(1547-1612)
Царь московский и всея Руси. “Старейшая братья” среди княжат-Рюриковичей, потомки старшего брата Александра Невского, Андрея, Шуйские всегда держались в верхних слоях московского боярства и даже в эпоху опричнины, благодаря верной службе в “новом дворе” государевом, постоянно встречаются в почетных должностях. С 1580 г. имя князя Василия начинает попадаться в разрядах; в 1581 и 1583 гг. он был в числе воевод. При царе Федоре князь Василий получил сан боярина, но, не выдаваясь ни как ратный воевода, ни как муж совета, не приобрел влияния, заслоненный в думе другими, более талантливыми представителями его рода.
Весной 1585 г. он был послан на воеводство в Смоленск, где и оставался до 1587 г. Опала, постигшая Шуйских и их единомышленников за челобитную царю о разводе с Ириной, коснулась и Василия, но незначительность его роли в интриге и свойство с Годуновым были причиной того, что Василий скоро возвратился в Москву.
В 1590 г. он сидел первым воеводой в Великом Новгороде, а в 1591 г. ему, с митрополитом Геласи-ем и окольничим А. Клешниным, было поручено расследование темной углицкой истории. В докладе следователей, объяснивших смерть царевича случайным ранением в припадке падучей и обвинивших Нагих в произведенной смуте и совершенных убийствах, многие историки готовы видеть подтасовку показаний, произведенную Шуйским с целью добиться расположения не благоволившего к нему правителя. Но дальнейшая служба князя Василия при царе Федоре не свидетельствует о росте его влияния при дворе. И при царе Борисе Василий не играл крупной роли. Борис, подозрительно относившийся к боярству, то держал Шуйского в большом почете, то удалял его от двора (в 1600—1601 г., например, Василий был воеводой в Новгороде), не позволял ему жениться (вторым браком); по некоторым свидетельствам, даже снимали допросы с лиц, бывавших у Шуйских.
Смирившийся пред Годуновым Василий, видимо, и не замышлял в это время измены. Да и сам царь, очевидно, не считая его виновным в подстановке Самозванца, после битвы у Новгород-Северского вверил ему и Мстиславскому главное начальствование над войском, посланным против Самозванца. Они нанесли ему решительное поражение при Добрыничах (20 января 1605 г.), а потом осадили Кромы.
Вызванный сейчас же после смерти царя Бориса в Москву, Василий клятвенно уверял волновавшийся народ в самозванстве претендента, но потом, убедившись в непрочности положения Годуновых, стал, по указаниям некоторых источников, распространять слухи о спасении царевича, а 1 июня на вопрос народа уже открыто заявил, что в Угличе вместо Димитрия был похоронен попов сын и что к Москве идет истинный сын Грозного. В тот же день Годуновы были свергнуты, Москва признала Димитрия, а князь Василий с братьями сейчас же начал организовывать заговор против нового царя, признанию которого сам так способствовал.
Сильно спеша, Шуйские не были достаточно осторожны. Заговор был открыт, и 30 июня князь Василий, как главный виновник, приговоренный “собором” к смерти, готовился сложить голову на плахе “за веру и за правду”. Лжедимитрий даровал ему жизнь и отправил с братьями в ссылку, конфисковав их имения. Вскоре Шуйские были прощены совсем и возвращены в Москву. Князь Василий сумел даже добиться расположения Самозванца: получил от него разрешение жениться, сопровождал его вдвоем с одним поляком, когда он тайно ездил смотреть на въезд своей невесты в столицу; на царской свадьбе исполнял почетную обязанность тысяцкого.
В то же время, едва вернувшись в Москву, он уже создавал новый заговор или примкнул к устроенному еще до него. Заговорщики, ведя теперь дело с большой осторожностью, действовали успешно, ловко пользуясь недовольством в разных слоях общества, не пренебрегая клеветой для усиления этого недовольства. Шуйские пустили в ход свои давние связи с торговыми кругами Москвы, вызвали в столицу массу челяди; на сторону заговора были привлечены приготовленные к походу служилые люди; в решительный момент выпустили заключенных. И все же, чтобы вернее достигнуть цели, заговорщики начали восстание 17 мая лживыми выкриками, что паны собираются побить бояр и царя. Давно возмущенные высокомерным, заносчивым поведением поляков, москвичи так принялись за них, пока бояре расправлялись с царем, что избиение едва удалось прекратить. Самозванец был убит.
