| Англо-американские отношения, получившие с легкой руки У. Черчилля определение «особых отношений», постоянно находятся в сфере внимания англо-американской историографии. За послевоенные годы сложилось несколько направлений в историографии этого вопроса.
В 50-е годы господствовало направление, позднее названное «традиционалистским», которое рассматривало всю историю англо-американских отношений в розовых тонах. На авторов этого направления оказал большое влияние У. Черчилль, прежде всего его шеститомная «Вторая мировая война».
Один из представителей этого направления, британский историк Г. Аллен, писал в 50-е годы, что вся история англо-американских связей с ХVIII в. была историей «мужания дружбы и отличалась «постоянным и твердым развитием от недоверия к сердечности». Аллен отрицает наличие серьезных противоречий между двумя странами даже в период формирования доктрины Монро и во время Гражданской войны в США. Так, он считает, что лишь господство Великобритании на морях обеспечило невмешательство европейских держав в эту войну.
В 60–70-е годы утвердилось так называемое «ревизионистское» направление, более взвешенно подходящее к оценке англо-американских отношений. Большинство его представителей считают, что «особые отношения», если они вообще существуют в реальности, имеют точкой отсчета лишь вторую мировую войну. В последние годы в исторической литературе заговорили уже и о постревизионистском направлении.
Все это приводит к довольно активной полемике между буржуазными историками. За последние 10–15 лет на первый план выдвинулось несколько проблем, относящихся к периоду 1917–1945 гг. Это характер отношений двух держав между двумя мировыми войнами, место этого периода в истории их связей, роль политики США и Великобритании в международных отношениях в предвоенные годы, прежде всего в политике «умиротворения» фашистских агрессоров. Специальное внимание привлекают также различные аспекты англо-американского сотрудничества в годы второй мировой войны, а также проблема сползания к «холодной войне» на завершающем этапе борьбы с фашизмом.
Практически все авторы, обращающиеся к анализу отношений Великобритании и США, в той или иной степени говорят об их особом характере. В их «исключительности» они, как правило, не сомневаются. Так, оксфордский исследователь Э. Кэмпбелл отмечает: "Существует уверенность, что Великобритания и Соединенные Штаты в каком-то смысле естественные или же «предопределенные» союзники, что они просто обязаны сотрудничать лучше и легче, чем другие государства, Эта убежденность, говоря коротко, основана на слепой вере, что существуют какие-то особые англо-американские отношения".
В основе этого подхода к отношениям Великобритании и США, с точки зрения большинства современных англо-американских исследователей международных отношений, лежит значительная историческая близость этих государств. Известный оксфордский американист Г. Николас указывает на единое англосаксонское происхождение большой части их населения, единство языка, общее историко-культурное наследие, в частности особая «англосаксонская политическая культура». На общность происхождения и этнокультурных традиций указывают также Дж. Болл, Э. Тэрнер и Т. Эндерсен.
На основании этих факторов, по мнению Николаса, вырабатывается «единый склад мышления, схожий стиль действия и реакции на события, проявляющиеся как на общенациональном, так и на правительственном уровнях». В качестве Примера подобной схожей реакции Николас называет изоляционизм, под которым он понимает господство во внешнеполитической доктрине обоих государств идеала «осознанного уклонения от внешних контактов», а также веру в собственное предназначение.
Так, Великобритания ощущала себя призванной распространить идеи конституционализма и свободы в Европе, а в своей империи – принципы патерналистской опеки и подготовки к самоуправлению. Соединенные Штаты, в не меньшей степени ощущали) свое внешнеполитическое «призвание». В начале это мессианское чувство нового государства, основанного на всеобщем принципе справедливости и свободы, которое должно стать предвозвестником некоего глобального объединения, созданного по его образу и подобию», а затем это ощущение переросло в обязательство распространить свои принципы по всему Миру. По мнению Николаса, внешнеполитические доктрины обоих государств объединяет стремление к их моральному обоснованию.
Подобное сходство, продолжает автор, предопределяет взаимопонимание обоих народов, и в итоге между ними практически никогда не было серьезных противоречий, а если таковые и встречались, их удавалось быстро и относительно легко урегулировать.
