У рядового избирателя складывалось впечатление, что правительство и лично президент советуются с ним, привлекают его к участию в решении его собственной судьбы. Беседы «у камина» проводились президентом тогда, когда он считал необходимым получить со стороны населения одобрение своих действий. Биографы Рузвельта свидетельствуют, что еще в молодости он проявлял склонность к журналистике и одним из первых среди президентов XX в. оценил возможности радио (в то время нового информационного средства), увидел в нем трибуну для персональных контактов с Аудиторией.
Не ограничиваясь выходами в эфир, Рузвельт дважды в неделю организовывал пресс-конференции. За 12 лет своего президентства он провел более тысячи пресс-конференций.
Отметим, что именно при Рузвельте в штате президента США появился специальный советник по связям с общественностью, но самому Рузвельту этого было недостаточно. Для того чтобы администрация, по его словам, «не теряла связи с реальностью», он создал специальную информационную службу по сбору и обработке мнений слушателей о его радиовыступлениях. В Белый дом поступало ежедневно 4 тыс. писем.
Можно ли было предположить, что через полвека возникнет новая проблема — на этот раз вызванная обилием почты, а не ее отсутствием. «В 2000 г. американцы по разным поводам прислали в Белый дом, Конгресс и Сенат более чем 80 млн. электронных писем... — рассказывали об этом «Известия». — На одно подразделение аппарата приходится от 8 до 55 тыс. писем в месяц. Девятый вал электронной почты, как обнаружилось, возник в значительной степени благодаря различным объединениям и корпорациям, которые все интенсивнее используют Интернет для лоббирования своих интересов».
Естественно, что члены Конгресса, не имея ни необходимой технологии, ни штата сотрудников, которые могли бы обработать поток корреспонденции, практически игнорировали большинство таких сообщений. Впервые американская законодательная и исполнительная власть стала обзаводиться адресами электронной почты в 1995 г. К 1998 г. работа с ней стала общепринятой практикой. Теперь, в начале нового века, по признанию руководителя аппарата Конгресса, это самая большая проблема, с которой ему когда-либо приходилось сталкиваться. Рост объемов электронной почты достиг пика во время событий, связанных с процедурой импичмента Клинтона. В результате оказалось сведено на нет главное преимущество электронной почты — оперативность. Четыре дня на подготовку официального ответа считается отличным показателем работы чиновников. Это значит, что избиратели лично уже не общаются с конгрессменами и сенаторами.
Но вернемся к Рузвельту. Отмеченные выше особенности его политической деятельности на посту президента США считаются, помимо вывода страны из депрессии и обстоятельств участия США во Второй мировой войне, факторами, которые привели к возрастанию его электората. Вспомним, что Рузвельт победил в президентских выборах с 22,8 млн. голосов против 15,7 млн., полученных его противником Г. Гувером. При избрании на второй срок, в 1936 г., за него проголосовали уже 27,7 млн. американцев, в то время как за его соперника А. Лэндона 16,6 млн. Налицо количественное приращение, а не перераспределение голосов. Возможно, это произошло за счет ранее индифферентного большинства. Не у своего ли камина, беседуя с соотечественниками, Рузвельт приобрел активных избирателей? Отметим, что за Рузвельта проголосовало наибольшее количество избирателей за всю историю США.
Соотношение того, что можно сказать прессе и о чем лучше умолчать, — тоже категория «историческая», если можно, таким образом, с известной долей иронии, высказаться о взглядах власти на содержание публикуемой информации. Известно, что в 1962 г. один из бывших представителей ПР-службы Пентагона заявил: в интересах национальной безопасности правительство имеет право лгать. В анналах истории сохранились и слова государственного секретаря США Дж. Шульца, который спустя четверть века выразил несогласие с тем, что дезинформацию публики следует считать серьезным грехом. Журналисты не удержались от вопроса: «Если чиновники всерьез полагают, что вправе обманывать общественность и даже считают это своим долгом, то как можно определить, когда они говорят неправду?»
Проблема национальной безопасности часто выходит на первый план, когда правительство ставит препоны журналистам, намеренным поднять острые вопросы перед общественностью. Одна из «дубинок» — применение закона о государственной тайне, который есть в законодательствах всех стран. Известны неоднократные попытки привлечь журналистов к судебной ответственности за стремление придать гласности проблемы защиты гражданских прав или сохранения окружающей среды. Среди таких событий — цензура «по обстоятельствам военного конфликта», установленная Пентагоном для телевизионного канала СиЭнЭн при освещении последним операции «Буря в пустыне». Нередки случаи, когда исполнительная власть вмешивается в деятельность тех СМК, которые отчасти финансирует.