Знатнейший по роду и осиянный ореолом “пер-вострадальца ”, Шуйский был главным кандидатом на опустевший престол. Но имелись и другие. “Выкрикнутый” своими в толпе, собравшейся 19 мая для обсуждения дел, Шуйский поспешил, не дожидаясь всенародного избрания, взять в руки власть. Услужливыми друзьями сейчас же была начата в Успенском соборе присяга царю Василию.
Данный стране в цари кучкой приверженцев, малопопулярный в народе, новый царь хорошо сознавал непрочность своего положения и с большой поспешностью принялся всеми средствами укреплять его. В грамотах, разосланных по городам сейчас же по воцарении (начиная с 20 мая), Василий объявлял, что вступил на престол “по коленству своему”, но вместе с тем, говоря заведомую неправду, присовокуплял, что его молили “быта на Московском государстве государем” высшие духовные и светские чины и дворяне и “всякие люди Московского государства ”. Он поторопился, даже не выждав избрания патриарха,Т)святить свою власть венчанием на царство (1 июня 1606 г.). Стараясь уничтожить еще жившую в народе веру, что царь Димитрий — действительно сын Грозного, и опровергнуть уже бродившие слухи о спасении его, Шуйский в грамотах определенно называл своего предшественника самозванцем Гришкой Отрепьевым и рассказывал всю его историю, кончая гибелью его. Чувствуя, очевидно, что ему, столько раз менявшему свои показания о Димитрии, не окажут должного доверия, царь прилагал к своим грамотам покаянные признания матери царевича, что только угрозы заставили ее объявить Самозванца своим сыном. Он рассылал компрометирующие Самозванца документы, частью найденные после его гибели, частью сфабрикованные новым правительством. Митрополит Филарет, Нагие и другие были посланы в Углич отыскать и перенести в Москву останки царевича Димитрия, который теперь, вопреки данным следствия, произведенного самим же Шуйским, был объявлен убитым клевретами Бориса и как мученик причтен к лику святых. В народе иные не верили даже в чудеса от мощей нового святого, тем более — словам грамот; большинство недоумевало и волновалось, точно ожидая чего-то.
Василий, вступая на престол, целовал крест в том, что будет судить всех по правде, не будет класть опалы на невинных и слушать доносы, не будет никого предавать смерти, “не осудя истинным судом с бояры своими”. Это означало возврат к старине, при котором боярство должно было снова получить участие в управлении. Но и среди бояр Шуйскому не удалось найти опоры. Князь Василий Голицын сам мечтал о троне и имел сторонников. Уже в конце мая было обнаружено в Москве какое-то движение в пользу передачи престола Мстиславскому. Глава Романовской группы митрополит Филарет, предназначавшийся в патриархи, был удален обратно в Ростов, да и другие члены кружка внушали Шуйскому подозрение. Уже первый его посол в Польше говорил тайком, что бояре недовольны царем Василием и хотели бы видеть на его месте Владислава или самого Сигизмунда. Верных слуг Самозванца Шуйский, опасаясь измены в Москве, неосмотрительно разослал по городам, где они вели интриги против него; иные прямо распускали слухи о спасении Димитрия.
