Реферат: Этнографическая характеристика России

Реферат по дисциплине:

Сервисная деятельность

на тему:

Этнографическая характеристика России

Выполнил:

Студент 1-го курса, 21-й группы

Никитин А.И.

Проверил :

Преподаватель

Воронина Е.А.

Ростов-на-Дону

2010 г.

Что каждый человек вкладывает в понятие - этнос? На уровне обыденного знания представителем собственной этнической группы человек воспринимает того, кто выглядит, как он, ведет себя, как он, и говорит на том же языке, что и он. И неудивительно, что при взгляде на представителя своего этноса мы часто ошибаемся в его идентификации. Даже на бытовом уровне мы понимаем, что человек – это прежде всего носитель сознания, а уж потом определенного комплекса анатомических особенностей. И поэтому мы отказываемся считать своим того, кто ведет себя не так, как мы, даже если он и выглядит похоже, и наоборот, без труда принимаем чуждого по внешности, но близкого по духу соотечественника. Но если биологический критерий здесь не имеет первостепенного значения, то тогда какой?

Может быть, язык? Далеко не всегда. Многие языки распространились далеко за пределы ареала обитания того этноса, который считает его родным (английский, испанский, португальский, русский, французский и др.). При этом многие этносы имеют в своем составе людей, не знающих родного языка. Например, российскими немцами и российскими евреями был практически утерян родной язык, но они не потеряли чувства собственной этнонациональной идентичности. По мнению ряда исследователей, "малые" языки (языки национальных меньшинств) постепенно замещаются "мировыми" языками, либо языками доминирующего в нации этноса. Однако в последние годы эта точка зрения опровергается нарастающими процессами ревитализации утраченных языков. Показателен пример с ирландцами, которые до сих пор говорили практически только на английском, но в последнее время начали реанимировать свой, уже практически утерянный язык. Часто наблюдается обратная картина, когда народ имеет свой уникальный язык, но не причисляет себя к этносу, тождественному этому языку. К тому же известны случаи, когда разные народы говорят на одном языке. На французском языке кроме французов говорят еще франко-бельгийцы, франко-швейцарцы и франко-канадцы, французами себя не считающие. На немецком языке кроме немцев говорят еще австрийцы и часть швейцарцев. Шотландцы, уэльсцы и англичане говорят на английском языке, и это одна нация, но разные этносы. Многие этносы говорят на диалектах настолько близких, что не всегда можно уловить четкую разницу между ними (балкарцы и карачаевцы, чеченцы и ингуши), однако это самостоятельные этносы.

Известны и прямо противоположные случаи, когда один народ имеет несколько родных языков. Народ мордвы говорит на двух языках: эрзя и мокша. Известно и множество других подобных примеров, как, например: идиш и иврит у евреев, дигорский и иронский языки у осетин. Все еще больше усложняется наличием так называемых сословных языков. Например, русское дворянство конца XVIII – начала XIX века говорило в основном на французском языке, и только события войны 1812 года, всколыхнув патриотические чувства русского дворянства, вернуло русскому языку первостепенную роль. Известно и много других примеров, когда высшее сословие говорило преимущественно на чуждом собственному этносу языке: в Парфии на греческом во II–I веках до н.э., в Персии на арабском в VII–XI веках, в Англии на французском в XII–XIII веках, однако это не привело к выделению высшего сословия в особый этнос.

Может, основным свойством этнической идентичности являются культурологические особенности этноса: культура, нравы и обычаи? Да, это чрезвычайно важный критерий, но не определяющий. Обычаи забываются, а культура ассимилируется культурой доминирующего этноса, если не будет внутреннего стремления к поддержанию собственной этнической самобытности. К тому же культурологический этнический портрет народа в разные исторические эпохи часто различается даже больше, чем между многими этносами одной эпохи. Не менее значительными бывают культурологические различия различных социальных слоев этноса. Что, например, заставляет казака, одетого в черкеску, считать своим русского предводителя уездного дворянства, а не гораздо больше на него похожего культурологически и даже объективно кавказского горца.

Что же определяет такие устремления, иными словами, что является основной движущей силой этноэволюции? Можно предположить, что таким движителем является этническое самосознание. Человек должен, прежде всего, осознавать себя представителем собственного этноса, гордиться своим народом, любить свою историю и культуру. Ведь этнос – это, по сути, такая же объективная реальность, как и личность. Им также свойственны обиды и разочарования, гордость и гнев, стремление к самосохранению и росту.

И все же это не объясняет того, почему в наиболее благоприятных уголках Земли, где самым серьезным изолирующим барьером служит река, мы так же обнаруживаем весьма пестрый этнический состав. Это объясняется наличием гораздо более серьезных изолирующих барьеров социальной природы, и это, прежде всего, барьеры государственные. Можно привести множество случаев, когда именно государственные или же административно-территориальные барьеры способствовали формированию новых этносов.

В 40-50-х гг. XIX в. русские ученые К.М. Бэр, Н.И. Надеждин, К.Д.Кавелин сформировали основные принципы этнографической науки, которые и стали проводиться в жизнь Русским географическим обществом. На одном из заседаний общества в 1846 г. Н.И. Надеждин выступил с программой «Об этнографическом изучении народности русской», которой призывал описывать: 1) быт вещественный, 2) быт житейский, 3) быт нравственный и 4) язык. Нравственный быт включал в себя все явления духовной культуры, и среди них — «народную характеристику». Сюда же входило описание умственных и нравственных способностей, семейных отношений и особенностей воспитания детей.

В настоящее время основным научно-исследовательским центром отечественной этнологии является Институт этнологии и антропологии Российской академии наук.

Что же определяет такие устремления, иными словами, что является основной движущей силой этноэволюции? Можно предположить, что таким движителем является этническое самосознание. Человек должен, прежде всего, осознавать себя представителем собственного этноса, гордиться своим народом, любить свою историю и культуру. Ведь этнос – это, по сути, такая же объективная реальность, как и личность. Им также свойственны обиды и разочарования, гордость и гнев, стремление к самосохранению и росту.

Государство является важнейшим этнообразующим фактором, поскольку государственный патриотизм, в ответственные для своей страны периоды, бывает часто выше этнического. Государства разделяют этносы, и в этих оторванных островках диаспор развиваются собственные этнические образования. Государства ассимилируют этносы в единую нацию. Государства сплачивают различные народы под общим флагом, заставляя забывать об этнических разногласиях. Государства имеют собственную душу, интегрирующую духовные начала различных народов и сплачивая их в единый кулак. Но когда этническое равновесие нарушается и уровень этнического самосознания начинает перехлестывать через край этнического равновесия, межэтнические распри могут взорвать государство изнутри. Поэтому стабильность в многонациональных государствах даже важнее внутриэтнических амбиций и нужно уметь усмирять национальный гнев, ставя государственные интересы выше этнических.

Россия в этнографическом отношении

Первые сколько-нибудь обстоятельные сведения о народностях, населяющих Россию (если не считать древнейших, относившихся к ранее жившим здесь народам и дошедших до нас в исторических и географических трудах писателей классической древности и начала средних веков, а также и более или менее кратких известий, записанных некоторыми путешественниками по Росси, начиная с XIII и по XVII столетие), мы находим у путешественников-исследователей XVIII века, преимущественно ученых академиков, посылавшихся для исследования нашего отечества: Палласа, Гмелина Миллера, Фалька, Гюльденштедта, Георги, Штеллера, Лепехина, Крашенинникова др., а также у немногих подневольных или добровольных наблюдателей, случайно попадавших в более отдаленные края империи (напр. пленный швед Штраленберг при Петре I или живший в конце XVII в. любознательный амстердамский бургомистр Витсен).

Путешественники-академики интересовались как собственно русским населением, так, и еще более, жившими в пределах России инородцами, находя в них более оригинального и любопытного в языках, нравах и обычаях. Штеллер и Крашенинников застали, напр., в Камчатке камчадалов, живших еще в каменном веке и только начинавших знакомиться от русских казаков с железом; Паллас собрал у бурят и калмыков первые более обстоятельные сведения о ламаизме; многие присматривались к быту сибирских дикарей-звероловов, степных кочевников и т. д. Во 2-й половине XVIII в. появилась даже сводка всех известных тогда данных о народностях Российского государства в обширном, иллюстрированном ста рисунками труде Георги, вышедшем почти одновременно на немецком и русском языках.

Заглавие этого сочинения: «Описание всех в Российском государстве обитающих народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей» (1776—77) дает уже некоторое понятие об его содержании. Выдающееся место отведено здесь «россианам», происшедшим, по мнению автора, из смешения «руссов» (т. е., как он доказывает, финнов) со славянами. К финским, или чудским («русским»), народам им причислены лопари, чухонцы, эсты, черемисы, чуваши, мордва, отяки (т. е. остяки), а также латыши (литовского племени); в отдельные группы поставлены народы татарские (куда отнесены и некоторые из кавказских — напр. грузины, осетины), монгольские и «народы особенные и доныне еще не решенные о принадлежности их к какому-либо из главных и первоначальных российских народов» (самоеды, койбалы, маньчжуры, тунгусы, камчадалы, коряки, чукчи, алеуты).

От «россиан» отделены «козаки», представляющие, по мнению Георги, особый смешанный народ. Несмотря на крупные ошибки в классификации народностей и на компилятивный характер изложения, труд Георги был замечателен в своем роде, и мы не можем еще и теперь указать сочинения, которое бы компилировало подобным образом этнографические данные о России конца XIX в. Конечно, быт народов описывался тогда по преимуществу лишь с внешней стороны; филология, история народной словесности, история религий и т. д. находились еще в зачатке. Описание собственно русской народности имело в виду, главным образом, ознакомление с более курьезными обычаями, нравами, поверьями и т. д. «подлого» народа. Уже в XVIII в. начались, однако, попытки и к более глубокому изучению народных особенностей. При Екатерине II началось составление не только словаря русского языка, но и словарей других живущих племен («Срав. словари всех языков» и пр., 1787—89), позволившие в начале следующего века Клапроту составить первую «Таблицу» языков Азии и провести одну из первых лингвистических классификаций.

Главная деятельность по собиранию этнографических материалов долго сосредоточивалась у нас по преимуществу в двух учреждениях: в академии наук — посылавшей экспедиции, издававшей крупные этнографические труды и основавшей большой этнографический музей с богатыми собраниями бытовых предметов из разных местностей империи — и в географическом обществе, особенно в его отделении этнографии, собравшем много этнографических материалов в своем архиве.

Важно было, с одной стороны, выяснить географич. распределение и численность различных племен, с другой — сделать библиографическую сводку обширной и разбросанной этнографической литературы. Желательно было бы, с одной стороны, сведение в возможно более стройную картину разбросанных известий об отдельных племенах и народностях с различением при этом по отношению к племенам более многочисленным и шире распространенным местных вариаций этнографических типов; с другой стороны — сравнительно-аналитическое изучение различных сторон и частностей народного быта, напр. обычаев, поверий, искусств, жилищ, костюма, обрядов, приемов земледелия, подробностей кочевого и охотничьего быта в связи, по возможности, с данными археологии, языка, народной словесности и т. д.

