Зарубин Валерий Григорьевич
Сфера политики раскрывает многогранность социального мира. Но всегда ли современный человек в силах совладать с политической реальностью? Всегда ли он способен уловить биение пульса живого социального организма? Современный человек нуждается в помощи символических посредников. Журналист - один из таких посредников. Он, будучи участником или свидетелем происходящего, лишенный социальных условностей, способный проходить через стратификационные барьеры, и при этом владеющий искусством рассказчика, раздвигает социальность. В результате общения со СМИ заколдованный мир экономики, политики и культуры в глазах человека наполняется событиями, обретает интригу и персонифицируется. Быть в курсе событий - неотъемлемое качество современного человека.
Вместе с тем человек, стесненный правилами социализации, ограниченный статусной определенностью и обреченный на выбор в границах ролевого набора, ограничен в восприятии социальности. Символические посредники, сами того не желая, тиражируют общепризнанные стереотипы и оценки социальной реальности. Социологический и идеологический образы мышления относятся к числу наиболее распространенных стереотипов.
Последователи социологического мышления акцентируют внимание на социальных инвариантах действий. Ход выборов описывается ими как столкновение полярных социальных сил, оснащенных арсеналом технологических приемов, целью которых является установление контроля за волеизъявлением избирателей, или как схватка между законом и криминалом. СМИ стремятся оказаться над схваткой и демонстрируют нейтральность. Они предоставляют читателю право на собственную оценку событий.
Распространенным в СМИ является и другое направление - идеологический образ осмысления политического. На смену отстраненности и нейтральности приходит позиция, рельефно отражающая предпочтение автора. Идеологическое мышление полемично, открыто для диалога и вызывает ответную реакцию. Ценность и субъективность - вот его преимущества, и они же - его слабости. Стремление превратить читателя в "соратника по борьбе", мобилизовать его на прямое политическое действие порождает реакцию массового отторжения интереса от социальности и сознательного неучастия граждан в политических акциях.
При всей несхожести социологического и идеологического образа мышления их роднит общий пункт - равнодушие к личности. Политика оказывается ареной безымянных социальных сил: "белых" или "желтых" технологий, партий или групп, взаимно отталкивающих друг друга интересов. Ход рассуждений, обезличивающий события, традиционен для современной российской политической прессы.
Результат привычной логики, которой следуют СМИ, очевиден. Живого диалога с собеседником (читателем, радиослушателем или телезрителем) не получается. В отсутствии контакта собеседник оценивает репортажи, очерки, зарисовки скорее как необходимый элемент события, как пропагандистское обеспечение избирательной кампании, и не более того. СМИ воспринимаются олицетворением искусной манипуляции. Тем самым человек отказывается оценивать деятельность СМИ как объективное отражение социальности.
Ответная реакция не заставляет себя долго ждать. Со стороны социальности наблюдается эффект сопротивления. Восприятие социальности оказывается неадекватным не только событию, но и ожиданиям участников, жаждущих оценки личного вклада со стороны окружающих. Вместо заинтересованного отношения со стороны социальных групп, которое, по мнению человека, должно существенно дополнить самоощущения, личностные оценки, эмоциональное восприятие, обнаруживается индифферентность, статичность и отчужденность со стороны социальных институтов. Пробел, конечно, может быть восполнен впоследствии. Но это удел иных цеховых союзов - политологов и историков. Интерпретация, не соответствующая масштабу события и ожиданиям аудитории, порождает "тривиальное чтиво" или "вторичные мифы". В результате социальность ускользает, теряя свою историю.
Необходим поиск новых горизонтов осмысления политического. Ощущается потребность в разработке принципов политического мышления. реальность подсказывает контуры нового способа осмысления политики. Новое отображение политических событий ломает традиционную логику понимания избирательной кампании. Современному избирателю не стоит обращать внимание на результаты политических действий. Для него важнее акт видимости.
Открытая площадка, сцена или эфир становятся пространством свободы для исполнителя. Свидетелем акта вдохновения оказывается массовая аудитория. Публичный политик нуждается в зрителе так же, как и любой виртуозный исполнитель. Его заботит не столько констатация: "я существую, я здесь", сколько интрига сценического действия: "я - изображение, я узнаваем - смотри". Сама политика оказывается не столько ареной столкновения социальных сил, сколько формой современного искусства.
Эстетическое восприятие политики открывает один из вариантов обогащения творческой лаборатории журналиста, имиджмейкера, консультанта. Такое виденье открывает перед специалистом в области политических технологий возможность трактовать политику как форму перформативного искусства. Любая избирательная кампания оказывается одним из наиболее ярких воплощений сценической игры.
Как можно отличить одного политика от другого, если избирательный турнир столь скоротечен? Социальные программы и идеологические установки чаще всего безлики, скучны и мало различимы. Поэтому вряд ли их изучение окажет существенную поддержку в журналистском поиске. Сердцевиной перформанса является исполнитель. Неотъемлемым качеством политика является исполнительское мастерство. Поэтому основное внимание следует уделить оценке его виртуозности. Именно в виртуозности заключена главная причина успеха одного из претендентов в избирательном округе. Персона политика-виртуоза выделяется из ряда политиков-статистов на круглых столах и в теледебатах. Во время открытых встреч виртуозность может вызвать чувство единения между аудиторией и политиком. Поэтому дело не столько в технологической разработке, сколько в том, чтобы предложенные стратегии осуществляли конкретные исполнители.
В политическом перформансе результатом является само политическое действие, а не какой-то независимый продукт. Поэтому интерес избирателя-зрителя вызывает соревнование исполнителей. Избирательная кампания открывает такую возможность.