В мае, июне и июле в Москве неоднократно возникали народные волнения, настолько опасные, что иногда Кремль приводили в боевую готовность. Еще серьезнее было движение в Северской Украине — район первоначальных успехов Самозванца, где теперь сеял смуту, уверяя всех в спасении Димитрия, путивльский воевода, князь Григорий Шаховской. Болотников начал восстание. В своих всюду расходившихся “воровских листках” он призывал холопов, крестьян и казаков избивать бояр и богатых, обещая в награду чины, имения и жен убитых. Силы мятежников быстро росли. К ним пристали даже служилые люди заокских городов, с Пашковым, Сумбуловым и Ляпуновым во главе, помнившие щедрость к ним Самозванца и не ждавшие ничего хорошего от скупого и пристрастного к знати Шуйского. Царские отряды терпели неудачи; мятежники двумя путями шли к Москве, и в октябре столица оказалась в осаде. На сторону восставших перешел, хотя и ненадолго, ряд городов к западу от Москвы; в нижегородских местах восстала мордва. Брожение замечалось в Перми и Вятке, в Новгороде и Пскове. В псковских пригородах стрельцы провозгласили царем еще не явившегося Димитрия; в Астрахани то же сделал воевода князь Хворостинин, брат удаленного Шуйским кравчего Самозванца.
Рати царя собирались медленно, но ему помогли отсутствие Димитрия и социальная рознь среди собравшихся под знаменами Болотникова. Уже 15 ноября отъехали к Шуйскому рязанские дворяне с Ляпуновым и Сумбуловым, а 2 декабря, в день решительной битвы, которую получивший подкрепление царь дал Болотникову, последнему изменил и Пашков со своим отрядом. Болотников заперся в Калуге, которую осадил с большим войском Мстиславский. Шереметева послали усмирять Астрахань, а в Москве занялись иного рода борьбой с крамолой. Восстание Болотникова ясно показало, как слаба связь между царем и народом, как легко недовольные или увлекаемые призраком Димитрия оставляют Шуйского, и Василий решился еще раз воздействием религии привязать к себе сердца подданных. В феврале 1607 г. в Успенском соборе вызванный специально “для его государства и земского великого дела” бывший патриарх Иов торжественно разрешил народ от греха нарушения присяги Борису и Самозванцу и убеждал прекратить вражду и раздоры и верно служить недавно избранному царю. В то же время правительство стремилось ослабить социальную подоплеку движения, усиливая надзор за холопами и крестьянами, давшими основную массу войск Болотникову. Указ 7 марта 1607 г., отмененный позднейшими распоряжениями 1609 г., запрещал держать добровольных холопов без формальных крепостей и удовлетворять иски господ “о кабалах” на таких неукрепленных рабов. Уложением 9 марта того же года прекращался крестьянский выход, устанавливались штрафы за прием чужих крестьян и 15-летняя давность исков о беглых холопах и крестьянах.
Между тем военные действия шли неудачно для Шуйского и под Астраханью, и под Калугой. Желая избавиться от Болотникова, царь согласился на предложение Фидлера отравить вождя восставших; но Фидлер, получив деньги и пробравшись в Калугу, передался на сторону Болотникова. Весной на помощь Калуге прислан был отряд из Тулы, где сидели князь Шаховской и явившийся еще при царе Димитрии самозванец Петр. Царские воеводы под Калугой были разбиты, и освобожденный от осады Болотников перебрался в Тулу. Летом с огромным войском пошел под Тулу сам царь и, разбив высланные вперед отряды мятежников, в июне осадил Тулу. Мятежный край был отдан на разграбление. Осажденные защищались отчаянно и только 10 октября, затопленные запруженной Упои, сдались. Самозванец Петр был повешен, Болотников утоплен в Каргополе, Шаховской сослан на Кубенское озеро; мелких “воров” массами топили, холопы-военнопленные возвращались господам или отдавались желающим на поруки, что тоже вело к кабале.
С торжеством вернулся царь в столицу и радостно справил свадьбу свою, женившись 17 января 1608 г. на княжне Буйносовой-Ростовской, с которой был обручен при Самозванце. Однако еще в июле 1607 г. в Стародубе появился новый Димитрий, и скоро поднялась новая, еще более могучая волна народного движения против Шуйского. У очередного самозванца было мало искренних друзей, еще меньше веривших в истинность его царского происхождения сторонников; но имя Димитрия было нужно как лозунг, объединявший всех противников Шуйского. Военные действия во имя Димитрия давали повод свести личные счеты, поживиться чужим добром. К новому Димитрию шли остатки армии Болотникова, казаки с Дона и Днепра, польская вольница, наконец, все недовольные Шуйским.