Население Российской. империи хотя и не столь пестро по своему составу, как население Британской империи, имеющей владения во всех частях света и во всех климатических зонах, — тем не менее заключает в себе массу племен и наречий с значительным преобладанием русского элемента, обнимающего около 3/4 населения. Точные цифры отдельных племен может дать только производящаяся ныне разработка последней переписи; поэтому мы ограничимся лишь некоторыми указаниями на вероятное процентное отношение или приблизительную численность племен и дадим перечень народностей с указанием их географического распространения и некоторыми краткими сведениями об их быте. Основой для этнографической классификации принимается обыкновенно язык как наиболее характерный признак, с которым часто совпадает также религия и особенности быта. По языку народности России. распадаются на две главных группы: говорящие на языках арийских, или индоевропейских, и говорящие на языках урало-алтайских. Небольшие сравнительно группы говорят на языках кавказских — односложных, семитических и американских. Индоевропейские языки представлены главным образом языками славянской группы — русским с его наречиями, польским, болгарским; в ближайшем родстве с ними стоят языки литовский и латышский.

Языки арийские: I. Славянская группа. 1) Русский язык делится на три главных наречия: а) великорусское, б) малорусское и в) белорусское. На первом говорят по меньшей мере 2/3 русского населения, а именно почти все население северной и средней Европ. Р., части русского населения в других частях империи и наибольшее число русских сибиряков; одно из его поднаречий есть язык образованного класса и литературы. Главных поднаречий в нем два, северное и южное; первое может быть подразделено на собственно северное, или новгородское (от Новгородской и Псковской губ. по всему северу и Сибири), и восточное, или суздальское (губ. Владимирская, Костромская, Нижегородская, Казанская, Симбирская и др.). Южно-великорусское наречие наз. также рязанским и подразделяется некоторыми также на два: восточное, или собственно рязанское (в Рязанской, Тамбовской, отчасти Пензенской и Саратовской губ.), и западное (в губ. Тульской, Орловской, Курской, отчасти Воронежской, Харьковской, Смоленской и Калужской). К западному южно-великорусскому поднаречию относится и московский говор, в котором некоторые видят особое поднаречие, образовавшееся из соединения северного с южным и на котором народ говорит только в Москве и ее окрестностях, хотя оно сделалось теперь языком всего образованного класса. В образовании новгородского наречия принимали участие новгородские славяне, в образовании суздальского — новгородцы и кривичи, южно-великорусского — кривичи и вятичи. В состав великорусского племени вошли, несомненно, также многие финские народности, подвергшиеся обрусению (см. Великорусы). Кроме наречий, великорусское население разных местностей представляет отличия и в физическом типе, а равно в подробностях быта, устройстве жилья, женском костюме, развитии тех или иных промыслов, сохранении старины в быту, поверьях, произведениях народной словесности и т. д.; но до сих пор мы не имеем еще исследований, которые бы точнее выяснили эти различия и их географическое распределение. Местами в Европ. Р. великорусы распространялись далеко на юг; так, они встречаются среди донских казаков (часть которых, однако, малорусы по языку), терских казаков, молокан и духоборцев Кавказа, колонистов Средней Азии, Забайкалья («семейские»), Амурского края и т. д. б) Малорусское наречие некоторыми считается самостоятельным славянским языком (см. Малорусское наречие). По численности говорящих на нем особей оно по меньшей мере в 2 1/2 раза уступает великорусскому. Разделяется оно также на ряд поднаречий (украинское, полешское и русинское, или подольско-галицкое), которым соответствуют и три типа населения: украинцы, полещуки и русины, или галичане, различающиеся костюмом, особенностями быта, народн. поэзии и т. д. Поднаречия могут быть еще разделены на говоры. Украинцы живут в губ. Киевской, Полтавской, средней части Волынской, юго-восточной части Подольской, бо льшей части Харьковской, Херсонской, Екатеринославской, южных частях Курской, Воронежской, обл. Кубанской; полещуки — в Полесье, т. е. частях Киевской, Черниговской и Волынской губ. (Задесенье, Заречье, Мозырщина) и в Подлесье, т. е. частях Седлецкой и Гродненской губ.; русины — в Зап. Волыни, в Хотинском у. Бессарабии, в Холмской Руси. Малорусы входят также в состав низовых донских казаков, составляют 13 % населения в Астраханской и около 7 % в Саратовской губ., встречаются в губ. Самарской и Оренбургской, в Средней Азии и в Сибири до Южно-Уссурийского края. Быт, жилище, костюм, способы землепользования, внутренние сельские распорядки, характер, народная поэзия, музыка, отношение к промыслам и т. д. представляют у них многие отличия от великорусов, выказывая вместе с тем и особенности по местностям. в) Белорусское наречие занимает из всех наречий русского языка наименьшую площадь, определяемую губерниями Могилевской и Минской, большей, сев. частью Гродненской, частью Виленской (кроме сев.-зап. угла), Витебской (исключая три западных уезда, где латыши), зап. частью Смоленской и небольшой частью Черниговской. Белорусские особенности в говоре замечаются также в некоторых уездах Псковской, Калужской, Орловской и Московской губ., а отдельные поселения белорусов встречаются в Херсонской и др. губ. В образовании белорусов принимали участие кривичи и дреговичи. Белорусский язык был официальным языком Зап. Руси в XIV—XVI вв. (см. Белорусы). О быте белорусов есть труды Крачковского, Никифоровского и др., о народн. словесности их — Бессонова, Шеина, Романова и т. д. 2) Польский язык распространен в Привислянском крае (за исключением Сувалкской, Люблинской и Седлецкой губ., где преобладают литовцы и малорусы), а среди привилегированных сословий — также в Западном крае; встречаются колонии поляков и в Азиатской Р. Прежде предполагалось, что поляки составляют 7 % населения Европ. Р.; при таком отношении число их должно теперь достигать 7 1/2 милл. и превышать число их соплеменников в Австрии и Пруссии. Польская этнография, представленная довольно обширной литературой на польском языке, у нас мало известна. 3) Болгарский язык встречается в губ. Бессарабской (Аккерманском, Бендерском уу.), Таврической (Бердянском, Феодосийском, Мелитопольском уу.) и Херсонской (Тираспольском, Одесском, Елисаветградском уу.); говорящих на нем около 125000. В Бессарабии болгары составляют до 6 %, а местами — до 20 % населения. Часть их относится к «старым», вышедшим до 1830 г. из Македонии и пишущим по-славянски, часть — к «новым», вышедшим из Румелии и пишущим по-гречески; есть еще гагаузы, говорящие по-турецки и пишущие по-волошски (румынски), и шопы — выходцы из Софии и Пирота. До XVIII в. у нас были еще в Новороссийском крае колонии сербов, принявшие впоследствии малорусский язык, а теперь есть колонии чехов, между прочим — и на Кавказе.

II. Летто-Литовская группа представлена в Европ. Р. литовцами, живущими главным образом по Вилии и нижнему течению Немана и разделяемыми на: а) собств. литовцев — в вост. половине Ковенской и западной половине Виленской, в губ. Сувалкской и части Гродненской и б) жмудь — в зап. половине Ковенской губ., особенно Россиенском и Тельшевском у., на прусской границе; оба наречия мало между собою разнятся; численность всех литовцев должна быть теперь около 1800000. Исповедуемая ими религия — католичество; народ сравнительно зажиточный, стремящийся к образованию (из крестьян сравнительно многие доходят до университета); образованные литовцы ранее ополячивались, но теперь у них развивается стремление к сохранению своего языка, латинская транскрипция которого не пользуется официальным признанием, так что книги на латинском алфавите получаются из-за границы (Пруссии, где живут их одноплеменники), а русская транскрипция не прививается в народе; небольшая часть литовцев эмигрирует в Америку. К той же группе принадлежат латыши (около 1350000), живущие в Лифляндии, Курляндии и трех зап. уездах Витебской губ., а колониями встречающиеся также в Псковской, Тверской и др. губ. По религии они лютеране; в последнее время у них даже в бо льшей степени, чем у литовцев, замечается стремление к образованию и к поддержанию своей народности. Название «Курляндия» происходит от древнего лит. племени куров (корсь).

III. Германскую группу образуют: 1) немцы, живущие главн. образом в Прибалтийском крае, где они составляют, однако, лишь 10 % населения (около 230000 дворян и горожан), затем в Привислянском крае (от 8 до 15 %), а колониями — в Волынской губ., южной Бессарабии (в Аккерманском у. 14 % нас.), в губ. Херсонской, Таврической (Бердянский у. до 17 %, Мелитопольский, Перекопский), Саратовской (Камышинский у., Сарепта), Самарской (Новоузенский у. до 40 %, Ставропольский), на Кавказе, в столицах и других городах, численностью всего до 1 1/2 милл. Часть немцев (в Прибалтийском крае) относится к древним поселенцам, часть — потомки колонистов (менонитов, гернгутеров), вызванных в 1762 г. Екатериной II для заселения степных местностей; часть, наконец, переселилась в позднейшее время (в Привислянский край). В общем, немцы принадлежат к наиболее состоятельной части населения Р.; 2) шведы (около 350000), живущие в Финляндии, главным образом по побережью Ботнического и Финского заливов и на Аландских о-вах, отчасти (около 9½ тыс.) в Эстляндии; составляют преобладающую долю финлянд. дворянства.

IV. Романская группа представлена румынами (около 900000) — в Бессарабской губ. (Бельцевской, Сорокском, Кишиневском, Оргеевском уу.) и в приднестровских уездах Херсонской; народность эта крепко отстаивает свой язык и даже орумынила часть местного малорусского населения. Кроме того, к этой же группе относятся живущие в столицах и по другим городам империи французы и итальянцы.

V. Греческая группа представлена греками (ок. 100 тыс.), живущими в Новороссийском крае (особенно в Таврической губ.), в Тифлисской губ. и Карской обл. (47 тыс.), кое-где на Сев. Кавказе, в столицах и т. д.