В последние годы некоторые исследователи начинают ставить под сомнение столь оптимистическое объяснение развития англо-американских отношений, которое, как уже отмечалось, восходит к известной концепции У. Черчилля о союзе двух великих англоязычных народов, призванных спасти западную цивилизацию.
Так, британский исследователь Джон Бейлис отмечает, что при всей важности факторов происхождения, языка, культуры только с их учетом невозможно обосновать исключительность англо-американских связей. Соединенные Штаты, например, имели источником формирования своей культуры целый комплекс национальных культур, среди которых британская – лишь один, хотя и наиболее существенный компонент.
Великобритания же, в свою очередь, связана единством культуры, происхождения и языка с Канадой, Австралией, Новой Зеландией и Южной Африкой в не меньшей, если не в большей степени, чем с США. Необходимо, следовательно, искать другие факторы, определяющие исключительность англо-американских отношений. Среди них основное место Бейлис уделяет взаимной заинтересованности друг в друге, «Политический расчет, – пишет он, – часто является определяющей причиной для сотрудничества, в то время как общность истории и культуры способствует оправданию этого расчета и обеспечивает дополнительную сердечность и близость, которые помогают укреплению союза».
Несколько иное объяснение близости Великобритании и США дает еще один британский историк, Дэвид Рейнолдс. «В ряде отношений, – пишет он, – Великобритания и США являются развитыми державами со схожими политическими традициями и общими политическими интересами в поддержании международного статус-кво и в этом отношении они противостояли развивающимся промышленным державам, которые требовали иного положения в мире, соответствующего их экономической мощи и военному потенциалу. В известном смысле Британия и США были «имеющими» странами, которые противопоставили себя «не имеющим». «Однако в другом отношении, – продолжает Рейнолдс, – Соединенные Штаты также были» не имеющими» по сравнению с ослабленным, но, тем не менее, все еще преобладающим глобальным положением Великобритании».
Образно говоря, это был союз старого, уже насытившегося хищника и молодого, еще не успевшего насытиться. В этих условиях «для Великобритании идея «особых отношений» была по преимуществу реакцией на свою собственную слабость. Уже с 1890-х годов из всех конкурентов Великобритании Соединенные Штаты в наименьшей степени угрожали ее жизненным интересам и, если сравнивать возможные потери, являлись наиболее вероятным союзником, особенно при наличии сходства языка и культуры».
Однако, несмотря на все перечисленные выше причины, предопределявшие «особые отношения» между Великобританией и США, их связи на протяжении большей части рассматриваемого нами периода не определяются Рейнолдсом, да и другими авторами, как наиболее благоприятные. Подобная точка зрения, к которой с редким единодушием приходят все без исключения авторы, также восходит к мнению Черчилля, который писал, что после относительно тесного сотрудничества США и Великобритании в годы первой мировой войны, в межвоенный период обе эти страны совершенно безрассудно шли собственным путем».
Большинство исследователей дают сходное объяснение этому факту. Прежде всего, отмечается, что уже в самом сотрудничестве США и Великобритании в период первой мировой войны содержались элементы дальнейших разногласий. С этим тезисом вынужден согласиться даже такой апологет «особых» англо-американских отношений, как Г. Николас. В стиле своих построений, он, разумеется, идеализирует цели Соединенных Штатов в войне, заявляя, что они были единственной воюющей державой, которая не преследовала в войне никаких эгоистических интересов. «Ее война была целиком идеалистической», пишет Николас. Он подробно перечисляет различные аспекты сотрудничества между двумя державами после вступления США в войну весной 1917 г.
Основы такого сотрудничества были заложены еще в первые годы войны, когда, по мнению автора, большинство американцев сразу и безоговорочно встали на сторону Антанты, и политика нейтралитета, проводившаяся президентом В. Вильсоном, не пользовалась популярностью. Том не менее Николас не может не признать, что итоги войны мало способствовали продолжению англо-американского сотрудничества.
Главное объяснение этого положения Николас видит в личной неприязни между Д. Ллойд Джорджем и В. Вильсоном, которая особенно сказалась на Парижской мирной конференции. Такое положение он противопоставляет тесному личному сотрудничеству У. Черчилля и Ф. Рузвельта в годы второй мировой войны. Далее Николас указывает на недовольство в США итогами войны, a также на такие поводы для разногласий, как вопрос о Лиге наций, проблема выплаты военных долгов и репараций. Подробно останавливается автор и на различиях в идеологической сфере, усилившихся после первой мировой войны.