В октябре Самозванец был уже в Епифани, но, узнав о сдаче Тулы, бежал в Орел, откуда весной начал новое наступление. 10—11 мая под Волховом были разбиты воеводы Шуйского; в июле Самозванец стал лагерем в селе Тушине под Москвой, где вскоре было организовано настоящее правительство, с думой, приказами и т.д. Многочисленные отряды Тушинского вора блокировали Москву, перехватив ведущие в нее пути и затруднив таким образом подвоз провианта, осадили Троице-Сергиев монастырь и рассеялись по стране, приводя ее к присяге Димитрию. Из крупных центров только Нижний, Казань, Коломна, Рязань и Смоленск верно стояли за Шуйского; Новгород колебался, остальные перешли на сторону Самозванца. Положение Шуйского стало критическим. Правда, у него в Москве были собраны значительные военные силы и в боях под столицей далеко не всегда тушинцы брали верх. Но среди служилых людей и воевод еще до московской осады обнаружилась “ша-тость ” (главными виновниками в измене были признаны родственники Романовых, князья Троекуров и Катырев-Ростовский). Многие начали прямо отъезжать в Тушино — например, близкие Романовым князья Сицкий и Черкасский, братья Трубецкие. Сокращение подвоза продуктов поднимало цены на хлеб и вызывало народные волнения. Отложение городов не позволяло надеяться на скорое освобождение столицы собственными силами. Заключенный 23 июля 1608 г. договор о перемирии с Польшей на три года одиннадцать месяцев, причем поляки из Тушина должны были уйти в отечество, не был выполнен: бывшие в Тушине поляки отказались оставить Вора, а отпущенная из плена Марина, в отношении которой было обещано, что она не будет именоваться московской царицей, попав намеренно в Тушино, признала в Воре своего мужа, будто бы спасшегося от гибели 17 мая.
При таких обстоятельствах царь, чтобы удержаться на престоле и прекратить смуту, обратился за помощью к Швеции, которая еще с 1606 г. настойчиво предлагала ее. Летом 1608 г. с этой целью в Новгород был послан князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. 28 февраля 1609 г. в Выборге был подписан договор об оборонительном союзе Москвы со Швецией против Польши. Ценою уступки Корелы с уездом и отказа от прав на Ливонию Шуйский получил несколько тысяч наемников. С ними и с собранными в Новгороде служилыми людьми Скопин-Шуйский начал весной очищать от тушинцев города по дороге к Москве, но вынужден был остановиться в Твери, так как шведский отряд отказался идти дальше вследствие неуплаты жалованья.
Между тем стойкая оборона Троицкой обители образумила одних, насилия и грабежи, чинимые в стране бродившими всюду отрядами польских наездников и русских “воров” подняли других; и с конца 1608 г. началось самостоятельное народное движение не столько за Шуйского, сколько против Тушина, в защиту порядка и имущества. Встали заволжские мужики, вскоре получившие руководящий центр в Вологде, сносившейся с Москвой и Скопиным-Шуйским; началась борьба против тушинцев и на средней Волге и Оке, где руководителем был Нижний, опиравшийся на Казань и подходившие с юга отряды усмирившего Астрахань Шереметева. К концу 1609 г. усилиями всех этих отрядив тушинцы были выбиты из северной части Замо-сковья. Войска Скопина-Шуйского и Шереметева соединились в Александровской слободе. Отсюда были посланы два отряда в помощь Троицкому монастырю; осажденные с новыми силами нанесли полякам поражение, и 12 января 1610 г. осада была окончательно снята.