VI. Иранская группа. К ней относятся языки: 1) таджикский — язык оседлого населения Туркестана, как городского, так отчасти и сельского, горного, 2) персидский — среди рассеянных по Кавказу персов (около 13 тыс.); 3) татский , близкий к персидскому, — язык земледельческого племени татов (ок. 125 тыс.) в Бакинской губ. (Бакинском и Кубанском уу.) и в Южн. Дагестане; на наречии этого же языка говорят кавказские горные евреи , живущие в некоторых городах и аулах Дагестанской, Терской, Кубанской обл., Бакинской, Елисаветпольской и Кутаисской губ. (всего около 22 тыс.), а равно талышинцы в Ленкоранском у. Бакинской губ. (около 50 тыс.); 4) курдский, распространенный среди кочевых (отчасти и оседлых) курдов в пограничных округах Эриванской губ., Карсской обл. и Елизаветпольской губ. (около 100 тыс.); 5) осетинский — язык кавказских осетин, живущих в центральной части Кавказского нагорья по сев. и южн. его склонам, а также в равнине по среднему течению Терека, близ Моздока, в числе всего около 70 тыс. (поднаречия тагаурское и дигорское); в древности они занимали более обширную территорию на Сев. Кавказе, в Черноморье и на Дону, входя в состав алан, а еще ранее сарматов. Были, по-видимому, в византийскую эпоху христианами, но потом часть их приняла ислам; 6) армянский — язык армян, или гайкан (гаик), относимый теперь чаще к особой фракийско-фригийской ветви языков (по Патканову — особой малоазийской). В пределы Закавказья армяне пришли впервые в VIII в. до Р. Хр., но затем они переселялись из Азиатской Турции и позже, между прочим, во время войн 1828—29 и 1877—78 гг. и последних турецких зверств 1896 г. Численность армян в Р. — около 1200 тыс.; всего более их в Эриванской губ. (50 % населения), затем в Елисаветпольской (35 %), Тифлисской (25 %) и Карсской обл. (21 %). По сю сторону Кавказа армяне живут в Моздоке, Кизляре, Астрахани, Нахичевани, Армавире, в Крыму, в столицах и т. д., по преимуществу в качестве торговцев. Преобладающая религия — армяно-григорианская, отчасти армяно-католическая.

VII. Индийская группа представлена у нас, не считая торговцев-индусов, заходящих в Туркестан, только цыганами, которые появились в Европе в XIV ст. и язык которых («ром») — индийского происхождения, как полагают, из Синда. В большом числе они живут в Бессарабии, но встречаются всюду в Р. от Закавказья (боша и карачи) и Туркестана (люли) до Финляндии и Архангельской губ., а также и в Сибири.

Семитические языки у нас почти не имеют живых представителей, так как немногие колонии арабов в Средней Азии и Дагестане уже нигде, кажется, не сохранили своего языка. Язык Магомета употребляется среди мусульман только как язык Корана, а отчасти и для официальной переписки (напр. в Дагестане). К семитам должны быть причислены еще евреи, хотя семитический язык среди них сохранился только в священных книгах и литературе. Говорят евреи на испорченном наречии немецкого языка (ашкеназим), а караимы — на крымско-татарском языке. Собственно евреев у нас, вероятно, около 4 милл.; они переселились, особенно с XV в., из Германии в Польшу, Зап. край и Малороссию. Известно, впрочем, что евреи были уже в древнем Киеве и что еврейскую религию принял даже хазарский каган. Эти древние евреи пришли, вероятно, из Сирии и Малой Азии через Кавказ. Относительный процент евреев в Европ. Р. больше, чем в соседних Австрии и Румынии, хотя лет 20 тому назад насчитывался 1 еврей на 19 жит. в Румынии, 1 на 25 в Австрии (в Галиции 1:9, в Вене 1:15), 1 на 27 в Европ. Р. В некоторых городах Зап. края евреи составляют 25—55 % всего населения. Распространение евреев по остальным частям империи ограничено законом о еврейской оседлости (см. Евреи). Караимов насчитывается всего около 4 1/2 тыс., особенно в Симферопольском и Феодосийском у. Таврической губ. Особое положение занимают языки кавказские, на которых говорят многие народности, подходящие по физическому типу к семитам и арийцам. Сравнительное отношение этих языков мало выяснено. Их разделяют обыкновенно на северную и южную группы. К последней относится язык грузинский (картвели), на котором и на родственных ему наречиях говорят грузины (около 400 тыс., главным образом в Тифлисской губ., в Карталинии и Кахетии), имеретины и курийцы (в Кутаисской губ. — около 500 тыс.), аджарцы и др. (в Батумском окр., 60 тыс.), ингилойцы (9 тыс., в Закатальском окр.), мингрельцы (в Кутаисской губ.) и лазы (в Батумском окр.; тех и других около 220 тыс.), грузины-горцы Тифлисской губ., хевсуры, пшавы и большая часть тушин (около 20 тыс.), всего около 1300 тыс. Северную группу разделяют на восточную (лезгины), среднюю (чеченцы; их иногда соединяют с лезгинами в одну группу) и западную (черкесы и абхазцы). Лезгины (в Дагестане) подразделяются, в свою очередь, на ряд племен; главное из них — аварцы, затем идут кюринцы, кази-кумыки, или лаки, даргинцы, табасаранцы, удины (отчасти отатарившиеся) и др. (всего около 600 тыс.). По своему происхождению население Дагестана вообще смешанное; в среде его сохранились еще предания об оседавших здесь колониях грузин, армян, евреев, греков, арабов и т. д. Чеченцы распадаются на собственно чеченцев (горных — в Аргунском окр. и плоскостных — в Грозненском окр. Терской обл.), ичкеринцев (в Веденск. окр.), ингушей (в Владикавказском окр.) кистин (в Тионетском и Душетском у. Тифлисской губ.; всего ок. 200 т.); к ним же причисляют часть тушин. Западная подгруппа была некогда более многочисленна и насчитывала до 1/2 миллиона, но после покорения Зап. Кавказа значительная часть составлявших ее племен ушла в Турцию. Группа эта распадается на: 1) адыге (черкесы; около 170 т.), к которым принадлежат: кабардинцы (в Терской обл., в басс. р. Малки и по прав. берегу Терека), бжедухи, а ранее были еще шапсуги, бесленейцы, мохоши, темиргойцы и др.; 2) асега или абхазцы (около 60 тыс.) — в приморской полосе, между Черным морем и предгорьями Гл. хребта, а абазинцы — в юго-вост. части Кубанской обл.; сюда же принадлежали убыки и др.