Как на показатель этих различий он указывает на существенную разницу между партийно-политическими системами обеих стран, особенно ярко проявившуюся в первые годы после мировой войны, когда в Великобритании, в отличие от США, сложилась партийная система консерваторы – лейбористы, ориентированная по классовому признаку. Что особенно важно для понимания развития англо-американских отношений, лейбористская партия перешла в межвоенный период на антиамериканские позиции. «В Америке же, – продолжает Николас, – связи с Великобританией в период войны были достаточно тесными, для того чтобы породить разногласия… Обе страны вынесли из войны ощущение преданных идеалов… Консервативные элементы в Великобритании оказались еще дальше от этики американского бизнеса 20-х годов, в то время как новаторские тенденции британского социализма почти не находили отклика среди американских либералов».
О взаимном недовольстве как о главной причине охлаждения в англо-американских отношениях после первой мировой войны пишет и Д. Рейнолдс. Другой британский историк, Пол Кеннеди на первый план выдвигает обострение англо-американского военно-морского соперничества, в котором Великобритания не смогла выдержать соревнование с США и была вынуждена согласиться на принцип равенства в военно-морских силах».
Среди факторов, отрицательно влиявших на англо-американские отношения в межвоенный период, большинство авторов отмечают и экономические проблемы. Так, Рейнолдс указывает на проблемы внешней торговли, особенно в Латинской Америке, конкуренцию в морских перевозках, борьбу валют, тарифную войну. По всем этим направлениям, подчеркивает он, США теснили Великобританию.
По мнению британского экономиста Б. Роуленда, новые проблемы принес для англо-американских отношений и экономический кризис 1929–1933 гг., выход из которого Великобритания и США искали по-разному. Великобритания делала ставку на протекционизм, имперские преференции, девальвировала фунт стерлингов, в то время как администрация Рузвельта ратовала за открытый рынок, стремилась стабилизировать доллар. Дальнейшее ослабление англо-американских связей в годы кризиса констатировал Николас. В то же время высказывалась и такая точка зрения, что одни экономические осложнения не могли привести к их ослаблению. Американский историк Э. Оффер ссылается на факт усиления экономического соперничества США и Великобритании в 30-е годы как на пример того, что неурядицы такого рода не могут вызвать войну или даже существенно сказаться на внешней политике государства.
В межвоенный период США и Великобритания почти не сотрудничали между собой, что, по мнению Николаса, стало «главной причиной второй мировой войны. «Соединенные Штаты, – пишет он, – в 20–30-е годы со всей решимостью стремились ввести самоограничения на свое политическое и военное могущество. В результате они лишь отодвинули тот день, когда их мощь была продемонстрирована всему миру, и тем самым ухудшили положение в мире… Они со всей очевидностью показали свое непонимание ответственности, проистекающей из силы».
Это торжество изоляционизма рассматривается рядом исследователей как одна из основных причин политики «умиротворения» агрессора, которую проводила в Европе Великобритания. Так, уже упоминавшийся выше Пол Кеннеди утверждает, что именно изоляционизм США заставил Великобританию существенно ограничить свои обязательства на Европейском континенте и, следовательно, встать на путь умиротворения Германии. С изоляционизмом США и приходом к власти в Великобритании политиков, стремившихся, во что бы то ни стало, избежать новой мировой войны, связывает политику умиротворения и Николас. Он, однако, при всем желании не в силах оправдать этот курс и объясняет его тем, что» две демократические державы были как бы зачарованы и, имея совпадающие интересы и идеалы в отношении международного сообщества, спокойно смотрели, как оно рушится и не предпринимали ничего, чтобы спасти положение». Вину за все это Николас возлагает, прежде всего, на Ф. Рузвельта и Н. Чемберлена.