По данным опросов общественного мнения, отношение населения к своей исполнительной власти подвержено колебаниям и в определенные периоды характеризуется существенным падением доверия к ней. В итоге случаются смены правительства по причине отказа ему в мандате доверия электоратом. Но самые глубинные изменения касаются отмечаемого многими политологами общего падения доли населения, участвующего в избрании своей исполнительной власти.
Важно иметь в виду, что контакты политического лидера с прессой делятся на два больших класса:
- контакты, организованные ПР-службой; речь здесь идет о распространении материалов, ею подготовленных, через СМК;
- деятельность СМК по освещению политической проблематики, в фокус которой может попасть определенный политический лидер.
Первый случай затрагивает все взаимоотношения ПР-службы с СМК, включая и личностные контакты с работниками прессы. Рекомендации практического характера по налаживанию таких контактов мы включили в главу, касающуюся деятельности ПР-структур.
От самого деятеля и от его ПР-службы зависит, как будут развиваться его контакты с СМК. Таково, например, размещение готовых текстов, в особенности, когда они являются продуктом, оплаченным изготовителем. Более сложный случай, когда инициатива находится в руках информационного органа — вам дают слово, если редакция считает это важным, однако, в определенной мере, часть этого процесса подконтрольна штабу политического лидера. Пример организованного события: журналисты, описывающие предвыборные вояжи претендентов на президентский пост США, знают, что материал о посещении им школьной учительницы попадет на первые полосы газет. Знают об этом и в штабе кандидата. В последнем случае радикально меняется сама ситуация: СМК определяют, какое событие разместить в прессе и на какую полосу поставить. Здесь многое зависит от практики освещения политических событий в рамках национальных границ, но прежде всего от профессиональных стандартов, диктующих, какую новость считать заслуживающей внимания.
На заседаниях комитета «Социология коммуникации, знаний и культуры» Международного конгресса социологов в 1983 г., в рамках темы «Новый мировой информационный и коммуникационный порядок», было сказано, что факторами, которые, в действительности, управляют производством и распределением информации, являются основные императивы социально-экономического развития. Прежде всего, это социальные ценности как итог взаимодействия сил и интересов, обсуждаемых в рамках нашей темы, и лишь во вторую очередь профессиональные стандарты прессы, связанные с понятиями новости, оперативности, сенсационности.
Судебная власть и пресса
Эта проблема примыкает к вышеизложенным, но, по-видимому, является менее однозначной. Во многих странах ведутся дискуссии, на какой стадии расследования уголовных дел допускать прессу к информации. Сюда же примыкает вопрос законности допуска прессы, в т. ч. электронной, на судебные заседания. Проблема прав личности на информацию пересекается тут с проблемой утечки информации во вред судебному процессу: обилие информации в прессе способно оказать своеобразное давление на присяжных. Две страны, Англия и США, являют прямо противоположные примеры решения вопроса. В Англии материалы по делу не публикуются до начала процесса, а во время процесса публикуются исключительно стенографические отчеты из зала суда. В Америке разрешена прямая трансляция из зала суда. Однако можно привести и иной пример, когда освещение прессой операции по нейтрализации террористических акций является информацией для террористов.
В последнее десятилетие XX в. на публичное обсуждение вышла проблема «информационной безопасности». Не исключено, что для решения подобных проблем, прежде всего, будут задействованы ресурсы государства — еще один аргумент в пользу того, что роль государства в этом процессе будет усиливаться.
Подытожим данную главу и отметим, что пресса вписывается в структуру властных институтов, исходя из своей основополагающей характеристики, связанной с тем обстоятельством, что она участвует в разработке стратегии и тактики социального развития. Реальные ее отношения с остальными ветвями власти зависят, прежде всего, от того, что пресса делает прозрачными сами механизмы их деятельности. По тому, в какой мере открыты эти ветви власти для «четвертой» — для средств массовой коммуникации, — можно судить о степени демократичности социума; о степени проработанности механизма законов, регулирующих эти взаимоотношения; о силе общественного мнения, рупором которого, в частности, выступает пресса; о понимании журналистами своего места в механизме функционирования современной демократии.
|