Эвристический потенциал нового мышления не ограничивается возможностями оригинальной интерпретации политической реальности, с его помощью политика открывает одну из своих качественных характеристик - наличие политического стиля.
Явление стиля присуще и политике и образу жизни людей. Стиль формируется в длительном историческом процессе. В определенном смысле стиль создают люди, они же - продукт стиля. На цивилизационном уровне проявляются "московский" и "петербургский" стили в политики.
Московскому стилю присущ моноцентризм. Москва находится на вершине могущества. Если в советский период столицы некоторых союзных республик могли побороться с Москвой за первенство, то на постсоветском пространстве ей практически нет равных. Концентрация политической, административной, финансовой мощи в пределах столицы ведет к доминированию Москвы в общегосударственных делах. По сути дела Москва использует федеральные институты, экономические и финансовые ресурсы для того, чтобы наращивать свое превосходство над другими российскими регионами.
Моноцентризм порождает конфликт между политическими группами. Основой этой конфликта являются столкновения между региональными элитами. Региональная элита, получившая столичный статус, обретает мощь и влияние, но взамен вынуждена бороться с менее сильными, но более многочисленными соперниками.
Ориентируясь на этническую и национальную составляющую, московский моноцентризм порождает эффект братских народов. Московская политическая элита, стремясь превратиться в центр православия или центр российских земель, вынуждена считаться с вызовом ислама и буддизма, со стремлением кавказских или тюркских народов к обособлению.
Политика в молодой столице строится на иных основаниях. Петербургскому стилю присущи признаки политического мультикультурализма. В Петербурге существуют различные, равные и самодостаточные политические группы, которые обладают единой средой обитания и подвержены общим угрозам. Вместе с тем, существующие политические группы разделены четко выраженными непреодолимыми границами. Они не имеют общих институтов или сводов законов; между ними крайне редко заключаются союзы. Они не обмениваются идеологическими ценностями, им не ведома кража политических лозунгов и между ними отсутствует торг. Кроме того, политические группы не конкурируют за ограниченные ресурсы.
Предназначение мультикультурализма состоит в том, чтобы наделить "голосом" безгласные группы. Для Петербурга характерен поиск аутентичных способов выражения мнений, который ведется в рамках таких сфер, как власть/общество, политическая элита/духовная элита, администрация/общественность. В результате одновременно сосуществуют особенные, имеющие собственную историю равноценные политические группы, взаимодействующие только в том случае, если третья сторона угрожает их политическому статусу.
Упор на различия и аутентичность, присущий петербургскому стилю, привел к расширению границ между политическими группами, усилению чувства исключительности, повышению значимости групповых интересов. Лидеров заботит не столько прочность единых политических институтов, сколько четкость различий в тактике и оценке явлений социальной жизни.
Таким образом, если московский стиль можно назвать конкурентным многообразием, то петербургский стиль - параллельным многообразием.
Региональный политический лидер оказывается в непростой ситуации. Накопленный опыт возвращает его к привычным стереотипам социологического или идеологического мышления, в то время как новая конфигурация политических сил подталкивает к иному осмыслению действительности. Петербургские политики, овладевшие командными высотами власти, являются законодателями нового политического стиля. Сможет ли политический лидер регионального масштаба ответить на вызов времени?
Московский стиль, доминировавший в российской политике, диктовал логику конкурентного многообразия. Это выражалось в условиях региона в реализации следующих принципов.
Административный протекционизм. Средствами административного управления необходимо влиять на перераспределение ресурсов в пользу промышленных и финансовых групп, ориентированных на развитие области. Кадровая политика в учреждениях федерального подчинения должна строиться с опорой на коренных забайкальцев.
Публичный лоббизм. При формировании представительных учреждений всех уровней исполнительной власти следует открыто опираться на "губернаторскую партию". Региональная идея должна отождествляться с образом губернатора.
Тактический сепаратизм. Необходимо четко разграничить интересы центра и провинции в отношениях с федеральной властью. В реальных действиях власть должна олицетворять нужды области.
Территориальный историзм. Надлежит создать условия для написания и пропаганды исторической летописи края. Наличие образов, легенд и мифов персонифицирует региональную идею.
Просвещенный провинциализм. Необходимо создать целостную продуктивно функционирующую систему образования, обеспечивающую формирование подрастающего поколения, ориентированного на ценности регионального патриотизма. Ядром гуманитарного образования должна стать новая модель идентификации: "Я - уроженец этих мест, мы - россияне".
Петербургский стиль ориентирован в условиях региона на иные приоритеты.
Исполнительский профессионализм. Региональный лидер должен минимизировать личные политические амбиции и проявить себя как результативный организатор, способный создать благоприятные условия для инвестиционных потоков рационального размещения рабочей силы.
Последовательный центризм. Региональная элита должна органически воспринимать центростремительные ценности, ориентированные на политический ренессанс и этатизацию местных интересов.
Юридический абсолютизм. Организуя жизнь в регионе, корпус чиновников, составляющих костяк административного управления, должен ориентироваться на приоритет федеральных законов по отношению к местному законотворчеству.
Признание культурного образца. Политика в сфере образования и культуры должна строиться в тесной взаимосвязи с деятельностью общенациональных культурных центров.
Естественно, что данные принципы представляют собой лишь контур для целого набора политических действий. Следуя предложенной логике, можно считать, что политический стиль - это образец политического действия. И как таковой он превращается в способ диктата, давления, навязывания - способ осуществления символической власти.
|