Подробнее тезис о роли Ф. Рузвельта и Н. Чемберлена в проведении политики умиротворения разрабатывается в работах лондонского историка Доналда Уатта. По его мнению, Чемберлен прекрасно понимал, что без помощи США невозможно рассчитывать на победу в новой европейской войне. В то же время он не очень доверял американцам и, главное, не собирался идти им на уступки ради завоевания их поддержки. Рузвельт, по мнению Уатта, недооценивал опасность войны, считая главной опасностью милитаризм и бремя, налагаемое им на мировую экономику. Кроме того, Рузвельт был плохо информирован о событиях в Европе, недостаточно понимал их специфику. Так, лично он не знал ни одного из крупных европейских лидеров, питал предубеждение к британскому консерватизму, не верил профессиональным дипломатам.
В итоге большинство инициатив, с которыми он выступал во второй половине 30-х годов, были малореальны, а его позиция в период Мюнхена квалифицируется Уаттом как одна из основных причин уступки Гитлеру Судетской области. В то же время, подчеркивает Уатт, значительная часть вины лежит и на Чемберлене, который, не считая США европейской державой, стремился отстранить их от решения европейских политических вопросов. Предполагая, что помощь США обойдется для Великобритании и ее империи слишком дорого, он хотел ограничить их роль в европейских делах одними лишь заявлениями.
О роли Ф. Рузвельта и Н. Чемберлена в проведении политики умиротворения пишет и Э. Кемпбелл. Он стремится представить обоих политических лидеров некими жертвами обстоятельств. «Оба они, – пишет Кемпбелл, – добивались стабильности в Европе и стабильности без войны. В этом нет ничего дурного. Однако это неизбежно ставило их в полную зависимость от, который стремился ниспровергнуть старый порядок и не имел ничего против того, чтобы достичь этого с помощью войны. Они были бессильны».
Несколько по-иному рассматривает проблему «умиротворения» Дэвид Рейнолдс. Он призывает не искать «козлов отпущения», а рассматривать эту проблему в рамках изменения глобального положения Великобритании вследствие постепенного ослабления ее позиций. В этих условиях, по мнению Рейнолдса, умиротворение» рассматривалось на Уайтхолле как единственно возможный стратегический курс. Данная позиция обусловливалась, во-первых, несоответствием между уже существующими обязательствами Великобритании в Европе и мире и ее резко ограничившимися возможностями, а, во-вторых, у нее не было реальных союзников. Здесь Рейнолдс цитирует одно из писем Чемберлена, написанное в 1938 г.: «При отсутствии какого-либо сильного союзника» и до тех пор, пока мы не закончим наше перевооружение, мы должны приспосабливать нашу внешнюю политику к нашим возможностям». В то же время Рейнолдс не считает «умиротворение» курсом, направленным лишь на то, чтобы выиграть «время, необходимое для завершения перевооружения. Он не видит никакой реальной возможности Великобритании заключить тогда союз против гитлеровской Германии с США или СССР, так как это предполагало уступки со стороны Лондона, сама мысль о которых была для Чемберлена неприемлема. Кроме того, он не считал, что Германия готова к войне».
Что же касается отношения Великобритании к США перед второй мировой войной, то Рейнолдс выделяет здесь три основных Момента: во-первых, неверие в возможность немедленной пометит со стороны США; во-вторых, надежда на то, что такая помощь может прийти в случае войны; в-третьих, серьезные опасения, что эта помощь повлечет за собой существенные уступки США со стороны Великобритании, а значит, и ослабит ее позиции в мире. Те же мотивы определяли отношения Великобритании и США и в первые годы второй мировой войны.
Н. Чемберлен вплоть до мая 1940 г., т.е. до конца «странной войны», продолжал считать, что победа в войне с помощью США была бы пирровой победой. Рейнолдс цитирует в связи с этим еще одно письмо, характерное для Чемберлена: «Господь свидетель, – писал он в начале 1940 г. сестрам, – я не хочу, чтобы американцы сражались за нас – нам бы пришлось слишком дорого заплатить за это».
Если большинство исследователей сходятся на том, что к 1944 г. в сложившемся в ходе войны англо-американском союзе закончился «медовый месяц» и наступило некоторое охлаждение, то они существенно расходятся в трактовке периода от начала второй мировой войны до вступления в нее Соединенных Штатов в декабре 1941 г.