Важнейшую роль после арийских языков играют в России языки урало-алтайские. Их разделяют на уральскую и алтайскую ветви. К первой относятся языки финские, угорские и самоедские. Финские языки (и племена) делятся на: а) западные, или прибалтийские, б) приволжские и в) прикамские. Прибалтийские финны населяют Финляндию и Прибалтийский край. В состав их входят: 1) Лопари, бывшие, по-видимому, древнейшими насельниками Финляндии, где они распространились некогда до Ладожского и Онежского озер, но потом были оттеснены финнами к северу. Сами себя они называют саме, страну — Самееднам. От первоначальной родины лопарей произошло, вероятно, и название Финляндии у финнов — Суоми (древнерусск. «Сум»). Норвежцы называют лопарей — финнами, а финнов — квенами; «Финмаркен» значит, собственно, «лопарская окраина». Теперь лопари живут только в Сев. Финляндии, в приходах Утсиокки, Енаре и Униониски, и в Кольском (ныне Александровском) у. Архангельской губ., всего в числе около 3 1/2 тыс. В песнях и былинах лопарей воспевается их древняя борьба с карелами, а в песнях последних лопарям придается эпитет «враги рода Калевы». В лопарской народной поэзии сохранилось еще много остатков их прежних шаманских верований. 2) Финны (Суомалайсет), разделяемые на тавастов (хэмэлайсет — откуда др. русск. Емь, Ямь , чамы) и карелов, или корелов (карьялайсет). Линия от Выборга к С.З. Ботнического залива может служить приблизительно границею между ними; к З. от нее живут тавасты, к В. — карелы. Тех и других в Финляндии около 2200000; они исповедуют лютеранскую религию. К карелам относятся также веде (ваддьялайсет) и ижора, или ингры (откуда «Ингерманландия») в Петербургской губ. — и те, и другие православного вероисповедания. Православные карелы живут, кроме того, в зап. части Архангельской губ. (в Кемском у., ок. 22000), а колониями (вышедшими с XVI в., особенно после Столбовского договора в 1617 г.) — в Тверской губ. (Бежецкий, Вышневолоцкий, Весьегонский, Новоторжский, Кашинский уу.; всего около 135000), Новгородской (Кирилловский, Череповецкий, Устюжский, Тихвинский уу., около 33000), Олонецкой, Петербургской, даже Калужской, Ярославской и т. д., так что всего их (кроме Финляндии) насчитывается более 200 тыс.; будучи православными, они с течением времени русеют. В Петербургской губ. есть еще два лютеранских народца карельского племени — эвремёизет (до 60 тыс., около Дудергофа, Ропшы и к С. от Невы) и савакот (около 40 тыс.), оба называемые маимистами, или чухонцами; в южной части Олонецкой губ. — вепсы (Прионежская чудь, Ljudi). У карел сохранились былины, из которых Лёнрот мог собрать целый народный эпос, «Калевалу» (см.). Первоначально карелы жили восточнее, на что указывают многие местные названия; так, одно из устьев Двины еще в XVII в. называлось Корельским и поблизости его был Корельский монастырь, основанный в 1410 г. среди карелов. 3) Эсты (сами себя назыв. Wirolaïset) живут в Эстляндии и сев. части Лифляндии (с о-вом Эзелем), в Гдовском у. Петербургской губ. и Псковском у.; кроме того, колонии их имеются в уу. Торопецком и Осташковском, в Вост. Р., на Кавказе и в Сибири; общая численность — ок. 900 т. Пришли они, как полагают, из внутренней Р. к Балтийскому побережью ранее тавастов и карелов и, по-видимому, в первые века нашей эры находились еще в стадии дикарей-звероловов, не знавших железа. Русские придавали им по преимуществу название чудь («Ляхове же Прусы и Чюдь приседет к морю Варяжскому»; в исчислении летописца имя Чуди стоит рядом с Ямью, Весью, и т. д.). Подвергшись культурному влиянию сперва скандинавов, а позже немцев (меченосцев), они в XI—XII вв. небезуспешно боролись с русскими, но были подчинены немцами, приняли вместе с ними лютеранство и перенесли тяжелый гнет крепостного права. Живут небольшими поселками и имеют довольно развитое крестьянское хозяйство. В народной словесности эстов тоже нашлись эпические сказания, составляющие поэму «Kalewi-poeg». 4) Ливы (Lib) — народ, давший название Лифляндии, но теперь почти вымерший и сохранившийся только в Курляндии, по берегу Рижского залива, в числе немногим более 2000. Отличаясь высокорослостью и часто шатеновыми волосами, карими глазами, они составляют как бы переход от эстов к карелам, стоя ближе к последним. Бо льшая часть их с течением времени олатышилась, а оставшимся грозит та же участь, так как в местных школах учат на латышском языке. В родстве с ливами стояли кревинги, которых в 1838 г. оставалось только 15 чел. в Митавском у., ныне уже окончательно вымершие. б) Приволжские финны были некогда представлены большим числом племен, живших по Волге от самых ее истоков, а равно в области Оки с ее притоками. Начальной летописью указываются племена: весь на Белом озере, в области Тверцы, Мологи и Шексны (г. Весьегонск), а на Ю. от Волги по Шоше, Нерли и Клязьме; меря — у оз. Неро (Ростов) и Клещина, на Ю.В. от веси, по всему Среднему Поволжью, по верховьям Клязьмы, Москвы, в бассейне Оки, где это племя соприкасалось с областью кривичей, северян и вятичей, а с другой стороны с муромой, жившей от г. Мурома вверх по Оке. Ныне из этой группы остались только черемисы и мордва. Черемисы жили некогда южнее и западнее, в нынешних Нижегородской, Костромской, южной части Казанской губ., но, теснимые русскими, стали распространяться в области вотяков, и теперь центром их являются Уржумский, Яранский уу. Вятской губ. (около 125 тыс.), затем Царевококшайский, Козмодемьянский и Чебоксарский Казанской губ. (до 100 тыс.); кроме того они живут в губ. Уфимской и Пермской, а в небольшом числе — также в Костромской и Нижегородской. Всего их насчитывают от 300 до 400 тыс., причем громадное большинство живет на левой стороне Волги — луговые черемисы, а на правой стороне только около 25 тыс., в Козмодемьянском у; Казанское губ. — горные черемисы. Последние уже почти обрусели, жившие же в южных уездах Казанской губ. — очувашились; только названия многих урочищ в Тетюшском, Свияжском, Цивильском уу. указывают на бывшее некогда здесь распространение черемис. Народ этот отличался воинственностью, играл значительную роль при обороне Казанского царства, позже — в «черемисских бунтах»; против них были построены города Котельнич, Яранск, Царевосанчурск, Уржум, Малмыж; в продолжение всего XVII в. сюда отряжались воеводы с военною силою, тогда как в других вятских городах не было почти вовсе стрельцов. У черемис "сохранились еще особенности в костюме (берест. шапки, вышитые шерстью рубашки и пр.), в жилище (летние шалаши на дворах); христианство не вытеснило еще у них прежних языческих верований в Юму и Кереметя. В Уфимской и Самарской губ. часть черемис вошла в состав тептерей или смешалась с башкирами. Вообще они отличались наклонностью к широкому расселению, и теперь еще живут довольно разбросанно, чем и объясняется разнообразие в обычаях, одежде и языке черемис разных местностей (насчитывается до 6 наречий черемисского языка). Мордва — племя, которое было известно, по-видимому, еще в древности — распадается по языку на две части: эрзя и мокша . Эрзя живет в Нижегородской губ. (Арзамасский, Ардатовский, Лукояновский, Княгининский, Сергачский уу.) и далее в Пензенской, Симбирской, Саратовской губ., отчасти смешанно с мокшей, область распространения которой — по pp. Суре и Мокше в сев. часть Тамбовской губ. и западн. половине Пензенской, а также в Симбирской, Саратовской и Нижегородской губ. В 40 селениях Нижегородской губ. живет еще особая разновидность мордвы — терюхане, ныне большею частью уже обрусевшие, а в Сенгилеевском у. Симбирской губ. и в Тетюшском Казанской — отатарившиеся каратаи. Численность всей мордвы, вероятно, немногим менее миллиона, но значительная часть ее уже обрусела. Распространяясь в бассейне Оки, суздальские князья должны были вступить в борьбу с этим народом, усилившуюся со времени основания Нижнего Новгорода (1221). Позже мордва подпала влиянию татарских мурз, а затем подверглась насильственному крещению и закрепощению со стороны русских. В XVII веке были часты мордовские мятежи; при Петре I часть мордвы бежала за Волгу, ища там спасения от наборов и поборов. В общем эта народность русеет более других, но местами еще сохранила особенности костюма и быта, а также древние языческие верования, довольно сложные, выражающиеся в особых праздниках и жертвоприношениях, а иногда (в нынешнем столетии) в появлении особых сект (Кузька — мордовский бог). К этой же группе принадлежат, как думают, по своему происхождению чуваши, впоследствии отатарившиеся, а потому причисляемые к тюркской группе. в) Прикамские финны образуют три племени: вотяков, пермяков и зырян. О вотяках ранее предполагали, что они пришли с В., из Сибири, но без достаточных оснований. В Вятском крае найдены остатки каменного века, «костеносные городища» (с изделиями преимущественно из кости, начала металлического века) и так наз. «чудско-болгарские» городища, относящиеся все, по-видимому, к довотяцкой эпохе и приписываемые «чуди». Собственно вотяки занимали ранее область несколько западнее и южнее ныне ими населяемой и оттеснены к С. — черемисами, а к В. — русскими. Многие хорографические названия в Яранском и Уржумском уу. указывают на прежние поселения здесь вотяков; о том же говорят некоторые городища, назыв. черемисами «отолем» (т. е. вотское жилье), и предания у русских. Ныне вотяки живут гл. обр. в Глазовском (25 % насел.), затем в Елабужском, Сарапульском и Слободском уу. Вятской губ. (всего более 300 тыс.) и, кроме того, в Осинском у. Пермской, Мамадышском и Казанском — Казанской губ., Бирском — Уфимской, Бугульминском — Самарской, насчитывая, в общем, около 400 тыс. Местные исследователи различают малмыжско-сарапульских, глазово-сарапульских и елабужских вотяков, но сами вотяки подразделяют себя на ватка (глазовские) и калмэз (малмыжские). Первые пришли на р. Чепцу с р. Вятки из Хлынов. области, а вторые были вытеснены ваткой на р. Из. На Чепце вотяки были подчинены татарским арским князьям и вместе с ними восставали против русских, но потерпели разгром. Вообще, вотяки испытали несколько культурных влияний: сперва болгарско-чудское, затем татарское, черемисское и, наконец, русское. Татарское влияние заметно более у казанских вотяков и выражается в одежде, украшениях, некоторых праздниках и т. д.; у других сильнее было черемисское влияние, а некоторые уже значительно обрусели. Крещение вотяков началось после покорения Казани, но более энергично стало производиться лишь в XVIII в.; при Николае I начались преследования за языческие обряды, хотя большинство было совершенно невежественно в христианстве. Народ живет земледелием, занимается также пчеловодством, охотой (едят белок). Избы похожи на черемисские и русские; в иных селениях встречаются избы с окнами на двор; на дворе имеется обыкновенно куала (летний шалаш), где хранится религ. символ — воршуд (иногда пихтовая или еловая ветка). Есть и общественные куалы, а также священные места в лесу, где устраиваются моляны с жертвоприношениями (в древности приносились по-видимому, в важных случаях, и человеческие жертвы). Верят в разных добрых и злых духов, водяных, леших, домовых; имеют жрецов и ведунов (туно , пелляскиз, васясь, парчась и т. д.). Сохранились также особенности в костюме (особенно женском), пище (кумышка — своего приготовления водка, ныне запрещенная), в родовом быте (ныне только остатки), свадебных обычаях и т. д. Пермяки живут гл. обр. в Соликамском и Чердынском уу. Пермской губ., по pp. Инве, Обве, Косе, также в Оханском у. Пермской и в Орловском и Глазовском Вятской губ., всего в числе около 90 тыс. Некогда имели родовое устройство, своих князей и были, по-видимому, знакомы с грамотой. Первый разгром испытали при Иване III, но и позже нападали на Строгоновых; впоследствии крестились и в значительной доле обрусели. Живут небольшими поселками; сохранили свою породу малорослых лошадок и комолого рогатого скота, особенности в костюме женщин, в свадебных и др. обычаях, в религиозных верованиях (праздники — смешение христианского культа с языческим); между собою живут дружно, общественность вообще (сел. сходы) очень развита («пермяк за пермяка, что бык за быка»); слабосильны, апатичны, о чем свидетельствуют поговорки о них русских: «Народ там муха; светлого народа нет»; «Не толкни пермяка под бок, он и на двор не сходит», а отчасти и их собственные («Кабы мы не пермяки были»). Зыряне, в сущности, по языку один народ с пермяками; живут в Вологодской губ. (Усть-Сысольский, Яренский, Сольвычегодский уу.) и в Мезенском у. Арханг. губ., в числе около 170000. Некогда имели своих князей, идолов, жрецов; теперь давно крещены и в значительной степени обрусели. Живут по рекам, в селениях, иногда очень больших, имеют солидные избы, нередко с мебелью, одеваются по-русски; вообще — народ развитой и способный; дети бойко учатся, взрослые успешно промышляют и торгуют. Ранее занимались охотой и земледелием, теперь распространились по всему северу и по Оби, захватили в свои руки почти все оленеводство, сделав из самоедов лишь пастухов своих стад, и сильно конкурируют с русскими в торговле и эксплуатации инородцев (их называют «евреями Севера»). Угро-финны (древн. «югра») жили некогда и на севере Европ. Р., о чем свидетельствуют как исторические известия — о борьбе с ними новгородцев, так и хорографические названия, встречающиеся (по Европеусу) даже в Средней Р. (Московская губ.). Впоследствии югра была здесь отчасти поглощена финнами и обрусела, а отчасти отступила к Уралу и теперь живет в лице вогул — на рр. Сосьве и Лозьве (впад. в Тавду и в Тобол) и на верховьях Печоры (р. Вогулка), всего в числе около 7000 (?), и остяков — в Березовском и Тобольском округах Тобольской губ., также в Нарымском крае Томского округа (всего около 25000). В 1485 г. они были подчинены московскими воеводами, но часто восставали и еще в 1582 г. подступали под Чердынь. Собственно говоря, вогулы составляют с остяками один народ, называющий себя маньзи, прозвище «вогул» дано зырянами и означает «диких» (как и «уштях», для остяков) по-татарски. Вогулы отчасти еще сохранили свой язык, особенности быта и верования (между прочим почитание медведя; в честь убитого зверя устраивается празднество с театральными представлениями в масках). Остяки разделяются на иртышских (испытавших влияние татар и русских, крещеных и лучше обставленных в отношении скотоводства и земледелия), сургутских (сохранивших более чистое наречие) и обдорских (собств. обдорских и кандинских), почти язычников, с примесью в языке самоедских и зырянских слов. У остяков сохранились эпические сказания — о борьбе их богатырей с самоедами, которые были оттеснены ими к С и, вероятно, перешли потом на зап. сторону Урала. Типичные остяки живут в лачугах-землянках с крышей из коры, бересты или драни, с чувалом (камином) внутри, летом — и в берестяных чумах; имеют амбарчики на высоких сваях, где хранят сети, оружие, ящики с имуществом; занимаются главным образом рыболовством (сдают право рыбной ловли русским), зимою — охотой. Одеваются как русские или в оленьи шкуры и замшу, а прежде имели одежды из рыбьей кожи и птичьих перьев и выделывали толстый крапивный холст. В костюме, орудиях, обычаях, религиозных верованиях у них сохранились еще остатки старины (между прочим — почитание некоторых птиц); прежде у них были идолы (в виде человека или птицы, убиравшиеся мехами, материями, медными бляхами и т. д.) и шаманы, которые теперь уже почти вывелись. В родстве с угро-финнами находились, может быть, и башкиры, впоследствии принявшие татарский язык и ислам, а потому входящие ныне в состав тюркских народностей. Самоедские племена занимают особое положение в ряду урало-алтайских, составляя отдельную группу от финских. Прежние финнологи (Кастрен) выводили и финнов, и самоедов одинаково из Южной Сибири; но относительно финнов есть основание думать, что первоначальная их родина была в пределах Европ. Р., тогда как самоеды, по-видимому, действительно пришли из области Саянского нагорья. В начале 50-х годов Кастрен нашел в Минусинском крае и в Алтае, по Енисею, Тубе, Уде, Бирюсе, Оке, отатарившиеся народцы — койбалов, карагассов, камасинцев, сагайцев, маторов, у которых еще живы были старики, помнившие прежние свои наречия, оказавшиеся родственными самоедским (отчасти с этими народцами слились и другие роды, енисейско-остяцкого и тюркского происхождения). К самоедской же группе относят кочевых сойотов, или урянхайцев (по Улукему, Кемчику, около Косогона и далее в Монголии), отчасти уже омонголившихся. Собственно самоеды насчитывают до 2000 д. и представляют из себя самый северный народ в пределах Европ. Р. и Зап. Сибири, разделяющийся на 4 наречия: а) юраки — тундрах от Белого моря до Енисея; они различаются по говорам на канинских, ижемских, большемеземельско-обдорских, кандинских и собственно юраков; б) енисейские, в низовьях Енисея, с 2-мя говорами; в) тавги, или авамские, далее к В. до Хатангской губы, и г) остяки-самоеды в лесной полосе по Оби, между Тымом и Чулымом, живущие, подобно остякам, рыболовством и охотой, тогда как енисейские самоеды занимаются главным образом оленеводством, переходя летом к берегам моря и возвращаясь к лесной полосе на зиму. Ныне часть самоедов поселена на Новой Земле. Благосостояние самоедов сильно подорвано падежами оленей и эксплуатацией со стороны зырян. Они считаются христианами, но сохранили еще многие языческие верования и даже идолов.