В Москве было тревожно. Отъезды недовольных царем к Вору стали обычным явлением; выработался особый тип “перелетов ”, которые, переходя то на одну, то на другую сторону, старались получать выгоды от обоих правительств. Население роптало и было готово к волнениям; повышение цен на хлеб и интриги не раз вызывали настоящие бунты. 25 февраля 1609 г. мятежники с князьями Романом Гагариным, Грязным и Сумбуловым во главе ворвались в Кремль, требовали низложения Шуйского, осыпали оскорблениями стоявшего за царя патриарха Гермогена и, не добившись своего, большой толпой (около 300 человек) отъехали в Тушино. Даже боярин Крюк-Колычев, давний единомышленник Шуйских, пострадавший с ними в 1587 г. и царем Василием пожалованный в бояре, был уличен в заговоре против царя и в апреле 1609 г. казнен. Шли толки о близком цареубийстве, сроком которого назначали то Николин день (9 мая), то Вознесенье (25 мая), то Петров день (29 июня). В сентябре осадой Смоленска начал военные действия против Шуйского Сигизмунд, недовольный союзом царя Василия со Швецией и желавший воспользоваться смутой на Руси для территориальных приобретений или даже рассчитывавший сесть или посадить сына на московский престол. В Тушино к полякам явились послы от короля с предложением оставить “царика” и поступить на службу к Сигизмунду. Не ожидавший ничего хорошего для себя от начавшихся переговоров, Вор около 6 января 1610 г. бежал в Калугу, куда за ним потянулись казаки и некоторые из его “бояр”, а в феврале приехала и Марина. 4 февраля под Смоленском были подписаны условия, на которых Сигизмунд и послы тушинцев договорились воцарить в Москве Владислава. Значительная часть поляков поступила в войско короля; оставшиеся, не чувствуя себя в силах держаться под Москвой, зажгли опустевший лагерь и ушли к западу (в начале марта 1610 г.).
Тушино пало, Москва освободилась от осады и 12 марта радостно встретила Скопина-Шуйского, на которого смотрели как на освободителя и от которого ждали дальнейших подвигов во славу родины. Пылкий Ляпунов еще раньше присылал молодому герою предложение воцариться на Москве. Неожиданная смерть Скопина (25 апреля), в которой молва обвиняла жену царского брата Димитрия, а Ляпунов открыто — самого царя, лишила Шуйского последней опоры. В Москве к его прежним врагам прибавился Филарет Романов. Ляпунов поднял настоящее восстание, замыслив возвести на престол князя В. Голицына. Клушинская битва (24 июня), в которой царские войска, с Д. Шуйским во главе, понесли тяжкое поражение от Жолкевского, решила судьбу “самоизбранного ” царя. Угрожаемые с юга придвинувшимися отрядами Вора, вероломно предлагавшими Москве низложить обоих царей и сообща выбрать нового, с запада — Жолкевским, также возбуждавшим подметными письмами население столицы, москвичи не желали больше бороться за нелюбимого Василия. Собравшаяся 17 июля толпа с Захаром Ляпуновым во главе низложила царя.
Опомнившись на другой день под насмешками тушинцев, предлагавших теперь в цари Москве своего Димитрия, некоторые стали думать о возвращении престола Шуйскому; на этом стоял и патриарх Гермоген, но враги низложенного насильно постригли его в монахи (19 июля) и заключили в Чудов монастырь. Гермоген, однако, не признал этого пострижения и еще надеялся возвратить Шуйскому корону. Подошедший к Москве Жолкевский, понимая, как опасно для успеха Владислава присутствие в Москве Шуйского, потребовал выдачи его с братьями под предлогом создаваемых ими смут. Не добившись этого, он, вопреки Гермогену и его единомышленникам, настоял на переводе невольного инока поближе к польской границе, в Иосифо-Волоко-ламский монастырь, а его братьев — в крепость Белую. Уходя из России, он захватил их всех с собой и 31 октября представил под Смоленском Сигизмунду как военнопленных. Они были отправлены в Польшу и, пережив еще унижение торжественной выдачи их Жолкевским королю и нации на сейме 19 октября 1611 г., были заключены в Густынский замок, где бывший царь и умер 12 сентября 1612 г.
В 1620 г. Сигизмунд торжественно перенес его гроб в Варшаву, в нарочно построенный мавзолей, а в 1635 г. останки царя Василия были возвращены в Россию и погребены в Архангельском соборе.
|