Если Рейнолдс считает этот период прежде всего продолжением довоенных противоречий и предубеждений, то другой британский исследователь, Джозеф Лэш в своей монографии «Рузвельт и Черчилль: сотрудничество, которое спасло Запад» пытается представить англо-американское сотрудничество на данном этапе второй мировой войны как идеал для подражания. Явно идеализирует автор и самих Рузвельта и Черчилля. Так, про Рузвельта он пишет, что тот «никогда не предпринимал ничего, не получив поддержки общественного мнения, и главная отличительная черта, делающая его великим человеком, состояла в способности мобилизовать общественное мнение и заставить конгресс принять необходимые для него решения». В то же время он сам сообщает о многократных действиях Ф. Рузвельта, предпринятых в обход конгресса и даже вопреки его мнению, как, например, попытка втянуть США летом 1941 г. в войну с Германией из-за серии инцидентов в Атлантике, Такие действия, с точки зрения Лэша, хотя и «незаконны», но оправданы, ибо именно они, по его словам, спасли Запад.
В менее апологетическом, но, тем не менее, в весьма оптимистическом духе рассматривается данный период англо-американского сотрудничества в книге Дж. Бейлиса, который считает закон о ленд-лизе, обмен 9 британских военных баз в районе Карибского моря на 50 американских эсминцев, совещания штабов и сотрудничество разведок теми шагами, которые привели обе страны к полномасштабному сотрудничеству после вступления в войну США.
Американский исследователь из Северной Каролины Джеймс. Лойтце, специально исследовавший англо-американское сотрудничество в военно-морской сфере в первые годы второй мировой войны, придерживается несколько иной точки зрения. Он переносит акцент на стремление обеих стран получить односторонние преимущества в этом сотрудничестве. Он также отмечает, что главной целью британского правительства после краха Франции было любой ценой втянуть США в войну. Здесь он, в частности, цитирует Черчилля, который писал в феврале 1941 г.: «Первым делом необходимо вовлечь Соединенные Штаты в войну, а уж потом мы решим, как ее вести «дальше».
Развернутую характеристику англо-американского сотрудничества можно найти в уже неоднократно цитировавшейся нами книге Николаса. Он отмечает, что с первых же дней второй мировой войны симпатии американцев были на стороне англичан и вновь, как в первую мировую войну, лишь по вине президента США медлят с открытием военных действий. Николас даже склонен считать, что если бы не Перл-Харбор, Рузвельт еще не скоро смог бы преодолеть свою нерешительность в этом вопросе.
В то же время Великобритания с самого начала войны смогла опереться на экономическую помощь США, хотя эта помощь первоначально предоставлялась им на условиях «плати и вези». Лишь приход Черчилля к руководству британским правительством в мае 1940 г. изменяет характер отношений, между двумя странами. И хотя Черчиллю по-прежнему приходилось сталкиваться с нерешительностью американского президента, нейтралитет США с этого времени постепенно превращается в фикцию.
Хотя современные исследователи англо-американских отношений периода второй мировой войны пишут и о конкретных аспектах совместных действий союзников, основное внимание большинство из них уделяет противоречиям между ними. Так, американский историк Дж. Лойтце пишет, что англо-американский союз «подразумевал отношения, основанные, прежде всего, на расчете и выгоде». Подобную мысль высказывает и другой американский исследователь, Марк Стоулер, который отмечает, что обе стороны разрабатывали свою стратегию исходя, прежде всего, из собственных интересов, а не из интересов союза в целом. Им обоим вторит К. Тори, который подчеркнул, что интересы обеих стран существенно расходились и англо-американское сотрудничество развивалось в постоянной борьбе союзников друг с другом. Весьма заметно это соперничество проявлялось в экономической, финансовой сфере, в области военной стратегии, а также в вопросе о будущем Британской империи.
Финансовому соперничеству Великобритании и США в годы войны посвящена книга Арманда ван Дормаеля «Бреттон-Вудс: создание монетарной системы». В 1942 г. 60% опрошенных американцев заявили, что Великобритания угнетает жителей своих колоний, а в 1943 г. 20% высказались за немедленное предоставление независимости Индии.
Специалист по проблемам Ближнего Востока Элизабет Монро отметила, что США в годы второй мировой войны начинают проникать и в арабские страны, вытесняя оттуда Великобританию под лозунгами борьбы с колониализмом.