Алтайская ветвь урало-алтайских языков представляет три главных группы: а) тюркскую, b) монгольскую и с) тунгусскую. а) Тюркская группа образовалась первоначально в нагорной Азии, в области Алтая и Монголии, где уже за несколько веков до нашей эры были известны китайцам хунны, или гунны. В I веке до Р. Х. гунны смешались, по китайским свидетельствам, с какими-то рыжеволосыми и светлоглазыми динлинями (неизвестно, были ли это финны, арийцы или енисейские остяки), известия о которых, впрочем, прекращаются во II-м веке нашей эры. В VI—VIII вв. тюрки, считающиеся потомками гуннов, уже составляли ряд племен (и государств) в Монголии и соседних частях Центр. Азии, причем высшей культуры достигли тигуры. Остававшиеся в Монголии племена тюрков были постепенно покорены Чингисханом, который, соединив под своею властью монголов и тюрков, двинул их на завоевание других народов. Результатом этого объединения явилось, с одной стороны, омонголение многих тюркских родов, а с другой — распространение тюрков на З. и Ю. по всей Средней и Передней Азии и Вост. Европе. Образовался ряд сперва монгольских орд, потом тюрко-татарских государств, бо льшая часть которых впоследствии пала; но и теперь еще тюрки господствуют на Балканском полуо-ве и в Малой Азии, а тюркские династии правят в Персии, Бухаре и Хиве. В пределах Р. в настоящее время живет до 11 милл. тюрков, говорящих на разных тюркских наречиях и исповедующих ислам, за исключением только якутов и некоторых алтайцев, перешедших от шаманства к христианству, да немногих перекрещенцев из татар. Эти 11 милл. распадаются на ряд племен, живущих от Волги до Вост. Сибири и от Закавказья до полярного круга. Главнейшие из них: 1) якуты (около 230 тыс.) в бассейне р. Лены, на В. до Охотского моря, на З. почти до Енисея. Сами себя они называют саха (множ. саха-лар), что указывает, как полагают, на происхождение от тюркского племени сагай , жившего в бассейне верхнего Енисея, перешедшего затем к оз. Байкалу и оттесненного на С. в XIII—XIV вв., в эпоху объединения и распространения монголов. Якутский язык есть древний тюркский; его сравнивают с санскритом среди языков арийских. Занимаются якуты скотоводством, отчасти земледелием и торговлею; разделяются на улусы (19), наслеги и роды. Они крепко отстаивают свой язык, а отчасти и обычаи; официально православные, они сохранили местами и шаманство. Народ вообще способный, бойкий, склонный к торговле; его называли некоторые «евреями Вост. Сибири». 2) Алтайцы (горные, или белые, калмыки), телеуты и теленгеты, остатки древних гаогюйцев и тукю (около 25 тыс.), живут в Алтае (в бассейнах Верхнего Чарыша, Катуни, Телецкого оз., Башкауса, Чулышмана), говорят на чистом тюркском древнем языке и отчасти кочуют, отчасти занимаются примитивным земледелием; некоторая часть их крещена, другая осталась на ступени шаманизма. 3) Отатарившиеся енисейцы и самоеды Верхней Оби, как то: кумандинцы (в басс. р. Бии), лебединские татары (по р. Лебеди), черневые татары (туба; между Телецким оз. и Катунью), шорцы, кузнецкие и чулымские татары, между Абаканом и Чулымом, на левой стороне Енисея — кызылы, сагайцы, кайбалы, бельтиры, карагассы и т. д., в басс. Улукема, Кемчика и оз. Косогола — сойоты, или уранхайцы. Всего их около 100000, большею частью кочевники и шаманисты. 4) Западно-сибирские татары (оседлые) в Тобольской губ. и барабинцы (степные), всего ок. 43 тыс., смешанного тюркского и отчасти угорского происхождения; мусульмане. 5) Киргиз-кайсаки (или киргизы), тюркское племя (после турок-османов) самое многочисленное, насчитывающее в русских владениях более 3 милл. и сохранившее почти вполне кочевой и родовой быт. Образовалось из разных тюркских племен в XV в. и занимает теперь обширную степную область от бассейна оз. Балхаша и предгорий Тянь-Шаня до Каспийского моря и низовьев Волги. Разделяется, с начала XVIII в., на три орды: большую, среднюю и малую. Большая орда составилась из древних племен канглы, дулат и усуней и кочует между pp. Караталом и Или (притоками Балхаша) и Сырдарьей, насчитывая около 110000 кибиток, или более 500 тыс. душ. Средняя орда состоит из перемешавшихся племен аргын, найман, кирей и кипчак и занимает сев.-вост. часть Копальского и Лепсинский у. Семиреченской обл., Семипалатинскую и Акмолинскую обл. и части Сырдарьинской и Тургайской. Малая орда (самая многочисленная), смешанного происхождения, с преобладанием племени алчин, кочует западнее, по Куван-и Ялы-Дарье, при устьях Эмбы, по вост. берегам Каспийского моря, отчасти по Тоболу и Сырдарье, в Тургайской обл. и Оренбургской губ., отчасти в Сырдарьинской и Закаспийской обл., а отделившаяся от нее в 1801 г. внутренняя, или Букеевская, орда (250 тыс. душ) — между Уралом и Волгою, в Астраханской губ. К киргизам же относятся кураминцы, или курама (т. е. сброд; около 80 тыс.), за р. Гирчиком, в долине Ангрена, занимающиеся земледелием. 6) Каракиргизы (буруты, дикокаменные; см. Киргизы) — в Зап. Тянь-Шане, долине Алая и на Памире (более 300 тыс.); ветвь древнего тюркского племени «кыргиз», часть которого была поглощена большой ордой, а часть сохранила свою самостоятельность. Из 7 коренных их родов, четыре, по мнению Аристова, тюрко-динлинского происхождения, а 3 — тюрко-алтайского; с алтайцами каракиргизы представляют часто сходство и по своей монголоидности. Подобно киргиз-кайсакам, они мусульмане, хотя больше только по имени и соблюдению некоторых обрядов, и кочевники, пасущие свои стада в горных долинах и на плоскогорьях. 7) Узбеки — название, происходящее от хана Узбека, царствовавшего в Туркестане с 1312 по 1342 г. и введшего среди киргиз мусульманство. Когда в XV в. отложившиеся части тюркских родов приняли название казаков, или кайсаков (вольных), то оставшиеся верными преемникам Узбека удержали его имя; среди них были и потомки коренных монголов и других тюрков, чем и объясняется относительно большое число узбекских родов. От кочевого образа жизни они под влиянием покоренных ими оседлых иранцев (таджиков) переходили постепенно к земледелию. Численность их в русских владениях до 600 тыс. (а с подданными Бухары, Хивы и Афганистана — более 2 милл.). Наречие их называется чагатайским, или джагатайским. 8) Сарты — оседлые тюрки и принявшие тюркский язык таджики; в русских владениях их насчитывают до 600 тыс., а с живущими в Бухаре, Хиве и Афганистане — до 1 1/2 милл. 9) Таранчи, родом из Вост. Туркестана, перешедшие в русские пределы после перехода Кульджи к китайцам и насчитывающие теперь до 50 тыс.; мусульмане. 10) Туркмены — происходят, вероятно, от тюркского племени канглов, воспринявшего в себя, между прочим, примесь иранской крови (из Персии, куда производились постоянно набеги и откуда вывозились рабы и женщины). Делятся на племена (чаудуры, иомуды, гёклены, текке, сарыки, салоры, ерсари) и насчитывают около 550 тыс. душ. 11) Адербейджанские татары — потомки тюрков-сельджуков и тюрко-монголов армии Гулагу-хана (XIII в.), но в значительной степени также отуреченных иранцев; в русских пределах их насчитывается до 1200000 (в Елисаветпольской, Бакинской, Эриванской, Тифлисской губ., Закатальском окр., Южн. Дагестане); сюда же можно отнести турок-османов (около 70 тыс.) и карапапахов (30 тыс.) в Карсской обл. 12) Каракалпаки; их относили то к киргизам, то собственно к тюркам; название сходно с древними «черными клобуками», стоявшими в родстве с печенегами; они принимали участие в судьбе Казанского царства и, по преданию, были вытеснены из своих поселений ногаями; теперь живут главным образом в дельте Амударьи (около 90 тыс.), занимаясь скотоводством, земледелием и рыболовством. 13) Ногайцы — название, ведущее свое начало от хана Ногая, соединившего в конце XIII в. под своей властью несколько сильных тюркских родов на В. нынешней Европ. Р. Западные ногаи уже в XV в. вошли в состав крымского ханства, а северо-восточные оставались еще долго независимыми в Приуральском крае, подчинили себе соседние роды киргиз, но в XVII в. были отчасти подчинены достигшими Волги калмыками (торгоутами), отчасти отступили на Ю., в Крым и на Кавказ. После присоединения Крыма к Р. (1783) они вместе с крымскими татарами отчасти выселились в Турцию (до 300 тыс.); такое выселение повторилось после крымской кампании 1853—55 гг., когда ушло до 200 тыс. Теперь ногайцы живут главн. образом в Ставропольской губ., отчасти также в обл. Уральской, Кубанской, Терской, Дагестанской и Карсской, всего в числе около 100 т. Близки к ногаям, по Аристову, живущие в горном Кавказе, в долинах Верхн. Баксана и Чегема, общества урусби, чехем, балкар и др., называющая себя «тау-ла» (горцы) и, по преданию, оттесненные сюда кабардинцами (около 14 т.), и кундровские татары (ок. 15 т.) в низовьях Волги, переселенные сюда с Кубани в 1740 г. торгоутским ханом Дундуком. 14) Кумыки — в Дагестанской и Терской областях, оседлые, также, по-видимому, ногайского, а по некоторым — хазарского происхождения, всего около 100 тыс. д. К ним близки карачаевцы, живущие в верховьях Кубани, в Кубанской обл., в числе около 20 тыс., и имеющие в себе примесь кабардинской крови. 15) Крымские татары (ок. 150 т.), подразделяемые на: а) степных, оседлых, происходящих от разных тюркских родов, отчасти пришедших в XIII в. с монгольскими завоевателями, отчасти позже, с ногайцами, б) городских (в Бахчисарае, Симферополе, Карасубазаре, Феодосии, Евпатории) и в) горских и южнобережских, потомков древнейших тюркских пришельцев и отуреченных древнейших крымских народностей — греков, готов и т. д. Южнобережцы говорят османским языком, распространившимся во время турецкого владычества. 16) Волжские татары (бургарлык) в Казанской губ. (более 600 т.), Симбирской (100 тыс.), Самарской (90 т.), Вятской (90 т.), Уфимской (90 т.). Саратовской (60 т.), Пензенской (55 т.), Нижегородской (35 т.), Пермской (25 т.), Оренбургской (30 т.), Астраханской (12 т.), Тамбовской, Рязанской, в Запад. крае (10 т.) и др., всего около 1300 т., весьма смешанного происхождения, отчасти тюркского, отчасти отуреченного финского, из племен, входивших в состав Болгарского, а позже Казанского царства, сравнительно рано перешедших к земледелию и оседлости и утративших свой родовой быт. Небольшая часть татар крещена (керечи); большинство — мусульмане, более правоверные, чем кочевые народности, а потому вместе с туркестанцами и снабжающие их, главным образом, муллами. 17) Башкиры — народ, упоминаемый уже арабскими писателями X—XII веков и европ. путешественниками Плано-Карпини и Рубруквисом XIII в. и составившийся, по мнению некоторых, из смешения тюркских родов с угро-финскими; другие, напр. Никольский, признают их чисто тюркским народом. По сохранившимся именам родов Аристов заключает, что в составе башкир преобладающую роль играли роды малой орды и племя кипчак, но участвовали также и более отдаленные, в том числе, по-видимому, и алтайско-енисейские. Присоединены были башкиры к Московскому государству в 1556 г., и с этих пор начались захваты башкирских земель и притеснения местных властей, вызывавшие нередко бунты, кончавшиеся страшными казнями. Тяжелой эпохой для башкир было также образование из них иррегулярного войска (с 1798 г.); оно уничтожено в 1861 г., и башкиры обращены в крестьян. Тут начались новые захваты башкирских земель и местами искусственное обращение их в земледельцев, что содействовало упадку их благосостояния и даже почти совершенному разорению. Всего более башкир в Уфимской губ. (около 700 т.) и в Оренбургской (около 200 т.); затем они живут еще в Самарской, Пермской и Вятской губ. Их всего до 1300 т.; разделяются на степных и лесных, или горных. К башкирам причисляют мещеряков (130 т.) и тептярей (более 300 т.) Древняя Мещерская область обнимала часть нынешн. Рязанской губ., сев. уу. Тамбовской и западные Пензенской. Современные мещеряки признаются, как и тептяри, отатарившимися финнами и живут главным образом в Уфимской губ., затем в Пензенской, Пермской, Саратовской; тептяри — в Оренбургской, Уфимской, Вятской, Пермской. Кроме того, сюда же надо отнести бессермян, живущих среди вотяков и представляющих из себя также отатарившихся финнов. 18) Чуваши (может быть, древ. буртасы) — вероятно, древняя смесь тюрков с черемисами. Говорят тюркским языком, несколько изменившимся под влиянием финского. В русских летописях упоминаются впервые в 1524 г. при основании г. Васильсурска, затем в 1551 г. при основании г. Свияжска. Прежде русские смешивали их отчасти с черемисами, отчасти с татарами (в грамотах XVII в. — «горные служилые татары»). Смешение с татарами объясняется сходством языка, употреблением в пищу конины, неупотреблением свинины, прежним обычаем брить голову и носить тюбетейку и т. д. Имеются известия, что некоторые татарские поселки превратились вследствие смешения и браков в чувашские и обратно. Чуваши крещены лишь в половине XVIII в., но и теперь еще мало обрусели, удерживают свой язык и особенности в костюме (особенно женском), пище, постройках и пр., отчасти сходные с черемисскими, но скорее заимствованные от чуваш. Живут главным образом в Казанской губ., на правом берегу Волги, в уу. Цивильском, Ядринском, Чебоксарском, Козьмодемьянском (ок. 400 т.), в губ. Симбирской (100 т.), Самарской, Уфимской, Саратовской, Оренбургской, всего в числе ок. 650 тыс. b) Монгольская группа обособилась, по-видимому, в сев.-вост. Монголии, где китайские историки еще в XI—XII вв., описывая государство киданей в Сев. Китае, упоминают о племени мэн-гу наряду с дада (татарами), юйцюэ (уйгуры) и др. В XIII в. монгол Чингиз-хан объединил монгольские роды и сокрушил господство тюркских племен. В настоящее время монголы разделяются на: 1) восточных, образующих, в свою очередь, два подразделения: северных — в сев. Гоби (халкасцы) и южных (шаронголы) — до границ Тибета и 2) западных (ойрат, öлöт), делящихся на четыре племени — джунгаров, торгоутов, хошоутов и дюрбютов. В XVI веке восточные монголы стали теснить западных, вследствие чего во второй половине XVI в. началось движение последних к западу вдоль южной подошвы Монгол. Алтая, р. Урунгу и Черн. Иртыша, к оз. Балхашу и в Иртышские степи. К половине XVII в. западные монголы — калмыки — достигли Волги и даже перешли ее (на юге). В январе 1771 г. началось обратное их движение (с 33000 кибиток) к пределам Китая, но вследствие нападений киргизов только половина калмыков успела перейти китайскую границу, а остальные были перебиты и захвачены в рабство. Не могли уйти только калмыки, жившие за Волгой (вследствие разлива реки), но они утратили своих ханов и сохранили только деление на улусы с их владельцами. Ныне они в числе до 120 т. душ состоят в заведовании особого попечительства. Занимаются скотоводством, немного земледелием и рыболовством. Из восточных монголов самым значительным племенем в пределах русской империи являются буряты, живущие в Иркутской губ. и Забайкальской обл. в числе около 230 т. д. и занимающиеся здесь скотоводством, а с начала нынешнего столетия — и земледелием, которое благодаря обилию скота идет у них успешно. Буряты составляют древнюю ветвь монголов, поселившуюся здесь, по-видимому, еще до Чингисхана. Подвигаясь вдоль Селенги и затем Ангары, они оттеснили сойотов и других тюрков в Саянское нагорье и доходили еще на памяти истории до Красноярска, откуда были оттеснены к югу. Бурятская кровь оказала немаловажное влияние на тип окрестных сибиряков, выказывающих нередко монголоидные черты. Кроме языка, монголы отличаются теперь от тюрков и религией, исповедуя буддизм, или ламаизм. с) Тунгусская группа — распадается на маньчжуров и тунгусов. Маньчжуры в русских пределах живут на левой стороне Амура (около Благовещенска). Они отчасти буддисты, отчасти шаманисты. Тунгусы бродят на пространстве от Енисея и северных тундр до Охотского моря и Амура, распадаясь на ряд племен, отчасти вымирающих. Кочуют в лесах, занимаясь охотой, отчасти оленеводством, и переходя местами к земледелию. Сюда же относятся многие племена, живущие по Амуру и его притокам, а отчасти по берегам Охотского моря и Татарского пролива, как-то: орочоны (или оленные тунгусы), манягры, гольды (испытавшие китайское влияние), ламуты (приморские, рыболовы) и др., наконец гиляки, составляющие уже как бы переход к бородатым сахалинским айнам. Все эти племена отчасти исповедуют христианство, но большинство — шаманисты в несколько особенной форме (особенно гольды). В пределах рус. империи живет еще известное число китайцев (в Амурском крае), корейцев (в Южно-Уссурийском крае) и японцев (во Владивостоке, а также несколько племен, не входящих ни в одну из указанных групп. К последним относятся: 1) енисейские остяки, не имеющие ничего общего с обскими остяками, говорящие на совершенно особенном языке и живущие по Енисею и его притокам, между Енисейском и Туруханском, в количестве нескольких сот душ, ныне уже в значительной степени обруселых. В близком родстве с ними находились некоторые саянские племена (аргенцы, котты), ныне вымершие. Некогда, по-видимому, эта группа племен играла видную роль в этнографии Южной Сибири; ей приписывают древнюю медную культуру Минусинского края и участие в образовании нескольких тюркских родов. 2) Юкагиры — живут к В. от якутов и тунгусов и к С. от коряков, по берегам Бол. и Мал. Анюя, Яны, Индигирки и Колымы, в Верхоянском и Колымском округах. Ветвь их составляют, по-видимому, чуванцы, по Анюю и Верхн. Анадырю. Были некогда сильным народом, боролись с чукчами и коряками, ходили с Атласовым в Камчатку, иногда грабили русских. По данным 1877 г. их насчитывалось до 1700, но они, по-видимому, вымирают, как вымерли омоки и другие племена крайнего С.В. 3) Коряки — в Приморской обл., главным образом в Гижигинском и Анадырском округах; разделяются на сидячих (большинство) и бродячих; первые тоже были бродячими, но стали оседлыми, лишившись оленей в войнах с чукчами и подвергшись русскому влиянию. В 1855-х гг. насчитывали до 5000 душ этого народа. 4) Камчадалы (ок. 5000), в Камчатке, составляли ранее три племени, теперь уже давно крещены и почти совершенно обрусели. 5) Чукчи (до 12 тыс.) — в Приморской и Якутской обл., до р. Колымы, преимущественно по побережью Берингова моря и Ледовитого океана. Разделяются на оленных — кочующих, наиболее состоятельных, и сидячих — живущих по берегам, занимающихся рыболовством и боем морских зверей и торгующих с оленными чукчами, с одной стороны, и с американскими китоловами и с эскимосами — с другой. На побережье Берингова моря есть еще переселенцы с противоположного берега Америки, по языку принадлежащие к трем наречиям североамер. эскимосов. Язык чукчей также относится скорее к американским. Народ этот мало знает русских и до последнего времени оставался совершенно независимым. 6) Айны — живут в южной части о-ва Сахалина и на Курильских о-вах. Русские промышленники начала XVIII в. прозвали их «мохнатыми курильцами», потому что они отличаются от всех сибирских народов своею бородатостью и волосатостью. Шренк видел в них потомков древней палеазиатской расы. Часть их вошла в состав японского народа, где, однако, особенности расы уступили место более монголоидному типу. Мирное племя это, по-видимому, вымирает, а на о-ве Иедо (в Японии) объяпонивается.