В то же время практически все авторы работ, рассмотренных в настоящем обзоре, сходятся во мнении, что «антиколониализму» в США времен второй мировой войны не следует придавать большого значения. Так, Роджерс Луис, специально исследовавший вопрос об отношении США к деколонизации Британской империи, утверждает, что у американского руководства не» было специальных планов такого рода, если не считать деколонизации Гонконга. И Луис, и Кристофер Тори, автор книги о войне на Тихом океане, считают, что США были озабочены не столько деколонизацией, сколько созданием собственной колониальной империи. Луис отмечает даже, что США были едины с Великобританией в защите колониальных принципов от СССР.
Характеризуя взаимоотношения обеих стран в годы второй мировой войны, большинство исследователей полагают, что это был, говоря словами Рейнолдса, период своеобразных «отношений соперничающего сотрудничества». При этом в ряде работ подчеркивается, что в годы войны продолжали сказываться традиции взаимного недоверия и даже некоторого презрения друг к другу. Например, Эндерсон отмечает, что в эти годы американцы были убеждены в стремления
Великобритании решать все вопросы только в свою пользу, а после войны – уклониться от уплаты долгов. Со своей стороны, Росвелл приводит примеры весьма нелестных суждений сотрудников Форин оффис об Америке и американцах. Так, видный британский политический деятель 50–60-х годов Р.А. Батлер, будучи в составе правительство Черчилля, писал в 1941 г.: «Я глубоко убежден, что моя страна во второй раз делает роботу Америки за нее».
Отдельно следует остановиться на освещении современными англо-американскими исследователями проблемы отношения США и Великобритании к СССР и вопрос о начале «холодной войны». Следует напомнить, что в историографии данного вопроса, равно как и в историографии англо-американских отношений в послевоенный период, выделяется три основных направления. Наиболее ранее из них – «тридиционалистское» считало единственным виновником начало» холодной войны» Советский Союз. В 60–70-е годы в противовес этому направлению возникает «ревизионистское» направление. Принадлежавшие к нему авторы подчеркивали агрессивный характер внешней политики США, их виновность в развязывании «холодной войны». И, наконец, в последнее десятилетие появляется и» пост ревизионистское» направление, представители которого претендуют ни новый подход к проблеме.
Но преимуществу они все же выступают против «ревизионистов». Так, один из них, Виктор Росвелл, резко критикует «ревизионистов» за отрицание «либеральных» основ внешнеполитического курса США и Великобритании в годы второй мировой войны, за попытки найти в нем отражение интересов большого бизнеса, проявления антисоветизма. При этом он стремится подчеркнуть отсутствие у правящих кругов Великобритании какой-либо враждебности по отношению к СССР, утверждает, что в основе внешнеполитической концепции Великобритании послевоенных лет лежало стремление не допустит нового возрождения германского милитаризма, для чего и потребовались более тесные связи с СССР.
Несколько по-иному трактует взаимоотношения в «большой тройке» американский исследователь Эндерсон. По его мнению, Рузвельт выступал в ходе войны за тесное сотрудничество с СССР, в то время как правительство Великобритании считало такую позицию наивной. Именно британским политикам, и, прежде всего, Черчиллю, принадлежит и инициатива в развязывании «холодной войны». Другой американский исследователь, М. Стоулер считает, что по отношению к СССР политика США была гораздо более дальновидной, чем это представлялось в Великобритании, и что Ф. Рузвельт постоянно имел в виду перспективу конфронтации с СССР. Наконец, некоторые исследователи считают, что англо-американские отношения были существенно осложнены в результате попыток советской дипломатии. «столкнуть» между собой Рузвельта и Черчилля.
Англо-американским отношениям периода 1917–1945 гг. посвящена значительная литература, выходившая особенно интенсивно последние 10–15 лет в Великобритании и США. Большинство авторов, среди которых преобладают британские, представляют три основных направления в историографии данного вопроса. Здесь можно выделить «традиционалиста» Николаса, сторонника более взвешенной «ревизионистской» школы Рейнолдса. В последние годы значительное влияние начинает приобретать и» постревизионистское» направление, авторы которого в значительной степени растеряли положительный потенциал «ревизионистской» историографии.
|