Преобладающее большинство племен, обитающих в России, живет оседло и занимается земледелием. В последнее время и многие кочевые народы в пределах Р. все более и более переходят к земледелию (киргизы, калмыки и др.). Кочевой быт сохранился в большей или меньшей степени у некоторых тюркских народностей, как-то: киргиз-кайсаков, каракиргиз, калмыков и др., живущих гл. образом разведением рогатого скота, лошадей, овец, а местами также верблюдов и яков. Особый быт мы находим у оленеводов, к которым принадлежат особенно чукчи, самоеды, часть тунгусов и лопарей, в последнее время также зыряне, открывшие в этом прибыльный промысел. Звероловство составляет еще важный источник существования и прибыли в сибирской тайге, а также по берегам морей (бой тюленей, моржей, белых медведей и т. д.), начиная от Белого моря и Новой Земли и кончая побережьем Берингова моря (а также в Каспийском море). Рыболовство имеет особое значение (для севера) на Мурманском берегу, затем в Каспийском и Азовском морях, на Оби, у берегов Восточного океана. Некоторые инородцы (остяки, лопари, ламуты, гольды и т. д.) связаны в своем существовании главным образом с уловом рыбы. Земледелие в России представляет ряд стадий от наиболее примитивных форм его у алтайских инородцев и многих кочевников до наиболее интенсивных, основанных на искусственном орошении (в Туркестане, отчасти на Кавказе) или на применении европейских форм культуры (в Прибалтийском крае, отчасти в западной полосе). На С. пионерам-земледельцам приходилось бороться с каменистой почвой и лесом, в Сибири — с тайгой, в других местах — с засухами или, как на Амуре, с летними дождями и разливами рек. Тощие почвы и короткое лето на С., жирный чернозем (или желтозем) и жары на Ю. и другие местные условия вызывают различные приемы земледелия и различные виды возделываемых растений — от ячменя и ржи до пшеницы, кукурузы и, наконец, винограда и хлопка. С другой стороны, обилие леса на С. и недостаток его на Ю. отразились в преобладающем характере жилищ — деревянных изб, мазанок, хат. У кочевых и бродячих племен при обилии продуктов скотоводства (шкур, шерсти, войлока) создались переносная войлочная юрта (у киргизов и др.) и переносный шалаш, чум (у самоедов, тунгусов). Местами юрта превращается наполовину в землянку с деревянной, прикрытой землею крышей, с камином и т. д., как у якутов, или, постепенно поднимаясь над землей, получает деревянную обшивку и становится многоугольной избой (как местами на Алтае), уступая, наконец, место избе четырехугольной, русской. В горных местностях, как на Кавказе, встречаются жилища, сложенные из камней, — сакля. В костюме различных народностей сохранились еще многие отличия, свидетельствующие о разнообразных природных и культурных влияниях; первые очевидны, напр., в одеждах из оленьих шкур, мехов, рыбьих кож и т. д. (на севере), вторые указывают на тюрко-монгольское влияние (халат, казакин, тюбетейка и т. д.), арабское (чалма), персидское (кавказский костюм) и т. д. Для передвижения на севере пользуются оленями, которых запрягают в нарты (самоеды, чукчи и др.) или седлают под верх (тунгусы), или собаками (оседлые русские, остяки, якуты и др.). Южнее пользуются лошадьми, в Малороссии — волами, в Туркестане — ослами, в южно-сибирских степях — верблюдами и т. д. По отношению к образованию можно указать на различные виды употребляемого письма; рядом с письменностью русскою (развившеюся из славянской кириллицы) у нас распространено латинское письмо (у поляков), готическое (у немцев), древнееврейское (у евреев), арабское (у тюркских народностей), грузинское, армянское, монгольское (в вертикальных строках, от левой руки к правой), китайское. В общем, инородческие племена России постепенно знакомятся с господствующею народностью и культурой, и многие из них, особенно принявшие православие, с течением времени русеют; постепенно также, хотя медленно, распространяется православие среди шаманистов, но мусульмане и буддисты туго поддаются влиянию православных миссий. За последние столетия буддизм и ислам даже распространились и окрепли в пределах империи. Буряты, напр., были ранее по преимуществу шаманисты, но покровительство, оказанное русской властью более культурным ламам, имело в результате укрепление их учения в народе. Многие тюркские народности, как, напр., киргизы, были мусульманами только по имени, представляя из себя в сущности шаманистов; но в XIX в. мусульманство у них упрочилось благодаря влиянию татар и туркестанцев. На Кавказе христианство было некогда более распространено, чем теперь, особенно в Западном Кавказе (у абхазцев, осетин); пропаганда ислама взяла верх, и мусульманство укрепилось у многих племен горцев под влиянием борьбы с русскими. Бухара, Самарканд, Ташкент были некогда (а отчасти и продолжают еще быть) священными центрами азиатского мусульманства. Всюду, однако, проникает в пределах империи русская народность, направляясь в нынешнем столетии особенно в Сибирь и в среднеазиатские степи. В первой она уже почти всюду, за исключением Якутской обл., северных округов Тобольской губ. и крайнего северо-востока, стала преобладающей и вытеснила инородцев. Там, однако, где уже развилась самостоятельная местная земледельческая культура (Туркестан, Закавказье) или где горная или пустынная природа требует особого к ней приспособления, там русскому земледельческому труду почти невозможно найти себе место и применение. В таких местностях сближение различных народностей с господствующим племенем возможно только путем широкого распространения русской школы, которая одна может ознакомить и с русским языком, и вообще с русской страной, ее природой, историей и культурой.

Этнологический портрет Кавказа

Особенно наглядно указанные закономерности этноэволюции можно проиллюстрировать на примере Кавказского региона, арене жесточайшей борьбы народов за существование, борьбы, полной трагизма, которая не затухает и поныне.

Можно ли говорить о Кавказе, как о некоей этносоциальной либо даже цивилизационной общности? Здесь мнения весьма неоднозначны, вплоть до таких полярных, как приписывание Кавказу роли уникальной самостоятельной цивилизации либо не более как роли контактной зоны между цивилизациями.

Кавказская этносоциальная общность являет собой результат коэволюционного взаимодействия весьма различных, в некоторые периоды истории даже антагонистических, систем (казаки-горцы, осетины-ингуши и т.д.). И если бы в различные периоды истории различные этнонациональные общности Кавказа периодически не принадлежали к самым различным надсистемам – Крымское ханство, Персия, Османская империя, Русь и т.д., тогда в результате продолжительного коэволюционного взаимодействия кавказские этносы сформировали бы гораздо более жесткую структуру. В результате мы имеем довольно слабо оформленную общность. Однако совсем игнорировать сложившиеся внутрисистемные связи здесь тоже нельзя. Более того, в последнее время явно складывается тенденция к движению в сторону все более интенсивного кооперативного взаимодействия на региональном уровне. Следует, таким образом, оценить глубину происходящих процессов и дать оценку складывающейся общности.

1. Язык. Народы Северного Кавказа представляют весьма пеструю смесь этимологически далеких языков (кавказские, славянские, тюркские, иранские и др.). В данном случае языком безусловно интеграционного свойства можно считать русский. И так как собственного системообразующего языка межнационального общения на Кавказе нет, то здесь можно говорить лишь о системной общности на уровне России и стран ближнего зарубежья.

2. Социокультурные связи. Здесь нельзя дать однозначной оценки. С одной стороны, они достаточно обширны. Например, в Ростове и некоторых других республиканских и краевых центрах сосредоточены многие культурные и научные институты регионального уровня. С другой – многие региональные субъекты чаще предпочитают иметь дело непосредственно с культурными и научными центрами федерального уровня. Здесь гораздо больше связей между этнически близкими группами (Адыгская и Тюркская академии, казачьи социокультурные институты и т.д.), чем между административно-политическими субъектами региона.

3. Социально-политическая обособленность. Северный Кавказ и Ростовская область представляют Южный Федеральный округ. Казалось бы здесь общность по данному критерию налицо. Но в чем состоит функциональная значимость данной политической структуры? Она выражается вовсе не в самоуправлении, а в обеспечении более эффективного взаимодействия с федеральным центром. Поэтому здесь можно говорить не об усилении обособленности, а, напротив, о ее сглаживании.

4. Экономическая обособленность. Имеют место многочисленные торговые и производственные объединения северокавказского уровня, к тому же товарооборот между внутренними субъектами несколько выше, что связанно в первую очередь с транспортными расходами и исторически сложившимися экономическими связями. Однако и здесь уровень интеграции достаточно низок, в частности, многие организации предпочитают взаимодействовать с экономически более развитыми регионами. Поэтому часто товарообмен, например, с Москвой оказывается значительно выгодней, чем с соседней республикой.

5. Религия, обычаи, быт. Конечно же, многовековое совместное проживание северокавказских народов не могло не сказаться на формировании некоторых общих элементов межличностных взаимоотношений и быта (черкеска, кавказская кухня, традиционное кавказское гостеприимство, уважение к старшим, мужественность, развитое коневодство и характерные народные промыслы, мифология). Вместе с тем весьма пестрая по своему составу религиозная община (ислам, православие, буддизм, иудаизм и язычество) и этническая разобщенность не позволяют и по этому критерию говорить о достаточно глубокой общности.

6. Самосознание. Данный критерий мы считаем определяющим. После того как представители формирующейся социальной системы начинают осознавать себя в качестве самостоятельного субъекта, происходит бифуркационный скачок в темпах самоорганизации. Как мы представляемся за пределами Кавказского региона – "я кавказец", "я черкес" или "я россиянин"? Думается, все же, что первый вариант ответа мы употребляем практически только тогда, когда хотим уточнить географическое местоположение своего места жительства. Житель Кавказа осознает себя, прежде всего, не кавказцем, а представителем своего этноса или же россиянином.

7. Географическая изоляция. Можно только добавить, что постоянные миграции, связанные, как правило, с внешней и внутренней агрессивной экспансией, практически сводят на нет и этот интеграционный фактор.

8. Биологическая (генетическая) обособленность. Следует сразу подчеркнуть, что биологические факторы в социальных системах имеют вторичное значение, однако совсем их игнорировать тоже нельзя. В биологическом смысле можно говорить об этнической обособленности тогда, когда генный обмен внутри данной социальной группы будет значительно выше, чем за ее пределами. Достаточно очевидно, что здесь ни о какой антропологической обособленности на уровне всего региона говорить не приходится. Данный фактор в значительной степени зависит от уровня самосознания. Наиболее вероятны браки между представителями той общности, в качестве которой мы себя осознаем. Даже между многими представителями автохтонных народов региона частота межэтнических браков не выше, чем со многими другими народами России. Во всяком случае, это верно при сравнении уровней метизации с русским этносом.

9. Внешние вызовы. Известно, что социально-этническая и культурная общность кавказских народов за пределами этого региона воспринимается значительно выше реального уровня. Поэтому часто этнические особенности одного народа приписываются всем прочим. Например, большая часть россиян причисляет кавказцев к культурно-хозяйственному типу рыночных торговцев. В действительности же значительное большинство северокавказских народов зарабатывает, торгуя на рынке ощутимо реже других народов России, в силу присущей им гордыни считая это занятие недостойным. Исключение составляют главным образом лишь народы Дагестана, слишком велико было здесь влияние закавказских республик и восточной культуры. Имеются и более яркие примеры такого преувеличения кавказской общности. После известных событий в Чечне получить американскую визу будет сложнее не только чеченцам, но и всем другим жителям Кавказа. Известно также, что объектом более пристального внимания правоохранительных органов за пределами этого региона являются не только представители автохтонных народов Кавказа, но и все прочие ее жители. Все это накладывает определенный отпечаток на народы Кавказа, невольно сплачивая их.

Проведенный анализ показывает, что кавказская общность в плане этническом, генеалогическом, экономическом и политическом весьма условна, во всяком случае, в настоящий момент времени. Филогенетически народы Кавказа представляют весьма пеструю полифилетическую ветвь, вернее даже множество ветвей, в которых даже расовый состав далеко не однороден в результате смешения в некоторых этнических группах европеоидной и монголоидной рас.

Однако почему же тогда на протяжении многовековой истории кавказские народы так и не смогли интегрироваться в единую этносоциальную общность? С одной стороны, конечно, трудно отрицать, что этногенетические процессы, как и биологическая эволюция, необратимы, во всяком случае после прохождения бифуркационного порога необратимости, с другой – ничто им, казалось бы, не мешает интегрироваться в некую суррогатную надэтническую общность, как, например это произошло с североамериканской нацией. По-видимому, одной из главных причин, препятствующих такой интеграции, было то, что народы Кавказа никогда, в общем-то, и не были в составе какой-либо целостной общности. Даже во времена Советского Союза, когда вся его территория была в составе одного государства, республики имели гораздо больше контактов с центром, чем между собой. В каждой закавказской республике были свои научные и культурные центры, северокавказские же научный, культурный и общественно-политический центры вообще находились в Ростове, что в большей степени способствовало интеграции коренных северокавказских народов с Россией, чем с другими союзными республиками Закавказья.

Народы Кавказа, попадая в зону стратегических интересов северных и южных держав, испытывали весьма неоднозначное давление. По-видимому, немаловажным фактором, препятствующим такой интеграции, является значительная гетерогенность ландшафта и влияние непохожих друг на друга соседей. Если бы Кавказ длительный исторический период времени находился внутри единого макроэтноса, то вполне вероятно его народы либо ассимилировались им, либо превратились в столь же единый и сравнимый по силе этнос.

И в настоящий момент на Кавказе доминируют центробежные процессы над центростремительными, поскольку влияние Востока, Запада и России в различных регионах Кавказа столь же неоднозначно. По современному этническому портрету (как антропологическому, так и этнографическому) исторически близких народов уже практически невозможно вычислить общие корни. Адыгские племена по ряду признаков, как этносоциальных так и антропологических, имеют гораздо меньше общего с родственными им вайнахами, относящимися, как и они, к кавказской языковой группе, чем с осетинами (персидская языковая группа) или с балкарцами (тюркская группа). Причем осетины по своему современному этническому портрету гораздо дальше от персов, чем, например, тюркоязычные азербайджанцы. Таты же, имеющие те же персидские корни, считают себя евреями (семитская группа) и вполне обоснованно, исходя из того, что национальное самосознание является важнейшим и определяющим этническим критерием.

Неудивительно, что на Кавказе имели место не столько макробифуркационные процессы, сколько независимые и разнонаправленные спонтанные микробифуркации, еще больше центробежно разделяющие даже исторически близкие народы, что, например, мы наблюдаем между Чечней и Ингушетией. Следует иметь в виду, что даже при самых благоприятных условиях для межэтнической интеграции, последнюю ни в коей мере нельзя отождествлять с межэтнической ассимиляцией. Бифуркации практически необратимы, отсюда и вся очевидная несостоятельность стирания граней между нациями в социалистический период истории и концепций межэтнического "плавильного котла". Это возможно лишь до окончательного формирования самосознания этноса и лишь в том случае, когда ассимилируемые этнические группы достаточно пластичны или чрезвычайно малочисленны, как, например, в случае с ассимиляцией убыхов в Турции.

Впрочем, если макроинтеграционные процессы на Кавказе несущественны, то в более низкоуровневых надэтнических группах наблюдаются довольно ощутимые центростремительные интеграционные процессы. В результате формируются вполне реальные межэтнические общности. Мы выделяем семь таких кавказских или близко с ними связанных общностей.

1. Тюрко-иранская (Турция, Иран, Азербайджан).

2. Армянская (Армения, Нагорный Карабах, зарубежная диаспора).

3. Картвельская (большая часть Грузии).

4. Вайнахская (Чечня, Ингушетия, часть Дагестана).

5. Дагестанская.

6. Адыго-тюрко-аланская (КБР, КЧР, Адыгея, Северная и Южная Осетия, Абхазия).

7. Славянская.

Для наглядности приведены лишь наиболее характерные составляющие указанных групп. Все они имеют уровень интеграции с Россией и другими социально-этническими центрами гораздо более высокий, чем между собой. Исключение составляет лишь дагестанская надэтническая группа, в которой уровень интеграции с другими народами Кавказа сравним с уровнем интеграции с Россией и некоторыми другими государствами, что связанно с весьма пестрым этническим составом республики. Процессы генно-культурной коэволюции внутри каждой из этих подгрупп носит мягкий, эволюционный характер, что исключает вероятность ломки сложившихся внутренних этнических элементов. Напротив, как правило, интеграция протекает с коррелятивным усилением дифференциации. Поэтому ни о каком межэтническом слиянии народов Кавказа, даже в отдаленном будущем, не может быть и речи. Даже такие близкие народности, как, например, чеченцы и ингуши, балкарцы и карачаевцы, уже прошли порог необратимого разделения. В связи с тем, что внутренние интеграционные процессы, протекающие между различными надэтническими общностями Северного Кавказа, сопоставимы либо ниже, чем таковые с Россией, представляется маловероятным естественный бифуркационный переход к самостоятельному государственному образованию без жесткого принудительного воздействия извне.

Впрочем, как отмечает Х. Г. Тхагапсоев, если нельзя говорить о кавказской цивилизации в целом, то это вполне может быть приемлемо в отношении ее части. Дело в том, что некоторые народы, которые в данной работе трактуются как адыго-тюрко-аланская и вайнахская общности, действительно характеризуются общностью коммуникативной, синкретической культуры. В условиях горных ущелий, когда люди вынуждены были проживать малыми изолированными группами, особенно велика коммуникативная роль непосредственного общения. В таких условиях возрастает роль старшего, но старшим, в отличие от примитивных патриархальных культур, может стать каждый, поэтому такая лектоническая система весьма демократична и эффективна в условиях проживания малочисленными группами. Такая общность не могла не сыграть некоей интегрирующей роли между указанными этническими образованиями. К тому же такой межэтнической интеграции способствовал институт аталычества (когда дети воспитывались в чужих семьях). Не меньшую интегрирующую роль сыграли традиции кровной мести, приводящие к вынужденной миграции части населения, при сохранении чрезвычайно жестких запретов браков даже между весьма далекими родственниками. Все это, безусловно, способствовало частичной генно-культурной ассимиляции. Поэтому указанные этнические группы сформировали целый ряд общих черт: мифология (нартский эпос), почитание старших. Но самое главное и определяющее здесь – ритуализованный, церемониально-этикетный характер коммуникации, ведущая роль старшего в любом акте культурной коммуникации, а также преобладание в актах коммуникации мобилизационной направленности на демонстрацию своей культуры.

Вероятно, важнейшим интеграционным фактором между лектоническими культурами Кавказа был запрет браков между родственниками вплоть до седьмого колена. Это часто вынуждало искать невест не только в отдаленной местности, но и у других культурологически близких народов. Однако христианские и даже исламские запреты межродственных браков значительно менее жестки. Поэтому неудивительно, что дагестанские и вайнахские народы, в которых были довольно сильны исламские традиции, в конечном счете, дистанцировались от лектонической общности прочих лектонических культур горцев.

Впрочем, в настоящее время эти факторы, безусловно интеграционного характера, теряют свою роль. Видимо, и то и другое, поскольку, с одной стороны, современная этническая культура не может основываться в своем развитии на непосредственные акты коммуникаций, но с другой – это разрушает весьма тонко сбалансированную и эффективную систему социального сосуществования. И это особенно тревожно в связи с тем, что некоторые народы слишком часто демонстрируют неготовность к сосуществованию в условиях Западной коммуникативной культуры.

Правильно и закономерно, что мы считаем "хорошими" те обычаи, которым научили нас родители; что мы свято храним социальные ритуалы, переданные нам традицией нашей культуры. Но мы должны, со всей силой своего ответственного разума, подавлять нашу естественную склонность относиться к социальным нормам и ритуалам других культур как к неполноценным. Мы должны научиться терпимости к другим культурам, должны отбросить свою культурную и национальную спесь – и уяснить себе, что социальные нормы и ритуалы других культур, которым их представители хранят такую же верность, как мы своим, с тем же правом могут уважаться и считаться священными.

Список литературы

1. Харитонов В.М., Ожигова А.П., Година Е.З., Хрисанфова Е.Н., Бацевич В.А. Антропология. М.: ВЛАДОС, 2003.

2. Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология. М.: Высшая школа, 1978.

3. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973.

4. Тайсаев Д, М.,«Эволюция. Этничность. Культура или На пути к построению постнеклассической теории этноса»

5. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Изд-во политической литературы, 1992.

6. Жданов Ю.А. Роковой комплекс Эрисихтона // Научная мысль Кавказа. 1997. №3.